Алексей Грабов никогда не страдал комплексом неполноценности. Он был высок, силен, широк в плечах и в общем-то красив лицом. Мужчины побаивались его и уважали как первоклассного сталкера. Многие женщины хотели бы разделить с ним постель, а заодно и жизнь. Ведь за таким самцом – как за каменной стеной. Капризная фортуна к Алексею благоволила, и к тридцати девяти годам он скопил солидное состояние даже по меркам Содружества Станций Кольцевой линии, иначе именуемого Ганзой. А быть богатым человеком в Ганзе – значит быть почти богом.

Но сейчас, шагая по мраморному полу за амбалом, одетым в классический английский костюм, вдоль ярко освещенного коридора, Алексей Грабов осознавал, насколько ничтожен его статус. Он проходил мимо картин, мимо древних икон, мимо стендов со сверкающими в лучах электрического света драгоценными камнями, мимо бюстов, мимо скульптур, мимо старинных ваз. Невероятная роскошь – или, скорее, история невероятной роскоши – проносилась перед глазами матерого сталкера. Откуда все это? Из Третьяковки? Из Алмазного фонда? Из чьих-то личных коллекций? И кто перетащил сюда столько добра? Или, может, оно хранилось здесь еще до коллапса?

Нескончаемые вопросы, как и шикарная обстановка, угнетали. Заставляли чувствовать себя насекомым. Да, да – богатым насекомым, первым среди муравьев, королем термитов, которого тем не менее очень легко раздавить.

Амбал, а вслед за ним и Грабов, свернул налево, в одно из ответвлений. Они уперлись в массивную стальную дверь. Сбоку что-то запикало, и дверь почти бесшумно ушла в стену. Сталкер и сопровождающий его громила оказались в просторном помещении, обставленном металлическими стеллажами с книгами, дисками, какими-то папками. Здесь же за коричневым столом сидел худощавый мужчина в клетчатом пиджаке. Он сосредоточенно стучал по клавишам ноутбука. Алексей не сразу поверил своим глазам. Надо же – настоящий работающий компьютер! Чудо из чудес. Впрочем, здесь, наверное, и не такое увидишь.

Мужчина в клетчатом пиджаке строго посмотрел на амбала и произнес деловым тоном:

– Спасибо, вы свободны.

Громила, чуть заметно поклонившись, удалился.

– Господин Грабов, – худощавый мужчина поднялся из-за стола, – прошу за мной. Господин Главный менеджер пока что занят и просил вас подождать. Зайдите вот за этот шкаф. Там дверь. Ступайте по коридору, пока не увидите кресло. Сядьте в него и молча ждите, пока к вам не обратятся. Я понятно объяснил?

Сталкеру клетчатый мужчина однозначно не понравился. Хлыщ какой-то с мордой сурка. Ведет себя так, будто по его команде солнце может больше никогда не взойти. Видать, и за пределами своей комнаты ни разу не был, не говоря уже о поверхности. И не заметил, что случилось с миром за последние десятилетия. Как сидел в своем кабинете среди шкафчиков двадцать лет назад, так и сейчас сидит. Стучит по клавишам и не напрягается. Чинуша, что с него взять?

– Вам все понятно? – переспросил клетчатый.

Грабов, презрительно ухмыльнувшись, кивнул. Зайдя за стеллаж, сталкер оказался напротив двери. Приоткрыв ее, он еле втиснулся в узкий коридор.

«Что за долбаный цирк! Ведь это не просто так придумано. Издеваются, суки!» – думал Алексей, с трудом продвигаясь вперед и чувствуя себя подопытной крысой, за поведением которой очень внимательно наблюдают, фиксируя каждое движение.

Наконец сталкер выбрался из коридора и наткнулся на кресло, больно ударившись коленкой. Стиснув зубы, опершись на подлокотник, Грабов аккуратно опустился в него и осмотрелся. Он увидел огромное помещение размером чуть ли не с целую станцию. Впрочем, возможно, это был просто зрительный обман. В центре зала находился шайбообразный выступ около пяти метров в диаметре и с метр высотой. Вокруг него были расставлены высокие стулья. На двух из них друг напротив друга сидели мужчины. Сталкер сразу же узнал Главного менеджера.

Алексей встречался с ним дважды: ровно год и ровно два года назад. Большой босс Ганзы лично вручал победителю Игр ценные призы: новенькую СВД, по семьсот пятьдесят патронов калибром 7,62 и 5,45 мм, документ, дающий право на беспошлинный транзит товаров через территорию Кольцевой линии, и бесплатную двенадцатимесячную аренду помещений общей площадью до пятидесяти квадратных метров на станциях Кольцевой линии и так далее, и тому подобное…

Напротив Главного менеджера сидел незнакомый, совершенно лысый мужчина. Голова его была покрыта багровыми пятнами, а поросячьи глазки беспрестанно бегали из стороны в сторону.

– Итак, – заговорил ганзейский босс, одетый в какой-то странный серый камуфляж, – сколько килограммов грибного чая поступило на склады Проспекта Мира в течение года?

Кресло Грабова находилось в затемненной нише, и потому его вряд ли могли заметить из центра зала. У сталкера возникло смутное ощущение, будто он сидит в партере и смотрит театральную пьесу, разыгранную специально для него.

«А ведь и в самом деле, я здесь совсем не случайно сижу, – подумал Грабов. – Ведь не случайно же! Чертовы комедианты!!!»

– Вы не расслышали мой вопрос, господин Сердюк? – голос Главного менеджера был удивительно спокоен, почти любезен, и именно это настораживало больше всего.

– Э-э-э… вы про общее э-э-э… количество, – начал красномордый мужичок, – или про…

– Вы дураком не прикидывайтесь! Разумеется, я имею в виду общее количество, – Главный менеджер слегка подался вперед. – Так сколько товара поступило из Содружества ВДНХ за прошедший год?

– Ше… э-э-э… шестьсот килограмм, – пролепетал Сердюк.

– Совершенно верно, – согласился с ним Главный менеджер, – шестьсот двадцать пять килограммов. По-моему, это приличная масса, вы не находите?

Красномордый попытался что-то сказать, но из его глотки вырвался лишь булькающий звук, и мужчина просто кивнул.

– А сколько же ушло со складов, не считая прошлогодних запасов? – лицо ганзейского босса озарила ледяная улыбка.

Сердюк побагровел еще сильнее. Казалось, голова его вот-вот лопнет:

– Понимаете, господин Главный менеджер, сейчас очень трудная межстанционная… э-э-э… обстановка, и на поверхности мутанты все страшнее становятся… и эти черные… а тут еще седьмая колонна…

– Я, кажется, задал вопрос: сколько грибного чая ушло со складов Проспекта Мира в этом году? Постарайтесь ответить, господин Сердюк, иначе я устрою вас сталкером, и вы впервые в жизни увидите настоящих мутантов. Тех самых, которые все страшнее и страшнее… Так сколько?

– Э-э-э… около трехсот пятидесяти…

Главный менеджер покачал головой:

– Нет, господин Сердюк, не триста пятьдесят. Четыреста шестьдесят два килограмма. То есть сто двенадцать килограммов бесследно исчезли со складов Ганзейского союза. Колоссально, правда?

– Э-э-э… – красномордый мужичонка сглотнул ком, – так грибы ж имеют свойство усыхать. Может, из-за этого…

– Грибы усыхают, – согласился Главный менеджер, – а состояние ваше отчего-то, наоборот, растет, как на дрожжах. Вот что мне с вами делать? Может, отправить назад, на Красную Линию, откуда вы сбежали? Для разрядки межстанционной обстановки. Я думаю, вас с удовольствием примут обратно. До ближайшей стенки. Как представителя пятой, шестой, седьмой или какой там еще по счету колонны.

– Нет, – свинячьи глазки мужичонки округлились, а сам он весь как-то сморщился, уменьшился в размерах, – на Красную Линию не надо.

Главный менеджер тяжело вздохнул, посмотрел с укором на провинившегося подчиненного, погрозил пальцем и сказал:

– Идите, господин Сердюк, идите и подумайте о своем поведении. И пусть вам станет стыдно.

Сталкер, с интересом следивший за экзекуцией, заулыбался. А у босса, оказывается, специфическое чувство юмора: «Идите, и пусть вам станет стыдно… за сто с лишком кило можно и покаяться…»

Сердюк спешно удалился, а в зал вошел мужчина в клетчатом костюме. Тот самый чинуша, который так не понравился Грабову.

– Господин секретарь, – сказал Главный менеджер, – подготовьте указ об увольнении господина Сердюка с должности заместителя по хозяйственной части.

– На каком основании? – спросил клетчатый.

– Утрата доверия, – пожал плечами босс. – Отправим его на Марксистскую.

– Простите, по какой статье?

– Не понял? – Главный менеджер поднял брови.

– На Марксистской у нас тюрьма особого назначения, – пояснил секретарь, – по какой статье он будет арестован?

– Ну что вы, Велислав Андарбекович, – засмеялся босс, – на Марксистской будет его новое место работы. Устроим Сердюка завхозом станции. Там все равно воровать нечего. Ну, какая тюрьма? Мы своих не бросаем.

Грабов невольно поморщился: «Что это за хрень: своих не бросаем? Да за сто кило я его на мелкие кусочки резал бы… медленно-медленно шинковал… очень медленно… а ему только пальчиком погрозили. Не понимаю».

Секретарь ушел, а Главный менеджер, чему-то затаенно улыбаясь, разглядывал поверхность шайбообразного выступа. Грабов чувствовал себя неловко, ему начало казаться, что о нем забыли, что нужно как-то дать о себе знать. Но босс сам повернул голову в сторону затемненной ниши и, выдавив из себя бесцветную улыбку, произнес:

– Здравствуйте, Алексей Борисович! Как вам нравится наше бомбоубежище? Идите сюда, сядем, поговорим по душам.

Непроизвольно вздрогнув, Грабов поднялся с кресла и вышел из тени.

– Шикарный бункер, – сказал он. – Можно сказать, рай… мраморный рай, или нефритовый, не знаю, из чего тут пол сделан.

– Да, – подтвердил Главный менеджер, – это самое замечательное подземелье из всех, находящихся в нашей частной собственности.

Сталкер нахмурился: в последних словах ганзейца ему послышалась какая-то несуразица, но в чем именно состояла несообразность, он определить не смог. Зато босс, будто прочитав мысли Грабова, сказал:

– Да, да, именно наша частная собственность. Данное бомбоубежище находится в корпоративной собственности. Знаете ли: корпоративное как высшее проявление частного.

Сталкер не нашел что ответить и потому просто пожал плечами. Главный менеджер прищурился и, указав на стул рядом с собой, произнес:

– Но не буду загружать вас ненужными политэкономическими философемами. Садитесь, мой друг.

Грабов опустился на стул. Вдруг краем глаза он заметил движение. Не успев понять, что увидел, Алексей мгновенно напрягся, ожидая нападения, – сработал сталкерский многолетний инстинкт. Он взглянул на поверхность шайбообразного выступа, который, видимо, служил своеобразным столом для заседаний, и привстал от удивления. Поверхность была прозрачной. Под ней располагалась целая сеть норок, сделанных то ли из стекла, то ли из какого-то оргматериала. И по этим миниатюрным туннелям ползали существа размером с половину ладони взрослого мужчины, маленькие животные, чем-то напоминающие новорожденных крысят. Они были безглазы и абсолютно голы, без единого клочка шерсти, но с двумя большими резцами.

– Что за мутанты? – спросил Грабов. – Никогда раньше не видел таких уродцев.

– Это гетероцефалус глабер, – ответил Главный менеджер, – голые землекопы. И они не мутанты. Они жили еще до катастрофы. В Восточной Африке. Удивительные зверьки.

Сталкер присмотрелся и с изумлением осознал, что сеть норок с поразительной точностью повторяет карту Московского метрополитена. Вот Кольцевая, вот Красная, вот Замоскворецкая линия. Вот все остальные.

– У них, как и у муравьев, четкая социальная организация, – продолжал рассказывать ганзеец, – есть своя королева, есть свои избранные – несколько самцов, которым дозволено спариваться с маткой, есть солдаты и, разумеется, есть большинство, чья участь – быть рабочими. А если умрет королева или мы ее заберем из колонии, между сильнейшими самками тут же начнется непримиримая борьба за вакантную должность. Власть, знаете ли, не терпит пустоты. В общем, все как у людей. Никогда не видел ничего более замечательного, чем эти грызуны.

При всем уважении к Главному менеджеру сталкер не мог с ним согласиться. Не всякий мутант был столь отвратителен и богомерзок, как эти маленькие твари.

– Только представьте, господин Грабов, – вдохновенно произнес босс, – они, голые и слепые, ползают по своим норкам, занимаются какими-то своими ничтожными проблемами и даже не подозревают, что совсем рядом, за этим самым столом сидят важные люди, которые решают судьбу выживших, – можно сказать, правят миром. Ведь ойкумена теперь сузилась до размеров московской подземки. Представляете картину? Есть в этом нечто… нечто…

Главный менеджер, поджав губы, посмотрел в потолок, пытаясь найти нужное прилагательное, и наконец изрек:

– …нечто демоническое. Вы согласны со мной, господин Грабов?

– Наверное, – сказал сталкер.

Ганзейский босс улыбнулся, от чего грудь Алексея сковало льдом. Нельзя сказать, что он боялся Главного менеджера, но сейчас предпочел бы встретиться один на один с птеродактилем, гигантским пауком-арахной или еще какой-нибудь жуткой тварью, народившейся на руинах погибшей Москвы. И вот ведь странно: человек, вызывающий столько эмоций, не обладал сколь-нибудь примечательной внешностью. Был он какой-то серый, как и его камуфляж. Узкие губы, жиденькие белесые волосы на лысеющей голове, светлые холодные глаза сытой рептилии, чуть удлиненное неживое лицо, схожее с восковой маской. Встреть такого на станции – и не подумаешь, что этот человек обладает гигантской властью; решишь, что какой-то лузерствующий бездельник шляется по метро в поисках приключений на свою плохо подмытую задницу. Ан нет! Ты наткнулся не просто на рядового засранца, – ты напоролся на бога во плоти, на подземного демиурга, повелителя всех выживших засранцев Третьего Рима.

– Ну да ладно, приступим к делу. – Главный менеджер посмотрел на собеседника, а затем перевел взгляд на ползающих по прозрачным лазам землекопов. – Пять лет назад были учреждены Ганзейские игры. Вы это знаете, господин Грабов. Это был, скажем так, пиар-проект, утвержденный на одном из Советов Директоров. А выдумал его знаете кто? Мой секретарь. Он вообще большой выдумщик. Вы не смотрите, что в экран ноутбука пялится. Очень смышленый и очень опасный человек. Мы его ласково Сурком кличем. Такой же пронырливый и шустрый.

– Занимательно, – сказал Грабов, плохо понимая, зачем Главный менеджер рассказывает ему такие подробности о своих подчиненных.

– К разработке условных патронов он тоже руку приложил. Теперь расчеты по крупным сделкам ведутся в упах, но в мелкой розничной торговле по-прежнему доминируют 7,62 и 5,45. Даже в Ганзе до сих пор далеко не все знают об этом новшестве.

Главный менеджер помолчал, тяжело вздохнул и продолжил:

– Разумеется, возникли трудности. Они ведь всегда возникают. Как вы думаете, господин Грабов, какую главную проблему мы должны решить?

«Зачем он задает дурацкие вопросы?!» – возмутился про себя сталкер, а вслух предположил:

– Может, инфляция?

– Да, – кивнул Главный менеджер, – один настоящий патрон нынче стоит почти два упа, а на черном рынке – и вовсе все три. Но не в этом основная трудность. Я сейчас не об инфляции, я об Играх с вами веду беседу. Главная проблема состоит в том, что в нашей жизни от политики никуда не денешься. Понимаете, господин Грабов, мы позиционировали Ганзейские игры как игры мира, на время которых останавливаются все войны в метро. Мы гарантировали огромные преференции победителям. Мы хотели показать себя с лучшей, более выгодной стороны. И действительно, конфликт с Красной Линией в дни соревнований затух. Но неприятным сюрпризом стало то, что проклятые коммунисты выставили свою команду… и выиграли Первые Ганзейские игры.

Грабов прекрасно помнил те дни. Он не участвовал в состязаниях, ибо не видел тогда выгод в этом деле. И в общем-то ему было совершенно наплевать, кто там займет первое место. Но действительно для многих представителей Кольцевой победа красных стала самым натуральным шоком.

– Да, – сказал Главный менеджер, – такой вот конфуз. Во имя престижа мы не могли отказаться от своих слов. Наши враги получили право на бесплатную аренду. Представляете: фактически идет война, а в тылу, на станциях Ганзы, стоят агитационные палатки красных. Это был самый настоящий провал. Многие головы тогда полетели…

Тот год для Грабова был знаменательным. Именно тогда он поднялся, превратившись из рядового барыги в зажиточного сталкера. Но вспоминать об этом не хотел.

– Мы учли ошибки, ужесточили правила, – продолжил Главный менеджер, – разрешили убивать соперников в межстанционных перегонах. Вторые игры выиграла команда вольных диггеров, не принадлежавших ни к одному из государств метрополитена. Тогда мы придумали залог для команд, не являющихся представителями государств метро, чтобы всякая шваль не зарилась на Игры. И вот наконец получилось: победителем в третьих и четвертых гонках стали вы, господин Грабов, представитель Ганзы. Мы гордимся вами. А для вас – большая честь оказаться здесь, как вы выразились, в мраморном раю. Это значит, что вы стали своим. Вы в клане, мой друг, – ганзейский босс громко засмеялся.

– Как Сердюк? По совокупности заслуг? – неосторожно спросил сталкер.

– Как Сердюк, – Главный менеджер перестал смеяться, – но не по совокупности заслуг. Заслуги, господин Грабов, вовсе не дают право стать избранным. Чаще – наоборот: слишком большие заслуги ведут к ранней смерти. Это вообще очень вредно для здоровья – иметь не санкционированную Советом Директоров популярность.

– Тогда я не совсем понимаю…

– Я вам все объясню, господин Грабов, – прервал сталкера Главный менеджер. – Идемте за мной.

Алексея кольнуло дурное предчувствие. Пять-шесть лет назад Грабов, может, и сказал бы: «Да пошел ты на хрен! Иди, куда хочешь, а с меня хватит твоих змеиных улыбок и слепых уродливых хорьков, гадящих в макете метрополитена!» Но времена изменились. Тогда у сталкера за душой было от силы два-три рожка к старенькому «калашу». А сейчас он владел складами на Таганской и Курской, торговыми лотками на Октябрьской, оружейной мастерской на Добрынинской и небольшим борделем на бандитском Китай-городе, тесно связанном с Ганзой. Раньше сталкер лично выходил на поверхность, рисковал получить смертельную дозу облучения, сражался с мутантами, добывая необходимые вещи для жителей подземки. Теперь же за него это делали другие, менее удачливые искатели приключений. Грабов мог позволить себе нанять небольшую армию, содержать нескольких любовниц, пить дорогое спиртное, сделанное еще до катастрофы. И терять все это ой как не хотелось. Хорошо, когда пробился из грязи в князи. Обратно – не пожелаешь даже врагу. А ведь ссора с членом Совета Директоров чревата последствиями. Придет инспектор и закроет торговые лотки из-за антисанитарии, придет станционный смотритель и поднимет аренду на складские помещения, придут пьяные отморозки и «нечаянно» сожгут бордель. То, что с таким трудом наживалось долгие годы, очень легко потерять за считанные недели. И все! Бери «калаш» в зубы, Лешенька, и фигач наверх добывать свой хлеб потом и кровью.

Быть гражданином Ганзы – очень здорово. У тебя есть права. У тебя есть свободы. У тебя есть достаток. Но чтобы этого не лишиться, иногда приходится превращаться в покорного барана и смиренно идти за своим поводырем, надеясь, что ведут тебя не на бойню, а всего лишь постричь.

Главный менеджер и сталкер шли мимо массивных дверей по слабо освещенному коридору. В висках Грабова отчаянно бухало. Он не хотел никаких объяснений большого босса, он хотел к себе на Октябрьскую. Он хотел спокойно заниматься бизнесом, а по выходным – любовью с одной из девушек на содержании. И еще очень хотел нажираться в хлам в конце каждого месяца, и чтобы его никто не трогал. Такие вот маленькие буржуазно-мещанские желания. Он ведь уже достиг всего, что нужно человеку для спокойной и относительно безопасной жизни в метро. Но именно боязнь утратить это беззаботное существование невидимым поводком тащила его за Главным менеджером.

Ганзейский босс и сталкер остановились напротив одной из дверей. Главный менеджер не спеша достал ключ, вставил его в замочную скважину и со скрипом отворил дверь настежь.

Грабов сразу почувствовал, что внутри помещения, освещенного красными лампами, кто-то есть. Кто-то опасный, чрезвычайно голодный, жаждущий свежего мяса. Именно невероятное чутье не раз выручало сталкера, и сейчас оно било тревогу. Главный менеджер понимающе улыбнулся и сказал:

– Смело шагайте за мной, мой новый товарищ по клану. Или вы желаете отказаться от высокой чести, оказанной вам Советом Директоров? Может, вам просто не по плечу крупное дело? Так и будете барахтаться в мелком бизнесе, воображая себя королем термитов? Я обещал вам кое-что объяснить, и я объясню, если вы этого хотите.

«Как будто у меня выбор есть…» – подумал Грабов и вошел внутрь.

Он оказался в комнате с вольерами возле стен. В нос ударил кислый запах, заставивший сталкера поморщиться. За стальными прутьями толщиной в два пальца и приваренными к ним сетками бродили странные существа светло-серого цвета, схожие с землекопами из зала заседаний, – но только метра три – три с половиной в длину. В холке они достигали груди взрослого мужчины. В отличие от зверьков, живущих в стеклянных туннелях, у этих тварей не было гигантских резцов, зато имелись глаза – черные шайбы без зрачков, белков и век. Одно из животных повернуло морду в сторону Грабова и, ощерив пасть, полную острых зубов, зашипело.

– Как вам наши мутанты? – послышался откуда-то сзади любезный голос Главного менеджера. – Правда, очаровательны? А вот этого, – видите, который самый крупный, на вас зарится, – зовут Законом.

– И зачем их держать здесь? – спросил сталкер.

– О, – босс подошел к одному из вольеров, – это необычные звери. Они очень любят человеческое мясо, но при этом совершенно не выносят яркого света частотой выше пятисот терагерц. Иначе говоря, это ночные хищники, видящие в инфракрасном диапазоне. И если они еще могут пережить красный и оранжевый, то желтый, а уж тем более зеленый свет для них невыносимы. Я назвал их глаберами. В честь маленьких и милых сердцу землекопов, обитающих в столе для заседаний Совета Директоров. Не правда ли, удачное название?

– Наверное, – сказал сталкер.

– Господин Грабов, – рука Главного менеджера потянулась к стальному засову, – вы хотели знать, как попадают в касту избранных и почему личные заслуги не играют никакой роли…

Холеные пальцы босса обхватили щеколду. Сталкер сделал шаг назад. Дважды цокнув языком, Главный менеджер разразился ледяным смехом:

– Даже не думайте бежать, господин Грабов. Даже если успеете выскочить в коридор, глабер и там настигнет в два счета, а у вас нет оружия, нет даже фонарика, чтобы попытаться ослепить этого милого хищника. А у него такие крепкие зубки и такие острые коготки… Стойте, где стоите, и внимайте тому, что я буду говорить, ибо вы посвящаетесь в избранные, – ганзейский босс рванул на себя щеколду.

Клетка открылась, и глабер с угрожающим рыком подался вперед. Сталкер отступил еще на шаг, инстинктивно прикрыв горло левой рукой, а правую сжав в кулак. Мутант ощерился, подобрался, приготовившись к прыжку, но в этот миг рука ганзейского босса легла на морду зверя, и он тут же сел на задние лапы.

– Господин Грабов, стоит мне только оторвать пальцы от носа глабера, и он набросится на вас. А знаете почему? Потому что не любит лгунов.

– Я вас не обманывал, – глухо произнес сталкер.

– А вот это мы сейчас и проверим. Как вы заработали свой первый капитал? Расскажите мне, господин Грабов.

Сталкер вздрогнул; он заглянул в глаза Главного менеджера и понял, что тот прекрасно знает, с чего начиналась бизнес-карьера Алексея Борисовича Грабова. Наверняка есть целое досье.

– Мне кажется, вам это прекрасно известно и без меня.

Главный менеджер засмеялся, отчего у сталкера заиндевела спина.

– Ладно, вы правильно ответили на мой вопрос, господин Грабов. Я вам сам расскажу. Убийство двух компаньонов. Не велика беда, конечно. Не сомневаюсь, они были кончеными сволочами с мелкобуржуазным мышлением. Но вот торговля оружием с Красной Линией, с врагами, во время войны – это предательство. Это уже самое настоящее крупнобуржуазное деяние, ибо я не подозреваю вас в симпатии к советизму. Знаете, у Данте предатели находятся в самом последнем кругу ада, намертво вмерзшие в лед. Не хотите испытать на себе подобное удовольствие? У нас есть такие возможности.

С ужасом взирая то на присмиревшую зверюгу, то на ухмыляющегося босса, сталкер сглотнул горький ком. Неизвестно, что страшнее: утонуть в черной бездне шайбообразных глаз мутанта или быть пронзенным насквозь острым взглядом Главного менеджера, в эту секунду больше похожего не на человека, а на теплокровную рептилию, питающуюся людскими кошмарами.

– Господин Грабов, вы любите порок? – восковое лицо большого босса, освещенное кровавым светом красных ламп, расплылось в очередной душераздирающей улыбке. – У меня в коллекции десять тысяч пороков, преступлений и тайных страхов. Говорят, грех и искушение – это ключи от человеческой души. И чем больше в твоих руках этих ключей, тем лучше. Не так ли?

Сталкер ничего не ответил. Внутренне он съеживался, сморщивался, превращаясь в податливую биомассу, готовую на все, лишь бы эта пытка подошла к концу.

– Так вот, мой новый товарищ по клану, – Главный менеджер щелкнул по носу глабера, и тот, обиженно заскулив, скрылся в темноте вольера, – Ганза – государство Закона. И потому нас объединяют не личные заслуги, а опасность быть перемолотыми законом. Закон, знаете ли, безжалостен и беспристрастен, ему все равно, кого сожрать. Вот как этой милой зверюшке.

Из темноты послышалось недовольное шипение.

– Зверюга по имени Закон вечно голодна, – продолжил большой босс, – и ей в клетку постоянно нужно бросать либо кости и разные объедки, либо провинившихся засранцев. Но мы своих не бросаем. И вот я вас спрашиваю, господин Грабов: вы свой?

– Да, я свой, – с трудом вымолвил сталкер, чувствуя, как дрожат руки и гулко бьется сердце.

– Вот и славно. – Главный менеджер с лязгом захлопнул дверь вольера и вернул щеколду на место. – Я рад, что мы поняли друг друга. Вы, конечно, можете все оставить и бежать, например, на Красную Линию, – вдруг там вспомнят ваши заслуги. Но кем вы будете у них? Жалким переметчиком на побегушках. А здесь у вас открылась возможность идти дальше наверх. И ресурсы, которые раньше были в вашем распоряжении, покажутся вам пылью, женщины, которых вы сношали, – резиновыми куклами, спиртное, которое пили, – самой натуральной бормотухой. Вас ожидает рай, господин Грабов. Рай посреди ада.

Главный менеджер подошел к сталкеру, по-отечески вытер рукавом пот со лба несчастного барыги, а затем достал из кармана пластмассовую коробочку.

– Это специальная мазь, сделанная в наших лабораториях, – сказал босс. – Когда начнется гонка, вы и два ваших напарника должны смазать ею лицо и руки. Если что-то останется, нанесете на обувь. В мази присутствует фермент, благодаря которому глаберы вас не тронут.

Сталкер немного удивился, но коробочку взял.

– К нам поступила абсолютно достоверная информация, – Главный менеджер подавил смешок, – что какие-то мерзавцы во время Игр запустят в перегоны Кольцевой линии мутантов, которые будут жрать всех, кого посчитают чужими. Так что во имя идентификации обязательно смажьте лицо, руки и обувь. А пока отдохните у себя на Октябрьской, поиграйте с вашими девушками, только не переутомите организм, – босс лукаво улыбнулся и погрозил сталкеру пальцем, – до начала соревнований осталось меньше суток. Ну а потом – вперед, на старт, на Павелецкую.

Грабов медлил; он все никак не мог унять дрожь. Наконец, немного успокоившись, он засунул коробочку в карман и направился к двери.

– Нам нужна победа, – сказал Главный менеджер, – третья подряд победа в Ганзейских играх. Это будет вашим пропуском в рай, мой друг. И еще вы приобретете иммунитет… к Закону.

Сталкер молча кивнул и вышел из комнаты, озаренной кроваво-красным, в тускло освещенный коридор.