— Сашка, куда ты льёшь столько? Он подумает, что меня крокодил покусал.

— Да ладно. Замотаем получше, вот и всё. Зря я, что ли, вчера за ней такую даль ездила? Мне её ещё и давать никак не хотели, всё спрашивали, зачем она мне. Одна бабка меня даже за ведьму приняла, представляешь?

— Неудивительно. Нечасто к ней, наверное, являются девчонки и просят нацедить баночку свежей куриной крови.

— Зато смотри, как здорово получилось! Нужно бинт снимать, чтобы понять, что на самом деле никакой раны у тебя нет. Ты только хромать не забывай.

— Да я вообще при нём вставать не буду. На диване полежу.

— Наташ, а может, не надо, а? Всё–таки мне как–то неудобно. Ты же моя лучшая подруга, почти сестра. А я такую свинью тебе подкладываю. Некрасиво.

— Сашка, не дури! Мы же договорились! И никакую не свинью. Наоборот, ты мне услугу оказываешь. А то я уже даже и не знаю, что с ним делать. Отмазки придумывать с каждым днём становится всё труднее и труднее.

— А зачем придумывать? По–моему, он очень симпатичный. И весёлый.

— Весёлый — то да, согласна. И умный, и добрый, и хороший, и всё–всё–всё. Но это ты в него втрескалась по уши. Ты, а не я! Я его не люблю. А он лезет со своими ухаживаниями. Помоги, Сашка! Спаси меня от него!

— Так я как бы совсем и не возражаю, даже наоборот. Просто уводить парня у лучшей подруги — свинство. По–моему, так. Мне стыдно.

— Сашка! Не уводишь ты моего парня! Нет у меня парня, пойми! И не нужен он мне. И если он станет твоим парнем, то я буду лишь рада. Тем более что тебе и самой этого хочется.

— Хочется, конечно. Он такой, такой…

— Понятно, не продолжай. Всё, Сашка, десять минут осталось. Он сейчас придёт, всегда вовремя приходит. Быстро убирай банку с кровью и готовься.

— Готовиться?

— Тебе ведь, наверняка, нужно попудрить носик и подкраситься.

— Ой, верно! Спасибо, Наташ! Ты лучше всех!..

Фу, ушли наконец–то! Мне таки удалось сделать это! Я отправил с Мишкой Никоновым в кино Сашку вместо себя. У Мишки сегодня день рождения, ему четырнадцать лет исполнилось. И пришлось мне согласиться сходить с ним в кино. Ну никак нельзя было отказать ему в такой день. Мишка ведь действительно отличный парень. Только вот хочет он от меня большего, чем быть просто моим товарищем. А я не могу. Не могу я с парнем! Потому и пришлось мне разработать хитрую комбинацию, как сосватать Мишке мою Сашку. Всё почти как в фильме было: «жених согласен, родственники невесты согласны, осталось уговорить невесту». Только в нашем случае в роли невесты выступал Мишка.

Ай–ай, Миша, какая жалость! Я случайно наступила босой ногой на папину бритву, вот и порезалась. Нет, ничего серьёзного, само заживёт. Но идти в кино сегодня я никак не могу. А билеты–то пропадут, жалко их. Зато смотри, ко мне тут подруга в гости пришла. Да вы ведь знакомы, это Сашка. Своди её в кино. Чтобы билеты не пропали. Нет–нет, я не обижусь ничуть. Идите в кино смело, а я пока на диванчике полежу. Идите, идите. И с Днём Рождения тебя, Миша. Поздравляю.

Сашка довольная. Она действительно в Мишку этой весной влюбилась. Вчера она специально за куриной кровью в деревню ездила, чтобы моя повязка достоверно выглядела. А сегодня с утра с банкой крови ко мне приехала, переманивать моего ухажёра. Сашке теперь ко мне на метро приходится ездить, нам новую четырёхкомнатную квартиру на проспекте Калинина дали, как мне тогда Ильич и обещал.

Ради Мишки Сашка сегодня свою самую короткую юбку надела. А ещё выпросила у меня мои новые французские колготки. Мне не жалко, я всё равно их носить не собирался, это мне Эльза их прислала в подарок. Вид у Сашки в короткой юбке и нейлоновых колготках получился изумительный. Такие ноги! Мишке ни за что не устоять. Я бы точно не устоял. Очень завидую ему, мне тоже хочется в кино с такой девчонкой. Но увы. Нельзя. Да и Сашка, пожалуй, не поймёт. Она–то нормальная девчонка, а не как я. В Мишку вот втрескалась.

Никонов с Сашкой этой весной познакомились, пока я ездил крепить дружбу с ГДР и работать приманкой для киллеров. Мишка откопал в библиотеке номер «Пионерки» шестилетней давности, где писали про мою классную библиотеку, и решил узнать, что с этой библиотекой стало. Припёрся в мою старую школу, нашёл мой бывший класс и развонялся там. Мальцева собирала, Мальцева ремонтировала, Мальцева вам всё сделала, а вы… а у вас… Как же, Мишка же у нас членом Совета дружины Москвы тогда был. Быстро собрал экстренное заседание Совета дружины школы и всех там построил, включая пионервожатую Людочку.

А потом Мишка уже на городском уровне вылез с инициативой взять на вооружение мой опыт по спасению старых книг. Мальцева смогла — почему другие не могут? Он даже на приём к первому секретарю московского горкома комсомола ходил с этой своей идеей. Тому мысль понравилась. Про меня и мою поездку в ГДР тогда взахлёб писали все советские газеты. И предложение кинуть клич по всем московским школам создавать классные библиотеки «как у Мальцевой» очень удачно вписывалось в общую картину.

Зачем Мишка всё это придумал? Знаете, мне кажется, что это он таким вот экстравагантным способом продолжал за мной ухаживать. Совсем поглупел со своей любовью. Очень надеюсь, что Сашке удастся перетянуть его на себя. А то мне уже как–то надоело каждое утро находить на своей парте гвоздичку. Мы ведь с Мишкой теперь ведь ещё и в одном классе учимся.

Инициатива, как известно, наказуема. Никонова назначили куратором проекта «Вторая жизнь книги», раз он сам с ним вылез. И Мишка пару месяцев мотался по районным и даже школьным заседаниям Советов дружин и проводил там накачку. Тогда–то он с Сашкой и познакомился. Нужно было написать рекомендации, как именно лучше собирать и учитывать книги. Сам Мишка этого не умел, так как никогда не делал. Я был в ГДР. Но в старой статье про мою библиотеку упоминалась Сашка. Вот Никонов и разыскал её, вытряс из неё подробности того, как мы чинили и регистрировали книги, а заодно, мимоходом, влюбил в себя.

Кстати, как мне кажется, сам Мишка тогда и не заметил, что Сашка в него влюбилась. Во всяком случае, летом в Артеке он не прекращал своих попыток добиться от меня взаимности. Мишка тоже в Артек, как и я, ездил на три смены. И, как и я, был членом Совета дружины. Вернее, он был членом, а я председателем. По–моему, тут не обошлось без вмешательства Ильича. Таким образом тот, в меру своего понимания, помогал мне.

Впрочем, Мишка действительно сильно помог. Не знаю, что бы я и делал бы без него. У меня ведь совсем не было опыта подобной работы. Верите, я за первую смену ни разу так и не искупался в море! Некогда было. Прав был Ильич, когда говорил, что я в Артеке не соскучусь. И действительно я там не соскучился. Не до того мне было. И очень здорово, что рядом всегда был Мишка, который помогал и объяснял. Отличный он парень. Если бы только ещё эта его нездоровая влюблённость не мешала — совсем было бы замечательно.

Но больше председателем Совета пионерской дружины мне не быть. Потому что я больше не пионер. В начале сентября меня в комсомол приняли. Я теперь комсомолка. И комсорг класса. Что, вообще–то, достаточно высокая должность в комсомольской иерархии.

Что, не верите? Думаете, подумаешь, комсорг класса. Тоже мне, должность великая! А вот и должность! Школа–то, где учусь я теперь, совсем необычная. Тут детишки таких людей учатся, что ого–го! И Мишка Никонов со своим папой — кандидатом в Политбюро ЦК не так уж сильно и выделяется. Кое у кого в нашем классе имеются папы и дедушки не меньшего калибра. Быть у них комсоргом — очень престижно. И из комсоргов класса нашей школы прямая дорожка в московский горком. Скорее всего туда я и пойду после школы. Ведь я знаменитость уже даже не всесоюзного, а мирового уровня. Мне даже из капстран иногда письма приходят. Пару недель назад из Японии письмо пришло. Я его до сих пор не прочитал. Никак переводчика с японского не найду.

Хотя больше всего, конечно, наши, советские, мне пишут. И немцы примерно вдвое реже. Причём чуть ли не на четверти всех приходящих из ГДР писем наклеена марка с моим изображением. У меня таких марок уже сотни две скопилось. Весной они там выпустили серию из четырёх почтовых марок о советско–германской дружбе. На одной марке изображён памятник советскому воину–освободителю в Трептов–парке, на другой — памятник Эрнсту Тельману в Москве, на третьей — пожимающие друг другу руки Брежнев и Хонекер, ну а на четвёртой понятно кто. Эльзу там с такими смешными косичками нарисовали!

А ещё я, похоже, попал в любимчики нашего звездоносного Вождя. Честное слово, это само собой вышло. Но теперь Ильич явно следит за мной издалека. В тот день, когда меня принимали в комсомол, он позвонил мне домой по телефону и поздравил меня с комсомольским билетом и, заодно, с новосельем. Спросил ещё, как прошла процедура приёма.

Как прошла. Нормально прошла. Когда секретарь комсомольской ячейки школы увидел, кто именно подписал мне рекомендацию, он уронил на пол графин с водой, а потом пытался налить себе в стакан из медного колокольчика. Естественно, вопросов ко мне не было. С такой рекомендацией даже если бы я на собрании разделся догола, обмазался красной краской, залез на стол в президиуме и начал бы там танцевать, выкрикивая матерные песни и периодически прихлёбывая водку прямо из горлышка бутылки, то меня… всё равно приняли бы в комсомол единогласно…

На следующее утро Сашка прибежала ко мне с самого утра, благо это было воскресенье. Довольная просто до безобразия. Мы с ней пошли выгуливать Хрюшу, и Сашка целый час рассказывала мне о том, как она с Мишкой вчера ходила в кино. Как он в темноте взял её за руку, как они потом гуляли вдвоём по Москве. И как потом целовались в Сашкином подъезде. До этого Сашка с мальчишками ещё никогда не целовалась и сейчас вываливала на меня свои впечатления от этого процесса. Вкратце — ей очень понравилось.

О том, что Мишке понравилось тоже, я узнал на следующий день в школе. В этот день на моей парте не оказалось привычной гвоздички, Мишка выглядел виновато и избегал смотреть в мою сторону. Чтобы он так не казнился, я отловил его на большой перемене и всё ему рассказал. Про куриную кровь, про Сашку и про то, что это я сам всю эту комбинацию и придумал. Потому что мне было жалко влюблённую Сашку, которая мне почти сестра. Вроде бы Мишка после разговора чуть утешился и согласился быть мне просто товарищем. Фух, победа!

Только вот оказалось, что радовался я преждевременно. В среду я заметил, что Мишка что–то слишком долго обсуждал с моим соседом по парте, Маратом Синявиным. Насколько я знаю, раньше они вроде бы не дружили, а тут даже после уроков вместе ушли. А в четверг…

В четверг утром Маратик пришёл в школу каким–то слишком возбуждённым. Плюхнулся на своё место рядом со мной, помялся, повозился, покраснел ушами. А потом открыл свой портфель, порылся в нём и с донельзя смущённым видом выудил оттуда слегка помятую белую гвоздичку. Которую и положил на парту передо мной…