Глава 24
Похищение
Рана Элор оказалась несерьезной. Прибывший лекарь осмотрел плечо, промыл рану и наложил повязку, после чего Элор уснула. Стас не смел отойти от нее ни на шаг, не доверяя теперь никому. Как выяснилось, Фардорн пал в бою, и Стасу было стыдно за слова, сказанные этому воину перед боем. Чтобы как-то успокоить совесть, вождь ставров приказал похоронить Фардорна как героя и объявить его лучшим из бойцов, павших за королеву.
Все распоряжения Стас отдавал через адъютантов, которые вбегали к нему каждые полчаса. Он размещал воинов в казармах, выдавал расписки торговцам, снабжавшим войско, приказал очистить цитадель от трупов, чтобы ничто не омрачило радость Элор, когда она проснется. Нахлынувшие дела совершенно измотали его, но, входя к спящей королеве, Стас чувствовал прилив сил и мог снова направлять и приказывать.
По словам слуг, Элор спала крепко, лишь несколько раз вскрикивала во сне. У нее был жар, но лекарь сказал, что беспокоиться не стоит. Стас все же волновался, как бы не было заражения. Кто ее знает, эту Айрин, она могла смазать меч ядом… Старик-лекарь поразился познаниями ставра в медицине и заверил, что все будет хорошо. Стас успокоился и не заметил, как задремал, сидя у ее изголовья.
— Мечедар!
Он вскочил так резко, что рог воткнулся в край деревянного балдахина, и Стасу пришлось приложить усилие, высвобождая голову. Элор улыбнулась. Слабый румянец играл на щеках девушки, и, глядя ей в глаза, Стас понял, что все в порядке.
— Да, моя королева.
— Уже утро? — спросила она.
— Да, — он бросил взгляд в узкое окно, за которым вовсю светило солнце. — Чудесный день.
— Мне снился сон, — сказала Элор. — Плохой сон. Я его не помню, но мне тревожно.
— Это всего лишь сон, — улыбнулся Стас. — Вставайте, королева, вас ждут великие дела!
…Как было объявлено, бледная, но крепко державшаяся на ногах и счастливая Элор явилась перед народом. Люди встретили ее криком, от которого задрожала башня и в небо вспорхнули стайки испуганных птиц.
Все было внове для нее, и все было счастьем. Элор махнула людям и ставрам рукой, и рев толпы зазвучал с новой силой.
— Народ Ильдорна, — сказала она, и собравшиеся утихли. — Мой народ! Я, Элор, дочь Бреннора, отныне ваша королева!
Снова взрыв восторга. Стас даже не понимал, откуда и почему столько радости. Ставры радовались свободе — это понятно, но неужели Айрин так достала всех горожан…
— Отныне и навечно народ ставров обретает свободу! Никто и никогда под страхом смерти не может иметь ставра-раба…
Этот день стал праздником. Словно заразившись щедростью от ставров, люди вытаскивали столы и снедь на улицы, Элор приказала выкатить из погребов замка лучшее вино и наливать всем желающим.
Ставры радовались как дети, и горожане хохотали, глядя на их неуклюжие восторженные танцы. Конечно, всей ненависти вином не смоешь, но Стас видел: ставры готовы прощать и уже простили людей, и он гордился великодушием этого славного народа. Теперь дело за людьми. Стас надеялся, что Элор все сделает правильно. Отмена рабства — лишь первая ступень. Трудней всего — уравнять людей и ставров, уравнять не законом, а пониманием. «В истории человечества на это уходили десятки лет, но мы добьемся своего», — думал Стас, глядя на перевязанную голову Голошкура, отчаянно торговавшегося с лавочником.
Увидя его на ступенях, Стас подумал, что ставра убили, но парень просто потерял сознание. Оклемавшись, ставр поведал Стасу о том, что произошло.
Элор столкнулась с Айрин в коридоре. Голошкур не знал, о чем они говорили — он не понимал язык аллери, но по интонации понял, что случится то, о чем предупреждал вождь. Элор приказала ему уйти. Он отказался и хотел убить Айрин, но Элор ударила его сзади по голове. Больше он ничего не помнил.
Голошкур ходил гоголем. Обласканный Мечедаром и королевой, желавшей загладить вину за тот удар, ставр пользовался авторитетом у собратьев, и Стас не раз одергивал зарывавшегося молодца.
Город оживал. После праздников наступили будни, и уже через несколько дней Ильдорн зажил прежней жизнью. Лишь выбитые ворота, покалеченная башня да полуразрушенная стена цитадели напоминали о ночном штурме.
Ставры вернулись в свои кланы, лишь один отряд остался во дворце, охраняя вождя. Стас не хотел охраны, но вожди кланов не желали и слушать, единодушно признав Мечедара Железного Рога величайшим из ставров и великим вождем. Ну как такому без охраны?
— Ты доволен, великий вождь? — улыбаясь, вопрошала королева.
— Главное, что ты со мной, — искренне отвечал Стас, и в душе у него все пело. Он, Стас Колодников, обычный человек, каких в его мире миллионы, стал героем и великим вождем здесь и здесь же нашел свою любовь. И пускай на руках у него по три пальца, а на голове рога — разве это может помешать любить? Что вообще может помешать, если умеешь видеть главное, то, что внутри каждого из нас? Что делает нас такими, какие мы есть.
— У нас есть сказка о красавице и чудовище, — сказал, обнимая ее, Стас. Белое обнаженное тело королевы вытянулось на простынях, как странный диковинный цветок, и вся вселенная не стоила одного его лепестка.
— Да? И что в ней? — прошептала с закрытыми глазами Элор. Ей нравились его нежные прикосновения, и сила, таящаяся в грубых шершавых ладонях.
— Чудовищем был заколдованный принц. Он ждал, когда кто-нибудь полюбит его, и тогда он вновь станет человеком…
— И что? — приподнимаясь, спросила она. Стас засмотрелся на ее грудь.
— Такая девушка нашлась. И стала его королевой.
— Я бы тоже хотела тебя расколдовать.
— Я мог бы не понравиться тебе.
— Не мог бы.
— Почему?
— Потому. Каким бы ты ни был, ты останешься прежним, Стас из Петербурга.
Нет, спать в эту ночь решительно не хотелось!
— А еще у нас есть песенка о короле, который влюбился в пастушку.
— Что было дальше? Расскажи! — Элор обожала слушать рассказы Стаса.
— А то, что короли не могут жениться по любви! Так поется в песне.
— Глупая песня! Короли женятся на том, на ком хотят! Или они не короли!
— Да, по сравнению с тобой они — не короли! — засмеялся Стас, притягивая ее к себе.
После счастливых ночей были суетливые, полные забот дни. Королевством надо править, оно не могло ждать. Прежние советники Айрин погибли либо разбежались, новых не было, и Элор буквально разрывалась, принимая сотни решений за день. Стас помогал ей, как мог, но не знал и не понимал многого. Старосты мелких селений, какие-то просители, купцы, послы соседних держав выстраивались в очередь к королеве, ожидая ее воли. Надо было создавать суд и назначать судей, отменять указы Айрин и придумывать новые, пересматривать налоги, решать, сколько платить новому войску…
Несмотря на все проблемы, Элор была счастлива, эти заботы не тяготили ее. Она была рождена править и умела править. Стас с восхищением видел, как волей, словом и взглядом она покоряет людей. Не все уходили довольными, но все признавали: Элор — настоящая королева!
Не все было гладко. Не все складывалось так, как мечталось.
Вечером в городе схватили жреца, который говорил толпе о нечестивости королевы…
— Мирхем! — только и произнесла Элор, узнав об этом. Она велела бросить жреца в башню и пытать, чтобы выведать, кто его послал. Стас пытался смягчить его участь, предлагая изгнать из города, но Элор была непреклонна.
— Изгонять — так всех, а всех изгнать я не могу. Я не могу во всеуслышание обвинить Мирхема во лжи, и он знает это. Этот человек не виноват, ему приказали, но он будет заточен в башне.
— Почему? Какой смысл? — спросил Стас. Он хотел напомнить Элор, как сама она сидела в темнице, но, глядя на нее, почувствовал: не стоит. Нет, он не станет заступаться за человека, поливавшего Элор грязью.
— Чтобы все видели, как наказывают за злословие королевы! — сказала она. — Айрин бы просто отрубила ему голову! Или язык.
Лишь когда они остались наедине, Стас сказал:
— А ведь он говорил правду.
— И что?
— Я не хочу, чтобы людей бросали в тюрьму за правду.
— Мне все равно! — крикнула Элор. — Я наказываю не за правду, но за дерзость! Люди могут говорить, что им вздумается, и шептаться по углам, но осуждать меня вслух я не позволю!
И Стас понял, как ей тяжело. Элор не была ни злой, ни капризной, она просто защищалась от мерзости и злословия, сопровождавших их любовь. Любовь человека и ставра.
Тесно общаясь с соплеменниками еще до взятия Ильдорна, Стас не раз слышал скабрезные шутки о связях людей и ставров, из чего сделал вывод, что такое случалось. Стало быть, ничего постыдного в этом нет. Тем паче для тех, кто любит друг друга. На душе отлегло. Одно время и у него на родине косо смотрели на негров, обнимавших русских девушек, и обожали анекдоты про чукчей. Все прошло, и муть, поднятая в воде, когда-то оседает. Таковы люди там, таковы и здесь.
Но Стас ошибался. Аллери желали видеть непогрешимого правителя, и дозволявшееся простым людям не должно и не могло быть прощено королеве.
Бывая в городе, Стас замечал, что говорят о ставрах люди.
— Они получили свободу — так пусть убираются в свои деревни! — говорил один аллери другому.
— Это точно. Как выдерживает королева их вонь во дворце? — сказал кто-то за спиной, и Стас еле сдержался, чтобы не обернуться. Он не сможет заткнуть рты всем. Это лечится временем, это пройдет. Должно пройти.
— Представляю, как спит она с этим чудовищем! И это — наша королева!
— Грязная королева!
Они не боялись и не обращали внимания на проходящего мимо ставра. Внешне Мечедар не отличался от ставра-воина и одевался просто. Обыватели не подозревали, что он знает их язык, а чуткие уши ставров слышали очень далеко.
— Айрин не унижалась до такого! Только представь: какой-то грязный ставр дрючит нашу королеву!
Стас метнулся к говорившему. Его длань, прихватив человека за ворот, с легкостью оторвала его от земли:
— До чего не унижалась Айрин? — спросил Стас. Спросил негромко, но вокруг вдруг стало тихо. Торговцы и прохожие испуганно смотрели по сторонам и друг на друга.
— А-а-а-а, — пролепетал человек. Он не ожидал такой развязки и, болтаясь бесформенным мешком, не мог выговорить ни слова. Его собеседник, лавочник, побелел и попятился под взглядом Стаса.
— Иди сюда! — приказал Стас. Лавочник попятился еще быстрей, вбежал в лавку и захлопнул дверь.
— Стража! — крикнул очнувшийся аллери. — Убивают!
— Что ты только что сказал? — процедил Стас, сжимая ладонь так, что отвороты одежды медленно душили человека. — Повтори! Что ты сказал про королеву?
— Н-ничего! — закричал тот. — С-стража!
— Я все слышал! — сказал Стас и ударил. Огромный кулак ставра врезался в грудь аллери, тот вскрикнул и без памяти завалился набок.
— Стража! — кричали повсюду, но Стас еще не закончил. Пара ударов копытом — и дверь лавки провалилась внутрь. Завизжав, как поросенок, лавочник хотел прыгнуть в окно, но не успел.
— Теперь ты. Что ты говорил о королеве? — Стас оскалил зубы и клацнул ими перед физиономией лавочника. Штаны горожанина мигом промокли. — Повтори!
— Ничего!
— Тебе не нравятся ставры!
— Очень нравятся!
— Они вонючие, да?
— Они прекрасно пахнут!
Стас занес кулак. Один удар — но такой, что он запомнит на всю свою жалкую жизнь! Лавочник заверещал.
— Эй ты, ставр! А ну, отпусти его!
Стас обернулся. Стража. Двое парней, не слишком уверенных в себе, если судить по взглядам.
— Пошли вон! — рявкнул он. — Я не граблю.
— А что ты делаешь в чужой лавке? Ты покалечил человека! — сказал один.
— Отдай оружие, ставр, — приказал второй. — И иди с нами в суд!
Стас отпустил лавочника, а чтобы тот не уполз, придавил копытом.
— Позовите еще десяток таких, как вы, — презрительно процедил Стас. — А потом указывайте.
Один оказался молодцом. Выхватив меч, он направил клинок на погромщика:
— Иди с нами, или…
Стас не собирался драться, да и гнев понемногу утихал. Он понял: парни делают свое дело, и в их глазах он выглядит погромщиком или вором. Он хотел сказать, кто он, но передумал.
— Идем, — сказал он и отдал меч.
К вечеру об этом говорил весь город. Выходку ставра, ни с того ни с сего напавшего на мирных горожан, обсуждали все, кому не лень, и Стас понял, что он натворил.
В суде его узнали и отпустили. Он лично наградил задержавших его стражей, оставив их в полном недоумении.
Но в Ильдорне стало неспокойно, не видимое глазу напряжение нарастало, перепалки между людьми и ставрами часто заканчивались драками. Элор жестоко наказывала зачинщиков, не делая исключений между ставрами и людьми, и горожанам это не нравилось. Часть жителей Ильдорна была не готова жить бок о бок с новыми соседями, недавно считавшимися рабочим скотом. Конфликты происходили часто, причем не только из-за расового неприятия. Освобожденные Элор ставры получили свободу передвижения и повезли свои товары в Ильдорн и другие поселения, что очень не нравилось местным торговцам. Дешевые товары ставров сбивали цены, и целая делегация купцов прибыла к королеве.
— Чего же вы хотите? — спросила их Элор. — Я обещала ставрам свободу и дала ее. Ставры имеют те же права, что и вы, я не стану запрещать им торговать.
Раздосадованные купцы вернулись ни с чем.
— Ты наживаешь врагов, — сказал Стас.
— Я не боюсь.
— И правильно. Знай: ставры всегда поддержат тебя. Теперь ты и их королева.
Это было верно. В каждом клане ставры славили королеву за дарованную свободу, за возвращенных из рабства соплеменников и пожалованные вольности. Только Ильдорн не был так добр к ней. Люди роптали, и Стас не понимал этой ничтожной и глупой ненависти. Какое им дело? Разве мало того, что Элор сделала для них, понизив пошлины, разрешив то многое, что запрещала Айрин? Жалкие, подлые людишки!
Несмотря на предупреждения Стаса, слух о выходке фаворита Мечедара оказался известен королеве. Элор стала расспрашивать, Стас отмалчивался и не говорил. Он не хотел ее огорчать, но королева была настойчива, женским чутьем чувствуя, что дело связано с ней. Слово за слово, она вытянула правду. Кровь ударила Стасу в голову, когда он вспоминал те слова.
— Я едва не убил их, — произнес он, почти не жалея.
— Жаль, что едва!
Изумленный Стас взглянул на Элор и не узнал. Лицо королевы было чернее тучи, глаза пылали ненавистью.
— Я прикажу их повесить! Найди их и передай палачам!
— Я уже не помню, где это было, — ответил Стас. Он кривил душой, желая, чтобы Элор поскорей остыла. — Я плохо знаю город. Я и так покалечил одного из них.
— Я слишком добра! Айрин была жестока, ее не любили, боялись, но никто бы не посмел так говорить о королеве! Я повешу мерзавцев на площади и заткну все поганые рты!
— Ведь я не хотел, чтобы ты стала королевой! — признался Стас. — Никогда не хотел, потому что знал, чувствовал, что так все и произойдет!
— Почему же ты помогал мне?
— Я хотел, чтобы ты была счастлива. Со мной тебе будет трудно…
Они замолчали. Такой тягучей, отчаянной тишины Стас не слышал никогда.
— Что? — произнесла она. — Что ты задумал? Уйти? Тогда зачем это все? И где твоя любовь?
— Любовь всегда будет со мной. Вот здесь, — он приложил огромную ладонь к сердцу.
— Я счастлива с тобой, Стас. Не уходи. Я отрублю головы и вырву языки всем, кто посмеет хоть что-то сказать! А хочешь, прощу их всех?
— Тебе нужен трон. А недовольство народа опасно.
— Это не так. Народ любит меня!
— Элор, ты можешь оставить все это и уйти со мной? Не можешь? — загорячился Стас. — А говоришь, что не можешь без меня!
— Тысячи людей и ставров желали видеть меня королевой. И ты хочешь, чтобы я ушла? А может, думаешь, что Айрин была лучшей правительницей?
Он не знал, что ответить. Все, что они пережили, все вело к этой цели. К трону. Отказаться от того, к чему так стремились, и впрямь глупо. Но он не мог оставаться во дворце. Когда в спину тебе шепчут и показывают пальцами, когда видишь кривые ухмылки и представляешь, что говорят о тебе и Элор… Ему хотелось смыть кровью эти ухмылки и порвать дурные рты! Но нельзя. И так его неосторожный поступок едва не разрушил союз людей и ставров. А может, они строили этот союз на песке?
— Я думала об этом, когда Мирхем не дал мне благословения. Но я не могла даже предположить, что жрецы настолько обнаглеют…
«Если я уйду, отправлюсь обратно в клан, ей станет легче, — подумалось Стасу. — Исчезнут разговоры и сплетни. Но дальше? Встречаться тайком, как воры? Этого не будет! Мир объявляет нам войну, тогда к черту этот мир!» Его решительный взгляд встретился с глазами девушки. Элор неожиданно улыбнулась:
— Выход есть, Стас. Наша свадьба.
Он остолбенел. Об этом он не смел и мечтать.
— Да, наша с тобой свадьба, — повторила она. — Элор и Мечедара. Королевы Ильдорна и вождя Железного Рога.
— Ты понимаешь, что…
— Я понимаю. Но… пусть будет, как в твоей сказке. Это наша судьба, Стас.
— Не люблю это слово, — пробормотал он.
Все правильно. Единственный верный ход. И действительно, как в сказке. Но как решилась она на такое, как смогла? И что скажут люди? Стас чувствовал, что краснеет от гнева на самого себя. Трус! Какое тебе дело? Пусть говорят! Ты совершил невозможное, а теперь испугался каких-то говорунов! Но какова Элор! Вот так, по-королевски: нельзя развязать — так разрубим! Стас засмеялся. Он словно влюбился заново.
— Я согласен, моя королева, — улыбаясь, сказал он и полез целоваться.
— Не откуси мне нос, — засмеялась Элор.
— Голошкур, закрой двери.
Верный адъютант мигом прикрыл дверь тронного зала и осклабился.
— Дурак! С другой стороны, — сказал Стас.
Известие о свадьбе поразило всех без исключения. Город бурлил, как кипящий котел. Не было ни дома, ни угла, где бы не говорили об этом. Ставры восприняли это более спокойно и даже весело. Но их терпимость и добродушное отношение к предстоящему событию казались аллери не чем иным, как подтверждением животной похоти и грубой простоты. И если на разврат королевы еще можно закрыть глаза, то на свадьбу с инородцем-ставром — ну уж нет! Аллери не хотели короля-ставра. Многие открыто кричали, что лучше уйдут в соседние королевства, чем станут служить ставру.
Объявив о свадьбе, отступать было нельзя. Замечая недовольство подданных, Элор лишь сжимала зубы, говоря:
— Ничтожества! Им не дано понять…
— Чтобы понять, им надо быть нами, — сказал Стас.
— Это так, — согласилась она. — Как я решила — так и будет!
Стас опасался бунта. По его приказу верные ставры охраняли покои королевы, оружейную и сам дворец. Но присягнувшие Элор воины и слуги не выказывали недовольства. Им хорошо платили, и они служили со всем рвением, понимая: случись что с королевой — и им несдобровать…
Вскоре был пойман еще один жрец. Не решаясь появляться в Ильдорне, он подстрекал жителей пригородных поселений к восстанию против «мерзкой и распутной королевы». Его схватили не ставры, а королевский патруль, и Стас был рад этому. Значит, не все потеряно.
Подстрекателя доставили во дворец, и Элор пожелала лично взглянуть на него.
— У меня слово для тебя, — сказал жрец. Сопровождавший королеву Стас заметил в его глазах огоньки безумия. «Фанатик», — подумал он.
— От Мирхема. Наедине.
— Нет! — отрезал Стас. — Скажешь здесь и сейчас!
Элор вопросительно взглянула на него и перевела взгляд на пленника.
— Говори!
— Я скажу тебе то, что ты знаешь и сама. Ты спишь со ставром, ты опозорила трон Ильдорна, ты надругалась над святынями…
— Что? — Элор встала с трона и подошла к посланнику. — Надругалась? Я?
— Ты — мерзость, ты не королева!
— Ты! Знал ли ты когда-нибудь любовь, жрец? — взгляд Элор впился в жреца.
— Я люблю нашего бога и готов умереть за него!
— Нельзя любить бога, не любя человека! Знал ли ты любовь, жрец? — повторила она. Голос ее дрожал.
— Нет, — ответил, словно плюнул, посланник.
— Тогда как ты смеешь осуждать то, чего не знаешь? — Она выхватила у Стаса меч, он не смог помешать ей. Острие клинка уперлось жрецу в грудь. Фанатик сжал губы и молчал. Элор надавила. Острие пронзило легкую одежду, кровь заструилась по балахону жреца. Элор наступала, мечом толкая жреца перед собой. Все в зале с ужасом смотрели на это. Ноги жреца уткнулись в низкий подоконник. За спиной было окно. Элор ослабила натиск:
— Ты сказал, что тебе велели, а теперь говори правду. Ты думаешь так же, как Мирхем?
— Да, — сказал фанатик, и это были последние его слова. Меч Элор вытолкнул жреца из окна. Мертвая тишина повисла в зале.
— Что? — Элор обвела взглядом кучку старательно отводящих взгляды придворных. — Вы думаете то же самое?
— Нет, госпожа, — словно очнувшись, хором заговорили они.
— Тогда почему никто не убил его на месте?
Они молчали.
— Кто из вас любит так, что готов умереть?
Элор смотрела на них так, что даже Стас чувствовал себя не в своей тарелке.
— Вы — ничтожества, если не знали такой любви! Все вы служите мне, но не знаете, что есть сила сильнее всего и даже сильнее королевы.
— Я знаю это, госпожа, — низко поклонившись, сказал один из придворных, пожилой старик.
Элор кивнула ему.
— Кто хоть раз любил так, как надо любить, тот знает, что не отступит, что бы ни случилось! Я не боюсь ни Мирхема, ни его грязных речей! Я никого не боюсь.
Когда придворные разошлись, Элор подозвала советника, того самого старика:
— Вели отпустить жреца из тюрьмы.
Советник поклонился, подтверждая, что понял, но Элор не закончила:
— Пусть передаст Мирхему: еще одно слово — и я велю сровнять Кен-Данар с землей! Иди.
Советник склонился еще ниже.
— Постой. Значит, ты любил? — спросила она.
— Да, госпожа. И люблю до сих пор.
— И… тебя любят?
— Она умерла, госпожа.
— Как жаль, — искренне сказала Элор. — Ну, теперь иди.
Едва их оставили наедине, Стас схватил Элор, прижав к себе:
— Ты пугаешь меня, Элор! Зачем ты убила его?
— А ты не понял? — отшатнувшись, проговорила она.
— Я понял. Но зачем это делать при всех? Отправь в тюрьму и…
— Довольно! Я сделала так, как надо.
— Боюсь, они не поймут. Большая часть людей решат, что ты жестока и зла, — и ничего больше.
— Тем хуже для них. Мне важно лишь то, что скажешь ты. — Элор взяла его за руку. Их взгляды встретились, и Стас в один миг забыл все, что случилось. Он любил и прощал ей все. А фанатик знал, на что шел.
Они страстно поцеловались.
— Неужели тебе нравится целовать меня? — спросил он. — Я представляю свою морду со стороны…
Она тихо засмеялась:
— А я закрываю глаза…
Теперь засмеялся он:
— А я не могу на тебя насмотреться!
— Пойдем ко мне в покои.
Они миновали окаменевшую стражу и по коридору пришли в покои Элор. Только там железная королева обняла Стаса и расплакалась.
— Не плачь, — Стас гладил ее по голове и радовался, что она плачет.
— Я не хотела, но я была должна, понимаешь?!
— Понимаю, Элор. Таков твой мир.
— В твоем мире разве не страдают?
— Страдают, и еще как.
Она понемногу успокаивалась.
— Теперь ты понимаешь, что значит править, — сказал Стас. — Власть — это насилие, Элор, ты не уйдешь от него, как бы ни старалась. Ни один правитель не уйдет.
— Значит, так тому и быть.
— Айрин обвиняли в жестокости. Теперь то же скажут и о тебе.
— Мне все равно.
— И мне.
Они обнялись, стоя перед огромным зеркалом в ее покоях. Стас видел отражение могучего ставра Мечедара и Элор, хрупкой девушки, прижавшейся к его плечу. Нужно ли ему что-то еще? Есть ли разница, ставр ты или человек, если ты счастлив? И что для него тот, старый мир, если здесь он чувствует себя настоящим?
