Звёзды тихо мерцали на небосклоне, кровавая дорожка бежала по водной глади прямиком к поднимающейся в зенит луне.

— Я сделала всё, как ты велел. — Аврора села рядом, свесив босые ноги с обрыва. От неё пахло хвоей и древесной смолой. Подол её платья был полон раскрывшихся кедровых шишек. Она встряхнула его раз, другой, посыпались семена. Раздался сухой шелест чешуек. — На. — Ладонь была полна оперённых ядрышек. Легкий ветерок, подхватил одно. Кружась вокруг своей оси, оно полетело вниз, в море. Проследив его полёт, Топь взяла горсточку. — Ты уйдешь? — Аврора задумчиво смотрела на волны, не спешила грызть мелкие орешки.

— Да, — ответила Топь, ощущая странную пустоту под сердцем. Хрустнула скорлупа. Маленькое ядрышко было необычайно вкусно.

Аврора тихо качнула головой.

— Кони, запасы на несколько дней пути в переметных сумах… У южных ворот в заброшенных мыловарнях… всё, как ты велел. Я… провожу тебя?

Топь не успела ответить. Бесшумно — обмотанные тканью вёсла погружались в воду без единого всплеска, гребцы туго знали своё дело. Незаметно — черные паруса были убраны, ни один огонек не трепетал на борту и даже кормовой фонарь был погашен. Судно скользило мимо, вдоль береговой линии, словно призрак. И лишь когда нос, украшенный конской головой, заслонил собой сверкающую лунную дорожку, красноватые отблески четко очертили силуэт медленно движущегося корабля.

Десять барок. Восемь вельботов. И шесть галер.

Сворой шакалов, следующих за прайдом — вокруг и рядом шли ладьи поменьше.

— Ага, всё-таки подкупили хейдов и ирров, — сказала Топь поднимаясь.

— Никогда бы не поверил, если бы не увидел своими глазами, — прошептал в ответ Сет.

— Не так уж горды северные князьки, как о них рассказывают. Небось, черные обещали отдать им их земли у крайних пределов.

Когда последний корабль обогнул скалы, Топь развернулась, побежала короткой тропинкой выше — туда, откуда виден был весь залив. Аврора спешно ссыпала на траву кедровые шишки, стояла, глядя снизу вверх. Усиливающийся ветер трепал рваное платье. В последний раз поглядев на неё, Топь махнула рукой — «уходи» — и развернулась, окидывая взором гавань. Челюсти кольцом смыкались вокруг залива. Смыкались не до конца, почти что — двумя сточенными клыками, низенькими башенками, меж которыми натягивали обычно цепь, закрывающую вход в гавань. Вереница кораблей медленно, осторожно шла вдоль берега, огибая поросший щетиной коралловых рифов «подбородок». Густой лес, шумящий ветвями внизу, прямо под обрывом, пока скрывал приближающиеся суда от постороннего взора. Но ближе к клыкам шла расчищенная просека, и никто не мог бы подкрасться к городу незамеченным — если, конечно, караулы на башнях бодрствуют.

Они не спали. Топь специально потянулась, чтобы лишний раз проверить это. В первую ночь празднеств — ждали сигнала из города, по которому подняли бы цепи. Механизмы обеих башен работали как часы, балки были проверены, а шестерни — очищены от ржи и обильно смазаны маслом.

Лунная дорожка, пробегая точно меж клыков, упиралась в стены города. Пара военных судов стояла??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????? тихо покачиваясь, в доке, горела иллюминацией набережная, музыка вырывалась из распахнутых дверей распивочных и неслась далеко над водой. Дворец восточной своей частью выходил прямо в море. Немногочисленные бойницы светились ровным желтым светом, а караул неспешно патрулировал стены. Черные тени скользили над парапетом — то окончательно растворялись во тьме, то выныривали, выхваченные огнем факелов. В первый день празднеств дворец был еще тих и спокоен, копя силы для главных торжеств.

Топь раскинула руки — казалось, так легче охватить весь город. Закрыла глаза.

— Вперёд, дети мои, — прошептал человек, замерший неподвижно на вершине скалы, и безумная улыбка тронула его губы.

Трое скорым шагом спешили по улице. Та была пуста, и даже фонари, которые последние дни жгли, не жалея ни свечей, ни масла, и которые, хотя и тускло, но освещали ночные улицы, торчали сейчас темными куцыми саженцами у каждой десятой двери. Хозяева, покинувшие свои дома до самого утра, не оставили зажженных ламп в окнах, как это велось издревле, и улица была темнее обычного.

Но слабый красный свет полной луны, медленно следующей сквозь тучи к зениту, обострял ночное зрение, размытые тени становились четче, обретали размер и форму. Спешившие оглядывались беспокойно — казалось, будто кто-то преследует их, мелькая прямо за спиной. И когда вышли навстречу так же — трое — из ножен, зашипев по-змеиному, показались клинки. Чуть-чуть — обещанием, полунамёком — обнажились зачерненные сажей лезвия.

Те, что вышли навстречу, не дрогнули, не сбавили шагу — наоборот, чуть присев вдруг, ринулся вперёд один. Короткий и толстый обрубок в его руках — округлый и напоминающий тем колбасу — раскрылся, прямо в глаза выпуская столб мельчайшей древесной пыли и песка.

Закричав, упал один из спешивших, двое других — пятились назад, слепо глядя под ноги. На мостовую их повалили удары тяжелых дубинок. Ещё пара ударов по голове, и все трое затихли окончательно.

— Черные, — сказал тот, что первым поразил свою жертву. Вынырнули шарившие под плащом руки, красновато блеснул в ладони сорванный с груди серебряный крест.

— Неплохое начало, приятель, — говорящий не отвлекался, шаря по складкам одежды. Звякнули монеты в кошеле, к ним отправилась срезанная с пояса бляха.

— Чувствую себя наемным дружинником, — ответил третий, стягивая с трупа сапоги. Сам он был бос. — Ну и мастак врать этот божевольный! Все мозги задурил. А как можно было бы поразвлечься с богатенькими барышнями.

— Обобрав сперва дома их папашек! Идём? — первый затягивал хитрый узел, который мгновенно развязывался от одного резкого движения. Набитая песком и древесной трухой, колбаска стала значительно короче, но её хватило бы еще на пару заходов.

— Откуда они взялись? — оглянулся тот, что всё ещё обувался. — Сколько бы черных не таилось в городе, боюсь, их может не хватить на нас всех.

— Не бойся, — наконец окончил собирать добычу второй, — уж нам-то точно хватит. Я знаю, белгрское посольство там, выше по улице. Большой дом, наверняка полный серебра и золота. — Он сладко прищурился.

— А я слыхал, будто белгрские монахи презирают роскошь и живут в нищете… — третий, наконец, обулся, сапоги свободно болтались даже на обмотанной тряпьем ступне. Он оглянулся, ища хоть пучок соломы, но мостовая богатых кварталов была чисто выметена.

— Ну, так пойдем поскорей и проверим, — первый пробежал мимо, хохотнул на бегу, — уж обувку по ноге ты себе там точно найдешь!

Дом, спрятанный в саду за высокой витой решеткою чугунных ворот, был темен, будто хозяева его тоже ушли на празднества, погасив все лампы. И лишь иногда тонкой полоской угадывался свет за плотно задернутыми шторами.

Младший капрал королевских гвардейцев ещё раз оглянулся через плечо — в ожидании приказа на него смотрело десять пар глаз. Тяжело вздохнув, он решился-таки, кивнул отрывисто.

Два арбалетчика скоро пересекли улицу, взлетели на ограду и скрылись в ветвях широко раскинувшихся акаций. Минуты тянулись в томительном безмолвии, и когда закричал вдруг кто-то выше по улице, младший капрал вздрогнул.

Крик не повторился. Ни тени не мелькнуло в окнах. Деревья лениво шевелили листвой, с тихими шелестом сбрасывали белый снег отцветших соцветий.

Время тянулось как кисель. Мучительно свело живот и засосало под ложечкой.

Тенью скользнул обратно арбалетчик. Каблуки мягко стукнули по мостовой.

— Сад пуст. Собаки заперты. Кажется, они собираются уходить. Алан был прав — боевой отряд монахов. Страт и старший клирик. Это только те, кого удалось увидеть во внутреннем дворе и на конюшнях. А сколько ещё осталось в доме? Их там больше… много больше чем следовало бы. Боюсь… сами мы не справимся.

Младший капрал тихонько выругался.

— Мы не можем вот так всё бросить! — зашептал он. — Уходить? Ты сказал, они собираются уходить? Куда? Зачем? Зачем их столько здесь? Мы — гвардейцы!

«А они — белгрские монахи», — мелькнуло в глазах арбалетчика, но он промолчал, кивнул неохотно. Спросил, бегло оглянувшись на дом:

— Какой план?

Капрал не успел ответить.

Сперва приглушенно, едва различимо, а потом всё громче и громче застучало по мостовой, и из-за поворота показались трое бегущих. Последний отставал — сапоги на его ногах болтались и скорее мешали. Остановившись у ворот, двое дожидались третьего.

Один, упершись руками в колени, всё не мог отдышаться.

— Стар я уже стал… бегать… по улицам…

— А ты как хотел? Волка ноги кормят, — второй приплясывал от нетерпения. Оглядывался на дом, — темно там что-то.

— Нам же лучше. Войдём и выйдем, чего уж проще?

— Ой ли… — с сомнением протянул тот.

Третий подбегал, пытаясь на ходу плотнее натянуть сползающий сапог.

— Другой! Другой хватай! А то оба сейчас растеряешь! — крикнули вдруг ему из-за спины, и он упал, споткнувшись, покатился через голову. Толпа оборванцев, вышедшая из переулка, грянула хохотом.

— А чтоб вас! — сапоги один за другим отправились в полёт через всю улицу. — Чего припёрлись? — босой, он не спешил подниматься.

— Того же, что и вы. Громить белгрских ищеек, — ответил, подбоченившись их предводитель.

Младший капрал и арбалетчик, внимательно следившие из подворотни, переглянулись.

— Кхм… Почтеннейшие!

Марк, судя по всему, просто забыл про неё. И не удивительно — дел у него было невпроворот.

Сперва с утра до позднего вечера кабинет его не покидал дворцовый лекарь, а мальчишки-подмастерья в длиннополых робах с широченными рукавами всё бегали за чем-то в город и на кухни. Рокти покрутилась было в замковых коридорах, но снующие туда-сюда ученики лекаря скоро начали глядеть на неё косо, и ей пришлось ретироваться.

Вернувшись к конюхам, она села у окна и тупо смотрела на суету у главных ворот. Празднества начались хлопотно. Там всё толпились, сменяя друг-друга какие-то люди. Одни уходили, их место занимали следующие, но все они хотели одного — видеть короля, поговорить с ним, пожаловаться на свою судьбу или даже просто прикоснуться. Многие верили ещё в силу исцеления, дарованную монархам.

Гвардейцы охотно разговаривали с просителями — специальное окошко оставалось постоянно открытым — но за порог не пускали никого. Когда то один, то другой ученик лекаря бегом, смешно, по-женски поддерживая полы своего платья, и совсем не по-женски сверкая пятками, пересекал двор, чтобы выйти в город, то наружу сперва выходили гвардейцы с алебардами, расчищая мальчишке проход. Обратно же его запускали, отпихивая древками всех желающих просочиться следом.

Рокти скоро устала наблюдать за воротами. Бессонно проведенная ночь дала о себе знать — она сперва оперлась на локоть. Локоть начал съезжать по столу — едва-едва, чуть заметно, и скоро она лежала, дыша глубоко и ровно.

Дед Гнат, следивший за ней всё это время, покачал головой, отложил в сторону башмак, который взялся было починять.

— Эх, молодежь, молодежь, — ворчал он, укрывая её плечи жестким, собачьей шерсти, одеялом, — ночь не спите, носитесь, черт его знает где. Пацана мне взбаламутила, всё до утра тебя искал, иде ты есть, да куда делась. Виноватым, слышь, себя посчитал, за то, что в ктране усомнился. Прощения просить удумал. А что ктрана найти неможно, пока сам он того не захочет, не смекнул, башка реповая. Ты вот спишь тут, — кряхтя, он уселся обратно, зажал башмак меж коленей, набрал полный рот гвоздей и речь его стала почти неразборчива, — а он на работе, небось, спит, негодник.

Поднялся деревянный молоточек… И тихо-тихо опустился. Дед посидел еще чуть, хмуро глядя из-под насупленных бровей, а затем, побросав инструмент в деревянный ящик, вышел со всем своим добром на улицу — сидеть на ступеньках невысокой лесенки.

В комнатушке стало так тихо, что показалась из норы мышь. Дернув носом, поведя круглыми розовыми ушками, сделала шаг, два на середину комнаты и, уже не боясь ничего, побежала по полкам, сундукам да корзинкам искать себе пропитания.

За окошком вечерело, потянуло прохладой, вернулся с улицы дед Гнат, но лишь когда загремел посудой, собирая ужин, примчавшийся из кухни поварёнок, Рокти проснулась.

Проснулась внезапно, вскочила — одеяло упало с плеч на пол. Затуманенный взгляд охватил всю комнатушку и вернулся к окну — на небосклоне сияли первые звездочки.

— Проклятье! — прыжком выскочив за дверь, она не слышала уже, как звал её обратно и грозился сам съесть её пайку дед Гнат.

Ей не пришлось бежать до самых покоев главнокомандующего. Она застыла как вкопанная посреди коридора, когда наткнулась на его след. Его и Ведьмы. Наина была в порядке — на минуту Рокти испытала облегчение. Но потом развернулась и помчалась дальше.

Они взяли экипаж. Покидая дворец, Марк забрал с собою Рато и того, за кем весь день ходили лекари. Всё, что она могла уловить — запах старости. Запах, который невозможно перепутать ни с чем. Возницей был он сам. Рокти и на минуту не задержалась, чтоб увидеть, где переступали копытами кони, где стоял Марк, помогая Ведьме забраться в карету, где он сделал два шага, чтобы после самому влезть на козлы. Она помчалась дальше, по следам колёс, полагаясь уже только на зрение, и скоро выбежала к южным воротам. Ими пользовались не часто, много реже, чем другими тремя, поскольку ворота вели прямо на пустоши, к череде холмов за рекой.

Там, однако, стоял непременный караул.

— Откройте! — скомандовала она, срывая, разворачивая заправленную за обшлаг охотничьей курточки грамоту. — Вот, это подпись главнокомандующего и его печать, — она сунула грамотку под нос одному, затем другому, — мне надо к нему, надо догнать его!

Двое у ворот переглянулись неуверенно. Наконец один ответил:

— Прошу меня простить… но все ворота заперты. И будут заперты до самого рассвета. — А затем веки его дрогнули, расширились зрачки, а запах, крепкий мужской дух, чуть, едва уловимо изменился. — Прямым распоряжением главнокомандующего.

— Ты лжешь! — отшатнулась Рокти, — Ты лжешь! — она успела сделать ещё шаг назад, прежде чем гвардеец поймал её за руку.

— Сюда, — второй открыл уже дверцу узкой и тесной караулки.

— Прости, — здоровый бугай, он вовсе не замечал её отчаянных попыток вырваться на свободу, — посиди тут до утра. Последнее, что нам нужно, так это паника во дворце.

Взвизгнув, она попыталась укусить его.

— Сука! — вскрикнул он, но вместо того, чтобы отдернуть ладонь, двинул изо всех сил в зубы.

На пол караулки Рокти упала, отплёвываясь своей и чужой кровью.

Вадимир выловил меня в коридоре.

Я хотел, чтоб он нашел меня там, где мне и положено было быть — в казармах, но задержался невольно. Рядовой, которого я не знал, но который, очевидно, знал меня, вынырнул навстречу и затянул в одну из заброшенных классных комнат, захлопнул дверь.

— Марк взял экипаж и выехал из дворца. — Было темно, хоть глаз коли. Я не видел, с кем говорю, но зато очень хорошо слышал. Он бежал бегом, запыхался и был взволнован. Более чем взволнован. — Я не мог остановить его, не мог ничего придумать, а теперь он в городе.

Солдат схватил меня за предплечье.

— Успокойся, — я попытался убрать руку, когда почувствовал, что ладонь его залита кровью, — ты ранен?

— Пустяки, оцарапался, — отмахнулся он. Я угадал это по движению воздуха. — Что делать? Может, надо выслать отряд?

— И открыть ворота? — я покачал головой. Потом сообразил, что собеседник не видит меня. — Нет. Ни в коем случае.

— Это главнокомандующий! — парень отшатнулся, — Это Марк!

— Да! — рявкнул я в ответ, делая шаг навстречу, — да, это Марк! — схватив за плечо, я встряхнул. — Уж наверное он сможет сам о себе позаботиться. — В последнем я, впрочем, был не совсем уверен. — А его первая задача безопасность короля. Пойди к Алану, он скажет тебе то же самое. — В этом-то я был уверен стопроцентно.

— Хорошо. Хорошо. — Судя по интонациям, солдат смутился, но не был еще окончательно убежден.

— У нас уже есть отряд в городе, — сказал я. Можно ли как-то связаться с ними? Чтобы они нашли и защищали Марка?

— Да! Нет… Не знаю, — я по крайней мере озадачил его, и это было уже неплохо. — Связаться? Как?… Сигналы! Световые сигналы! — Он рванулся к двери, распахнул её. Ударил по глазам, заставив зажмуриться, свет факелов. — Тучи над городом, мы воспользуемся морской грамотой и передадим послание! — Последнее он крикнул уже через плечо.

— Замечательно, — сказал я, выходя в коридор и смаргивая набегающие слёзы, — все проблемы решены, все заняты делом, — и, развернувшись, налетел прямо на Вадимира.

— Что ты здесь делаешь? — он схватил за предплечье. Я поморщился, двинул плечом, стряхивая руку.

— Иду спать, а что?

Наверное, я что-то сделал неправильно. Вадимир отступил вдруг, посмотрев на меня внимательно, как-то по-новому.

— Спать будешь потом, — наконец продолжил он. — Потом у тебя будет куча времени, чтобы выспаться. А сейчас идём. — Он развернулся, зашагал прочь по коридору. Я поплёлся за ним. — Марк почуял что-то. Все ворота заперты. Его прямым распоряжением. Король под усиленной охраной. Жаль, — он мельком оглянулся через плечо, — что в наших рядах завелась крыса. Я думал, дружинники войдут во дворец, и мы обойдемся малой кровью. А теперь, — он толкнул очередную дверь, — а теперь малой кровью не получится. Надеюсь, хоть цепи у входа в гавань поднимут, и нам не придется годами выковыривать дворянчиков из их поместий.

Это была оружейная. Калкулюс бродил вдоль стоек, пробуя ногтем лезвия клинков.

— Ты нашел его? Хорошо.

Я обрадовался, увидев гнома. И всё равно чувствовал себя всё более и более неуютно.

— Всё должно быть сделано быстро и тихо. — Вадимир плотно закрыл за собой дверь, привалился, скрестив руки на груди. — Иначе гвардейцы убьют нас прежде, чем мы успеем хоть что-то сделать. И тогда, — он сокрушенно покачал головой, — тогда в стране начнется хаос.

— Об этом можно не беспокоиться. Изот позаботился о том, чтоб из его покоев никогда не доносилось и звука… Значит, ты решился всё-таки? — Гном вынул из стойки топор. Прикрыв глаза, провёл ладонью по топорищу. Будто сметал пыль.

— Я слишком далеко зашёл.

— А его с собой зачем тащишь? — Он указал на меня обухом, отправил топор обратно в ложе и стал, по обыкновению широко расставив ноги, упершись кулаками в бока, вздёрнув бороду. Он до умопомрачения напомнил вдруг Рола. Я встряхнул головой.

— Он должен быть сопричастен, — Вадимир усмехнулся криво. — Это ведь тоже своего рода… кровная связь.

Они поглядели друг на друга, и гном усмехнулся в ответ.

Я почуял, как волосы дыбом встают у меня на руках.

— Что вы задумали? — спросил я, как мог более спокойно.

— Калкулюс проведет нас к королю. Кстати, где он сейчас?

— В покоях Изота, пьют как всегда, — ответил гном и вскинул очередной клинок, скользнул взглядом вдоль режущей кромки, вздохнул — отвратительная ковка.

— Замечательно. Одним махом мы убиваем двух зайцев, — он засмеялся, но его смех вышел несколько нервным. — Так вот, Калкулюс проведет нас к королю. Я убью Изота, а ты Ллерия.

— Нет, — я произнёс это как мог твёрдо. — Я. Не стану. Никого. Убивать.

Смазанное пятно — это всё, что я успел увидеть, прежде чем врезаться спиною в стену. Вадимир припечатал как молот. Из меня просто вышибло дух, а в глазах поплыли чёрные пятна. Я ударился затылком, побежала, щекоча затылок, смешиваясь с холодным потом, горячая кровь.

— Станешь, — он глядел глаза в глаза. Я чувствовал его кислое дыхание, а ещё клинок. Его клинок резал мне горло. Сглотнув, я получил глубокую царапину на шее, и замер, не шевелясь.

Минуту. Это длилось не меньше минуты, пока гном не сказал:

— Отпусти его. — Калкулюс сидел, примостившись на краешке стойки, улыбаясь. Болтал ногами, как ребёнок. — Он хороший мальчик, и сделает всё как надо.

— Хороший мальчик? — Вадимир отправил клинок в ножны, а я сполз по стенке. — Я теперь глаз не спущу с этого хорошего мальчика. Идём! — Схватив за ворот, он поднял меня на ноги. — И не вздумай дурить.

Мы шли долго. Достаточно, чтоб я успел оправиться немного, но не достаточно чтобы отойти от шока. Не в силах мыслить внятно, я ощущал нарастающий ужас. Ужас перспективы убить совершенно незнакомого мне человека. Которого я не видел даже, но место которого мне уже было обещано.

Кажется, зубы у меня начали стучать. Во всяком случае, Вадимир оглянулся через плечо, усмехнулся. Я сцепил челюсти — до хруста, до судороги.

Калкулюс шел чуть позади. Я оглянулся к нему, ища поддержки. Не рискуя сказать что-нибудь, шевельнул бровями.

Улыбнувшись, он подмигнул мне.

Зубы мои принялись выплясывать чечетку с новой силой, и я уже не пытался контролировать себя.

— Здесь? — Вадимир остановился перед одной из дверей и, получив подтверждающий кивок Калкулюса, вынул связку ключей, нашёл нужный.

Щелкнул замок, и Вадимир втащил меня в тёмную комнату. Красный свет красной луны лился из окон на черный мраморный пол. В центре стоял шахматный столик — полем была сама столешница — и пара полукресел для игроков. Калкулюс прошел дальше, раздался второй щелчок, и по проёму, более темному, чем тьма вокруг, я угадал коридор.

Вадимир снова толкнул меня вперед. Он уже не позволял мне оставаться сзади. Вынул факел из паза в стене, опустил. Гном так чиркнул ногтем о камень, что вылетела искра. Занялась пламенем пропитанная смолою пакля.

— Вперёд! — Вадимир ткнул меня в спину. — И достань меч. Надеюсь, Алан обучил тебя хоть чему-нибудь? Не знаю, на что способен наш король… Будем надеяться ты лучший мечник, чем он.

Двигаясь словно во сне, я обнажил клинок. Мне уже чудились кровавые отблески на лезвии. Я поспешил отвести взгляд.

Механизм второй двери работал гораздо медленнее, чем первой. Возможно потому, что одна была — просто ложной панелью, а вторая — составляла часть самой стены.

Король и его советник успели встать, пока каменная кладка плавно уходила в сторону. А я — рассмотреть их.

Изот был порядком пьян. Вращал шало глазами и встряхивал головой, будто силился прогнать наваждение.

Ллерий — он выглядел старше меня, значительно старше, хотя разница в возрасте была не так уж и велика. Возможно, свою роль сыграли бледная кожа, водянистые глаза и обширные залысины, грозящие полной потерей волос в самом ближайшем времени.

Он был так же высок, как и я. Но едва ли его можно было назвать стройным. Он сутулился. Под камзолом явственно обозначилось уже пивное брюшко. Он, однако, был более трезв, чем Изот. Я губкой впитывал все детали, не представляя себе, как это — я буду его убивать?

— Что происходит? — когда он сказал это, я уже видел только его лицо и ничего кроме.

Вадимир снова толкнул меня в спину, заставляя сделать шаг в комнату.

— Ваше величество, — я произнёс это так, будто бы сам был пьян, — ваше величество… — в голове что-то щелкнуло, и я отключился окончательно, удивленно слушал, как продолжаю говорить всё уверенней и уверенней, громко и с нажимом, — все дворцовые ворота заперты. Генералиссимус отправился в город. Готовится нападение на столицу! Вероломные отряды белгрских монахов по одиночке просочились в черту городских стен! Мы пришли, чтобы позаботиться о вашей безопасности!

— Ты что несешь? — кажется Вадимир рявкнул это одновременно с Ллерием. Я видел только стремительно трезвеющий взгляд короля.

— Вот! — с трудом оторвавшись от этих бледно-голубых глаз, я ткнул пальцем в окно.

Там, пересекая тёмное небо с первыми звёздами на нём, медленно падал на город, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, огненный шар.

— Дьявол! — Вадимир кинулся к окну, ударом руки выбил и стекло, и раму. Осколки зазвенели куда-то вниз, а рама повисла, болтаясь на одной петле. Послышались крики. Распахнулась дверь и комната наполнилась гвардейцами. Впереди стоял Алан.

— Нападение на столицу!

Я закрыл глаза, не представляя, кого мне благодарить и благодарить ли за то, что моя ложь оказалась правдой.