6

В Звенигород пришлось возвращаться спешно: обстоятельства требовали. По уму следовало пробыть во Владимире седмицу-другую: вникнуть в состояние дел, разобраться с боярами и осколками княжьих родов, прикинуть, на кого можно опереться, а на кого – нет. После чего первых возвысить, а вторых – задвинуть куда дальше. Не вышло. Все испортил Войцех. На другой день после взятия Владимира он явился в хоромы и потребовал встречи с князем.

Иван предполагал, что воевода станет просить за ляхов (ему позволили оставить из прежней дружины малую часть), однако Войцех заговорил о другом.

– Киев готовит поход на Галич! – сказал, едва переступив порог.

– Почем ведаешь? – насторожился Малыга, переглянувшись с Иваном.

– У Болеслава в Киеве свой человек! – пояснил лях, присаживаясь на лавку. – Был, – поправился тут же. – При Великом князе состоит.

– Кто?

– Горыня.

– Первый воевода! – ахнул Малыга. – Вот стерво!

– Серебро любит! – пояснил лях, улыбнувшись уголками губ.

«Это он нас уел! – понял Иван. – Дескать, у вас даже воеводы продажные. И ведь не возразишь!»

– Как разумеешь, княже, Болеслав Великого опасался, – продолжил Войцех, согнав с лица улыбку. – Не простил бы тот захват Волыни. Болеславу знать следовало, что в Киеве замышляют. Не жалел серебра. У него и другие люди в Киеве имелись. Донесли, что Великий собирает войско. Снеслись с Горыней; а тот успокоил: не на Волынь, а в Галич намерились. Потому и вышло у тебя, княже, с осадой – не ждали.

«Оправдывается! – понял Иван. – Не может успокоиться, что город отняли».

– Кого Великий призвал? – спросил Малыга.

– Князей Смоленского, Черниговского, Белгородского, Новгород-Северского и Курского.

– Три тысячи конной дружины, – прикинул Малыга, – если не более. А ежели и бояр собрали… Спаси тебя Бог, воевода! – он поклонился Войцеху. – Не забудем!

Лях с достоинством откланялся и вышел. По его уходу в гриднице воцарилась тишина. «Твою мать! – думал Иван. – Никак не угомонятся! А чего ты хотел?! – одернул он себя. – Безродному позволят властвовать? Да их кошмары замучают! Рюриковичи княжат более двухсот лет, потомков наплодили – девать некуда, а тут смерд расселся на Галицком столе. Костьми лягут, железо грызть будут, но не успокоятся».

Иван глянул на Малыгу. Тот задумчиво водил пальцем по столу, рисуя какие-то фигуры, и, похоже, не спешил давать воспитаннику советы. «Хорошо, что взяли Волынь и переманили Войцеха, – подумал Иван. – Не то Великий свалился бы сполохом. Отбиться отбились бы, да большой кровью. Это тебе урок! – сделал вывод. – Разведку надо ставить! Как у Болеслава и лучше. Дядя Саша не раз говорил: разведчик спасает тысячи жизней. В двенадцатом веке или двадцать первом – без разницы».

– Великому надо послать грамоту! – прервал думы князя Малыга. – Пусть ведает, что умысел раскрыт. Поостережется.

– А коли нет?

– Встретим на рубежах. Следует немедленно лететь в Галич. Созвать ополчение, собрать смоков. Дружина пойдет сама: сторожиться некого. Худо, что уходим так скоро, да выбора нет. И еще, – Малыга усмехнулся. – Гонцом к Великому следует отправить волынянина и выбрать самого говорливого. Пусть поведает, как Владимир брали…

Остаток дня прошел в суете. Бояре и волынская дружина целовали крест новому князю, получали посты новые посадники, воеводы и сотники, менялись огнищане и тиуны. Решающее слово было за Доброславой: на кого указывала, того и ставили. Привередничать времени не было, как и нужды. Судьба княгини отныне была намертво повязана с судьбой «сына». Станет тому худо, «матери» несдобровать. Иван на всякий случай честно предупредил назначенных, что их должности временные. Служите, дальше посмотрим. Его поняли и заверили, что не пощадят живота. Спать Иван лег за полночь, но проснулся с рассветом. Вернее, его разбудили.

– Княгиня просит перемолвиться! – сообщил охранник, растолкав Ивана. – Не серчай, княже!

Князь серчать не стал и торопливо оделся. Доброславу впустили, как только застегнул пояс. Иван невольно отметил, как разительно изменилась княгиня за последние два дня. Лицо ее порозовело, глаза горели, в движениях появилась степенная властность. Княгиня по-прежнему была в рясе, но любой, кто глянул бы на нее сейчас, понял: это больше не монашка. Правительница.

– Убегаешь? – спросила Доброслава, поздоровавшись.

– Великий собрался на Галич, – вздохнул Иван.

– Слышала, – кивнула княгиня. – Не пойдет.

– Почему? – удивился Иван.

– Остережется. Побоится великую кровь лить. Старый он, а к старости даже висельники мудреют. Не тревожься. Если все ж посмеет, то знай – Волынь за тебя! Ударим им в спину: не раз пожалеют, что пришли!

– Спасибо, матушка! – поклонился Иван.

– Да хранит тебя Господь!

Доброслава подошла ближе.

– Знаю, что ты не мой, – сказала, не отводя взор от лица Ивана. – Но все мнится: не так. Лик, стать, разум – все как будто мое. Какая мать тебя родила?

– Нет ее! – ответил Иван, мрачнея. – Убили. Давно…

– Ну, так я заменю! Хочешь?

Иван подумал и кивнул. Доброслава шагнула ближе и приникла к груди названого сына. Иван обнял худенькие плечи, и они стояли так какое-то время. Доброслава отстранилась первой.

– Вишь, какая я хитрая! – сказала, глядя в пол. – Первая догадалась. А то набежали бы мамки…

Доброслава повернулась и вышла. Ивану показалось, что он расслышал при этом всхлип, но, скорее всего, ему почудилось. Исторгнуть слезы у Доброславы казалось невозможным. И в час официального прощания княгиня держалась строго. Церемонно поцеловала обретенного сына и отступила, давая возможность боярам приложиться к княжьей руке. Стены города заполнил люд, те, кто не поместился, высыпали за вал; те и другие стояли, пялясь на смоков. Змеи сидели на забороле и, будто чувствуя момент, горделиво тянули шеи. Лететь так посоветовал Малыга: пусть видит Волынь, кого приобрела! Прощание завершилось, Иван забрался на спину змея. Олята, обернувшись, ждал, пока князь привяжется. Тем же занимался и Зых, наблюдавший за Малыгой. Князь и воевода справились одновременно. Смоки расправили крылья и сиганули вниз. Люди на стенах ахнули. Воздушный поток подхватил змеев, и они замахали крыльями, набирая высоту. Оглянувшись, Иван увидел взметнувшиеся ввысь руки и ощутил, как защипало глаза. Поди ж ты! Ничего доброго не сделал людям, а они жалеют о его отъезде.

«Посадника во Владимир все же пришлю! – думал Иван, сердясь на себя за слабость. – Бабе в городе править невместно. Тем более инокине».

Он был зол на княгиню: Градиславу не следовало убивать. В день, когда это случилось, он набросился с упреками на Малыгу, но выяснилось, что батько ни при чем. Градиславу закололи волыняне, а вот кто, выяснить не удалось. Доброслава наверняка знала, но секретом не делилась. Более всего Ивана мучила мысль, что убийц отблагодарили. Если не деньгами, так должностями: вон как лихо раздавали их по указке княгини! Монашка, туды ее в качель!

«И монастыри у них неправильные! – растравлял себя князь. – Где это видано, чтоб монахов челядь обслуживала!»

Насчет челяди было чистой правдой. Монастыри в этом времени были сплошь ктиторские. А кто ктитор? Князь! Князья ставили монастыри не только ради спасения души. Имелся и другой расчет. По обычаю, на смертном одре князей постригали. Дабы простились им грехи, вольные и невольные, а душа направилась прямиком в рай. Случалось, однако, что постриженный выздоравливал, после чего вставал вопрос: что делать? Снять схиму нельзя, а жизнь в постах и молитвах князю не по душе. Вот и селились новоиспеченные иноки за монастырской стеной, но в отдельных хоромах и со штатом прислуги. Ясен пень, что в монастыре князь желал иметь окружение, как и в миру, то есть из бояр и дружинников. Смердам надеть схиму ктитор не позволял. Оттого у Доброславы имелись служанки, которые и спасли ее, приняв яд, предназначенный княгине.

Другой особенностью монастырей был их смешанный состав. Проще говоря, за одной стеной служили Господу и жили бок о бок монахи и монашки. Было это не везде, но часто. Нередко разделению обителей препятствовали ктиторы. Почему? Простая логика. Князя постригли на смертном одре, а он выжил. Переселился в монастырь, но без жены ему скучно. Супруга, следуя примеру мужа, принимает схиму. Брат и сестра во Христе живут и молятся, укрепляя друг дружку духовно и телесно. Грех? Так венчанные же!

«Найти посадника в Волынь будет непросто, – размышлял Иван. – Княжество не меньше Галицкого, десятки городов, тысячи весей… Волынцы воинственны и горделивы, держать их в узде трудно. Боярин с таким не справится – слушать не станут. Пригласить князя? Посадником не согласится – невместно. Вот если дали б в удел… Счас! Натащит родни, рассадит по городам, глянь – и Волынь уже не твоя. Вышибай затем с насиженного места!»

После первых лет княжения Иван ясно осознавал: главной его проблемой стал дефицит управленцев. Здесь их звали князьями, посадниками и тиунами, что не меняло дело. Управленцы должны проводить в жизнь затеянные преобразования, а как быть, если не умеют? Или, что того хуже, не хотят? Они привыкли, что князю нужна дань, остальное его не волнует. Посадники грабили люд, отстегивая князю положенное, не забывая, естественно, про свой карман. При этом мало заботясь, сыт ли смерд, хватит ему хлеба до нового урожая и сыщется ли зерно, чтобы засеять ниву? Иван грабеж запретил. Велел люд не обижать и следить, чтоб бояре этим не баловались. Как справиться, если обучен другому?

Нерадивых посадников меняли. Новые грабить опасались (смерды пожаловаться могли), зато крутили дела с купцами. Брали мзду, взамен освобождая от дани. Купцы, ясен пень, не жаловались. Мздоимцев ловили за руку, уличенные, они кидались в ноги, вопя, что бес попутал. Мольбы на князя с Малыгой не действовали, жулики получали пинка и лишались имущества, нажитого непосильным трудом. Не помогало. Вновь назначенные посадники начинали правление с разведки мест, где можно поживиться. Честные встречались редко. Галицких бояр, а именно из их среды рекрутировались посадники, Иван с Малыгой знали плохо. Князьям они не доверяли. Оставались ватага и ближняя дружина. Только Господь, даровав братьям по оружию умение владеть мечом, копьем и луком, не озаботился наделить их управленческими способностями. Пробовали… Получались хуже, чем у бояр. Те хоть дело знали.

Управленцев следовало готовить, но как? Школа сирот, затеянная в Галиче, работала успешно, но учились в ней отроки. Когда еще войдут в зрелость! Посадники требовались здесь и сейчас. Где взять?..

Пока Иван думал, смоки летели, то взбираясь ввысь, то сваливаясь в планирование. Груз, который они несли, был легок, змеи летели быстро. К вечеру отряд пересек границу княжеств.

Заночевали на речном берегу. Пока Зых с Олятой ловили рыбу, Иван с Малыгой развели костер и сварили кашу. Стоял тихий, летний вечер. Светила луна, трещали кузнечики, от реки несло свежестью и запахом рыбы. Смоки на берегу чавкали, пожирая свой ужин. Люди тоже ели, запивая кашу пивом из баклаг, и не разговаривали: устали. После ужина повалились на расстеленные войлоки и затихли. Ивану, однако, не спалось. Он долго ворочался и забылся не скоро.

Сон его был странен. Вокруг был свет: белый и яркий. Он мешал разглядеть потолок и стены помещения, где находился Иван, но князь четко осознавал: он в здании. Под ногами его был пол, выложенный черными и белыми каменными плитами, они чередовались в шахматном порядке. Осмотревшись, Иван заметил впереди человека. Тот сидел спиной к нему и, склонившись над полом, что-то разглядывал. Фигуру неизвестного скрывала просторная мантия с капюшоном. Ниспадая до пола, она укрывала ноги незнакомца, как и то, на чем он восседал. Что это было: табурет, пуфик или что другое, – разглядеть не получалось.

Ступая по отполированным плитам, Иван приблизился и глянул через плечо незнакомца. Каменных плит перед ним не было. Сколько хватало взора, расстилалось пространство, покрытое горами, лесами, морями и реками. Те были маленькими, словно игрушечными. Между ними что-то шевелилось и двигалось, поднимались дымки, доносились неясные звуки.

– Хочешь глянуть ближе? – спросил незнакомец, не оборачиваясь. Голос у него был хрипловатый, как у простуженного.

– Хочу! – ответил Иван.

Незнакомец вытянул ладонь, затянутую в перчатку, и сделал неуловимое движение. Одна из частей пространства воспарила и повисла, закрыв прочие. Иван увидел степь, поросшую высокой травой, по ней двигался отряд всадников. Незнакомец повел пальцем, изображение укрупнилось, будто приближенное подзорной трубой. Иван явственно видел потные крупы коней, детали сбруи, халаты и шапки всадников, их копья, привязанные к седлам, кривые мечи в потертых ножнах. Он слышал топот копыт и обонял едкий запах пота: человеческого и конского.

– Идут к Путивлю! – сказал незнакомец. – На подмогу Кончаку. А вот другое!

Подчиняясь его жесту, степь исчезла, перед Иваном возникла другая картинка. В небе над пустыней летел самолет. Он был странной конструкции: с зализанным утолщением впереди фюзеляжа, но без остекленного фонаря. Хвостовое оперение самолета торчало вниз, за ним, образуя прозрачный диск, вращался винт. Внезапным озарением Иван догадался: аппарат управляется с земли. Самолет вдруг покачнулся и свалился на крыло. Следуя за ним взглядом, Иван разглядел меж барханов автомобиль. Тот мчался, поднимая пыль. Самолет вздрогнул. Из-под крыла выскользнула черная ракета; выбрасывая огненный хвост, она устремилась к земле. Автомобиль свернул за бархан, но ракета повторила его движение. На желтом песке вспух взрыв: огонь и черный дым скрыли автомобиль. Чуть позже донесся грохот.

– Бац! – сказал незнакомец. – Посмотрим!

Он сделал круг пальцем, место взрыва приблизилось. Иван увидел полыхавший пламенем искореженный остов машины. Даже на расстоянии ощущался его жар. Людей внутри автомобиля рассмотреть не получилось. Только один, выброшенный взрывом, лежал на песке. У него отсутствовала голова, а длинную – до пят белую рубаху покрывали красные пятна. Набухая, они увеличивались на глазах.

– Повезло его родным! – сказал незнакомец. – Будет, что хоронить. Другие обуглятся так, что не опознают. Приходилось видеть?

Иван не ответил. «Это что? – недоумевал он. – Кино?»

– Это ваш мир! – возразил незнакомец. – Прошлое, настоящее и будущее. Занятно, да?

– Но… – Иван с трудом приводил в порядок мысли. – Как это возможно? Прошлое минуло, будущее не наступило.

– Рамки времени существуют только для смертных, – пожал плечами незнакомец. – Впрочем, им тоже случается… Гляди!

Незнакомец щелкнул пальцами, Иван увидел тесную, неприбранную комнату. На полу ее валялись скомканные носки, какие-то бумаги, на древнем, потертом кресле – футболка и джинсы. Хозяин вещей, лысоватый мужчина с бабьим лицом, сидел в трусах перед экраном компьютера и сосредоточенно молотил пальцами по клавиатуре.

– Пишет! – пояснил незнакомец, как будто это и без того не было ясно, и, протянув руку, коснулся раздетого пальцем.

Комната мгновенно исчезла. Перед Иваном возникло ржаное поле, исполосованное следами траков. Поле пересекала извилистая траншея. Изображение приблизилось. Иван увидел окоп, на дне его в неловких позах застыли тела людей. Убитые были одеты в защитную форму. Иван осмотрелся. На бруствере окопа стоял пулемет с закругленным щитком и прямоугольным окошком посреди, из приемника торчала лента с патронами. Конец ее прятался в жестяной коробке, стоявшей рядом.

В окопе возник уже знакомый Ивану мужчина в трусах. Он растерянно озирался, тер руками глаза, затем выглянул за бруствер. Взор Ивана последовал за ним. Цепь людей, одетых в серые мундиры, шагала к траншее. Они были уже рядом. Лица у солдат были потными и злыми.

«Немцы! – догадался Иван. – А те, в окопе, – наши!»

Мужчина в трусах это тоже понял. Завизжав, он выскочил из окопа и побежал прочь. Один из немцев вскинул винтовку, хлопнул выстрел. Из груди убегавшего ударил красный фонтан; мужчина сунулся лицом в землю и замер.

– Ну, вот и повоевал! – заключил незнакомец в мантии. – Ненамного хватило.

– Зачем так? – возмутился Иван.

– На интернет-форумах он утверждал, что лучше знает, как воевать. Поносил тех, кто не соглашался с ним, оскорблял авторов книг, посмевших, по его мнению, писать не так. Я дал ему возможность доказать правоту. Пулемет заряжен, в нише окопа – гранаты. Прекрасный шанс! Он струсил. Я не удивлен. Для войны на форумах смелость не нужна.

Незнакомец махнул рукой. Картинка исчезла, перед ними снова дымилось и шевелилось обширное пространство. Некоторое время оба молчали.

– Это ты перенес меня в прошлое? – спросил Иван.

Незнакомец зябко повел плечами.

– Это Он.

Незнакомец вымолвил это нехотя и так, что стало ясно: этот «Он» ему неприятен.

– Зачем?

– Этого никто не знает.

– Даже ты?

Вопрос незнакомцу не понравился. Он спрятал руки в складках мантии и застыл, глядя перед собой.

– Но с тем, из форума, ты смог? – не отстал Иван. – И даже убил!

– Он сам виноват. Если отказался от защиты, чего жаловаться?

– Какой защиты?

Незнакомец не ответил. Иван ждал.

– Хочешь, покажу, что тебя ждало? – спросил незнакомец.

Не ожидая согласия, он выбросил руку. Перед Иваном возникла казарма с двумя рядами двухэтажных железных коек. В углу, прижавшись к стене, стоял юноша, одетый в темную робу. В правой руке он сжимал заточку. С трех сторон юношу обступали люди, одетые в такие робы, в их руках поблескивали ножи. Юноша смотрел на врагов затравленно и зло. Лицо его показалось Ивану знакомым. «Да это же я!» – догадался он.

Внезапно юноша метнулся вперед и ударил заточкой ближнего к нему противника. Тот дернулся и завопил. Остальные набросились на прыткого, лезвия ножей замелькали и окрасились красным. Картинка задрожала и исчезла.

– Убит после перевода в другую колонию за отказ подчиниться пахану, – прокомментировал незнакомец. – Он не защитил тебя. Он и ранее не защищал. Почему умерла твоя мать? Почему убили опекуна? А разве в новом мире тебя ждало счастье? Сколько раз ты чудом избегал смерти? Своим бездействием он обрек тебя на страдания. Если ты и добился чего, то не его помощью. Даже в новый мир ты перенесся сам, Он только позволил это. Ты смел и умен и заслуживаешь большего. Смотри!

Иван увидел палату с расписными стенами, посреди ее стоял трон, на котором восседал старик в богатых одеждах. На голове его красовалась корона, усыпанная разноцветными камнями, корону венчал крест. Перед троном склонились люди. Царь смотрел на них, морщась. Лицо его было в морщинах, а борода – седой, но Иван узнал его.

– Нравится? – спросил незнакомец.

Иван не ответил.

– Такое может случиться. Нужно слегка поправить события, – продолжил незнакомец. – Вот!

Перед Иваном возник лес. По узкой дороге, бегущей меж могучих стволов, скакал всадник в красном плаще. Изображение приблизилось, и князь рассмотрел всадника. Это был отрок с насупленным и потным лицом. Он сидел, глядя перед собой.

– Княжич Юрий, – пояснил незнакомец. – Сын удельного князя. Со временем объединит Владимиро-Суздальскую землю, войдет в силу, станет главным твоим врагом. И, что самое опасное, – удачливым. На престол взойти тебе он не даст. Но есть маленькая лазейка. Жизнь отрока висит на волоске…

Изображение сместилось. Иван увидел трех воинов. Те прятались за кустами боярышника, сжимая луки. Четвертый, в низине, сторожил восьмерку коней: главных и заводных.

– Тати, – пояснил незнакомец в мантии, – посланы убить княжича. У отца Юрия много врагов. Княжич повернет обратно, не доскакав, – вспомнит, что забыл рогатину. Соединится с остальной охотой, ловчие выедут вперед. Тати увидят их и не решатся выстрелить. Но можно сделать по-иному…

Иван снова видел лесную дорогу. Княжич скакал по ней, не думая поворачивать. Тати за кустами натянули луки. Стрелы прошили листву и ударили княжича в грудь. Он взмахнул руками и сполз с седла. Один из татей выломился на дорогу и схватил коня за узду. Тот замер, нервно перебирая ногами. Тать обошел жеребца, склонился над повисшим в стременах всадником и потащил из-за голенища нож…

Картинка исчезла.

– Согласен?

– Что взамен? – спросил Иван. – Ты же не просто так?

Незнакомец хмыкнул и встал. Из-под края мантии выполз человек. Оказывается, все это время тип в мантии сидел на его спине. Человек, служивший седалищем, оказался немолод и тучен. Его одежды были расшиты золотом и украшены драгоценными камнями. Лысая голова в обрамлении остатков волос блестела от пота.

– Уф! – сказал человек, вставая. – Я исполнил договор?

– Еще нет! – ответил незнакомец в мантии. – Это зависит от него! – указал на Ивана. – Если заменит тебя…

– Что тут думать?

Человек в золотых одеждах наклонился, пошарил под мантией незнакомца и вытащил золотой обруч с зубцами. Поправив согнувшийся зубец, он водрузил корону на голову и строго глянул на Ивана:

– Император смирился, а ты медлишь? Кто таков? Я…

– Что тебе пообещали? – перебил Иван. – Земли, золото, девок? За что подставил спину под задницу?

– Как смеешь?! – забрызгал слюной император. – Да я тебя!..

– Шел бы ты! – сказал Иван и разъяснил, куда.

Лицо императора пошло бурым. Он засуетился, шаря взглядом по сторонам.

– Склонись! – велел ему незнакомец в мантии.

Император послушно встал на четвереньки. Взмахом руки незнакомец сбил с него корону и примостился на широкой спине. В этот раз он не стал скрывать ее под мантией.

– Гордый, да? – спросил Ивана почему-то с кавказским акцентом. – Ну, и гордись! Вот он! – незнакомец ткнул в императорскую лысину. – Получит, что обещано. Ты же кровью умоешься!

– В жопу иди! – посоветовал Иван…

Незнакомец вскочил. Капюшон сдвинулся, открыв лицо. Оно оказалось узким, с длинным, острым подбородком и хищным, крючковатым носом. Из-под черных, мохнатых бровей яростно смотрели желтые глаза. В руке у незнакомца возник посох, он замахнулся. Иван увидел летящий ему в лоб набалдашник. Он даже успел его разглядеть. Набалдашник являл собой фигурку черного пуделя, сидевшего на задних лапах. Морда пуделя выражала неприкрытую радость. «Счас я тебе, хам!» – будто говорила она.

Иван попробовал уклониться, но тело не подчинилось. Он напрягся изо всех сил, но не смог шевельнуться. Пудель довольно ощерил пасть, Иван закричал – и проснулся…

Открыв глаза, он некоторое время лежал, таращась в звездное небо, затем вздохнул и повернулся на правый бок. Рядом храпел Малыга, чуть в стороне посапывали Олята с Зыхом. «Приснится же такое! – подумал Иван, смежая веки. – При чем здесь император? Ему сейчас не до нас – с ромеями воюет». Эта мысль была последней…

Одинокий всадник летел по улицам города. Заметив красный плащ, развевавшийся за его спиной, прохожие шарахались в стороны. «Князь вернулся! – соображали, провожая всадника взглядом. – Почему один?»

Иван не собирался это объяснять. Он спешил. Влетев в ворота княжьего двора, Иван спрыгнул на землю и побежал к крыльцу женской половины. На коня даже не оглянулся – присмотрят. Взбежав по ступенькам, он ворвался в сени. Сенные девки, ахнув, брызнули по сторонам. Иван даже не глянул в их сторону. Швырнув корзно на лавку, сменил бег на шаг и двинулся к дверям ложницы. Та внезапно отворились, и в сени скользнула девка. Высокая, пригожая, с длинной косой, переброшенной на грудь. В косу была вплетена красная лента. Заметив князя, девка вздрогнула и поклонилась.

– Ты кто? – спросил Иван, досадуя на задержку.

– Не признал?

Девка выпрямилась, дерзко глянув ему в лицо. Медового цвета глаза, звонкий голос…

– Млава?

– Вспомнил… – улыбнулась ведьмарка.

– Пригожая-то какая! – удивился Иван. – В прошлый раз не разглядел.

– Немудрено, – вздохнула Млава. – Лик был разбит.

«Да! – согласился Иван. – Рожа была еще та».

– Зачем ты здесь? – спросил удивленно.

– Женку и сына твоего смотрела.

– Что с ними? – встревожился князь.

– Все ладно, – успокоила Млава. – Дите здоровое, женка поправляется. Только ты ее пока не трожь! – обеспокоилась ведьмарка. – Рано! Пусть нутро заживет.

– Ладно! – согласился Иван, чувствуя одновременно облегчение и досаду. – Сама-то как?

– Здорова! – поклонилась Млава.

– Дом купила?

– В посаде, на отшибе.

– Отчего на отшибе?

– Так я ж поганая! – усмехнулась Млава. – В городе нельзя. Мне лучше в отдалении. Бабам, которые ко мне ходят, нравится.

«Ну, да! – подумал Иван. – Плод тайный вытравить…»

– Не боишься одна? Вдруг тати?

– Не тронут! – хмыкнула Млава. – Могу и к смерти заговорить!

«И вправду может! – поверил Иван. – Ляхов-то вон как! Пусть не насмерть, но лишить мужиков удовольствия… Как только не убили?»

Ивану смертельно хотелось видеть жену, но Млава стояла, преграждая дорогу. Прогнать было неловко.

– Хозяйство завела? – спросил Иван, гадая, как побыстрее спровадить ведьмарку. – Корову там, кур?

– Недосуг! – ответила Млава. – Люди идут и идут. Проведали, что сына твоего принимала. Не бедствую.

– Осталось мужа выбрать! – заключил Иван. – Женихи, небось, за воротами стоят!

Млава отчего-то нахмурилась и обожгла князя сердитым взглядом.

«Что это с ней? – удивился Иван. – Любая девка о женихах мечтает…»

– Пойду! – поклонилась Млава.

– Господь навстречу! – пожелал князь. – Как-нибудь загляну.

– Буду ждать! – прошелестело в спину, но Иван этого уже не слышал.

Толкнув дверь, он влетел в ложницу и замер. Его появления не заметили. Оляна стояла у ложа, простоволосая, в одной рубахе, и возилась с младенцем. Тот лежал поверх покрывала и сучил задранными кверху ножками.

– Ты это зачем?! – ворковала Оляна, показывая сыну смятую пеленку. – Только что перепеленала! Пошто напрудил? Погодить не мог? Нехристь!

Ребенок что-то неразборчиво лепетал.

– Ага! – не согласилась Оляна. – Так я и поверила! Выставил вот! – Она коснулась хоботка, свисавшего между ног младенца. – Нашел чем хвалиться! Ты у батьки не видел!

Иван почувствовал, что краснеет.

– Расскажу ему, как вернется! – продолжала Оляна. – Он тебе… – Оляна задумалась. – Он тебя отшлепает! – добавила вдохновенно. – Вот так! – Она легонько коснулась ладошкой попки ребенка.

Смотреть на эту сцену было невыразимо приятно. Иван поколебался, но не утерпел.

– Давай не будем его бить! – предложил тихо. – Он еще маленький.

– Ой! – Оляна выронила пеленку. – Некрас! Приехал!

Спустя мгновение она висела на шее мужа, обняв его руками и ногами. Только громкое чмоканье нарушало установившуюся в ложнице тишину.

– Не чаяла так скоро! – сказала Оляна, глядя на мужа счастливыми глазами. – Так сполохом!

– Соскучился! – Иван осторожно опустил жену на пол. – На смоке летел.

– Гляди!

Оляна метнулась к ложу и вернулась с младенцем. Сунула его мужу и встала рядом.

– Видишь, как вырос! Уже улыбается!

Иван молча разглядывал сына. На его взгляд, ребенок остался таким же. Разве что кожа посветлела да взгляд стал более осмысленным. Спорить с женой, однако, не хотелось. Внезапно личико младенца покраснело и напряглось. Снизу что-то треснуло.

– Паршивец!

Оляна выхватила младенца из рук мужа и отнесла на ложе. Подхватив уроненную пеленку, быстро вытерла ей попку ребенка и вернулась к мужу. Встав перед ним на колени, стала тереть пеленкой подол рубахи.

– Он…

Иван, склонившись, растерянно смотрел на желтое пятно на рубахе.

– Ой, не могу!

Оляна швырнула испачканную пеленку в угол и засмеялась.

– Никакого вежества! – поддержал Иван. – И в кого такой?

Все еще смеясь, он расстегнул пояс, бросил на лавку, после чего потащил через голову рубаху. Швырнув ее на пол, двинулся к сундуку – взять свежую.

– Некрас!

Иван оглянулся. Оляна, не отрываясь, глядела на его спину. «Вот ведь! – укорил себя князь. – Совсем забыл. Там же синяки!»

– С коня упал, – забормотал он смущенно. – Ушибся малость.

– Не лги! Стрелами били! Вот, вот и вот!

Подбежав, Оляна тыкала в синяки пальцем.

– Так не пробили же! – вздохнул Иван. – На мне накладной доспех был.

– А если б ниже? Или в шею? Как бы мы без тебя?

Оляна заплакала. Иван, обняв жену, гладил ее по голове. «А ведь права! – думал тоскливо. – Случись что, им не выжить. Да и другим… Какой-никакой, но князь. А нет меня, так и земля ничья. Приходи, кто хочет, бери! Родню Ивана и друзей его при этом – в расход, чтоб под ногами не путались. И почему я такой дурак! Сколько людей жизни свои с моей связали! Зачем лез под стрелы? Нельзя было щит за спину бросить!»

Думая так, Иван прекрасно понимал: со щитом вышло бы хуже. В этом случае целили бы в шею. Или в ноги. Стрела в горле – смерть быстрая, в бедренной кости – долгая и мучительная. Операций здесь не делают, подохнешь от гангрены, стеная от боли. Волынь его, но стоила ли она жизней дорогих ему людей?

Младенец на ложе внезапно захныкал. Оляна метнулась к нему, схватила и прижала к груди. Ребенок затих. Иван подошел и обнял обоих.

– Оляна! – сказал тихо. – Я обещаю…

Что он обещает, сформулировать не удалось, но жена поняла. Прижалась к его груди мокрым лицом, а затем поцеловала. Куда дотянулась…