Ударник
Василий не стал дожидаться, когда его провозгласят вождем, святым и спасителем отечества или тихонечко прирежут за околицей, чтоб не баламутил народ и не менял вековой уклад. По дороге в село он думал, как будет объяснять Калеве свой уход, бегство, честно говоря. Долго ломал голову, да так ничего и не придумал. И обидеть женщину не хотел, и уронить себя в ее глазах не мог, и остаться тоже было выше его сил. Проклятый Ящер! Рептилия говорящая! Заболтал, посеял в душе сомнения, точно нащупал слабинку и ударил как следует.
«Спаситель самозваный!» – при воспоминании об этих словах Ящера Василию становилось не по себе.
К счастью, Калева все поняла и приняла как надо.
– Я знала, что ты уйдешь, – женщина кивнула на сиротливо жавшийся у порога вещевой мешок. – Вещи твои собрала, покушать положила.
– Спасибо тебе, милая, – слова комом застревали в горле.
– Я знала, что мое счастье ненадолго, – тихо молвила вдова.
Разговаривали они наедине, детей Калева предусмотрительно отправила на полати.
– Утром уходишь?
– Да, рано утром. Хозяйство у тебя справное, гривны в сундуке есть, туго будет, коней продашь. Эх, хотел детишкам зимнюю обнову справить, да не успел.
– Я справлю, – сказала женщина и тут же вскинула брови: – А деньги разве не берешь? Они твои. Ты все заработал, в дом принес.
– Сотню гривен возьму. На первое время хватит. А все, что есть, все, что осталось – все твое. Детей береги.
Глаза Калевы расширились:
– Как? Но это много…
Василий неплохо заработал этой осенью, да и с собой принес немало гривен, спасибо безвестному казаку с Жуковой заставы, пригодился кошель. Личная доля Хабулая в заработках общины была одной из самых больших. Безбедную зиму, весну и даже следующее лето Калеве и ее детям он обеспечил. Здесь совесть Василия была чиста. Добыча от военного похода хорошо поправила хозяйство. Три лошади – это большие деньги, вдове надолго хватит.
Ушел Василий, не прощаясь, не мог выговорить пустые, ненужные слова, не мог пообещать, что вернется. Набросил на плечи новую куртку, пистолет на ремень, автомат через плечо. Все необходимое лежит в сумке. Рубашки, сменные штаны, белье, бритва, мыло, зубной порошок, немного еды – много ли человеку нужно?
– Нож возьми, – Калева протянула Василию намеренно «забытый» им клинок, не хотел ведь забирать родовое оружие, реликвию.
– А как же Пайко?
– Я ему новый возьму, а этот тебе по руке пришелся. Твой он, хозяин.
– Калева, я не знаю, вернусь или нет. Не буду обещать.
– Лучше молчи, – женщина обняла Василия за плечи, прижалась к нему всем телом. – Не обещай. Только знай, хозяин мой, если тебе будет плохо, если будешь пропадать, возвращайся. Летом ли, зимой ли, в мороз, в ливень, здоровый, больной, пораненный – возвращайся. Я буду тебя ждать.
– Я буду тебя помнить, если смогу… Нет, не буду обещать. Извини за все.
Василий развернулся, вскинул на плечи сумку и автомат и вышел в сени. Быстро спустился с крыльца, не оглядываясь, прошел через двор, выскочил на улицу и поспешил к общинному гаражу. Как он и думал, у ворот стоял видавший виды «Буран». Неплохая двухместная легковая машина с кузовом грузовика. Пикапчик. В гараже обнаружились двое молодых парней. Ребята ни свет ни заря пришли на работу, перебирать двигатель грузовика.
Пользуясь своим авторитетом, Василий попросил одного из ребят довезти его до города. Село за прошедшие вечер и ночь уже облетели рассказы участников похода на Свадьбу Ящера. Слава Василия гремела до небес. Так что юноша беспрекословно бросился заводить самоход. Сам Хабулай попросил – помочь герою, разговаривавшему с Ящером, убедившему лесного бога быть милостивым к чуди, это честь великая.
На окраине Сторогора Василий попросил остановить машину, махнул водителю на прощание и заспешил к центру. Через два конца свернул направо. Затем спросил у первого же встречного, где находится вокзал. Оказалось, все правильно, еще три конца пройти – и будет вокзал. Главное, не забыть свернуть на нужном перекрестке.
Через два часа Василий уже сидел в поезде, уносящем его в Нижний Новгород. Ирония судьбы – город с тем же названием, и на том же месте, как и в родном мире Василия.
Только в дороге молодой человек узнал о начале войны с кайсаками. Новость важная, трудно сказать, что будет и как, но ситуация менялась. Война многое меняет в этой жизни. Наверняка не лучшее время, чтобы начать свое дело, но зато мобилизация создаст дефицит рабочей силы. Легче будет найти работу, правда, не слишком хорошо оплачиваемую. Инфляция и замораживание зарплаты, без них большая война не обходится.
Нижний Новгород встретил Василия дождем. Пришлось переждать на вокзале. Заодно прочитал свежие газетные листки. Больше всего его интересовали разделы объявлений. Да, работа в городе есть, гостиницу найти можно, и комнату снять не проблема. Главное – действовать, не стоять на месте, и тогда все приложится.
Поглядывая на приезжих, встречающих и просто прохожих, Василий с удовлетворением отметил, что оделся он правильно. Куртка выглядит прилично, штаны новые, ботинки в хорошем состоянии. Житель пограничья на отдыхе или селянин с дальнего хутора. Автомат на плече, конечно, портит картину, но это не смертельно. Зато тати дворовые остерегутся потрошить гостя из дальнего пограничья. Здесь дурной нрав жителей диких окраин и шлейф специфической славы, тянувшийся за ними, были Василию на руку.
Первый день в Нижнем Новгороде принес одни разочарования. Понял это молодой человек только к вечеру. Найти подходящую работу не удалось. Даже наметок нет никаких. Всем нужны рабочие, приветствуются обученные гориллы с немудреными потребностями на черную работу. На пристанях требуются грузчики. Строительные рабочие нужны. А вот найти чистую и денежную работу без местного образования, опыта и рекомендации хороших людей не получается.
Вечером, вернувшись в гостиницу, Вася понял, что с выбором жилья он тоже ошибся. «Червленый щит» находился в Кожевенном конце, недалеко от пристаней, цены в гостинице божеские, комнаты относительно приличные, а вот контингент нет. Гостиничная корчма вечерами превращалась в притон для разномастной публики без роду-племени с приречных концов города. Проходя через корчму, Василий обратил внимание на кривые рожи, на которые смотреть страшно, если они не за решеткой, и внутренне содрогнулся, прислушавшись к нестройному пьяному пению. Блатной репертуар – явление поистине международное, да еще и межмировое. Все те же самые вечные песни, с позволения сказать, деклассированного элемента про тяжкую долю узника, воровскую любовь, предательство и ненависть к городской страже.
Судя по только разгулявшимся посетителям корчмы, выспаться ночью не удастся. Строители этой богадельни явно не задумывались над вопросами звукоизоляции. Из корчмы до утра будут доноситься звон посуды, стук кулаков по столам и по пьяным рожам, дикий ор и маломузыкальные вопли: «Ты меня любила – я тебя любил. Ты меня разлюбила – я тебя убил. Эх, жисть моя кандальная!»
Да, неудачный был у Василия день. Квакшин уже почти миновал корчму, как перед лестницей на него налетел в дупу пьяный коренастый мужичина с недельной щетиной на красной роже, толстенными, перевитыми узлами мышц и покрытыми татуировками руками и в рваной жилетке. Василий вовремя избежал объятий грузчика и оттолкнул того, морщась от бьющего в нос аромата перегара, смешанного с вонью лука и гнилых зубов.
– Ты че? – пьянчуга уставил на парня мутный взгляд выпученных, как у рака, красных глаз.
– Остынь, братан, – Вася дружелюбно хлопнул мужика по плечу.
– Так, ты че?! Я те не братан, гнида казацкая. Ненавижу казаков! – заорал татуированный.
Как по мановению руки, за спиной мужика нарисовалась группа поддержки. Трое хмырей в одеже не первой свежести попытались обойти Васю с боков. В тусклом свете корчмы блеснули ножи.
Парень порядком струхнул. Ему не приходилось попадать в такой переплет. Дворовые драки не в счет, драться одному против толпы Васе еще не случалось.
– Какой я тебе казак, я вольный охотник с Приуралья, – последняя попытка решить дело миром.
Татуированный прорычал что-то неразборчивое, отвел правый кулак назад и протянул левую руку, пытаясь схватить парня за куртку. Пришлось отступить на шаг. Доли секунды. Хмыри слишком близко.
– Он у Липатого мошну срезал! – выкрикнул один из нападавших.
Вася затравленно оглянулся. Путь к лестнице ему отрезают. Правая рука ныряет во внутренний карман. Ладонь сжимает рукоять пистолета. Предохранитель снят одним движением пальца. Выхватывая оружие, Вася думал напугать грабителей. Не тут-то было. Перед глазами мелькнуло лезвие ножа. Молодой человек чудом успел отшатнуться. В этот момент татуированный пошел вперед. Не так он был пьян, как казался.
Еще миг, и… Вася, не думая, жмет на спуск. Еще и еще. Грохот выстрелов оглушает. Прыгнувший вперед здоровяк зависает в воздухе, запрокидывается и валится на пол. Парень успевает отскочить к лестнице, дать ногой в пах одной из шавок. Стреляет в зашедшего слева хмыря.
В лицо летят брызги крови. Отступая назад, Василий запинается о ступеньку, вовремя хватается за перила. На него валится какой-то человек. Удар локтем в голову. Левой короткий хук в живот. Нападавший сгибается пополам. Василий перепрыгивает ступеньки, взлетает на второй ярус. В коридоре все спокойно. Все двери заперты. Только бледный, как смерть, половой, золотушного вида паренек, пытается спрятаться за метлу.
Тишина в корчме сменяется диким ревом. Вопли, грохот падающих столов, звон посуды. Кто-то бросается к лестнице, но спотыкается о тело грабителя. Василий прыгает к двери своей комнаты. Поворачивает ключ в замке, вваливается внутрь, захлопывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной.
Закрыть дверь на замок. Лежанку подтащить к двери. Какое-то время можно продержаться. Жаль, автомат остался в несгораемом шкафу у холуя. С автоматом здесь можно хоть час держаться. Две очереди через дверь, и народ быстренько расползется, пока городская стража на шум не пожаловала.
За дверью послышался топот. Затем удар в дверь.
– Открывай, урод! Я тебя щас трахну.
Васёк стреляет в дверь. Морщится от грохота, летящей со всех сторон пыли, запаха сгоревшего кордита. Надо что-то решать. До парня доходит, что он только что убил человека, а может, и не одного. Ждать стражу?! Во-первых, кажется, этот конец не пользуется популярностью у городовых. Во-вторых, как объясняться с законниками? Положение не ахти. Неизвестно откуда взявшийся человек. Никто его не знает, родных, друзей нет. Чем безродный чужак лучше татей с припортовых концов? Паршивы дела твои, Господи! Нет, с городовыми лучше не встречаться.
Пользуясь тем, что за дверью успокоились, Вася подхватил сумку, открыл окно, глянул наружу и перемахнул через подоконник. Летящая навстречу темнота. Парень не успел испугаться, как земля больно ударила его по пяткам. Не удержался, потерял равновесие, перекатился на бок, вскочил на ноги и, не оглядываясь, рванул в подворотню.
Через пару концов Василий перешел на шаг. Повезло, от погони оторвался. Проходя мимо дозора городской стражи, молодой человек подумал, что ночь только начинается, а как ее прожить, он пока не знает. Октябрь, ночевать на улице холодно, и костер в городе не разожжешь. Хорошо, деньги и все ценное при себе. Только автомат потерял, ну и шайтан с ним.
Васёк шел по улице куда глаза глядят. Постепенно он добрался до центра. Улицы стали чище, прибавилось фонарей, дома высокие и не такие обшарпанные, как в Кожевенном конце. А вот и парк. Молодой человек направился к воротам в кованой ограде. Вежливо кивая встречным гуляющим, он еще раз поздравил себя с удачной покупкой кожаной куртки. Капли крови и грязи на коже почти незаметны, лицо он вытер рукавом, пистолет перезаряжен и покоится во внутреннем кармане.
Вася забрался вглубь парка, нашел темный уголок у пруда с кувшинками. Огляделся. Выждал немного, спрятавшись под деревом. Никого. Подойдя к воде, молодой человек умылся и почистил куртку.
Половина дела сделана. От погони оторвался. Но проблема пока остается. Спать негде. Искать другую гостиницу? Опасно это. И не знаешь, где искать, и городовые уже должны всполошиться. Наверняка пальба в «Червленом щите» привлекла к себе внимание служителей правопорядка. Если городская стража не даром ест свой хлеб, то постовые уже должны получить ориентировку.
Гостиничные холуи все рассказали про устроившего перестрелку постояльца: и как выглядел, и как разговаривал, и что говорил, и что у него с собой было. Автомат уже в отделении, отпечатки пальцев снимают. Пусть нравы в Вендии свободные, но стрельба в корчме – это дело серьезное. А если дело дойдет до суда, так не отвертеться, наверняка все свидетели будут на стороне татуированного Липатого и его дружков.
Мозги в экстремальной ситуации соображают быстро, но не всегда в нужную сторону. Василий вспомнил, что по дороге к парку проходил мимо здания Войскового приказа. Он еще тогда обратил внимание, что в окнах горит свет, на крыльце стояли двое воинов. Если хочешь спрятать дерево – прячь его в лесу. Даже если приказ не работает, то есть надежда, что вербовщики разрешат бездомному претенденту на сапоги и автомат переночевать на скамейке в парадном.
Вася еще раз сполоснул лицо водой, протер куртку мокрыми ладонями и направился назад. До цели недалеко, пять минут спокойным шагом.
Двери Войскового приказа были открыты. На входе молодого человека встретил седовласый ветеран со знаками различия полусотника.
– Спешишь, парень?
– В армию записаться.
– У нас не записываются, у нас отбирают, – заметил полусотник. – Рановато ты пришел. Прием в девять утра.
– Так война идет. Вендии нужны бойцы.
– Сколько служил, сколько всего повидал, – ветеран ухмыльнулся в усы, – а таких придурков еще не встречал. Тебе вроде не пятнадцать лет, голова должна быть.
– Понимаю, отец. И ты пойми: один в чужом городе, переночевать негде, гривен кот наплакал. Попал в переплет. Один выход – служить.
– Ну ты даешь. А родных нет?
– Родные далеко, да и не нужен я им. Отрезанный ломоть, – гнул свое Васёк. По его мнению, это была самая правдоподобная версия.
– Что ж ты такое натворил, парень, что в армию сбегаешь? Жениться отказался?
– Да было дело, – замялся молодой человек.
– Ладно. Если до утра невтерпеж, пошли. Найду я тебе уголок, где можно прилечь.
Васю это устраивало. Приказ работал, по коридорам ходили люди, из комнат доносился скрип стульев, приглушенные разговоры, кто-то на втором ярусе громко требовал срочно принести ему ведомости на снаряжение.
Представившийся Рогдаем полусотник привел Васю в пустую комнату на первом ярусе, кивнул на сваленные в углу ватники и кучу старого тряпья, предложил располагаться.
– Сортир напротив, – добавил ветеран и оставил молодого человека в одиночестве.
«Зато тепло, дождь не мочит, и бандюки не догонят», – подумал Вася, снимая ботинки и устраиваясь на куче ватников.
Во всем надо уметь видеть положительную сторону.
Выспался молодой человек как следует. Проснулся посвежевшим и отдохнувшим. Утром он зашел в сортир, умылся, побрился, вернулся в комнату и перекусил копченостями с хлебом. Жизнь помаленьку налаживалась.
Как Рогдай и говорил, к девяти подтянулись сотрудники. Васёк уже привел мысли в порядок, но от идеи службы в армии не отказался. Наоборот, он только укрепился в своем решении.
Может быть, война изменила правила, может быть, здесь всегда так относились к людям, привыкли верить на слово, но документов у Василия не требовали. Вообще ничего! Все данные записали с его слов. Всего четверть часа на оформление договора. Затем призывник попал в руки лекарей, вот здесь люди сидели серьезные, проверили от и до.
Василий уже начал беспокоиться, что его забракуют по состоянию здоровья, настолько выразительны были лица лекарей. Добавляли опасений и слетавшие с их губ короткие фразы. Нет, не забраковали. Наоборот, между делом быстро, безболезненно и бесплатно убрали кариес, заменили старую пломбу, и таким материалом, что внешне от родного зуба не отличишь. Сделали пару комплексных прививок от целой кучи болезней. Под конец внимательно просканировали организм на предмет имплантатов.
Через два часа Василий уже сидел на стуле перед ворошившим его дело полковником.
– Ну? – командир уставил на новобранца тяжелый взгляд исподлобья.
Молодой человек решил сделать вид, что он не понял вопроса.
– Так что тебя в армию понесло? Набедокурил где?
Положительно работники Войскового приказа с первого же взгляда чувствовали, что Василий не просто так в армию идет. Еще удивительно, что за дверью не стоит патруль городской стражи с тем, чтобы повязать организатора вчерашней пальбы в «Червленом щите». Или стоит? Василий еле подавил в себе желание подняться со стула и выглянуть в коридор.
– Родные далеко, друзей нет, гривен кот наплакал, работу подходящую не найти, – гнул свою линию молодой человек.
– И ты решил, что Диктатура возьмет на себя заботу об изгое? – усмехнулся полковник.
– Война идет. Слушал последние вести: узкоглазые нашу оборону ломят. Решил послужить Вендии, раз уж делать больше нечего, – само сорвалось, ведь не думал, а ляпнул.
– Раз уж делать больше нечего, – со вкусом, смакуя каждое слово, повторил полковник. – Вспомнил старое правило: с Дуная выдачи нет? И мы его помним. Коли ты безродный, бездетный и не пришей дыре рукав, так пойдешь в ударники. Усек?
– Так точно, полковник! Усек!
– Вот и добре, – командир черканул что-то в личном деле призывника. – Жди в семнадцатой комнате, за тобой приедут.
На этом аудиенция закончилась. Вася подхватил свое личное дело, сумку и поспешил в указанном направлении.
Комната номер семнадцать встретила его чистотой, тишиной и пустотой. Видимо, он первым прошел отбор. Примерно через полчаса зашли двое пареньков. Затем еще и еще. К обеду собралось человек двадцать. Все молодые, с реденькими усиками, людей в возрасте нет.
Естественно, молодежь разговаривала между собой, делилась впечатлениями. Вот тут-то Вася и понял, какого дурака он свалял. Если большинство новобранцев направлялось в строевую пехоту, бронеходчики, пушкари, самолетную обслугу, войсковую охрану, пограничные казачьи полки и прочие славные, достойные войсковые части, то Вася загремел в ударный полк.
Вендские ударные части до боли напоминали недоброй памяти штрафные батальоны и роты времен Великой Отечественной. Комплектовались они добровольцами, но контингент был еще тот. По половине ударников заслуженно плакала веревка, в армию они шли, чтоб избежать наказания. Остальные тоже не лучше, отребье или неудачники, решившие поправить свои дела за казенный счет. Работники приказа безошибочно определили по виду Васька, что дорога ему одна – в ударники. А ночевка в приказе и бездарные попытки разжалобить сотрудников только укрепили их в мысли, что этого человека нужно послать именно в ударный полк, лучше для общества будет. Не любят в Вендии людей без роду-племени и без прошлого.
Вот так Василий загремел в 7-й ударный полк. Часть располагалась близ чудного старинного городка Корзун на берегах Оки. Учебные сотни полка находились здесь же. Командование вообще предпочитало держать ударников в одном месте, не раскидывать их по всей Вендии, да еще рядом с ударным всегда квартировались два-три обычных бронепехотных полка. На всякий случай. Мало ли что в жизни бывает.
Да, контингент в полку был своеобразный. С такими не то что в одном остроге жить, а на тихой улочке встретиться нежелательно. Единственное, порядок в ударных частях поддерживался жесткий. Десятские и полусотники зверствовали. А иначе с такими бойцами и нельзя. Но зато через два месяца непрерывного ошкуривания, трамбовки, насильственного вколачивания ума-разума всеми доступными и не очень путями из шебутного, склонного к поножовщине и карманной тяге, не ставящего никого, кто слабее, ни в рваную куну контингента получалось нечто очень похожее на людей.
Вася прошел эту школу жизни от звонка и до звонка, ровно положенные для ударников в военное время два месяца. В середине декабря зеленую полусотню новобранцев сразу после учебки бросили на восполнение потерь 7-го ударного полка. После жарких боев на Суре полк сократился наполовину. Ударников всегда бросали на прорыв вражеской обороны и в сумасшедшие, бесшабашные контратаки, когда надо было любой ценой остановить вражеское наступление.
Последнему пополнению повезло, прибыли на фронт, когда все уже успокоилось, и венды, и кайсаки выдохлись и прекратили активные действия. Молодежь – а все новобранцы считаются молодежью, даже если у человека виски седые – получила возможность немного привыкнуть к обстрелам и фронтовому быту. Порядка, конечно, в боевых сотнях было меньше, чем под неусыпным надзором десятских в учебке, но люди уже успели привыкнуть к подчинению и ответственности.
Вася в первые дни на фронте буквально наслаждался покоем. Неожиданно появилось свободное время, а на обстрелы плевать. В отличие от своих сослуживцев, он успел повоевать, бывал под огнем, с полным правом мог украсить свой дом полудюжиной кайсацких скальпов, буде вдруг у него появится свой дом. Что же касается столь любимых внеуставных отношений, так робость давно прошла, Вася, в случае чего, мог за себя постоять, ударники это чувствовали пятой точкой и не пытались насесть на державшегося чуть в стороне странноватого парня с нехорошим блеском в глазах и говорившего с легким акцентом.
