Глава 20
Касуку в районе столицы имела спокойный нрав и текла точно на запад. Хоть компас по ней проверяй. Туда же сносило воды впадавшего в реку подземного ручейка – вместе с нечистотами и теми непоседливыми хухум, которым было скучно в тоннелях.
Замеченный нами костер находился также на западе. Рядом с ним виднелась одинокая фигура. Упитанный абориген готовил над углями что-то вроде шашлыка. От этой буколической картины – сидящий возле огня толстячок жарит мясо – прямо-таки веяло покоем и гражданским согласием. После короткого обсуждения мы решили, что опасаться позднего ценителя натуральной кухни не стоит. Пусть он лучше сам боится двух крепких парней.
От костра веяло дымом и горячей пищей. И это пробудило у морально менее стойкого орка звериные, прямо-таки хищнические инстинкты.
– Давай нападем на него и отберем жратву! – блестя глазами, предложил Зак.
– Мы не бандиты! – мужественно возразил я. – Пока нет иного приказа, мы по-прежнему бойцы «небесных повязок», они же воины-освободители ОАТ.
– Можно подумать, только бандиты должны ужинать. Миротворцам не положено, что ли? Я, между прочим, уже много недель не пил апельсинового сока, а у меня он в контракте записан!
– Отнимать еду у мирных аборигенов мы не имеем никакого права.
– Так ведь это, поди, подлый киафу, наш заклятый враг, – зашел с другого бока голодный диверсант.
– Все равно кто, хоть тувлюх, – отрезал я, гордясь собственной принципиальностью. – Для миротворцев нет разделения на племена. Даже таха пришли в город не для того, чтобы ссориться с простыми киафу.
– Разве? – усомнился Зак. – А я думал, что наша задача – поголовно их перерезать.
Он протяжно вздохнул и завистливо уставился на аборигена. Тот будто почувствовал: обернулся, заметил нас, схватил с рогулек шампур и шмыгнул в заросли.
– Точно, киафу, – сделал вывод орк. – Самая жадная гоблинская порода. У-у, скотина! Зря мы ему не наподдавали. Сейчас бы уже были сыты.
– А мне он показался знакомым, – проговорил я в сомнении. – Наср, сейчас повсюду будет Рож мерещиться.
Подкрепиться и в самом деле не мешало. Я запустил руку в карман и выудил оставшиеся от «гуманитарного» обеда галеты и шоколад. Шоколад превратился в несъедобное даже на вид месиво и гадко вонял, так что пришлось его выкинуть. Галеты тоже подмокли, но лишь чуть-чуть. Долго размышлять, что за жидкость пропитала пачку, не приходилось. Аппетит у меня сразу же значительно понизился. Выбрав себе наиболее сухой хлебец, остальные я отдал Заку. Тот в мгновение ока смолотил все, не обращая внимания на гадостный привкус помойки. Тогда я отдал ему и свою галету.
После странствий по канализации пахло от нас далеко не ландышами. Пропустив мимо ушей возражения орка, который опасался, что в реке пиявок еще больше, чем в тоннеле, я решительно направился к воде. Отмерил шагов пятьдесят против течения, чтоб не бултыхаться среди фекалий верховного правителя, разулся, сбросил одежду и полез в воду.
– Там могут быть крокодилы, мужик, – сделал последнюю попытку предостеречь меня Зак. – И гиппопотамы. Утянут на дно и там проглотят!
– Вряд ли у крокодила пробудится аппетит на существ, которые воняют, как мы с тобой. Тем более у гиппопотама. Они знаешь какие брезгливые! К тому же меня будет охранять бледный лис Йуругу. – Я потряс амулетом. Внутри глиняного уродца загремели стеклянный шарик и сушеный глаз жабы.
– Все еще таскаешь с собой эту ерунду?
– Конечно. Я хорошо запомнил твои слова, что вокруг нас океан колдовства, от которого у человека нет защиты. А теперь кончай болтовню – и вперед! Присоединяйся.
– Не хочу. Я чистый.
С этими насквозь лживыми словами орк сел на прибрежный песочек, а потом и лег. Потянулся с видимым удовольствием.
Я повысил голос:
– Забыл, что такое воинская дисциплина, солдат? Или это бабская униформа тебя расхолаживает? А ну-ка, живо в воду!
– Давай потом, господин сержант, сэр, – подобострастно заныл Зак. – Я же не просто так валяюсь. Я как бы часовой. Охраняю твое купание. Вдруг Ихуси все-таки следит за нами.
– Лежа охраняешь?
– Ну и что, что лежа? – Зак снова потянулся и вдобавок зевнул. – Во-первых, это нормальное положение бойца во время разведывательных действий. Мы ведь на разведке, верно? А во-вторых, отсюда обзор отличный. Просто великолепный обзор, мужик! Как минимум на километр.
Понятно было, что спорить с этим гигантским скунсом – напрасный труд. Я приказал как можно более грозно: «Ну, тогда стереги без разгильдяйства!» – и приступил к гигиеническим процедурам. Вначале вымылся сам, затем прополоскал одежду. Тщательно выжал и разложил ее на берегу, чтоб обдуло ветерком. Оттер песком грязь с башмаков и вынул анатомические стельки – проветриваться. К тому времени, когда я закончил, горе-часовой уже громогласно храпел.
«Ах, вот ты как прикрываешь боевого товарища! – рассердился я. – Ну, сейчас я тебе устрою беззаботное пробуждение».
Хищно осклабившись, я схватил орка за ногу и быстро поволок к реке. Тот спросонья ничего не понимал и оттого почти не сопротивлялся. Зато, угодив в воду, вообразил, что случилось страшное. На него напало гигантское речное чудовище!
Зак задергался, и над широкой гладью Касуку полетел панический вопль:
– А-а-а! Что это? Кто это? Федор! Федор, ты где? На помощь! А-а-а!!!
Для придания ситуации большей драматичности я решил порычать в ответ. Конечно, настоящие крокодилы не рычат, да разве в такой момент об этом вспомнишь? Рык получился не слишком впечатляющий – какой-то придушенный и прерывистый. Но Зака он напугал гораздо сильней, чем самое зловещее завывание. Орк возомнил, что слышит предсмертные хрипы доедаемого чудовищами друга. От навалившегося ужаса он, как полагается всякой нормальной жертве, моментально превратился в безвольную куклу. Это позволило мне сильнее сжать ногу приятеля и рывками потащить его в глубину. Когда вода дошла до лица, Зак опомнился. Он начал бешено извиваться, плескаться и верещать так, что заложило уши.
Посчитав, что пора завершать урок, я выпустил конечность соратника и недовольно сказал:
– Ну здесь я. Чего ты голосишь?
– Крокодил!
– Где?
– Меня, меня тащит! Спаси! А-а-а-а-а-а!
– Да заткнись, паникер! – гаркнул я изо всей мочи. – Никто тебя не тащит. Раскрой глаза! Здесь только я, больше никого.
– Только ты, брат? А где ты? – сорванным голосом проблеял Зак.
– Рядом стою. Глаза, говорю, открой, сразу увидишь.
Наср его знает, выполнил Маггут мое распоряжение или нет. Вероятно, да. Потому что сейчас же встал на четвереньки и прытко, словно ящерица, рванул на берег. Остановился он лишь тогда, когда отбежал от воды на добрый десяток метров. Ощущение твердой почвы под ногами подействовало на его мозги крайне благотворно. Уже через полминуты орк сообразил, что оказался жертвой злого розыгрыша. Разумеется, просветлению его мыслей способствовал и мой злорадный хохот.
Униженный и оскорбленный орк решил отомстить. Выкрикивая неприличные проклятья и страшные угрозы, он устремился на обидчика. Но я уже отплыл на безопасное расстояние.
Преследовать меня Зак не решился. То ли плавать не умел, то ли наивно полагал, что крокодилы охотятся лишь на большой глубине. Стоя по колено в воде, он стал призывать местного демона, Номмо Касуку, обрушить на вероломного русского всевозможные бедствия. От косяка пираний до молний и метеоритов. К счастью для меня, Номмо не отозвался на призыв – должно быть, не понимал английского.
Разочаровавшись в демоне, пираньях и небесном огне, Маггут решил взять дело расправы в собственные руки.
– Плыви сюда, человечек! – закричал он и стал грозить мне обоими кулаками. – Плыви давай, трус! Я так надеру твою бледную задницу, что неделю сидеть не сможешь! Motherfucker! Sonofbitch!
– Мою бледную задницу? – язвительно огрызнулся я. – Уж не эту ли, солдат?
Я быстренько стянул одной рукой трусы и перекувырнулся в воде, стараясь, чтобы над поверхностью выставилась лишь обнаженная корма. После чего издевательски похлопал по ней ладошкой.
Но Заку удалось-таки досадить мне. Он выскочил на берег и принялся метать в цель окатыши – об этом мне сообщили множественные всплески вокруг него. Секунд через десять приличный камешек угодил точно в цель. Я булькнул, судорожно задергал конечностями и вынырнул на поверхность. Как раз для того, чтобы услышать торжествующий гогот Зака.
– Ага! Поделом тебе! Будешь знать, как обижать настоящих таха. Ну ладно, можешь теперь возвращаться, я доволен.
– Зато я в гневе, – пропыхтел я, натянул трусы и поплыл к берегу.
Следующие несколько минут мы поочередно гонялись друг за другом, обещая утопить. Угрозы так и остались пустым звуком, зато Зак сделался намного более мокрым и несколько более чистым. Он даже согласился помыться по-настоящему, раз уж все равно мокрый.
– За тылы и фланги можешь быть спокоен, боец. Я-то не засну, – пообещал я и вылез на берег.
* * *
Когда полуголый Зак залез в воду и принялся растирать себя пучком травы, из темных зарослей выступил незнакомый тип. Выступил он не целиком, так что лицо различалось смутно. Гость был среднего роста, со среднего размера брюхом и на первый взгляд вовсе не страшен.
Но в руке у него при более внимательном взгляде обнаружился боевой жезл с блестящим в свете дворцовых огней кристаллом.
– Руки вверх! – тонким дрожащим голосом приказал налетчик.
«Неужели маньяк? – подумал я, послушно поднимая руки. – Наблюдал-наблюдал за нашим купанием и возбудился. Сейчас под угрозой смерти принудит нас к содомскому греху, а потом укокошит. Или наоборот, сперва убьет, а потом надругается над еще теплыми трупами». Несмотря на такие пугающие предположения, особого страха я отчего-то не испытывал. Больно уж безвредно выглядел тип. Если не принимать во внимание жезл, конечно.
Между прочим, кого-то он сильно напоминал, этот злодей. И фигурой, и голосом.
– Эй, в реке! – крикнул предполагаемый маньяк. – Тебе что, отдельное приглашение нужно? А ну лапы в небо и шагом марш из воды. Зак Маггут, к тебе обращаюсь!
«И как нас зовут знает, – отметил я. – Дьявольщина, ну кто же это? Эх, было бы посветлей».
– Если через три секунды не встанешь рядом с Федором с поднятыми руками, отстрелю ухо! – тем временем продолжал стращать орка злодей.
– Кому отстрелишь? – полюбопытствовал Зак. – Федору?
Пузанчика вопрос заметно озадачил. Он на пару секунд задумался. Нам как раз хватило времени сообразить, что это наш вечный злой ангел, бывший сотник, а ныне десятник Рож.
Тот наконец-то сделал выбор и объявил:
– Первому – тебе!
До этого судьбоносного момента Зак еще колебался. Никак не мог решить, что лучше – быстро нырнуть в Касуку и уплыть под водой, рискуя попасть на закуску к крокодилам, или выйти на сушу? После столь очевидной угрозы время колебаний окончилось. Меткость Рожа была широко известна. Прицелится в ухо, а попадет в брюхо. Или в башку. Конечно, и без уха хреново, но без головы-то совсем никакой жизни.
Орк торопливо зашлепал к берегу.
– Что, предатели, попались? – ядовито проговорил Рож, когда мы приняли требуемое положение: бок о бок, лапы в небеса. – Хотели к колдуну Волосебугу дезертировать? Не подозревали, что за каждым вашим шагом ведется наблюдение? Слабоумные идиоты! Ха-ха-ха! Сдам вас тысячнику Боксугру, тут же звание сотника получу. Вот тогда наплачетесь!
– Размечтался, чучело! – выступил я. – Строгий выговор получишь с занесением в грудную клетку, а не звание.
– Но-но, придержи язык, человечек! – рассердился Рож. Потом до него дошло, что я держусь чересчур вызывающе для взятого с поличным дезертира. Он подступил чуть ближе и качнул жезлом: – Ну-ка, объясни, за что мне могут дать выговор?
– Не могут, а дадут. Разницу понимаешь? Мы выполняем совершенно секретное задание командарма Хуру-Гезонса. И раскрыть тайну поручения не имеем права. Но ведь ты угрожаешь нам смертью, а мертвецы вряд ли способны отчитаться перед маршалом… Так, Зак?
– Верно, мужик. Если Рож нас пришьет, командарм не узнает тех сведений, ради которых мы рисковали жизнью. Черный Шаман, конечно, самый великий чародей таха, но даже он не сможет превратить мертвеца в говорящего зомби. Поэтому поведай нашему другу Рожу все до мельчайшей подробности. А уж если ему потом вырвут язык, чтоб не мог проболтаться, так нам с тобой и дела нету. Нам ведь тоже, наверное, языки вырежут.
– Уж это как пить дать! Да и глаза выколют, пожалуй. Ну, уши-то без разговоров отхватят. Пальцы по одному…
– Нет, нет, замолчи! Не хочу ничего слышать, – взвыл Рож.
– Поздно, – трагичным тоном сказал я. – Слушай же! Я, рядовой ОАТ Федор Стволлут, и мой соратник, рядовой ОАТ Зак Маггут, находимся здесь, на берегу реки Касуку…
Рож, крича: «Прекрати! Прекрати!», отскочил назад и заткнул уши руками.
– Хорошо бы совсем удрал, – прошептал Зак.
Однако столь счастливое событие не значилось в программе этого вечера. Через считаные мгновения гоблин опомнился. Более того, нашел элегантный выход из щекотливой ситуации. Он выудил из кармана замурзанный носовой платок, с помощью зубов разодрал его надвое и вставил половинки в уши. Затем вновь навел на нас жезл и громким голосом сообщил:
– Я буду сопровождать вас до штаба великого командарма. Во-первых, мне известен короткий путь. Во-вторых, под охраной вам будет спокойней. В-третьих, жалование сотника в три раза выше, чем у десятника. Быстро собирайтесь!
Зак начал одеваться.
– Находчивый сукин сын, – буркнул я огорченно, шнуруя ботинки. – Но если мы бросимся от него в разные стороны, то наверняка сумеем удрать. Хотя бы один сумеет. Давай, брат, на счет «три». Сейчас, только шнурок заправлю. Раз…
– Подожди! – нервно прервал меня орк. – Что значит «хотя бы один»? А вдруг это окажусь не я? Тем более ты одет и обут, а я нет. Не побегу я по этим поганым кустам босиком и с голым торсом, они колючие! И змеи ползают! Короче, я не готов отвлекать на себя внимание гоблина с жезлом, пока кто-то там спасает свою шкуру.
– Почему кто-то? Ведь это буду я, твой командир и друг.
– Раз друг, так сам и отвлекай. А я спасусь. Расскажу полковнику Огбаду, как ты героически погиб, и тебя наградят посмертно. На могилу цветы стану носить. Девушке твоей сообщу про нашу боевую дружбу и про твои последние минуты жизни. А может, и в гости съезжу, когда отпуск дадут. Утешу ее, чем смогу. Как ее зовут, вроде Эльза? Она блондинка, надеюсь?
Я с презрением посмотрел на двуличного орка. Тот между тем нахлобучил на череп дурацкую каску и скорчил рожу, невинней которой трудно было представить. Лицемер чертов.
Я сплюнул сквозь зубы и процедил:
– Теперь понятно, почему во Второй мировой мы еле дождались от вас открытия второго фронта.
– О чем ты, мужик? Какой второй фронт? Да вы вообще в той войне не участвовали! Америка в одиночку разгромила полчища нацистов и узкоглазых. Мне дед рассказывал, он под Сталинградом воевал! Ну, англичане немного помогали.
– Охренел, солдат? Ладно, проехали. – Я нахмурился, подпустил в голос металла: – В таком случае, рядовой Маггут, слушай команду. Раз побег не удался, по прибытии в расположение ОАТ приказываю тебе убить Черного Шамана.
– Мужик, да ты спятил! – испугался Зак. – Как я это сделаю? У него телохранители. Да и остальные таха… Меня же в клочки разорвут. Ты забыл о волшебной метке на моей шкуре? Да меня за одну секунду прирежут, мужик.
Сохраняя каменное выражение лица, я пожал плечами.
– Не «мужик», а «господин сержант» и «сэр». Это первое. Приказ отдан, солдат. Это второе. За невыполнение боевой задачи трибунал – это последнее.
– Да забей его себе в очко, этот гребаный трибунал! Не страшнее смерти!
– Сэр, – сухо напомнил я.
– Шкура сержантская, сэр! – окончательно распсиховался орк. – Asshole! А я его другом считал…
– Я тебя тоже.
Мы набычились и стали смотреть подчеркнуто в разные стороны. От этого увлекательного занятия нас оторвал пронзительный окрик Рожа. Бывший сотник, размахивая оружием, велел безотлагательно двигаться вверх по реке.
– Ориентир номер один – костер. Около него остановитесь.
Сохраняя сердитое молчание, мы побрели к еле теплящемуся ориентиру номер один.
* * *
На песке возле костра лежала кучка сухих веток, было разбросано множество мелких косточек вроде рыбьих и останки беспозвоночных. Надкрылья жуков, головки личинок и давленые черви.
Одуряюще пахло жареным мясом. Чуть в стороне, на расстеленных широких листьях лопуха лежали длинные прутики с нанизанными на них змеями. Змеи были мелкие, видимо подростки. От этих пресмыкающихся и распространялся дивный шашлычный дух. Из разрезов в длинных телах торчали освобожденные от жестких панцирей жуки, жирные личинки без голов и аппетитно подрумяненные червяки.
– Хухум-ржа?! – выдохнули мы дружно. После чего переглянулись, поморщили носы и вновь сделали вид, что незнакомы.
– Хухум-ржа, – распевно промурлыкал гоблин, невольно отвечая на вопрос, которого даже не слышал. Так мурлычут мамочки над любимыми чадами, механики над своими машинами и гурманы над деликатесами.
В слабых отсветах огня стало видно, что его губы, руки и даже жезл обильно вымазаны жиром. Очевидно, во время дневной разведки гоблин наткнулся на гнездовье хухум. Удержаться от того, чтобы приготовить на костре вожделенное для всякого истинного таха блюдо, было выше его сил. Желание набить утробу змеиным мясом с добавлением ползающих и летающих специй перевесило даже чувство долга перед народом и великим командармом. Впрочем, в отличие от нас гоблин не утратил осторожности даже за пиршеством. Ведь это он сообразил подкрасться и арестовать предателей, а не наоборот.
Не спуская нас с мушки, Рож начал свободной рукой заворачивать хухум-ржу в листья и переправлять истекающие жиром колбаски в карманы. Управившись с этим непростым делом, гоблин удовлетворенно прищурился. Вытер ладонь о штанину и пощелкал пальцами, привлекая внимание.
– Теперь двигайте направо. Видите, вдалеке торчит сигнальная башня?
– Нет, – сказали мы опять одновременно.
Видеть-то мы видели, башня штука заметная, тем более с фонарем на макушке. Ее не сумели закрыть даже глухие стены заброшенных бараков. А возражали из чувства противоречия – очень уж обидно ощущать себя болванами, застигнутыми врасплох.
Зря старались: заткнувший уши гоблин все равно нас не расслышал.
– Да, – закивал он, – правильно, с огнями на шпиле! Она самая. Пока держите направление на нее. Когда дойдем до первых домов, в город не углубляйтесь, а сворачивайте опять налево. Там будут деревянный тротуар и фонари. Когда достигнем нужной улицы, скажу. Все, марш!
Рож отпустил нас на десяток шагов и двинулся следом. Вскоре послышалось громкое чавканье, сопровождаемое счастливыми возгласами. Проклятый толстяк возобновил поглощение легендарного блюда.
– Это надо же, как жрет заразительно, боров холощеный, – пробурчал я.
Зак усмехнулся, но быстро опомнился. Смеяться над шутками шкуры-сержанта, пообещавшего отдать под трибунал, было ниже его достоинства.
– Эх, и почему я не абориген? – продолжал я бормотать, косясь на орка.
Я уже жалел, что погорячился, приказав тому обязательно шлепнуть Шамана. Ясно же, что дело это невозможное. Однако признавать свою ошибку перед подчиненным – дурной тон и тяжкий удар по авторитету командира. Лучше попытаться вернуть дружеское расположение другим способом.
Я свистнул:
– Эй, Зак, да ведь ты у нас таха. Попроси у землячка пару копченых гусениц. Авось угостит. Или тушеного навозного жука. Прикинь, высосешь ему брюшко, схрупаешь головогрудь… Объедение, наверно. Что зафыркал? Слюнки побежали?
– Я с вами не разговариваю, господин сержант. Сэр.
– Иди ты! Что, правда?
– Так точно, сэр. Правда, сэр. Не разговариваю, сэр.
– Ну и на здоровье. Тогда я с Рожем поболтаю. Эй, десятник, хочешь анекдот? Хороший, смешной, про тувлюхов. Что молчишь, будто дерьма в рот набрал? – Я обернулся и захохотал: – А-а-а, так оно и есть!
Я подмигнул Заку, мотнул головой назад. Тот покосился на гоблина и тоже прыснул. Мы как раз успели миновать безлюдные трущобы и приблизиться к первому городскому фонарю. Тот оказался неожиданно ярким, с широким углом охвата.
В зеленоватом мерцающем свете развеселившая меня картинка была видна до мельчайших подробностей. Щеки у гоблина раздулись, изо рта торчал мотающийся змеиный хвост и клочки лопуха. Челюсти энергично двигались, а по подбородку стекали зеленые от растительного или жучиного сока слюни. Заметив, что за ним наблюдают, десятник поспешно втянул в пасть остатки хухум-ржи и неразборчиво что-то забубнил, помахивая жезлом. Кажется, велел смотреть вперед.
– Ладно, ладно, – сказал я примирительно, после чего снова обратился к Заку: – Слышь, брат, как считаешь, командование ОАТ сильно обрадуется, когда узнает о злостном нарушении субординации?
– Что ты имеешь в виду? – хлопнул глазами Маггут. И после короткой паузы нерешительно добавил: – Сэр?
– Ну, ты прямо какой-то заторможенный. Посуди сам: великий командарм таха и его верный начальник штаба много суток сидят на сухом пайке да бананах. Буквально зарабатывают язву желудка. А этот пузатый скот тайком пожирает свеженькую, с пыла с жара хухум-ржу. И делиться ни с кем из боссов явно не намерен. Смотри, как торопится, подъедает остатки.
Губы Зака искривила зловещая ухмылка.
– Предлагаешь заложить головозадого?
– Выбирай выражения, воин! – притворно возмутился я. – Что значит заложить? Выполняя воинский долг, доложить по команде. Так, мол, и так, отвратительно чревоугодничал, чем уронил достоинство десятника ОАТ…
– …На глазах ошеломленного и возмущенного гражданского населения.
– Чем вызвал ненависть простых киафу! Соображаешь! – похвалил я. – Все-таки не зря вы, янки, двести лет без остановки друг друга по судам таскаете. У вас, наверное, уже в крови умение придумывать всякие такие крючки и подлянки. – Последнее слово я произнес по-русски, не отыскав в своем словаре английского аналога.
– Во-первых, поправлю тебя в терминах. Что еще за «крючки»? Что за «podli’anki»? Мы называем это отягчающими обстоятельствами. А во-вторых, я ничего не придумывал, поскольку в нашем деле имеется ровно два надежных свидетеля. Не родственники, не деловые партнеры, которым был бы выгоден сговор… ну и так далее. Зак Маггут и Федор Стволлут, он же Стволов. Так, мужик?
Я согласно кивнул. После чего, восхищенно покачав головой, протянул орку ладонь для рукопожатия:
– Ну, гигант! Как удачно, парень, что ты на моей стороне!
Зак в течение секунды смотрел на мою кисть, размышляя, стоит ли идти на примирение, наконец решился и крепко пожал.
– Ну и от тебя иногда бывает кое-какая польза, – сказал он. – Например, новый анекдот можно услышать.
– И порой даже не один! Рассказывать?
– Ага. Только давай уговоримся, мужик. Чтоб без тувлюхов, мувропцев и вообще без аборигенов. Надоело, что мои даггошские братья в анекдотах постоянно идиотами выглядят. Наверное, у вас, русских, имеются какие-нибудь свои приколы?
– До хрена! Просто до чертовой матери, брат! Вот, например, этот. Идут, значит, по тайге три коренных сибиряка: тувлюх, мувропец и таха…
* * *
Спустя четверть часа медленного продвижения вдоль реки Люсьен угодил в глубокую яму – очевидно, бывший омут. Под наслоением грязи, ветвей и мусора определить опасный участок не представлялось возможным. Вдобавок гомункулус не слишком серьезно следил за дорогой, – он внимательно прислушивался к тому непостижимому созданию, что все быстрее зрело в его груди.
Принимая максимум предосторожности, гомункулус вытянул тело из ловушки и попытался продолжить движение, однако конечности отказались служить. Видимо, без дозы целительного вещества, которое он перестал употреблять, его органы потеряли возможность функционировать достаточно долго.
Люсьен медленно опустился на колени и принял позу зародыша, пытаясь уловить директивы, исходящие от бутыли-артефакта. Он безропотно принял бы смерть, если бы последовало такое указание. Но «эмбрион» молчал. Впрочем, Люсьен уже никуда не спешил. Длительное пребывание вдали от диверсантов пагубно влияло на память гомункулуса. Боевое задание еще не успело полностью стереться из нее, но уже приобрело самый низкий приоритет.
Спустя два часа пребывания в коме Люсьен отчетливо понял, что должен использовать немного ртутной жидкости, чтобы обрести подвижность. Создание вновь жертвовало своей плотью ради него. В этот раз не бесплатно. Плата была страшна, но закономерна. Люсьену следовало найти подходящего гоблина, умертвить и как можно скорей поместить содержимое сосуда в труп. Период вынашивания закончился, пришла пора рождения младенца.
Оперируя сохранившей слабую подвижность рукой, Люсьен извлек бутыль из груди.