Глава 24

Виктория так и не поняла, что это: разведка или урок? Ей неуютно от того, что приходится возиться с малышами здесь, посреди сухой степи на берегу соленых лиманов. Хотя «возиться» – слишком экспрессивное слово. Не тот случай. Настя и Соня в этом мире живут столько же, сколько и она – четвертый год за середину перевалил. Все они уроженки Старой Земли. Тем, кто появился на свет в этом мире, сейчас не больше трех лет.

Младшая из сестричек вообще была подопытным кроликом в детском садике – на ней два года отрабатывались методы обучения детей жизни в реальных условиях. Это до поступления в школу. Старшенькая-то, Анастасия, сразу попала в первый класс, так что ей наука обретения комфорта вдали от человеческого жилья преподавалась только в каникулы. Но добротно. Девочки прекрасно себя здесь чувствуют.

Задача у них простая – описать северное Черноморское побережье, пройдя его сушей, минуя оконечности соленых лиманов. Места здесь очень сухие, частенько встречаются песчаные участки, откровенные барханы и даже площадки голой глины, пропеченной солнцем до каменности. Почти месяц плутаний между узкими морскими заливами по безводным пространствам не прибавил им никаких открытий, зато приучил относиться к воде как к величайшей ценности.

Форсирование Ингульца и Южного Буга было просто праздником – реки скудны, но вода в них пресная. Девчонки идут пешком, стайка гуанако, на которых навьючены припасы и мехи с водой, держится поодаль. Своих хозяев эти животные не боятся, знают, что вечером их напоят и дадут полизать соленую плитку, до которой они великие охотники. Но днем никто не возражает против того, чтобы дать вьючным возможность отойти в сторону от маршрута и отведать чего-нибудь из скудной полупустынной растительности.

– Вик! Тебе не кажется, что почва стала более влажной? – говорит Настюха.

– Скорее, менее сухой, – встревает Соня.

Приметливые девочки. Зря она подумала про возню с малышами. Старшей уже почти одиннадцать, да и младшей девятый год пошел. Позаботиться о себе они могут. И не спят на ходу, по сторонам поглядывают.

Сейчас разведчицы продвигаются точно на юг. Явно приближаются к местам, где уже почти четыре года назад побывали они с Зиночкой на пластмассовом крейсере. Тогда там жили люди. Один из них, серьезный такой дядя Витя, не дал девчатам патронов. Наверное, их у него было мало. Поэтому тридцать штук Виктория прихватила в подарок. Это кроме десятка, что в обойме «калаша», притороченного к спине ее «коняшки». В специально для походов укороченном магазине. Муж, Васятка, постарался, чтобы не таскала благоверная лишнего веса – комплекция-то у нее изящная до жалости. Васятка носит свою малышку на руках и говорит, что она – девочка на все времена. Успокаивает, чтобы не печалилась из-за того, что в свои семнадцать выглядит сущим ребенком.

Трава постепенно стала появляться. Слева потянуло влажным воздухом – запах реки, хотя и ослаблен расстоянием, но доносится отчетливо. Это они опять приближаются к Южному Бугу. Что же, имеет смысл принять немного к востоку. У воды ночевать веселее.

– А ведь живность здесь явно знает человека. – Это Настя нарушает молчание. Виктория ухмыляется. Заметила. Нет, зря она на девчат серчала. Можно с ними в разведку ходить.

– След колесной повозки. – Соня делает жест, приглашая остальных к себе. Верно, проезжал здесь кто-то. Пора подзывать к себе гуанако и брать их за поводья. Эти создания людей не опасаются, но могут быть приняты за добычу. Не хотелось бы лишаться средств передвижения в такой дали от дома.

Ветер явно поворачивает с юга, от еще неблизкого моря. Слабенький такой, бриз называется. А вдали показалась арба, запряженная осликом. Она видится пока как маленькая точка, но у Викульки имеется бинокль, так что разглядеть экипаж удается. И видно, что движется он так, что непременно проследует мимо. Ничего страшного.

Девчонки немного ускоряют шаг, так, чтобы прибыть в предполагаемую точку встречи одновременно с обнаруженным транспортом. Старшая группы снимает из-за спины самострел и меняет его на автомат. Патрон загоняется в ствол, и оружие ставится на предохранитель. Так учил лейтенант Миша. Теперь, если правильно рвануть правой рукой за ложе, приклад взлетит к плечу, а дуло направится вперед. Копье, понятное дело, осталось в левой, но, если хватаешься за огнестрел, то держать его становится необязательно.

Повозка и девчата неспешно сближаются, и становится ясной причина равномерной медлительности арбы. Опустив вниз замечательных размеров нос, на облучке спит дяденька. За его спиной корзины и мешки. Ослик привычно трусит по знакомой дороге, и встречные его совершенно не интересуют.

Проводив глазами невозмутимо проследовавший мимо них экипаж, девчонки садятся верхом и пристраиваются сзади. Переглядки, сдержанное фырканье – удержаться от этого, конечно, невозможно. Но нехорошо будить человека, если без этого можно обойтись. Они – могут. Им в любом случае нужно туда, куда этот возок направляется.

Скучно ехать и ничего не делать. Тем более что напряжение, ни на секунду не оставлявшее разведчиц на протяжении почти месяца, здесь, после наглядной демонстрации обжитости этих краев, отпустило. Распелись потихоньку, да и принялись исполнять все подряд. Сонечкин дискант, Настин альт и контральто Виктории – довольно богатая палитра для выражения замысла композитора. Вообще-то контральто у старшей разведчицы бедное. Не хватает ему глубины звучания – мал размер грудной клетки, зато диапазон такой, что закачаешься. Плюс мастерское владение. Младшие тоже голосовыми данными не блещут, но рука опытного педагога и терпение – и трио вполне прилично звучит.

Бескрайняя степь не дает акустических эффектов, связанных с отражениями и наложениями, да и девчата на связки несильно налегают – человек рядом отдыхает. Однако исполнить «Аве Мария» без пронзительности – кощунственно. Так что въезд арбы, сопровождаемой почетным караулом, в селение из трех домиков на берегу реки происходит под звучание торжественной католической молитвы в самом ее возвышенном месте.

Ослик остановился. Наверное, он всегда тут ждет разгрузки. Возница, перестав ощущать толчки от неровностей дороги, возвращается из царства Морфея в реальный мир и удивленно смотрит на молчаливых местных жителей, взгляды которых направлены не на него, а куда-то назад.

Виктория отдает копье одному из мужчин, и, оперевшись на вторую его руку, царственно покидает седло.

– Мы тут проездом. – Она отстегивает «урезанный» магазин от «калаша», движением затвора выщелкивает из ствола патрон так, что тот летит вверх и, описав дугу, попадает к ней в ладонь, после чего немедленно занимает свое место в обойме, которая тут же вставляется на место. – Дай, думаем, заглянем, спросим дорогу до Спиридоновки, – повернутый стволом вниз, автомат занимает свое место в ружейной кобуре за седлом. – Заодно попросим воды напиться, а то так есть хочется, аж переночевать негде.

Веселые улыбки указывают на то, что старая шутка с Земли принята. Какой-то дядечка словно куклу с деревянной лошадки снимает с седла Сонечку, а Настя соскакивает на землю по-индейски, перекинув ногу через голову своего скакуна.

От предложения истопить баньку девчонки отказались – река рядом. Пока наплескались и постирались, сготовилось угощение. Женщины из Пограничного, как назывался поселок, постарались не ударить в грязь лицом. Гости с удовольствием откушали. Сонечка записала рецепт оладушек, а Виктория расспросила о том, из чего они сделаны. Где растет, как выглядит. Старший, которого легко было определить по ухваткам, с интересом наблюдал за этой деловитой мелюзгой и за тем, как носатый Карен, возница прибывшей с товаром арбы, дожидается момента, когда придет пора приступить к расспросам.

Прибытие этой группы уже изменило орнамент бытия поселения. В череду обыденности вплелись новые нити, и жизнь окрасилась цветами любопытства. Население вдохновенно находило дела поблизости от навеса, где ритуал приема гостей проходил свои традиционные этапы. Все уже разглядели, что одежда на путницах сплетена частой сеткой из толстых мягких веревок. Затеняет и дышит. Что существа эти, несомненно, женского пола, коротко острижены и ни на секунду не расстаются с копьями, оснащенными широкими наконечниками, одна кромка которых остра как бритва, а вторая мелко вызубрена на манер поперечной пилы.

Вопрос о том, как это мама отпустила деток одних в такую даль, вертелся на языке Геннадия Андреевича, но слетел оттуда в более сдержанной форме.

– Издалека ли вы прибыли? – коряво, конечно, но так свернулось.

Виктория кивнула Сонечке, которая тут же помчалась к переметным сумам.

– По прямой километров четыреста на восток-северо-восток. Но мы сильно петляли, сами понимаете, съемка местности, характерные ориентиры, обсервации.

Тем временем на столе появился тубус, посуда была убрана, и ее место заняла карта.

– Вот ваш Южный Буг. Мы его описали выше по течению, где пересекли. Тут сплошные линии. А остальное пунктиром. Это со старых карт предполагаемые контуры нанесены. – Девушка водит пальцем по обратной стороне куска обоев, на котором вычерчено изображение амебообразного вида – лучами от центра прорисованы исследованные места.

А дальше – отдельные пятна. Несколько точек Северного побережья Черного моря, фрагментик, окруженный водой и неисследованной сушей, – это, судя по узнаваемому пунктирному контуру, располагается на севере Крыма. Фрагмент материковых гор и равнинный участок с глубоким заливом. Наметанный глаз бывшего пограничника угадывает затопленную долину Кубани. Прекрасно показано нижнее течение Днепра, но поселения густо рассыпаны западней, вдоль небольшой речушки с гордым названием Большая.

Из поселений самые примечательные – Школа посреди степи и Кладовая на месте бывшего Запорожья.

– Это оттого, что там ищут клады. Дотуда удобно идти рекой, так что когда есть свободные рабочие руки, закидываем крепких ребят с лопатами и металлоискателями, – поясняет старшая гостья.

– А почему в качестве разведчиков ваши руководители используют таких слабых и беззащитных созданий? – вырвалось-таки у Рыбакова в максимально мягкой форме.

– Люди с существенной мышечной массой задействованы преимущественно на тяжелых работах. У нас ведь нет ни экскаваторов, ни подъемных кранов. И моторы делать пока не получается. Даже волов настоящих всего три пары. Поэтому никто не позволит крепким мужчинам прохлаждаться на природе, когда есть чем дельным заняться, – ядовитая, оказывается, особа эта Виктория. – И про беззащитность это вы напрасно. Девочки умеют обходить леопарда, а самострелы у них с рычажным взводом. Да и не одни они. С наставником. Главное, научить пострелят корректировать свое поведение в зависимости от внешних условий. – Старшая вдруг осеклась. – Извините, увлеклась. Я на педагога готовлюсь, вот и вырываются цитаты из теоретического курса.

Наставник, получается, эта самая пигалица. Что же, с автоматом она управляется даже с некоторым шиком. К черту скепсис и подколки. Люди прошли сотни километров и не выглядят от этого несчастными. И у них есть волы, которых здесь так не хватает. И шерстистые ослики. На что бы выменять? Кажется, Карену пора вступать в разговор, он больше понимает в вопросах товарообмена.

Беседа гостий с Кареном выглядела как безоблачный треп. Наталкиваемые разговорчивым собеседником на самые разные темы, младшие девочки в два счета вывалили на уши слушателей ушат важнейшей информации. О том, как плакала мама, когда провожала их в этот поход. Это потому, что мамы всегда боятся за деток, хотя на самом деле среди диких мест детки давно способны позаботиться о самой маме, и о папе, и о братике, хотя тот только начал ходить. О том, что на электролизный заводик Солеварни их не пускают. Говорят, нечего там неучам делать, так что они будут изучать химию и физику, чтобы их пустили посмотреть на то, как из морской воды и камней делаются растворы и порошки для получения лекарств. А пока их научили только смешивать для себя кремы, чтобы кожа не трескалась.

Что Настя уже была на экскурсии в кузнице, где Викулькин муж Васятка делает пружины. А дядя Витек называет эту кузницу термичкой. А Сонечка похвасталась тем, что сама провела подготовку каолина, вылепила и обожгла себе настоящую фарфоровую куклу, но раскрасить ее не получилось, потому что краски из соков плохо держатся на гладкой поверхности.

Вот умеет человек общаться с детьми. Немного добрых слов, заинтересованное покачивание головой, недоверчивое поцокивание языком – и красочная панорама хлопотной жизни соседнего конгломерата человечества нарисована так, как она воспринимается наблюдательными глазами ребенка. И по мере того, как картинка обрастает деталями, настроение у Рыбакова ухудшается. Эквивалентного столь необходимой им паре волов предложить для обмена решительно нечего.

– Вик, – отставной прапорщик уже обращается к старшей разведчице так же, как и ее подопечные. – Года три с половиной тому назад в Спиридоновку морем не ты приходила? На посылочном ящике с парусом, как Петька Ковригин рассказывал.

– Я и Зинка. Мы тогда дикую картошку от вас привезли, которая оказалась топинамбуром. Зато лучок-чесночок – без обмана. Растет теперь на огородах. Нам тогда дядя Витя вместо того чтобы дать патронов, велел идти кушать. Зинка думает, что у него их было мало, так что везу тридцать штук в подарок.

– А почему именно тридцать? – Геннадий знает правильный ответ, но хочется услышать мнение этой девушки.

– Мишка-лейтенант сказал, что такие патроны всегда нужно дарить по стольку, чтобы не подумали, что мы жадные.

Отличный ответ. Ну-ка зацепимся.

– А вы, стало быть, щедрые. Такие подарки дарите.

Виктория всерьез задумывается. Видимо, почувствовала подтекст и подбирает слова. Но вместо нее отвечает младшая.

– И ни капельки мы не щедрые. Никакие – вот как будет правильно. Разве можно про сотни человек сказать, что они какие-то. Разные все. Просто стараемся вести себя вежливо. Иногда получается. А еще дядя Петя велит всем всегда хорошенько думать. Только это не каждый раз выходит.

Забавное впечатление. Детская, по сути, реплика облечена в добротную форму. Ребенок правильно выражает свои мысли. Малышняцкие мысли взрослым языком. Ну-ка, еще здесь пощупаем.

– И как ты понимаешь, что такое вежливость? Имеется в виду, встречаешь ты незнакомого человека, а дальше?

– Демаскируешься, демонстративно разоружаешься, сокращаешь дистанцию и говоришь: «Здрасте!»

– А если это нехороший человек? Вдруг у него недоброе на уме?

– Контакт разрывается.

– Ну а в случае, если этот нехороший человек препятствует разрыву контакта? – Старшой уже подхватил терминологию неведомого устава, который так уверенно цитирует малявка.

– Тогда его придется травмировать.

– А… – На локоть прапорщика ложится ладошка старшей, прерывая диалог.

– Дядя Гена, замнем. А то вы потребуете демонстрации, а девочки в этом натасканы до уровня основных рефлексов. Тут может и до летального исхода дойти. Впрочем, Соня, муха!

Указующий взмах рукой, короткий хлесткий звук и на столбе, поддерживающем навес, размазанный след расплющенного насекомого. Рыбаков хватается за предплечье, в которое угодил отскочивший камушек.

– Уй-ю-у. – Он с трудом сдерживает дальнейшую тираду. – А если б в глаз?

– Так о том и толкую. – Виктория уже ковыряется в невесть откуда появившейся аптечке, капая из пузырька на салфетку. – Приложите. Синяк, конечно, будет, но существенных последствий для здоровья не ожидается.

Сонечка выглядит смущенной. Она прячет куда-то за пояс рогатку и оправдывается:

– От той мухи, что сидела правее, могло в горшок отрикошетить.

– Ну конечно. Горшок, он синяком не отделается, – сквозь боль шутит пострадавший. – А если бы ты мимо столба угодила и прямо в кого-то попала?

Едва договорив, понимает: его не поняли. Он сказал глупость – вот что сквозит из взглядов трех пар девичьих глаз.

– И вообще, по мухам чугунками не стреляют, – вдруг невпопад произносит средняя девочка.

– А по кому? – Разговор забавляет пограничника и позволяет ему отвлечься от ощущений в пострадавшей руке.

– На дрофу, на уточку. Гепарда вразумить или шакала, – отвечает средняя. Она не была участницей происшествия, и ей не так стыдно, как остальным. А младшенькая уже подошла к месту, где колдует наставница, посмотрела на плоды дел рук своих и плачет.

– Простите меня, пожалуйста, я больше так не буду.

«Детский сад, – думает Рыбаков. – Выездная сессия. Интересно было бы посмотреть на взрослых, живущих в тех местах, откуда прибыли эти ребятишки».

Протянутая в непроизвольной попытке успокоить плачущую девочку ладонь натыкается на плечики арбалета, пристроенного на спине под накидкой. Это, похоже, для вразумления волков и леопардов. Спрашивать о том, успеет ли это эфемерное создание воспользоваться оружием, он не будет. И про вероятность промаха интересоваться с его стороны было бы бестактностью. Итак, мама этих ходячих арсеналов плакала, провожая дочурок на прогулку по природе. Он бы скорее понял, если бы плакали мамы тех, кого они встретят в пути. Интересно, как выпросить у них волов. Ну, не у детей, конечно, у взрослых. И потом ведь волов надо передавать в собственность фермера, а средства-то для их приобретения собирать придется в складчину.

Хотя нет. Волы станут, как бы это сказать, общесоюзной собственностью. Земледелец будет их арендовать, а расплачиваться ему придется зерном. Интересно, откуда в нем такая уверенность, что удастся обзавестись тяглом? Ну, не то чтобы уверенность, но надежда на то, что все получится.