Глава 25

Выжимая из силовой установки все возможное и невозможное, мой «Гвардеец» на полной скорости врывается внутрь ангара. Бортовой компьютер сигналит о перегреве реактора и проблемах с системой охлаждения, меняя раскраску силуэта машины на мониторе с зеленого на желтый, а кое–где уже и оранжевый. Но мне на это наплевать. Я сейчас вижу только медленно движущуюся вперед, к выходу из бокса уродливо–угловатую тушу «Дракона», в которую упираются росчерки очередей штурмовиков, бесполезно обдирая краску с брони, и мой мех рвется к ней изо всех сил, как бегун к финишной ленточке. Не с моими навыками вести «правильный» бой. Так что, придется воевать так, как получается. Главное, чтобы пехота поддержала.

Вражеский мех поднимает «руки», и в корпус «Гвардейца» бьют импульсы лазеров. Отстраненно фиксирую повреждение брони, хватаясь руками за ручки кресла и что–то кричу. Удар! Масса у моего меха, конечно, меньше, чем у самосвала. И скорость пониже. Однако, противнику хватает. Обе наши машины с диким грохотом падают на пол тесного ремонтного отсека. Мой мех при этом оказывается сверху. Компьютер истошно верещит, сигналя о повреждениях. «Картинка» на мониторе раскрашена в оранжево–красные оттенки, но мне сейчас не до изящных искусств. Потому что мой противник начинает ворочаться, пытаясь освободиться от лежащего на нем многотонного груза. А вот х… тебе!

Бокс заставлен ящиками и подозрительными бочками, явно огне–и взрывоопасными, так что стрелять из артавтоматов нельзя. Один рикошет — и здесь будет преддверье Ада. Для использования лазеров — не хватает мощности силовой установки. Поэтому я со всей дури бью правой «рукой» меха по кабине противника. А теперь — левой! И повторить!

В ответ, вражеские лазеры снова бьют в многострадальный торс моего поврежденного «Гвардейца». Импульсы пробивают искалеченную столкновением броню и, похоже, повреждают системы охлаждения. Во всяком случае, часть «внутренностей» на экране окрашивается в черный цвет. Одновременно со следующим ударом по кабине «Дракона» происходит сразу несколько событий. Во–первых, срабатывает автоматика, и аварийный люк отлетает в сторону. Одновременно что–то щелкает в кресле пилота, в котором так никто и не поставил на место вышибные заряды катапульты. Во–вторых, отключается реактор. Вот и повоевал. Теперь мой мех — просто кусок металла с начинкой из полимеров. Но именно в этот момент… сразу двое штурмовиков спустились на тросах откуда–то сверху, чтобы оказаться на корпусе ворочающейся подо мной боевой машины противника.

Где они начали с уверенностью, свидетельствующей о многократных тренировках, закреплять мощный заряд взрывчатки. Прямо на прозрачной бронепанели кабины, покрытой сейчас трещинами. Напротив ошеломленного таким развитием событий лица моего «коллеги». Надо отдать ему должное, соображал мой противник быстро. И умел выбрать наиболее подходящее к данной ситуации решение. Уже через секунду аварийный люк «Дракона» отлетел в сторону. А из динамиков вражеского меха раздался истошный вопль:

— Не стреляйте, я сдаюсь! — вслед за воплем из люка показались трясущиеся руки пилота.

За которые его рывком вытащили, сбросив на залитый маслом, антифризом и еще какой–то дрянью пол. Где, если я не ошибаюсь, начали жестоко избивать. Отходя от еще несколько секунд назад казавшейся неминуемой смерти.

Потому что стрелять из «Инферно» по бронированному монстру, когда все вокруг заставлено бочками с ГСМ и ящиками с боекомплектом, значит гарантированно погибнуть. Вместе со всеми своими товарищами. А вот управляемый опытным пилотом тяжело бронированный «Дракон» — вполне может оставаться функциональным еще некоторое время. И, выбравшись наружу из охваченного огнем ангара, нанести отряду тяжелые потери. Это, выражаясь дипломатическим языком. А если по простому — шагающий монстр разгонит атакующих к чертовой матери…

Сам я покинуть перекошенное после столкновения кресло пилота не смог. Руки после короткого боя тряслись и совершенно не было сил отстегнуть ремни. Где–то через минуту, бойцы сообразили, что раз командир не выходит из разбитого меха, значит — ему нужна помощь. Надо отдать им должное, они не стали пытаться протиснуться своими шкафообразными фигурами через открытый люк. Вместо этого, двое штурмовиков при помощи ломов и нашей общей матери оторвали едва держащийся на раме броневой лист и дотянулись до меня через получившееся отверстие.

Увижу Вольфа — убью! Это он так ремонт меха провел. Что после короткого боя вся броня поотлетала! Но подчиненные у меня — нет слов! Одни положительные эмоции. Да ведь они могли этого «Дракона» голыми руками на куски разорвать. Безо всякого оружия! Еще немного подучить, чтобы веры в свои силы прибавилось… И они так и будут действовать!

Оказавшись на загаженном бетоне, я немедленно сел. Ноги не держали. Меня трясли, вроде бы, что–то орали прямо в уши, но никаких звуков не было слышно. Вижу перекошенные лица под открытыми забралами, открытые рты — и ни звука. Только дыхание лицо обдает! Вот смешно! Смех сотрясал меня, не позволяя сказать ни единого слова.

Хрясь! Мощная пощечина мотнула голову вправо. Хрясь! Теперь меня развернуло влево. Лицо горело. Зато истерика прошла. На меня внимательно смотрел командир штурмовиков.

— Мак Сим, Вы ранены? — я нашел в себе силы прохрипеть что–то отрицательное. И сделал глоток из фляги, которую поднесли к моим губам. Немного полегчало.

Во всяком случае, встал на ноги я самостоятельно. Ну подумаешь, оперся плечом о корпус меха. Зато — не шатаюсь от слабости. Окружающие меня штурмовики радостно загомонили. Все хорошо, все замечательно. Мы — победили! Вот только откуда это чувство безвозвратно утекающего сквозь пальцы времени? И что происходит за пределами пещеры?

— А ну, тишина! — на меня смотрели непонимающе, но сквозь стихающий говор стали слышны звуки выстрелов и грохот разрывов за пределами ангара. Не понял: ВСЕ штурмовики полуроты здесь. ВСЕ — с восхищением смотрят на меня, оживленно обсуждая мою доблесть. А кто же в лавке остался? Кто в охранении? Нас же сейчас смахнут как мух!

— Центурион Грох, следуйте за мной! — сейчас я командиру штурм–группы морду набью. Если сумею дотянуться до челюсти этого великана, естественно.

— Там, — взмах руки в направлении выхода, — Патриархи на дележку нашего имущества прибыли. С личной гвардией. Если попрут, не считаясь с потерями, удержишься? — учитывая, что во избежание взрывов или пожаров для боя в ангаре штурм–группа вооружилась крупнокалиберными пистолет–пулеметами с высоким останавливающим действием и низкой пробивной способностью полуоболоченных пуль, эффективная дальность стрельбы которыми — полсотни шагов, вопрос своевременный. Ведь забрать из кузова тяжелого грузовика более мощные и дальнобойные стволы никто так и не удосужился

Центурион быстро осознал поставленную задачу. Громкий крик, несколько жестов, короткие приказы — и вот возле меня остался только сам командир штурмовиков и пилот «Воина», шедший в атаку следом за мной. Паренек, похоже, понял приказ «Делай, как я!» — буквально. Увидев, что я покинул боевую машину, он тоже покинул кабину своего меха. Жаль, на тренировках Викки лучше всех освоил ручное управление. Если бы еще он освоил дисциплину… Но, судя по тому, что на свой вопрос: «Какого?» я получаю только удивленный взгляд, несовершеннолетний ученик пилота банально не способен понять, ЧТО он сейчас совершил.

— Раз ты покинул боевую машину, значит она тебе не нужна. — до подростка начинает доходить, — Мой мех — поврежден в схватке. Придется забрать твой. А ты — останешься здесь. Поддержишь ребят, если что…

— Грох! Вон тот агрегат, вроде бы, исправный. — указав рукой на металлические туши в боксе, я дожидаюсь согласного кивка. — Сумеете поднять и засунуть внутрь этого разгильдяя — будете с бронеподдержкой. А если ты — это уже Викки, — ЕЩЕ РАЗ самовольно покинешь боевой пост, можешь идти, куда хочешь! Никому не нужный…

Провинившийся начинает бормотать оправдания, но мой жест заставляет его замолчать.

— Проверить базу! Занять оборону! Отстреливайтесь, отмахивайтесь, отгавкивайтесь! Но чтобы никто не попал внутрь! Повторяю: НИКТО! Кроме меня и Мюллера–старшего не имеет права войти в ангар. Кто бы ни сунулся — они враги. И должны быть уничтожены. Все понятно? Тогда повторите, ЧТО я приказал! И выберите из пленных, кто поцелее и потолковее. Будет, кого отправить к остальным. С предложением о сдаче.

«Сигналы» о том, что среди крайнего пополнения происходит что–то нехорошее: собираются непонятные сборища и ведутся сомнительные разговоры, регулярно кладут мне на стол. Но вычислить, кто именно ведет агитацию и пропаганду, призывая к измене своему Роду и мятежу против предводителя, согласившегося усыновить блудных «детишек», пока что не удается. Именно поэтому состоящая из бывших охранников Рода Фу–Оша вторая штурмовая полурота разделена на два взвода, занимающие сейчас позиции в чистом поле. Готовясь к штурму казарм наемников. И блокируя выходы из Дворца Совета. При поддержке тяжелой техники, специально отобранные экипажи которой прошли тщательный инструктаж о бдительности и степени опасности, которую представляет скрытый внутренний враг по сравнению с внешним. Как можно дальше от охраняемых специально отобранными Вольфом, наиболее проверенными бойцами женщин и детей. Ибо сказано: «да не введи в искушение!» Доверять новичкам я буду не раньше, чем мы наконец уберемся с этой планеты. А пока — их будут аккуратно проверять…

После того, как разнос виновных закончился, Грох четко отрапортовал о проделанной его подчиненными работе, реабилитируя себя и своих бойцов в моих глазах. Однако… Зря классики марксизма утверждали, что рабский труд неэффективен. Потому что за неполные десять суток, прошедшие с момента начала ремонтно–строительных работ в представительском комплексе, работники Родов, пораженные в правах экономически, не просто отстроили «с нуля» жилые модули для ландскнехтов на поверхности. Они еще и связали их туннелем с рембазой. Пробив почти полторы сотни метров сплошного базальта…

Вход в тоннель находился в соседнем зале. Именно через него, аккуратно закрыв за собой бронедверь, сбежали немногие уцелевшие уцелевших техники, в поте лица готовившие тяжелые штурмовые мехи к будущему бою. А вот благородных пилотов–аристократов в ангарах не оказалось. Просто, внезапное нападение один из специалистов встретил в кабине тяжелой машины, где он проводил тестирование. И — решительно вступил в бой. Доклад санитара о герое был краток: «Жить — будет. Инвалидом». В отличие от своих коллег, большую часть которых мои орлы перестреляли в горячке боя. Не став рисковать, идя по тоннелю непонятно куда, центурион просто распорядился «подпереть» дверь колесом тягача. Теперь, чтобы проникнуть через преграду, наемникам Дейла потребуется много усилий и еще больше времени. А также — очень много шума. Так что выставленный рядом патруль должен справиться. Ну а меня ждал незавершенный бой…

Забравшись в кабину боевой машины и запустив вывод реактора на рабочий режим, я огляделся по сторонам. За исключением опрокинутого мной меха, все остальные «Драконы» неподвижными глыбами стояли в боксах. С открытыми технологическими люками, свисающими тросами кранов, а то и со снятыми для доступа к высокотехнологичной «начинке» броневыми листами, они внушали не страх, как задумывалось конструкторами, но смех. Получается, что наша внезапная атака застала противника врасплох.

Надо не забыть отдать приказ провести изучение записей мини–камер, закрепленных на шлемах штурмовиков. И создать на их основе учебно–ознакомительный фильм. Как НЕ НАДО организовывать боевое охранение. И подкрепить его документальной съемкой и рассказами участников. Потому что совсем недавно мы были точно в такой же ситуации. И надо исключить подобное развития событий для нас…

Ну вот, есть рабочий режим! А теперь — вперед. Ведь сражение еще не закончилось.

Когда теперь уже мой «Воин» вышел на позиции перед казармой «Небесной стражи», я внимательно огляделся. Здание вплотную прилегало к горе, склоны которой являлись частью несущей конструкции. Полностью из сборных конструкций состоял только фасад. В данный момент — несколько поврежденный. Сначала — карьерный самосвал, на полной скорости опрокинул и изувечил патрульный мех, сейчас вяло дымивший выжженной взрывом кабиной. Но окончательно грузовик остановился только после контакта со стеной здания. А потом была перестрелка, поддержанная вторым «Воином» штурмовой группы с осознавшими факт нападения наемниками.

Выполняя мой приказ, штурмовой взвод не стал устраивать ожесточенный бой внутри казармы, а просто перекрыл подходы к нему. Ввиду своей малочисленности. И моего стремления избежать ненужных потерь. Мы ведь, фактически, уже выиграли сражение. Потому что лишенные своей техники, без возможности маневра, наемники совершенно не боеспособны. А раз так — незачем зря бойцов класть. Начиная с этого момента, каждый убитый или раненый становится неоправданными потерями. Поэтому, сейчас мои орлы немного постреляют. После чего — сделают предложение, от которого наши противники не смогут отказаться. Более чем уверен, что личный состав «Небесной стражи» добровольно сложит оружие. Сберегая свои драгоценные жизни для будущих сражений…

А еще, яростного штурма не будет потому, что мертвые — молчат. В то время как мне были необходимы чистосердечные показания плененного руководства. Чтобы выполнить взятые на себя обязательства перед нанимателем. А заодно, самому разобраться в происходящем. И вообще, хватит крови и смертей! За прошедшее время боев и трупов было более, чем достаточно. Кроме того, любая война рано или поздно — заканчивается. Вернее — заканчиваются активные боевые действия. Сменяясь переговорами, выкупом пленных и секретными операциями. Но кроме бессмысленного уничтожения ценного имущества, за которое можно будет получить богатый выкуп, были и другие причины для миролюбия. Не последнее место в них занимало то, что я ничего не знал о местных обычаях кровной мести. И не хотел становиться ее объектом по собственной глупости.

Вслед за штурмовой группой подтянулись и средства усиления пехоты. Парочка БТРов с крупнокалиберными пулеметами. И еще три — с термитными ракетами на пусковых. Вместе с которыми прибыл и мой начштаба. Сейчас Отто Карлович передал общее руководство боем мне. Благо, в схватке наступило затишье. А сам терпеливо, будто учитель тупому ученику, объяснял ошалевшему от пережитого технику, волоком доставленному штурмовиками из ангара, ЧТО именно тот должен сделать. Сенсоры моего меха фиксировали его речь. Чтобы передать ее всем, кто слушает сейчас эфир на стандартной частоте.

— Ты МЕНЯ слышишь? Тогда как твое имя?… Хорошо. Слушай МЕНЯ, Герен. Делай, что Я говорю. И все будет хорошо. И никто не пострадает. Ты меня понял?… Вот и молодец! Сейчас мы прекратим стрельбу, чтобы ты мог вернуться к своим. После этого, ты пойдешь к своим товарищам, и скажешь им, чтобы сдавались. И тогда — они останутся жить. Ты ведь не хочешь, чтобы твои товарищи погибли?… Вот и правильно… Вот, возьми таймер. Я его запускаю. Видишь, как стремительно истекает время? Если к тому моменту, когда прибор покажут «ноль», ты не сумеешь уговорить своих товарищей сложить оружие, нам придется вас всех УБИТЬ. Ты меня понимаешь?…

После непродолжительного размахивания белым флагом, вялая перестрелка окончательно прекратилась, и парламентер бодро зарысил вперед. К оставшемуся после разрывов снарядов пролому в стене казармы. Там ему помогли забраться внутрь, и потянулось ожидание. Тем временем, бронемашины с ракетным вооружением заняли позиции для стрельбы по навесной траектории. Аккуратно меняя прицел после каждого выстрела. Теперь, каждые «сто ударов спокойного сердца», перед казармой вспыхивал очередной костер в несколько метров в поперечнике. И с каждым разом огненные кляксы, с гулом, издаваемым горящей смесью, превращающие своим жаром песок и валуны в расплавленную массу, ложились все ближе и ближе к зданию. Этакая наглядная иллюстрация неумолимо истекающего времени. И демонстрация, КАКОЙ финал готовит Безносая для упорствующих героев…

После седьмого костра в эфире прорезался чей–то голос, требующий от «командира атакующих» принять парламентеров, чтобы обсудить условия перемирия. Отвечать я не стал. Незачем. Мюллер–старший отлично справился сам, объяснив голосу, что все сколько–нибудь ценное у наемников — мы уже отобрали. Так что единственное, что у них осталось — это их жизни. И, несмотря на всю пропаганду предводителя «Небесной стражи», мы вовсе не такие уроды, как он неоднократно заявлял. И убивать только ради убийства — не наш стиль.

А если говорящий желает доблестно сдохнуть с оружием в руках, то это вовсе не значит, что все его коллеги испытывают то же чувство. Тем более, что героической «последней битвы» — не будет. По истечении оговоренного времени Род Громова проведет массированный ракетный обстрел, который аккуратно простерилизует пламенем «Инферно» последний рубеж обороны. Так что, кто хочет сохранить жизнь — выходит с поднятыми руками и аккуратно кладет оружие на грунт. И ни в коем случае не бросает со всего размаху на бетон. А тем более — не ломает. Оружие — оно ДЕНЕГ стоит. И побыстрее, ведь ВРЕМЯ — истекает.

Еще пара пусков ракетных снарядов, последний из которых оставил пылающую кляксу воистину, адского пламени, прямо на стене казармы — и в дверном проеме появилась размахивающая белой тряпкой фигура. Которая высоко подняла руки, показывая, что в них ничего нет. А потом — сняла с себя ремень с кобурой, положила его на крыльцо и медленно пошла вперед с поднятыми руками. Следом за ней по крыльцу уже спускался следующий «пес войны». А за ним — еще и еще… И сразу вдруг стало тихо. Потому что никто больше не стрелял. Ни здесь, возле казармы. Ни в расположении других мобильных групп и мотопатрулей.

А штурмовики, находящиеся в поле моего зрения, совершенно спокойно поднимались из–за укрытий. Не опасаясь больше случайной пули или лазерного луча, они с любопытством разглядывали пилотов шагающих боевых машин, идущих с поднятыми руками. Практически весь личный состав отряда, имеющего на вооружении тяжелые штурмовые мехи попал в плен, так и не использовав свою технику. А ведь одна машина класса «Дракон» способна уничтожить весь мой отряд! И вот сейчас эта, без преувеличения, ЭЛИТА, сдавалась обыкновенным пехотинцам. Чья судьба в бою — служить расходным «пушечным мясом».

Вот так и должны происходить успешные операции. Никакого жестокого боя с горами трупов, взаимным уничтожением и ожесточенными рукопашными схватками. Не говоря уже о массовом героизме, которым рядовые бойцы исправляют ошибки своего командования. Все должно происходить вот так: тихо, просто и буднично. Просто пришли, тихо и аккуратно атаковали в нужное время в нужном месте, буднично победили. Мы — победили…

Осталось внести завершающий штрих в картину. Сам командир наемников всю активную фазу боевых действий тихо–тихо просидел во Дворце Совета, где он еще совсем недавно ожесточенно торговался с Патриархами о вознаграждении после победы. Главы Родов тоже приперлись на переговоры не в одиночестве, а с личной охраной. То, что «Небесная стража» перестала существовать как воинское подразделение, они видели отлично. Понимали Патриархи и то, что просто так их не отпустят. Об условиях расставания сейчас велись предварительные переговоры. Самое главное было завершить их до того, как испытывающие зуд в одном месте гвардейцы бросятся в самоубийственную атаку «в лоб» на наши пулеметы.

Вот опять стоящий в полулиге от Дворца «Воин» под управлением другого пилота–недоучки Гераха, который в отличие от некоторых, думает, прежде чем что–то сделать, снова дал очередь из артавтоматов, ненавязчиво предлагая противникам не демонстрировать окружающим чудеса героизма, атакуя тяжелую технику в полный рост на равнине, а сидеть смирно и не покидать здания до особого на то распоряжения. Так что успешно начатые переговоры об условиях капитуляции противника можно было продолжать. Для этого пару пленных, имевших более–менее приличный вид, отправили парламентерами к вражескому руководству. Довести до сведения Патриархов и их окружавшей их своры прихлебателей очень простой выбор: сложить оружие или умереть…

Какое–то время главы Родов принимали солидный вид, надували щеки и требовали загадочных «гарантий». Не уточняя, что именно я им должен гарантировать. Но, после непродолжительных переговоров по радио, в ходе которых я заверил собеседников, что в их жизнях и занимаемых постах лично я — не нуждаюсь, а со своим коллегой — они сами отлично разберутся, все закончилось к обоюдному согласию. Родовые вожди отдали приказ своей гвардии, и через непродолжительное время над всеми зданиями столичного комплекса тоже развивались белые флаги.

А из дверей зданий, цепочкой выходили фигуры с поднятыми руками. Аккуратно складывая оружие и снаряжение в быстро растущие кучи. Чтобы потом — организованно отойти в сторону. Согласно условиям сдачи, все охранники Родов сегодня же отправятся по домам. На том же транспорте, на котором приехали сюда. Все равно, кормить и поить дармоедов нам нечем и незачем. А вот с их вождями — мы плотно пообщаемся. В тесной, дружественной, непринужденной обстановке, Патриархи должны совершенно добровольно (ни о каком принуждении, не говоря уже о насилии — не могло быть и речи!) придти к очень простой мысли о том, что начать войну — гораздо легче и дешевле, чем ее закончить.