Глава 8
Сентябрь 438 года
Провинция Африка
Ночные тени
…И не предвидели, не знали витязи судьбы злосмертной, им уготованной.
«Беовульф»
Как они посмели? Как явились?
— Да так — Месье Альфред Бади нервно передернул плечами — Полагаю, их кто-то навел.
Александр усмехнулся: он тоже именно так и думал. Пираты — а как их еще называть? — явились под покровом темноты, с моря, подплыли на катере, зная, куда идти… Ну а дальше дело техники.
Хозяин распорядился похоронить убитых, и Саша отправился вместе с остальными слугами в сожженную деревню. Отправился с радостью, надеясь, что уж теперь-то совершенно точно здесь будут и полиция, и пресса, и представители властей.
Ничего подобного не было, вернее, никого! Ни полиции, ни всех прочих. Как такое может быть? А так. Одно слово — Африка!
Убитых похоронили достойно, каждого в отдельной могиле. Пришедший из соседней деревни священник прочел молитву, потом, причмокивая, осмотрел разграбленную церковь, на этом вся церемония и закончилась. Ни хозяйка, ни хозяин при этом не присутствовали — зачем? Велели похоронить несчастных, и то хорошо.
Управились до обеда, потом вернулись назад, на виллу, и, переждав жару, вышли на обычные работы, строить стены и башни.
Размешивая приготовленный для кирпичей раствор, Саша, как всегда, размышлял о случившемся и вдруг пришел к весьма неожиданному выводу, относящемуся, впрочем, вовсе не к пиратам и не к матроне, а к обыденной, ставшей уже, если можно так выразиться, привычной работе.
Строительство шло, честно говоря, ни шатко ни валко. А ведь такое, казалось бы, важное дело, особенно в свете последних событий. Всего на строительстве стен трудилось шесть человек сам Саша, Ингульф, кривоногий Миршак и еще трое черных парней. Шесть! И никто их особенно не подгонял. Этак можно было строить укрепления до морковкина заговенья! Странно…
Странно, что один Петров это и заметил, даже господин антиквар не обратил внимания, да что ему, сам-то он, в силу своего возраста, не строил, глину ногами не месил, служил при кухне — принеси-подай. Правда, подумав, на всякий случай предупредил:
— Ты лучше о выводах своих не болтай — незачем.
Спасибо за совет! Не болтай… Интересно, с кем бы это Саша мог тут всласть поболтать, кроме самого антиквара? Разве что с Ингульфом. Да еще с матроной, которая, кстати сказать, вела себя так, словно между ней и Сашей ровным счетом ничего не произошло. Иногда случайно встречаясь с любовником, женщина даже не отводила глаз — смотрела как бы сквозь молодого человека, словно бы не замечая его. А может, так оно и надо? Зачем провоцировать мужа на семейный скандал?
Естественно, и Александр тоже держал все случившееся в тайне. Он, в отличие от многих хвастунов- мужиков, не любил болтать о женщинах и любовных победах. Об этом обычно болтают импотенты, что еще им остается делать?
Саша молчал и все думал, думал, думал — как отсюда наконец выбраться, куда? Освоив немного латынь, исподволь заводил разговоры с другими слугами, расспрашивал хитро, мол, как они тут развлекаются, не скучно ли, нет ли поблизости какого-нибудь уютного городка с баром или там фитнес-центром? Напрасно старался! Слова «бар», вообще-то, в латыни не было, но оно ведь на всех языках одинаково понятно звучит — и тем не менее не понимали! Или просто не хотели понимать?
Ингульф, конечно, очень хороший парень, но темный, невежественный, словно всю свою недолгую пока еще жизнь провел в какой-нибудь захолустной деревне, в жуткой дыре, где не было даже начальной школы. Странно было слышать от него отрицание единосущности Троицы: ни о чем понятия не имеет, а туда же, о высоких материях рвется рассуждать, теоретик хренов.
Вот как сейчас, под вечер, уже заканчивая работу, вдруг вздумал молиться.
— Эй, парень!
Устало усевшись на обожженный солнцем кирпич, Александр протянул руку к стоявшему в тени кувшину. В нем еще должна была остаться вода, еще не всю выпили. Ага, есть!
— А?
Закончив молитву, Ингульф оглянулся.
Все такой же грязный, синеглазый, смешной. Саша все никак не мог понять, почему этот подросток кажется ему забавным, потом понял. Этому парню бы кожаные джинсы и гитару, какой-нибудь «Фендер-стратокастер», — вылитая получилась бы рок-звезда! Даже этакая, гламурная, что-то типа Джона Бон Джови в ранней юности. А ведь похож! И на Моррисона.
Правда, вот беда: гитары не было, да и кожаных джинсов тоже, только узкие штаны из козлиной шкуры, которые соответственно и пахли. Впрочем, здесь все, исключая хозяев и управителя, пахли — хоть нос затыкай. Это сейчас Сашка привык и не обращал внимания, а вот раньше…
— Пить будешь?
— Угу, буду — Ингульф обрадованно кивнул и прильнул к протянутому кувшину губами, — Уфф… Хорошо! Возьми, дружище, там еще осталось.
Вот эта черта Александру в парнишке нравилась: тот никогда не забывал думать о тех, кто рядом.
За холмами, за оливковой рощей, садилось оранжевое, уставшее за день солнце. Белесое небо постепенно голубело, наливаясь вечерней синью, появлялись бледные звезды, и светлый месяц повис над воротной башней мерцающей изогнутой саблей. Тихо было крутом, и уже спала дневная жара, и приятная прохлада опускалась на землю, и все дневные дела уже были закончены, а впереди ждал, пусть скудный, ужин и сон.
Но пока, слава богу, спать не хотелось, и было чертовски хорошо вот так сидеть, отдыхая, в тенечке, никуда и ни за чем не торопясь. Охранники, Ониск и Артемий, неплохие, в сущности, парни, тоже присели рядом и, прислонив копья к ограде, негромко болтали о чем-то своем.
— Хорошо! — Зажмурившись, словно кот, Ингульф потянулся, — Прохладно. И работу закончили.
— Ого! — усмехнулся Саша, — Я смотрю, тебе здесь понравилось. А ведь кто-то совсем недавно собирался бежать?
— Я и сейчас собираюсь, — Юноша резко повернул голову, — Но только с тобой, ведь мы же друзья, верно?
— Верно. — Молодой человек расхохотался, — Кстати, ты так мне и не дорассказал до конца про свою жизнь.
— Так я хотел, — Ингульф вдруг обиженно надул губы, — Каждую ночь, а ты все время засыпал.
— Я засыпал?! Да неужели! Чья бы корова мычала…
— При чем здесь корова? У нас было много коров, целое стадо. Отец рассказывал, мы тогда жили в чудесной стране. А потом пришли готы. Мы дрались с ними, но врагов оказалось больше, хитростью и подлостью они добились победы, а мы, силинги и асдинги, вынуждены были уйти. И стали жить на берегу моря, и наш вождь Гейзерих позвал нас в новый поход, и было немало славных битв с Римом. А потом налетела буря… И дот я теперь строю стены пузатому римлянину! Вместо того чтобы проткнуть его пузо добрым мечом!
— Да-а-а… — Сашка разочарованно сплюнул.
Вот всегда так! Поди пойми, кто он, этот Ингульф, — псих? Есть такой диагноз — «вялотекущая шизофрения», когда видится и слышится то, чего нет. Если так, жалко парня. Хотя, с другой стороны, не похож он на психа, совсем не похож.
— А родители твои… Ты как-то рассказывал, но…
— Мой отец — славный Гклдуин, сын Хильдебальда, сына Герульфа, сына…
— Ой-ой-ой-ой-ой! — Александр замахал руками, — Хватит, хватит, хватит. Ты мне еще от Адама своих родственников перечисли. Вот лучше скажи, чем твой отец занимался?
— О! Это был великий и храбрый воин, при одном имени которого…
— Так! На-ка, лучше попей, еще вода осталась.
— Вот так всегда! — допив воду снова обиделся Ингульф, — Просишь рассказать, а сам же не слушаешь, перебиваешь.
— Ладно-ладно, не буду перебивать. Скажи-ка, ты ведь веруешь в Иисуса Христа?
— Нуда, — Подросток важно наклонил голову, — Верую в Господа нашего Иисуса, и в то, что он — сын Божий, творение Бога Отца, и…
— А вот в драке ты Иисуса не призываешь, — ехидно заметил Сашка, — Все кричишь — Донар, Бодан… Это кто еще?
— Это наши древние боги, — ничуть не смущаясь, отозвался Ингульф, — Они хорошо помогают в битве. А Иисус — в загробной жизни. Один бог хорошо, а много — лучше!
— Да-а-а… — Александр развел руками. Ну что тут можно было сказать? Христианин, блин. Этот, как его… арианин.
— Слышь, Ингульф. — Подумав, молодой человек решил зайти с другой стороны, — А ты «Аватар» смотрел?
— Чего? Может, и смотрел. Я много чего на своем веку видел.
— Да какой там твой век! А музыка тебе какая нравится? Рок? Техно? Рейв?
— Рок!
О, наконец-то!
— Злой рок несет нас по воле волн…
Может, Ингульф и не так вот точно сказал, не настолько хорошо Саша латынь знал, но вот где-то так примерно.
— Да ты, парень, поэт прямо!
— Я умею слагать гимны!
Гимны…
Сашка присвистнул и повертел пальцем у виска. Вот и поговорили. Не в первый раз, между прочим.
Сидевшие охранники лениво поднялись, взяли копья. Заканчивался еще один в череде многих день, в котором так ничего и не прояснилось. Сашка по- прежнему не знал, где он. Нет, предполагал, конечно, что в секте, среди сумасшедших. Вот, например, легкий случай: помнит про себя все, только зациклился на четыреста тридцать восьмом году. Интересно, почему именно на этом?
— Бон суар, месье Бади, — Проходя через ворота во двор, молодой человек приветственно помахал антиквару — Кстати, я сегодня видел в небе самолет, небольшой такой «кукурузник», «сессна», кажется.
— Самолет? — Округлив глаза, старик выронил бочонок с помоями прямо себе под ноги, — Господи… Нет, точно — это был самолет? А вам, случайно, не показалось?
— Да успокойтесь вы, — прищурился Саша — Пошутил я.
— Нехорошие у вас шутки, господин Александр — обиженно пробормотал антиквар, нагибаясь к объедкам.
Ну вот, еще один обиженный. И чего они здесь обидчивые-то такие? И слова не скажи.
Вечером не спалось, и Саша вышел во двор, незаметно, чтоб не тревожить охрану. Уселся сразу за помещением для слуг, оперся спиной о теплую стену мазанки, задумался, глядя в небо, на бескрайние россыпи звезд. Наверное, нужно отсюда уйти, давно пора, несмотря на все разглагольствования антиквара. Чего выжидать-то? Лучше нигде не будет? А почем знать? Пуститься в бега было бы сейчас куда лучше, нежели жить в окружении сумасшедших.
Александр усмехнулся: а что вообще сдерживало его все эти дни? Как ни странно — надежда. Надежда на то, что, может быть, удастся все как следует выяснить, узнать куда, в какую сторону бежать, чтоб уж наверняка.
Ничего не выяснил. Не узнал. И что теперь?
А ничего. Просто пора сваливать. Нечего уже больше ждать, нечего выгадывать. Прихватить с собой Ингульфа и, может быть, чудака антиквара. Впрочем, нет, без последнего стоит обойтись — только под ногами путаться будет.
Значит, бежать и как можно скорее. И так уже сколько времени потеряно зря. Лучше всего, конечно, украсть лодку, желательно парусную, и отправиться вдоль побережья. Наверняка вскоре попадется на глаза какое-нибудь нормальное судно или пограничный катер.
Желтая полоска месяца мерцала в фиолетовой ночной тьме. Слышно было, как тихонько журчит впадающий в пруд ручей, как поют цикады… Чу! Показалось вдруг, что-то скрипнуло. Собравшийся уж было идти спать Александр тряхнул головой, прислушался. Вот снова этот скрип. Нет, не показалось! Кто там может шататься? И главное, что же не реагирует охрана? Не слышит? Спит?
Ага, вот уже кто-то и свистнул. Негромко, словно кого-то звал.
Бесшумно поднявшись на ноги, молодой человек выглянул из-за угла.
А ворота-то, похоже, распахнуты! Ну да, заходи кто хочешь, бери что хочешь. Странно! Всадник Гай Нумиций, при всех его недостатках, вовсе не отличался беспечностью, хотя стену строил медленно, даже слишком.
Оп! Во двор въехала повозка, завозились какие-то люди, снимая с двуколки мешки; смутные тени скользили по двору в призрачном свете звезд. Временами слышался громкий шепот. Кто-то вскрикнул, и тут же послышалось предупреждающее «тсс!».
Интересно, кто это? Контрабандисты? Хм, может быть. Торговцы паленым коньяком или левыми компакт-дисками. Что же хозяин? Так доверяет своей охране? Или, скорее, тоже при делах?
Словно выстрелом разорвав ночную тишь, распахнулась дверь. Кто-то вышел на крыльцо черного хода, шумно рыгнул, высморкался…
— Кто это? — кто-то спросил шепотом на латыни.
Этот «кто-то» стоял совсем рядом с таившимся в темноте Александром, буквально в нескольких шагax. Похоже, ночных гостей было несколько, трое или четверо, может, даже больше.
— Это Электиус, повар. Он иногда страдает бессонницей.
И тут же послышался громкий самоуверенный голос:
— Эй, парни, что это за повозка у нас во дворе?
Повар… И что ему за дело до какой-то там повозки? Слишком любопытный?
— Это дрова привезли, Электиус. Господин договорился, вот и привезли.
— Дрова — это хорошо, — удовлетворенно икнул повар. — Открыть дальний сарай? Или лучше часть сгрузите к кухне.
— Нет уж, сначала в сарай, а потом как будет угодно нашему господину. Ты не вникай, Электиус, и без тебя обо всем позаботились.
— Ага, справитесь вы тут без меня, как же!
— И все же прошу тебя не мешать. Это распоряжение господина.
— Ну, раз господин приказал…
С грохотом захлопнулась дверь, видать, повар был обижен подобным к нему отношением. Повар — здоровенный бугай с воловьей шеей и короткой рыжеватой бородкой, бербер или араб, но точно не европеец. Вольнонаемный из местных.
Ночные гости еще повозились с мешками, куда-то потащили, хлопнули по рукам. Послышался довольный голос хозяина. Или показалось?
Александр хмыкнул: показалось, не показалось — какая разница? Какое ему дело до этой чертовой секты и ее предводителя? Хотят заниматься контрабандой — флаг им в руки! Валить отсюда поскорее! Давно пора.
Осторожно переступив через храпящего охранника — случалось здесь и такое, и довольно часто, — молодой человек пробрался в сарай на свое место, у стенки, улегся на старую циновку рядом с Ингульфом, закрыл глаза… И проснулся уже утром, от жаркого, бьющего в широко распахнутую дверь солнца.
— Эй, лежебоки, подъем! — опираясь на копье, весело распорядился охранник.
Вчерашний соня или уже сменившийся? А впрочем, какая разница?
Наскоро перекусив жиденькой полбой, невольники побрели к месту работы: снова месить глину, делать кирпичи, выкладывать стену Слава богу, никто хоть особо не подгонял.
Проходя по двору, Александр заметил какую-то не совсем обычную суету — у ворот что-то деловито обсуждали охранники, взволнованно переговаривались слуги, переглядывались пробегавшие мимо служанки. Одну из них, Кассию, Сашка уцепил за локоть. Так, чисто из любопытства, спросил:
— Что тут за новости, душа моя?
— Новости? Ха! Повар наш, Электиус, помер!
— Помер?! — Сашка спросонья не сразу сообразил, о ком это идет речь, — Повар помер… ммм… Ого! То есть как это — помер? Отчего?
— Да так, ни от чего, — Девушка пожала плечами, — Вышел вот ночью в уборную, да и сломал себе шею.
— Сломал шею… — машинально повторил молодой человек.
Вообще-то, хорошая шея была у повара, толстая, такую очень сложно сломать. Хотя, с другой стороны, кому какое дело до чьей-то там шеи? Ну, сломал и сломал, бывает. Не то еще бывает.
Работали в тот день ни шатко ни валко, как, в общем-то, все последние дни. Никто ходом строительства особо не интересовался, никаких неподъемных норм не устанавливал, даже охранники — и те разленились донельзя. Более удобное для побега время трудно себе и представить. Так может…
— Ингульф, прогуляемся к морю?
— Хо! Давно пора, дружище Рус! Не к лицу столь отважным воинам, как мы с тобой, месить какую-то гнусную глину!
Эх, хорошо сказал, парень! Особенно это — «двум столь отважным воинам»! Прямо поэт.
— Ладно, Ингульф, будь готов. Сейчас эти двое уснут…
Со всем тщанием наполняя глиной форму, Александр кивнул на охрану.
Ингульф неожиданно усмехнулся:
— А чего ждать-то? Вон вокруг камней сколько. Ты треснешь по башке одному, я — другому, а дальше — да помогут нам боги! Удача любит смелых!
И снова неплохая фраза. Прямо хоть сборник афоризмов составляй.
— Только… — Юноша вдруг задумался и, покосившись на остальных невольников, понизил голос, — Мне не очень-то нравится Миршак. Не думаю, что нам нужно тащить его за собой. Лучше и его… того… тоже.
Сашка пожал плечами. Никакой симпатии к кривоногому он, естественно, не испытывал.
— Делай как знаешь.
— И другие мне тоже не нравятся…
— Ну, молодец. Ты что же, всех их тут положить собрался?
— А почему нет? — Глаза Ингульфа задорно сверкнули, — Мы с тобой с ними справимся.
— Кто бы сомневался. Правда, сегодня для этого как-то слишком шумно, посмотри, что делается на вилле!
И действительно, слуги и охранники все так же продолжали копошиться во дворе, у ворот, время от времени даже сбиваясь в небольшие группы.
— Этот повар… — негромко произнес Ингульф, — Из-за него все…
— Да, из-за него, — услыхав, повернулся к подростку охранник, — Ходят слухи, что не сам он, что его убили.
— Убили?
— Ну да, убили. Разбойники с моря.
— Что, прямо здесь, на вилле?
— Могли проскользнуть. Господин не зря приказал усилить охрану. Да и из столицы направлены войска… По всему побережью…
— По всему побережью, — тревожным шепотом повторил Александр.
Похоже, момент для побега был выбран как-то не очень удачно. Лучше было бы переждать, хотя бы чуть-чуть.
Вечером, после работы, к Саше подошел антиквар. Поставил бочонок с помоями наземь, оглянулся испуганно, дернул за локоть:
— Можно на пару слов?
— После ужина, за уборной…
Молча кивнув, старик потащил помои на задний двор. На вилле не поощрялось, когда невольники и слуги переговаривались на своем, никому не понятном языке, за это могли наказать теми же плетьми, чего ни Саше, ни антиквару не хотелось. Потому и уговорились встретиться за уборной, как раз уже и стемнеет.
Быстро проглотив чечевичную похлебку, молодой человек улегся в своем углу, на циновке, дожидаясь, когда невольники угомонятся. Это произошло быстро, за день умаялись, Ингульф так давно уже сопел.
Блестевшая над сараем луна явно прибавила в талии и теперь смотрелась более солидно, чем еще неделю назад. И звезды, словно видя это, с опаскою отодвинулись, гроздьями повиснув поодаль, над старой оградой.
Оглянувшись по сторонам, Александр завернул за угол.
— Наконец-то! — послышался знакомый шепот — Я уж думал, вы про меня забыли.
Молодой человек усмехнулся:
— Как можно? Вы что-то мне хотели сказать, месье Бади?
— Да-да… — Старик нервно передернул плечами, — Вот именно! Хотел предложить вам бежать!
— Бежать? — едва сдерживая вдруг накативший смех, удивленно переспросил Саша, — Но позвольте, вы же все время твердили мне как раз обратное! Говорили, что именно здесь самое безопасное место.
— Теперь — не для меня, — Месье Бади сухо кашлянул, — Видите ли, молодой человек, меня принуждают занять место погибшего повара! Говорят, на время, пока не подыщут нового.
— Поздравляю! Не такая уж и плохая должность.
— Но я совсем не умею готовить! — Старик поник головой — И бежать, честно говоря, не очень- то хочется: вполне можно попасть из огня да в полымя, уверяю вас.
Молодой человек посмотрел на луну и, сплюнув, тихо поинтересовался:
— Так я не понял, мы бежим или как?
— Я… я не знаю… — растерянно развел руками старик.
Спрашивается, зачем тогда звал?
— Я не знаю куда.
— Как это — куда? Для начала к шоссе или к железной дороге, если она здесь есть!
— Да нет здесь ничего подобного! — Антиквар неожиданно разозлился, — Я же вам говорил.
— Четыреста тридцать восьмой год? — Молодой человек снова сплюнул, — Ага, как же.
— Вы так мне и не поверили, — с грустью прошептал месье Бади, — Впрочем, я бы на вашем месте тоже вряд ли… Но прошу вас, больше не вспоминайте о цивилизации. Я все время пытаюсь представить, где бы нам было лучше. В Карфагене, некогда разрушенном римлянами и ими же потом отстроенном? В Италии? Испании? Галлии? Там сейчас черти ноги сломят: привычный римский мир рушится на глазах…
— Что-что рушится?
— Вы что-нибудь слышали о великом переселении народов?
— Знаете, месье Бади, — помолчав, негромко сказал Александр, — давайте-ка лучше вернемся к нашим баранам — так мы рвем или нет?
— Рвем? Кого рвем?
— Ну, бежим?
— Понимаете, я бы не хотел вот так, сразу Еще хотя бы пару месяцев здесь протянуть, понять, куда было бы лучше. Но, увы, увы…
— Ладно, переждем, — Саша ухмыльнулся и, неожиданно подмигнув старику, предложил: — Давайте я за вас поваром поработаю.
Антиквар изумленно захлопал глазами:
— В-вы?!
— А что? Я очень люблю готовить и, смею вас заверить, делаю это не так уж и плохо. Никто еще не отравился от моей стряпни.
— Но…
— Так предложите меня!
— Хорошо. — Месье Бади вдруг улыбнулся, можно даже сказать, с облегчением, — Если вы так хотите…
— Я хочу вам помочь, похоже, вы тут один нормальный, — тихо пояснил Сашка, а про себя продолжил: «Да и то не совсем». Впрочем, по сравнению со всеми другими психами…
Припухший месяц ухмылялся, прислушиваясь к сей странной беседе, и Александру вдруг почему-то захотелось плюнуть в эту нагло сверкающую лунную морду, плюнуть прямо в глаза… Хотя поди разбери, где у луны глаза?
— Короче так, месье, завтра же я заступаю на ваше место! Поглядим… А теперь пора спать.
— Спокойной ночи, месье Александр.
— Спокойной…
Антиквар устроил все неожиданно быстро: уже с утра к Саше подошел управитель, старый Василии. Ухмыльнулся:
— Я слышал, ты неплохой повар?
— Очень неплохой, смею заверить!
— Славно. Тогда с сегодняшнего дня — марш на кухню. Посмотрим, как ты готовишь… Ну? Что ты стоишь?
— Мне нужен помощник.
— Сначала посмотрим, на что ты сам годишься!
Александр пожал плечами и, ничего больше не говоря, направился следом за мажордомом. На полпути оглянулся, махнул рукой Ингульфу — мол, все нормально, парень. Удивленно посмотрев на Сашу, подросток помахал в ответ и вслед за гнусно ухмыльнувшимся кривоногим Миршаком побрел к месту работы в сопровождении пары вооруженных копьями стражей.
Саша наконец оказался на кухне, располагавшейся под длинным навесом сразу за господским домом, где уже пылал обмазанный желтоватой глиной очаг. На разведенном огне, словно дожидаясь Александра, уже стояли большие глиняные горшки с крышками в виде маленьких куполов. У длинного разделочного стола деловито суетился Альфред Бади.
— Уфф!!! — радостно воскликнул он, увидев Сашу — Признаться, я уже думал — не вышло.
— Почему же не вышло? — Молодой человек деловито потер руки, — Мне, между прочим, велено приготовить что-нибудь неимоверно вкусное из тех продуктов, что есть. А что у нас тут есть? Мясо найдется?
— Есть, есть мясо. — Антиквар бросился к стоявшим у стены корзинам, — Только что привезли: баранина, свежайшая, ммм…
— Ага… — Уперев руки в бока, молодой человек обвел кухню хозяйским глазом, — Давайте, месье Бади, тащите на стол все, что есть, а там посмотрим.
Баранина, точнее, мясо ягненка пойдет на кушу, а вот из телятины — она тоже имелась — Александр решил приготовить рагу с оливками и подливкой из смеси толченого перца, тмина, чеснока и мяты. За приготовление подливки он тут же и засадил антиквара, сам же принялся пластать мясо сверкающим острым ножом. Покидал куски в горшки, поставил томиться, добавил курдючного жира и, утерев со лба пот, уселся на низенькую скамеечку и устало вытянул ноги:
— Ну вот, месье Бади, теперь можем часика три перекурить. Приготовление восточных блюд суеты не терпит.
— Три часа?! — удивился старик — Так долго?
Молодой человек хмыкнул:
— Ну, все три часа мы сидеть не будем — надо еще сладкое приготовить, детишкам на радость. Сотворим-ка мы… ммм… Это что у нас там, во-он в том горшочке?
— Мед, месье.
— Мед… А в той корзинке, я вижу, орехи. Так! Делаем слоеный пирог с ореховой начинкой в меду. Вкусно — пальчики оближете, месье Бади!
— Кто бы сомневался!
Старик уже перестал удивляться, с видимым удовольствием исполняя порученные ему дела: замесить и раскатать тесто, приготовить медовый сироп, работал, так сказать, на подхвате, этакий поваренок из харчевни «Три пескаря».
Когда на кухню заглянул хозяин, всадник Гай Нумиций Флор, все вокруг шкворчало, кипело, булькало, в блеклое африканское небо поднимались клубы дыма и пара, вкуснейшие запахи — тушеной баранины, соуса, мяты, базилика, гвоздики, меда, — смешиваясь, наполняли все вокруг совершенно особым неповторимым ароматом, вызывающим выделение слюны у каждого, кто находился недалеко от кухни.
И посреди всего этого великолепия, как капитан на мостике, с большой деревянной ложкой в правой руке, важно расхаживал Александр, время от времени наклоняясь к горшкам и противням — что-то помешивал, что-то добавлял, пробовал… Настолько увлекся, что даже не сразу заметил хозяина виллы.
— Пахнет вкусно, Рус, — подойдя ближе, негромко заметил тот, — Очень даже вкусно. Надеюсь, твоя стряпня понравится госпоже.
— Я в этом не сомневаюсь, господин Нумиций!
— Надо говорить — «мой господин»!
— Ладно, мой господин.
— Да, похоже, вилик в тебе не ошибся.
Нумиций ушел, довольно ухмыляясь, отправился в дом с черного хода. И тут же во двор выбежали дети, Авл и Анна. Любопытствуя, встали поодаль, принюхивались.
— Может, дать им кусок пирога? — осторожно предложил антиквар, — Ведь готов уже.
— Нечего кусочничать! — строго возразил ему повар. — Тем паче перебивать аппетит. Сначала — рагу и куша, затем сладкое. И никак иначе.
— Хорошо, хорошо — Старик боязливо поежился. — Я просто спросил.
Обедали, как всегда, поздно, уже после полудня. Господа расположились в саду, в уютной беседке, увитой виноградной лозой. По старому римскому обычаю возлежали на ложах, накинув на себя легкие обеденные туники, не хватало только венков… Нет, кажется, на детишках были… Саша прищурил глаза… зеленели.
Между кухней и садом ловко сновали служанки с серебряными подносами, среди них и красавица Кассия. Ах, Кассия… Сашка уже позвал ее поужинать, что там останется. Девушка не отказалась, наоборот, радостно улыбнулась. Еще бы…
Ах, какие у нее стройные бедра, какой животик, какая грудь… И смуглая — волнующе смуглая — кожа, бархатистая, нет, шелковистая, теплая… А походка? Это ж какое-то эротическое чудо, а не походка! Нет, такой девчонке надо не прислуживать, а в «Мулен Руж» выступать! Да и подружки ее…
Впрочем, хватит на девок пялиться, пора и распорядиться.
— Так, девчонки! — Александр хлопнул в ладоши — Несем сначала рагу… Так, потом — куш, затем — во-он ту рыбу… Эй-эй, красавица, ты что там за кувшин потащила?
— Вино, брат.
Ого, брат уже! Нет, не хотелось бы быть столь близким родственником.
— Вино? Что за вино?
— Обычное вино… — Девушка растерялась.
— Я спрашиваю, белое или красное?
— Белое, кажется… да-да, белое…
— Белое — к мясу? Ну, девчонки, вы совсем с ума сошли. Красное несите! Только красное. Белое потом, к рыбе.
Распорядившись, молодой человек приложился к небольшому кувшинчику с вином, который с некоторого времени держал под рукою — утолять жажду Неплохое оказалось вино, очень даже.
— Хотите вина, месье Бади?
— Вина? А можно?
— Нужно, господин антиквар! А ну, подставляйте-ка кружку.
Вот такая жизнь Александру нравилась. Шеф- повар — это вам не какой-нибудь там мажордом, это величина! Важность!
— Так, что там клиенты? Ну, в смысле, хозяева? Закончили есть? Так несите сладкое… Быстрее, быстрее, девчонки! И не забудьте вино, теперь уж любое можно.
— Разбавлять заранее, господин?
О! Уже господин. Уважают!
— Не стоит. У них там кувшин с водой есть, сами разбавят.
Вино тут все почему-то разбавляли водой, вот уж точно психи! Сам-то Сашка, не будь дураком, пил неразбавленное — шеф-повару именно так и положено.
— Ну, что там? Доели? Пойду взгляну…
Вслед за служанками Александр, не торопясь, подошел к беседке, встал, важно скрестив на груди руки.
— А Рус?! — довольно кивнул хозяин, — Что ж, ты куда лучше, чем покойный Электиус. Мне очень понравилась твоя стряпня, да и госпоже тоже.
— И нам! — хором закричали детишки. — Нам тоже понравилось.
Молодой человек молча, с достоинством, поклонился.
— С этого времени ты будешь жить в доме, — милостиво распорядился Нумиций, — В каморке для слуг.
Александр снова поклонился: в каморке так в каморке, все же лучше, чем в вонючем сарае на заднем дворе. Да вообще отлично! Теперь куда как легче будет кое-что разузнать.
Одно лишь тревожило: не замучили бы Ингульфа. Он, конечно, силен, но ведь он теперь оставался, по сути, один, без всякой поддержки. А эта кривоногая гнида Миршак не упустит случая… Впрочем, пусть только попробует!
И все же нужно вытаскивать силинга на кухню, скажем, рубщиком мяса. Вполне достойная профессия.
Матрона прислала служанку, не Кассию, другую — чернокожую карлицу. Александр как раз продумывал меню на завтра, время от времени поглядывая на быстро темнеющее за узеньким оконцем каморки небо, на полнеющую луну, на звезды. Наверное, неплохо бы завтра сделать шурпу… Вот только чем заменить томатную пасту? Соусом из базилика, шалфея и оливкового масла? Может быть, может быть…
Кто-то царапнулся в дверь — карлица:
— Госпожа желает видеть тебя.
Молодой человек улыбнулся: ну конечно, как же иначе? Желает… Недолго же Феодосия оставалась холодной. Скорее, и вовсе не оставалась, лишь делала вид, играла, словно актриса бездарного водевиля.
Саша поднялся с ложа:
— Желает? Веди!
А почему бы и нет? Тем более что хозяин, прихватив с собой самых верных слуг, после полудня отправился в город, так что ситуация, можно сказать, благоприятствовала любовникам. Конечно, присутствовал некий элемент опасности, но это лишь добавляло пряного вкуса в бурлящий котел желаний. Александр также очень хотел подольше поговорить с Феодосией, женщиной, несомненно, образованной, умной, наверняка закончившей какой-нибудь европейский университет, что-то типа Сорбонны. Во время прошлой, чересчур уж бурной встречи так и не удалось ее ни о чем спросить, а сейчас момент был подходящим.
Хозяйка ждала его в просторном зале, вовсе не напоминающем спальню. Поддерживающие крышу колонны с капителями в виде переплетенных листьев, невысокие полки с бумажными — или папирусными, или пергаментными — в общем, с какими-то антикварными свитками, в которых наверняка лучше бы разобрался Альфред Бади, нежели Александр Иваныч. Стены покрывали росписи на мифические темы — Саша узнал Одиссея, Троянского коня, Ахилла с Гектором. Мраморный, с инкрустацией, пол не был покрыт циновками, и это придавало помещению официально-холодный вид. Обстановку несколько смягчали тускло горящие светильники, по виду начищенные до блеска медные или золотые.
На низеньком столике в середине зала стоял высокий серебряный кувшин, кубки, золотое блюдо с орехами и прожаренным в оливковом масле хлебом, напротив столика буквой «П», по римской традиции, располагались обеденные ложа. На одном из них, посередине, средь небрежно разбросанных подушечек, возлежала хозяйка, накрашенная, с распущенными по плечам волосами. Всю одежду ее составляла белая туника, соскальзывающая с левого плеча так, что почти полностью обнажалась грудь. Изящная золотая цепочка на шее, изысканные браслеты. Часы? Нет, тоже браслет…
— Звали?
Войдя, молодой человек сдержанно поклонился и, повинуясь повелительному жесту, уселся на ложе рядом с хозяйкой. Томно улыбнувшись, женщина взяла Сашу за руку:
— О, Александр… Как я жаждала твоих греховных объятий! Обними же меня скорее. Иди сюда!
Сашка, конечно, понимал всю опасность затеянной ими авантюры, однако Феодосия, верно, знала, что делает, и вряд ли пошла бы на откровенный риск.
— Ах…
Махнув на все рукой, Александр принялся ласкать упругую грудь любовницы, затем крепко поцеловал женщину в губы, прижал к себе, чувствуя, как трепещет гибкое, жаждущее любовных услад тело. Сорванная туника неслышно упала на мраморный пол, Феодосия застонала, закусила губу, выгнулась… С расписанных стен скалились сатиры, наяды… и Плеяды…
— Как ты прекрасна, моя госпожа! Тю э манифик, мон амур!
Александр нарочно высказался по-французски, ожидая, что и Феодосия поддержит разговор на том же языке. Однако хозяйка все же предпочитала латынь. Даже поправила:
— Фи, Александр! Надо говорить — «амор», а не «амур», как обычно произносят какие-нибудь вандалы. Впрочем, ты и есть варвар. Извини, если обидела.
— Ничего — Саша погладил женщину по спине, — Мы все здесь немного варвары.
— А вот это ты верно заметил! — Феодосия неожиданно расхохоталась, — Все мы — лишь осколки былого величия Рима. Император Валентиниан — тряпка, пародия на величественных августов древности… О, как хотелось бы мне жить в те времена! Когда империя была сильна, а божественная власть императора, пусть даже языческая, сияла, как солнце!
Саша потянулся к кувшину, наполнил кубки вином. Пошутил:
— Мы с тобой как Антоний и Клеопатра.
Феодосия повела плечом:
— О, не говори так, все ж не хотелось бы мне повторить судьбу царицы Египта.
Молодой человек улыбнулся: ага, Антония и Клеопатру она знает, значит, помнит и знаменитый фильм.
— Все же как играла Элизабет Тейлор! В те времена умели снимать настоящее кино.
Как «кино» по-латыни, Александр не знал, подозревал, что вообще — никак, потому сказал по-русски. Особого внимания на его слова женщина не обратила, лишь пригубила вино. Рубиновые капли упали на грудь, и Саша тут же высушил их губами. Женщина вновь напряглась, томно смежив веки.
— Может бьггь, поставим какую-нибудь музыку? — переходя к любовным ласкам, прошептал молодой человек — «Энигму» там, Черроне…
— Музыка? Ты хочешь, чтоб я кликнула музыкантш и певуний?
— Нет-нет, достаточно просто си-ди…
И снова Феодосия не обратила никакого внимания на слова Саши. Лишь, тяжело задышав, прижалась к любовнику грудью:
— Ах, друг мой… Какой ты неутомимый… Ах…
Как же ее разговорить-то, черт побери?
И снова ухмылялись наяды, сатиры, помахивая хвостами, завистливо скалили зубы, и женщина — красавица-сектантка с явно промытыми мозгами, обворожительно-чувственная сильфида — стонала, в наслаждении закатывая сияющие сапфиры очей.
— Расскажи мне про свою страну — отпив вина, тихо попросил Александр, — Какой город тебе больше нравится? Карфаген?
— Карфаген, да, — Феодосия улыбнулась, — А еще Триполитания, я же родом оттуда. Отец торговал пшеницей, у него было шесть зерновозов, представляешь, целых шесть торговых кораблей!
— Да, он был богат, твой отец.
— А потом все пошло прахом — нападения пиратов, долги и все такое прочее.
— Пираты? Он что же, торговал где-то в районе Сомали?
— И тут подвернулся этот Гай Нумиций, всадник Он тогда командовал отрядом варваров, прибыл на помощь, подавлять бунт диких племен пустыни. Предложил мне руку и сердце… — Феодосия закусила губу, едва не до крови, и, тяжело вздохнув, продолжала: — Я его не любила, нет, и сейчас не люблю. Но это все же лучше, чем уйти в монастырь. Супруга аристократа… Эх, если б не эти проклятые времена! Многие надеются, что империю, или хотя бы провинции, спасет свежая кровь — варвары: аланы, свевы, вандалы. Но я в это не очень верю. Да, империя притягательна для всех, варварские народы хотят жить в империи, хотят жить, как живут в империи, хотят сами быть империей! И это им удастся. Только вот где потом окажемся мы — последние осколки некогда знатных и могущественных родов? И дети, Авл и Анна, — что с ними будет лет через двадцать? Аланы и вандалы защитят Африку? Их же самих потеснили готы!
А ведь она, вне всяких сомнений, образованна! Ишь как излагает, прямо как в учебниках: готы, вандалы, аланы, империя. Получила историческое образование? Магистерскую степень? Очень может быть. Тогда почему не говорит по-французски? По-английски? Не хочет?
— А что вы скажете о Карле Великом, моя госпожа?
— О… Карле? Странное имя. Оно германское?
— Да, был такой народ — франки.
— Франки? Те самые, что поселились в Галлии?
— Ну да, они самые.
Феодосия пригладила волосы. Легкая улыбка тронула аристократически тонкие губы:
— А знаешь, ты не такой тупой, как я думала!
Тупой?
Саша даже не обиделся. Уж кто бы говорил-то!
— Я бы даже сказала — умный, — шепотом продолжила женщина. — Ты умный. И это плохо.
— Плохо? Почему плохо?
— Варвару, тем более рабу, нельзя быть слишком умным.
— Может быть, просто нельзя показывать свой ум?
Феодосия приподнялась и посмотрела Сашке в глаза:
— Я же и говорю — ты слишком умный. Слишком много спрашиваешь, сам же не рассказываешь ничего. Собрался в побег? А ну признавайся!
Молодой человек пожал плечами и как можно более искренне расхохотался:
— Если б хотел, давно бы меня здесь не было.
— Что же тебя держит? — разливая по кубкам вино, ухмыльнулась хозяйка — Я? Или, может быть, моя служанка Кассия?
Черт, а эта женщина вовсе не дура. Все знает! Ну еще бы, на собственной-то вилле. В секте то есть…
— А почему вы не купите себе грузовик? И вообще, я у вас автомобилей не видел.
Слова «грузовик» и «автомобили» Александр произнес по-французски.
— Нет, правда. Я понимаю, конечно, вера, секта и все такое — экологически чистые продукты, отказ от телевидения и прочего. Но от грузовиков-то зачем? Уж так-то не нужно с ума сходить.
Где-то рядом, за дверью, вдруг послышались мягкие, осторожные шаги. Александр непроизвольно напрягся.
— Успокойся, — повысила голос хозяйка, — На вилле остались только верные мне люди. Остальным я сумела укоротить языки.
Неслышно отворилась дверь. Желтое пламя светильников чуть качнулось от сквозняка, и по потолку, по разрисованным фресками стенам, пробежали темные тени, словно бы сатиры с наядами вдруг пустились в пляс. Послышался свистящий шепот:
— Госпожа… Хозяин вернулся и вскоре будет здесь.
— Благодарю, Каледона, — Феодосия вовсе не выглядела испуганной, наоборот, вела себя так, будто ничего особенного и не случилось. Неспешно оделась, с улыбкой поцеловала любовника в щеку: — Возвращайся к себе. Кстати, супруг мой в восторге от твоего поварского искусства. Мне ты тоже угодил… Во всем.
Работа на кухне, тем более в качестве шеф-повара, конечно же, давала куда больший доступ к слухам и сплетням, нежели строительство стен. Однако и здесь особых сдвигов не было. Прошло около трех месяцев с того момента, как Александр Иваныч очутился в секте — будем пока ее так называть, — но до сих пор так и не выяснил, где он. Кто все эти люди — тот же Ингульф, Нумиций, Феодосия? Обо всем этом молодой человек, увы, мог только догадываться, предполагать.
И еще этот «поваренок», месье Альфред Бади, антиквар из Суса. Четыреста тридцать восьмой год… Нет, ну надо же такое придумать! Хотя, с другой стороны, если иметь в виду вот эту отдельно взятую виллу — очень на то похоже. Ничего другого Саша давно уже и не видел, если не считать того древнего города.
В общем-то, наверное, прав был старик-антиквар: не так уж и плохо здесь было. Хобби вдруг стало профессией, никто теперь к Саше не придирался, не хамил, да еще и, опять же, Феодосия… И Кассия — о ней молодой человек тоже не забывал, особенно переселившись в отдельную комнатушку.
Что же касается побега, то и здесь Александр кое- что надумал. Нужны были деньги — лучше евро или доллары, но сгодились бы и местные тунисские динары. Нанять лодку! Даже парусную рыбацкую фелюку, их тут много. Нанять и добраться до уж точно цивилизованных мест — в тот же город Тунис или Бизерту, до Сицилии, наконец!
Документов, правда, нет никаких, это плохо. Так что лучше оставаться здесь, в Тунисе, в смысле в стране. Отыскать своих чертей-киношников — они-то наверняка считают каскадера утонувшим. Вообще- то, уже могли и закончить съемки, уехать. Не очень- то хорошо, ежели так Опять же — документы… Ну, если что, придется заявиться в посольство России, на рю Бергамот.
Поспешить или пособирать еще информацию? Хорошо бы, конечно, напарника, того же Ингульфа. Надо с ним поговорить. Господин антиквар вряд ли на такое рисковое дело решится, тем более, старик не совсем нормальный. Впрочем, тут все сдвинутые. Одно слово — сектанты!
Саша поймал Ингульфа перед самым закатом, сразу же после скудного ужина. Обнял осунувшегося парня за плечи:
— Пойдем!
— Куда? — Тут же, откуда ни возьмись, подскочил кривоногий хмырь Миршак. Ухмыльнулся: — Я теперь на строительстве главный. Хозяин так приказал.
Ох, с какой гордостью и чванством он произнес эту фразу! Словно отрекомендовался лучшим другом Абрамовича или, уж по крайней мерю, капитаном его яхты. «На строительстве главный!» — тьфу!
Саша не стал спорить — главный и главный — лишь, скромно потупив взор, спросил:
— А в морду?
— Куда-куда? — не понял поначалу кривоногий.
— Тресну, говорю, сейчас вот тебе по харе — до самых ворот покатишься, — с любезной улыбкой охотно пояснил молодой человек— Ингульфа я с собой забираю, котлы чистить.
— А…
— А завтра он, так и быть, явится забор ваш поганый строить. Ну! Пошли, парень!
Первым делом Александр накормил приятеля ужином, настоящим ужином, не тем жидким варевом, какое давали рабам. Ингульф ел жадно и быстро, только что не чавкал. Не то чтобы он сильно исхудал, таким ведь и был, поджарым, тощим. Только вот огонь в глазах угас: то ли парень смирился со своей участью, то ли что-то еще с ним произошло не очень хорошее.
— Миршак, — поев, неохотно признался юноша, видать, не привык жаловаться на проблемы, — Наушничает. Подбивает против меня своих подпевал, а они уж вредят как могут. И главное, исподтишка, не напрямую! Старик Василии, вилик, уже на меня косится. Чувствую, скоро пройдется по моей спине плеть надсмотрщика.
Парень передернул плечами и, оглянувшись по сторонам, прошептал:
— Помоги мне бежать, друг Александр!
Молодой человек усмехнулся:
— Я и сам с тобой убегу.
— Ты?! — Синие глаза подростка вспыхнули, как волны в лучах внезапно вынырнувшего из-за плотных облаков солнца. Похоже, Ингульф до конца не верил…
— Но… у тебя ведь и здесь все хорошо — Юноша вдруг поморщился и улыбнулся, — Нет! Не все! Спокойная жизнь не для воина! Я давно уже догадался — в своем племени ты был хевдингом, морским вождем. Скажешь, не так?
— Ну… — Сашка скромно потупился: он и в самом деле не знал, что на это ответить. Чуть погодя сообразил: — Ну, вообще-то, я умею управляться с парусами.
— Я так и думал! — Ингульф встрепенулся, позабыв о еде. — Мы еще с тобой повоюем, дружище! Еще познаем ратную славу, еще…
— Тихо, тихо!
Молодой человек настороженно обернулся, услыхав рядом, во дворе, какой-то шум. Чьи-то приглушенные голоса, шаги, звон. Оружие? Золотые монеты?
Уже стемнело, и полнеющая луна, сверкая медными щеками, висела над сараем, а рядом с ней ярко сверкали звезды. Друзья-приятели засиделись, и Ингульфу давно было пора возвращаться в барак Скорее всего, он будет наказан, о чем красноречиво свидетельствовал ненавидящий взгляд Миршака, брошенный им на прощание. Парень это тоже хорошо понимал и быстро поднялся:
— Мне пора.
— Да… Постой — Вглядываясь в темноту, Александр придержал приятеля за плечо, горячее и худое. Прошептал: — Кто-то ходит по двору как у себя дома. Переждем от греха!
— Переждем, — согласно кивнул Ингульф, и оба затаились.
По двору мелькали какие-то тени, тащили за услужливо распахнутые ворота мешки, на что охрана никак не реагировала. Саша сообразил почему, лишь услыхав знакомый голос хозяина, всадника Нумиция Флора:
— Передайте вождю: в следующий раз сто денариев будет мало! Одна Веризия стоит куда больше. Думаете, так легко было отправить их воинов на побережье? Глупцы, надеялись поживиться.
— Но ведь вышло же!
— Выйдет и еще раз, только Арбаччья будет стоить двести! Да-да, так и передайте. В конце концов — это торговое селение, довольно богатое.
Странные речи… Похоже, хозяин виллы рассчитывался с торговцами. Но почему ночью, под покровом темноты? Арбаччья — торговое селение. А Веризия?
— Так называлась та деревня, которую совсем недавно сожгли разбойники-готы, — тихонько пояснил Ингульф.
Надо же… А он-то это откуда знает?
Парнишка пошевелился и неожиданно уронил прислоненный к стене противень, здоровенный и звеняще-медный. Не то чтобы вышел такой уж оглушительный грохот, однако в тишине каждый звук был хорошо слышен.
— Бежим, — Александр быстро ткнул приятеля кулаком в бок, — В сад, кусточками…
Юный вандал оказался понятливым и лишних вопросов не задавал: секунда — и лишь зашуршала трава.
— Кто здесь? — Нумиций тревожно повысил голос, — Кажется, это где-то на кухне. Эй, слуги, обыщите там все!
— Да, господин.
Несколько секунд тишины. Потом резкий крик и грохот — кто-то из слуг споткнулся об упавший противень.
— Господин, здесь никого нет!
— Никого нет? Но ведь противни сами не падают! Проверьте нового повара, у себя ли?
Новый повар оказался у себя. Храпел себе спокойненько, укрывшись циновкой, и был очень недоволен вторжением:
— Кто тут? Слуги?! Какого черта ворвались ко мне? Сейчас вот возьму палку да хорошенько вас проучу, а еще обязательно сообщу обо всем господину! Безобразие! Ночью спокойно спать не дают честным людям!
Еле угомонился. Совсем обнаглели, бездельники.
Утром — точнее сказать, уже ближе к обеду — Саша не преминул пожаловаться заглянувшему на кухню хозяину.
— Спать по ночам не дают? — рассмеялся тот. — Ничего, раб, мне тоже сегодня не дали. А ты, значит, находился в своей каморке?
— А как же, мой господин. Спал.
— Поня-а-тно… Твой помощник старик тоже спал. А вот что касается других…
Последнюю фразу Нумиций пробормотал уже отходя, себе под нос, но повар все же расслышал и озаботился. Отсутствие Ингульфа в бараке вполне могли заметить. А могли и не заметить, все зависело от степени усталости невольников.
— Что сегодня будем делать, месье Александр? — отвлек от тревожных мыслей старик Альфред Бади.
— Сегодня? — Саша задумался, — Сделаем-ка седло барашка под луковым соусом с белым перцем, с шафраном, кинзой и чесноком. А на десерт наварим медовых полосок. Да, так и поступим. Не стойте же, друг мой, подайте-ка во-он тот поднос.
И снова задымил очаг, зашкворчали на углях противни и глиняные горшки с крышками, и пряный запах готовящихся блюд унесся высоко-высоко в выгоревшее бледно-синее небо. Сухой знойный ветер — сирокко — приносил горький запах полыни и красную песчаную пыль; слава богу, он быстро сменился свежим морским бризом.
Поглощенный любимым делом, Александр совсем позабыл о ночном происшествии, да и какое дело было ему до всего этого? Никакого. Именно так и рассуждал Саша… И, как оказалось, напрасно.
Всеобщую нервозность он ощутил почти сразу же после полудня. Слуги и служанки перешептывались, перемигивались, и все, казалось, чего-то ждали в нетерпении, как в советские времена люди ждали хорошего фильма — именно так Александр охарактеризовал бы эту нервозность: все находились в предвкушении зрелища. Даже хозяйские дети, прибежав на сладкое, тут же и унеслись куда-то на задний двор, а не сидели, как обычно, на лавочке, свесив ноги.
— Что там такое, месье Бади? — уже ближе к вечеру оторвался от горшков Саша, заметив, что все слуги вдруг исчезли, лишь с заднего двора доносился какой-то шум, потом и он утих. — Посмотрите, когда будете выносить помои…
Старик явился обратно гораздо раньше, чем ожидал Александр. Смуглое лицо его казалось взволнованным.
— Ну что? Что там такое? — обернулся молодой человек.
— Там… там бьют вашего юного приятеля вандала.
— Ингульфа?! — Александр взял в руки шкворень — Пошли! Покажешь. Где и кто бьет?
— На заднем дворе. По приказу хозяина, так что эта железная палка вам вряд ли поможет.
— Но и лишней, наверное, не будет, — прибавляя шаг, нехорошо скривился повар.
Широкая, обсаженная невысокими кустиками площадка на заднем дворе была полна народу. На специально принесенных скамеечках сидели хозяин с хозяйкой и детьми, сразу за ними стояли двое чернокожих слуг с опахалами. Свободные от службы охранники, служанки, даже рабы — все пялились на деревянные козлы, к которым был привязан… Ингульф! Всю спину несчастного парня, всего изумрудного змея пересекали кровавые полосы, а палач — здоровенный верзила с кнутом, — похоже, только начал свое гнусное дело. Собравшиеся подбадривали палача выкриками:
— А вот, вдарь-ка ему Махди! Покажи, как бьют у вас в пустыне!
Удар!
Ингульф дернулся, до крови сжав губы. Лежал молча, не кричал, лишь вздрагивал при каждом ударе да зажмуривал глаза.
Александр не думал. Он прикидывал, с какого расстояния метнуть в палача шкворень: прямо сейчас либо стоит подойти ближе.
— Хватит! — хлопнув в ладоши, неожиданно распорядился хозяин, — В эргастул его. Ну? — Он поднялся с лавки, — Что столпились? Госпожа сегодня уезжает в город с детьми. Быстро собрать все в дорогу!
Ингульфа утащили в эргастул — каменное приземистое строение в дальнем конце двора, тюрьму для непокорных невольников. Потерявшая всякий интерес толпа быстро расходилась. Саша услыхал возмущенный голос Феодосии:
— Но я вовсе не собиралась никуда ехать, милый Тем более с детьми.
— Так надо, моя дорогая, — не терпящим никаких возражений тоном заявил Нумиций, — Я настаиваю на вашем отъезде. В море, совсем неподалеку, видели целый флот готов. Серые паруса. Думаю, это те разбойники, что сожгли соседнюю деревню. Они вернулись.
— Господи, опять разбойники! — Хозяйка перекрестилась, — А как же вандалы с аланами? Что пользы от этих новых федератов?
— И вандалы, и разбойники готы — варвары. Что помешает им договориться? Прошу тебя, поспеши, дорогая. Ради наших детей — поспеши.
Феодосия, по-видимому убежденная мужем, больше не возражала и, взяв за руки детей, быстро пошла в дом. Александр же отнюдь не торопился обратно на кухню. Отошел за дерево, прижался к стволу ждал, высматривая кривоногую фигуру Миршака.
— Ты что здесь прячешься?
Черт! Заметили!
Повар резко обернулся:
— Кассия! Куда-то спешишь?
— Еду с госпожой в город, — Девчонка горделиво вскинула голову — Правда, хозяйка собиралась уехать в пятницу, но раз уж тут объявились безбожные разбойники готы…
— Безбожные? Эти готы, что же, язычники?
— О, куда хуже! Они еретики-ариане. Такие же, как и твой дружок. Знаешь, за что его сегодня побили?
Александр скрипнул зубами:
— Интересно, за что же?
— Он добавлял в кирпичи слишком мало глины, делал их почти из одного песка, вот они и разваливались. Если б не десятник Миршак.
Ах, эта сволочь уже десятник? Ладно…
— Кассия! Кассия! — На крыльцо вышла хозяйка. — Да где ж черти носят эту девчонку? Кассия!
— Я здесь, госпожа, здесь! Уже иду. Прощай, милый Рус… — Оглянувшись, девушка быстро поцеловала Сашу в губы, — Надеюсь, я скоро вернусь.
Молодой человек улыбнулся:
— Я тоже надеюсь!
Значит, Миршак! Ингульф честный работник и вряд ли стал бы саботировать строительство. Значит, его подставил Миршак. Зачем? Только ли из злобы? Впрочем, это тоже возможно. Вот его и спросим, с пристрастием…
Александр покрепче сжал в руке шкворень.
— Эй, эй, месье! — С кухни уже махал руками антиквар, — Вас ищет хозяин. Велит срочно зайти, хочет распорядиться насчет завтрашних блюд.
— Насчет завтрашних блюд? — Саша положил шкворень обратно. — Ладно, сейчас зайду…
Заодно, может быть, удастся как-то обелить Ингульфа, облегчить его участь?
Явившись на зов господина, Александр с достоинством поклонился — усвоил уже местный этикет. Сидевший в низеньком кресле Нумиций, бросив на вошедшего быстрый, с нехорошим прищуром взгляд, щелкнул пальцами — таким жестом имеющие самые смутные представления об элементарной вежливости нувориши обычно подзывают официантов… Они и явились. Не официанты, конечно, а пятеро крепких молодых парней с ножами — охранники. Саша даже сообразить ничего не успел, как был тут же брошен на пол и связан тугой ременной петлей.
— В эргастул его! — повернув голову сухо распорядился хозяин.
Один из воинов, по всей видимости старший, несмело скосил глаза:
— Но, мой господин, там же уже есть один…
— Ничего, — усмехнулся Нумиций, — Пусть посидят вместе. Недолго, всего одну ночь.
