7 декабря 1941 года, Тихий океан на запад от Гавайских островов
Первым летел бомбардировщик Костенко, за ним – четкими тройками остальные машины.
Никто не вышел из строя. Костенко наблюдал за всем происходящим над Перл-Харбором и видел, как падали самолеты, как гибли его ребята. Немного, как обещал Торопов.
Тот, попав в кабину, кричал, бился, пытался проломить дно бомбардировщика или его борт ударами ног. У него ничего не получилось, да и крики его были почти не слышны за звуком мотора. Перед самым островом Торопов вдруг успокоился.
Костенко оглянулся через плечо и увидел, что Торопов лежит на полу, над окошком в днище кабины и не отрываясь смотрит вниз.
Внизу рвануло, самолет бросило вверх, Костенко еле удержал машину от переворота.
– Есть! – заорал Торопов. – Есть! Это «Аризона»! Тысяча человек – одним движением пальца! Это я убийца? Я?!
Костенко поднял самолет выше, дождался, когда подошла и отбомбилась вторая волна. Японцы улетели, и никто из отряда Костенко не попытался увязаться за ними. Самолеты первой волны ждали в условленном месте – кружились в ста километрах на запад от острова.
Дождались, когда к ним присоединились самолеты второй волны, перестроились.
Самолеты шли красиво, как на параде.
Как на параде.
У двух бомбардировщиков из пробитых бензобаков вытекало горючее, они держались чуть в стороне, чтобы не залить другие самолеты. Потом, когда один из подбитых самолетов пошел вниз, второй устремился за ним – крылом к крылу. И они упали в море рядом. Два всплеска.
– Вы все сумасшедшие, – прошептал Торопов, с ненавистью посмотрел на Костенко и закричал: – Вы все сумасшедшие! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Я должен жить!
Самолеты продолжали лететь.
Вначале закончится горючее у тех, что были в первой волне. Потом – у тех, что взлетели позже. Самолеты устремятся к зеленой, покрытой солнечными бликами поверхности океана. Все. Ни один из них не попытается сесть на воду.
Это все будет. Потом.
А пока – самолеты летели, держа строй. Как будто могли этим что-то доказать.
Или все-таки могли?