Глава 11
…В общем – последний поцелуй перед расставанием был уже на фоне заходящего солнца. Как в голливудском блокбастере, честное слово! А еще говорят, что Голливуд – это фабрика грез… Оказывается – реальнее не бывает! Кате скоро надо было работать – ночь самое время для «ночных ведьм», а мне, мне пора было лететь домой, в полк… Там уже ждали меня друзья.
Сел я уже в сумерках, но нормально сел, ничего не сломал. Однако вредный Антоха весь избурчался, бросая на меня короткие, негодующие взгляды. Из его бормотания можно было понять, что боевая семья ждет своего непутевого сына, а он шляется по каким-то непонятным делам, неведомо где, а в расстегнутом кармашке гимнастерки какой-то полевой василек торчит, форму одежды нарушает. А от расстегнутой пуговицы до летного происшествия…
– Так, Антоха! Перестань бубнить! Я уже не мальчик и все тебе говорить не буду! У Кати я был, прощался… Через денек мне улетать, когда вновь увидимся – не знаю…
Антоха устыдился и замолчал. Я скинул парашют, сунул ему в руку шлем и, хлопнув его по плечу, свистнул дежурке: «В штаб!»
…Когда я с вещмешком зашел в барак, отведенный первой эскадрилье, меня ждал строй улыбающихся лиц и дружный туш: «Та-та-тарам! Бац! Бац!» Это кто-то изобразил не то тарелки, не то литавры.
– Здравствуйте, воздушные бойцы!
– …Здрав… жел… тащ капитан! Поздравляем вас с высоким званием… Качать его, ребята!
– Стойте! Стойте, черти! Не в бараке – о потолок расшибете, в побелке перемажете!
Кое-как мне удалось отбиться. Довольные, раскрасневшиеся летчики обступили меня со всех сторон, хлопали по плечам, жали руки… Честно скажу – у меня вдруг зачесались глаза…
– Ну – все, все, ребята! Пошли на ужин. Там и поговорим, и выпьем за встречу. Плеснете своему комэску, а? Костя, держи сидор. Там пара бутылок коньяка – это нам на вечер будет, на разговор… Шоколадку найдете? Ну, пошли в столовку?
И мы двинули на ужин.
Ужин в полку – это, надо сказать, событие. Еще наш бывший командир – майор Артюхов заложил основы традиции. А потом она только крепла и развивалась. Тем более сейчас. Когда полк окреп, летчики выросли по мастерству и опыту. Не было уже таких вечеров, как в Сталинграде, в июле – августе. Когда вечером, на ужине, на столе стояли пустые тарелки с граненым стаканом водки, накрытым куском черного хлеба…
Нет, и сейчас полк терял летчиков. И раненые были, и убитые… Хромов вот… Но это было уже не так часто, эти потери не давили на душу летчиков тяжким, неподъемным грузом, а лишь раздраконивали их ярость и чувство мести…
Так вот, традиция… Еще в Сталинграде, правильно посчитав, что ужин – это маленький праздник (а то как же! – живые ведь!), майор Артюхов с командиром БАО – не помню, кто тогда был… да это и не важно – постановили: на ужин накрываются столики на четверых, скатерти – белые, столовые приборы из нержавейки (где только нашли?), граненые стаканы и стограммовые лафитнички под водку. Водка – в графинчиках! Учитывая, что кормили нас и так неплохо, ужин стал походить на вечер в ресторане, что ли… Или – на какой-нибудь мужской клуб… Правда, с женщинами-официантками, что тоже хорошо! Молодые ребята ведь всегда с особой охотой смотрят на молоденьких девушек, а на войне – так особенно! Не надо думать, что такая красота была организована лишь для офицерского состава. Так же чисто, аккуратно и с душой кормили и наземный персонал. Правда, норма питания была у них другая, тут уже ничего не поделаешь…
– Товарищи офицеры! – Это наш милейший начальник штаба, вечно замотанный и деловой Николай Гаврилович. Тоже – подполковник!
– Товарищи офицеры… Прошу садиться! – Это комполка. – Виктор! Иди-ка к нам за стол, пусть летчики на тебя посмотрят. Ты у нас многостаночник – принадлежишь и первой и второй эскадрилье!
Зал грохнул смехом.
– Так чтобы тебя не делили, сядь сегодня с нами. Ну, у всех наркомовские есть? Начштаба – тост!
– Товарищи! Выпьем за то, что к многотысячной семье советских героев присоединились и наши однополчане! За Героев! Ура!
– Ура! Ура! Ура-а! – Короткий, рубленый крик продолжился энергичным, я бы даже сказал грозным, звоном стаканов. Все выпили, расслабились, забренчали столовыми приборами. То и дело то тут, то там вспыхивал смех и шутки. Пошли разговоры о минувшем боевом дне.
– Ну, что? Может, еще грамм по сто, Николай Гаврилович? А? – Командир встал с налитым лафитником, постучал ножом по графину с водкой. Шум притих.
– Наливайте, товарищи… Я вот о чем хочу сказать… Давайте поднимем стаканы за третьего Героя Советского Союза в полку, за Хромова. Он честно жил, честно воевал и честно умер… Он погиб, закрыв собой четырех летчиков-штурмовиков. Недаром у нашего народа есть пословица – «Сам погибай, а товарища выручай!». За Героя Советского Союза Виктора Степановича Хромова!
Весь летный состав полка встал, грохнув стульями и табуретами, молча заглянул в плещущие водкой стаканы и выпил тост не чокаясь…
Жизнь есть жизнь… Еще минут через десять командир разрешил курить. Ребята все чаще и чаще стали поглядывать на меня: мол, что же ты, Виктор? Давай, рассказывай!
– Давай, Виктор, рассказывай!
Я не стал манерничать и ломаться. Взглядом спросив у комполка разрешение, я взял свой стул, вынес его на свободное место, где меня было всем видно, развернул его спинкой от себя и уселся, положив руки на спинку стула, как на трибуну.
– Значица так, товарищи летчики! Скоро, в июне, начнутся фронтовые испытания нового истребителя конструктора Яковлева. Большого секрета в этом нет – самолет называется «Як-3». Это, товарищи, истребитель завоевания господства в воздухе!
Зал затаенно ахнул…
* * *
– Так вот… Костя, плесни еще на донышко всем… Это, ребята, не истребитель, а сказка! Он небольшой, аккуратный и красивый. Отличная отделка, очень удачный фонарь – обзор – изумительный! Легкий в полете – как перышко! А что в воздухе вытворяет! Рулей слушается моментально, без задержки. В этом похож на «И-16». Но в воздухе держится более уверенно, плотно, что ли… В пилотировании очень простой, посадку производит легко – только к земле его подведи. Скорость очень приличная, официально при мне замеры не проводили, но, думаю, за семьсот будет!
– Да ты что! – ахнул кто-то. – Врешь!
– Ей-бо, ребята! А что вы хотели – новый мощный мотор! Теперь вертикаль – наша! Никакой худой у нас теперь не уйдет – догоним и порвем на обмотки!
– А оружие, Виктор?
– Оружие… С оружием еще не знаю… Понимаете, ребята, одной пушки и двух «убээсов» для боя с «мессерами» и «фоками» вроде должно хватить, но… В общем – знаю, что на несколько машин установлено разное оружие – от 37-мм пушки и до обычного 20-мм швака… А там, на войсковых испытаниях, посмотрим, будем искать «золотую середину»…
– Надо же – 37-мм, как на «кобрах»… – покачал головой Толя Рукавишников. – Если «як» маленький и легкий, его же отдачей такой пушки в воздухе останавливать будет?!
– Ничего подобного! Истребитель очень устойчив при стрельбе, хотя, на мой взгляд, да – 37-мм – это, пожалуй, перебор. А вот 23-мм – было бы самое то! Но – еще раз говорю, там, на фронте, и посмотрим.
– Ну, давайте по глоточку! Эх, хорош коньячок!
– У нас еще бутылочка для тебя припасена, Витя…
– Нет, ребята. Хорош! Вам завтра летать.
Выпили по глотку, закусили шоколадом.
– А что ты примчался к нам, Витя? Катюшу к Звезде прижать? Так она и к твоему ордену Ленина готова…
– Ну, цыть! Кончай о девушке двусмысленности говорить! Нехорошо это… Нет, надо тут кое-какие дела завершить, принять некоторые документы, подписать кое-что… Да и передать дела вот ему, Косте. А то он, говорят, жалуется – пашу, говорит, за комэска, а получаю как старший летчик! Несправедливо это! Опять же – вещевое довольствие – бархатные портянки для высшего комсостава, кружевные кальсоны…
Ребята грохнули. Возмущенный Костя, с потемневшим от прилива крови и без этого смуглым лицом, что-то начал говорить, но ему не дали. С минуту все задушенно смеялись и толкались в грудь ладонями. Пацаны… Что с них возьмешь!
– И еще… Мне нужен ведомый.
Все заинтересованно замолчали.
– Блондин, пойдешь?
Толя несколько секунд помолчал.
– Нет, Витя… Извини – но нет! Эскадрилья у меня, не могу я их бросить! Это уж твое дело. Ты и Яковлеву писал, и выстрадал ты этот истребитель. Тебе его и в жизнь вводить.
– Правильно, Толя! – Хлопнул я рукой по колену. – Это я тебя проверить хотел, да не подумал… Извини, не то я сказал.
– Есть у меня ведомый… – Я поискал глазами и наткнулся на не верящий своему счастью взгляд Васи. – А ну, Василий, иди-ка сюда! Полетишь со мной? Только учти – там будет очень опасно, я это знаю… Очень! У немцев там волки серьезные, бои будут тяжелые.
– Да я… товарищ капитан… да мне… Виктор, возьми меня с собой! Я справлюсь! Я не боюсь!
– Ты-то не боишься, Вася, я это понимаю… Я за тебя боюсь! Ну да ладно! Ты в тишке да в тенечке сидеть не будешь, не тот ты человек, Василий! Если ты согласен – то летим вместе. А там посмотрим – может, и наше теляти волка сможет заломати… Или задрати? В общем – грохнути, к чертям собачьим! Ну, все обговорили? Отбой! Вам завтра воевать, а мне крутиться, как волчку! Всем спать!
* * *
Так оно, в общем-то, и получилось. Крутился полдня – что твой волчок. Но все успел, все сделал. Все бумаги выправили, нужные – написали; Василия должным образом оформили.
После обеда я попросил разрешения слетать с кем-нибудь на боевое задание.
– Не знаю, Виктор, не уверен, что это хорошая идея. Хочешь – не хочешь, а ты уже сколько на боевые не летал, а? Вот то-то и оно! И навык подутрачен, и настороженность упала, тебя сейчас в бой вводить нужно осторожно, мелкими шагами. А то мотню у штанов можно порвать…
– Ну-у, товарищ подполковник, Кирилл Константинович! Да я разок – туда и обратно! А Вася и ребята присмотрят, а?
– Ладно! Лети со своей эскадрильей, но – «контролером»! В бою им, если что, не мешай, посмотри там, хвосты им прикрой. Сам в драку не лезь – убедительно тебя, Виктор, прошу! Не лезь! Это не игрушки, сам понимаешь… Ну, давай! С богом!
А ведь прав командир! Это я погорячился со своей просьбой. Я и сам бы так ответил, спроси кто у меня разрешение на полет в такой же ситуации. Ну да ладно! Решение принято, «добро» получено. Раньше надо было думать…
– …так что, Вася, присматривай там за мной, не давай мне особо рысачить, ладно? Вот и хорошо, что «хорошо»! Ну что, по самолетам?
Как сказал капитан Костя Дюсембаев, полет нам предстоял обычный, на прикрытие района. Сорок минут проболтаемся в небе – и домой. Встреч с немецкими самолетами Костя не ожидал. В последние дни наблюдатели отмечали лишь пять-семь самолето-пролетов немцев на фронте за сутки. Не более… Ну, край – с десяток! В общем – рядовой, рутинный вылет.
Ага, если бы я не летел…
В общем – взлетели, построились, пошли… Мы с Васей забрались метров на восемьсот повыше и заняли место со стороны солнца.
– Вася, смотри только направо, на солнце… Со всех других направлений нас предупредят.
– Принял, исполняю…
Пять пятьсот… Небо чистое, прозрачное. Видимость, как говорят летчики, «миллион на миллион». Только вот солнце слепит, полыхает огромным, сияющим, нестерпимым для глаз светом, шаром.
– Вася – змейку, скольжение! Ни минуты по прямой! Двигаемся, смотрим…
У нас уже шесть… Мне кажется – перебор. Но Костя затащил эскадрилью на высоту не случайно. У кого высота – у того и уверенность в бою, активность и агрессивность.
– Ковыль, немцы ведут переговоры двух пар истребителей! – Это земля, наведенцы. Ковыль – это, естественно, наш степняк Костя Дюсембаев.
Минуты через три:
– Ковыль, это пара асов-охотников с прикрытием, высота у них, судя по переговорам – около семи тысяч.
– Вас понял. Всем – усилить поиск.
И тут же:
– Ковыль! Звено худых только что ударило по «пешкам», квадрат 7-13, высота 5500. Срочно на помощь!
– Вас понял, бегу в 7-13!
И тут же мне – «Дед, не теряй высоту! Они, скорее всего, уже на шести тысячах опять…»
Интересно, что там с «пешками»? Сколько их? Судя по всему, они шли еще без истребительного прикрытия. Видимо, фашисты поймали их до точки рандеву с нашими «ястребками».
Но «пешки», если их, скажем, девятка, да идут в плотном строю, могут отбиться от атаки истребителей. Это все же «мессеры», а не «Фокке-Вульфы». Те – да-а… «Фоки», если упадут на наших сверху, группой, могут так ударить всей своей «батареей» – шесть стволов на истребителе! Мало не покажется никому… А попасть в мгновенно пролетающий мимо тебя в пике истребитель – очень сложно, если вообще возможно для бортстрелков «пешек».
Так что – скорее туда! Надо искать немцев.
– Внимание, Ковыль! Одна «пешка» не держит скорость, идет с дымом… Поворачивает к себе. Выдели пару – пусть сопроводят…
– Понял, исполняю… – и, с сожалением в голосе, мне: – Ничего не поделаешь, Дед. Придется тебе слетать с «пешкой»…
Да-а, тут не поспоришь…
– Исполняю, сопровождаю «пешку».
Где же она? Должна уже показаться… А-а-а, вон она! Дымит немного левым мотором, однако не выключили его… Ничего, с нами доберутся…
– Вася, смотреть во все глаза! Худые сейчас будут где-то тут крутиться…
– Дед! Худые выше на пятьсот на десять часов! Заход на «пешку»!
– Земля! Скомандуйте «пешке» падать вниз! Атакую худых!
– Вася! Прикрывай! Выход из атаки на солнце…
Странно – почему немцев только одна пара? А-а-а, вторая пара так и увязалась за бомберами… Ищет, наверное, возможность вновь их атаковать.
Немцы, преследуя наш бомбардировщик, пролетели нашу высоту. Нас они пока на солнце не заметили. Теперь мы выше, это хорошо. Но скорость пока у них больше…
Стрелок с «пешки» увидел атаку и начал стрелять. К «мессерам» потянулись и трассы штурмана. Худые вильнули, вышли из атаки без стрельбы и снова полезли вверх.
А вот теперь и наш выход – в присядку, с коленцами и со свистом!
– Вася, сможешь – пробей по ведомому!
Мы падаем, скорость растет. Немцы лезут вверх, все медленнее и медленнее… Чуть подвернуть. Вот он – момент истины. Тот долгожданный истребителями момент, когда вражеский самолет всей своей проекцией распластался в твоем прицеле… Скорость уже слишком высока… Поздно – «Огонь!».
Ударили очереди, трассы протянулись к немецким самолетам… Выход! Выход из атаки! Краем глаза я еще успел увидеть разрывы снарядов на крыле ведущего «месса» и, борясь с перегрузкой и чернотой в глазах, переломил «Дедушку» и полез в набор высоты. Как и сказал Васе – на солнце.
Слепящий свет прогнал темноту от перегрузки и залил глаза кипящим золотом…
– Дед, бомбер благодарит! Оба «месса» падают! Продолжайте сопровождать его до аэродрома…