Книга: Оператор совковой лопаты
Назад: Глава 32. Парусные затеи
Дальше: Глава 34. Не так уж всё и хорошо

Глава 33. Зимовка

Сайка много пишет. Стопочка листов коры с плодами её трудов заметно подрастает. Айн нередко читает эти опусы, а потом его жёны негромко обсуждают их содержание. И другие лапушки к ним заглядывают, учат буквы и тоже читают записи. Не иначе, девушка женский роман сочиняет. Мишке неинтересно. Он в мужской шатёр заглядывает. Там старшие про всякие страсти рассказывают. Про змею которая землю то глотает, то извергает, отчего на ней, сердешной, разные непотребства случаются. Снега или засухи, и всякое другое прочее. Это у них типа эпос. Нет на них собирателей фольклора. Но здесь хотя бы не щебечут, не шепчутся, не хихикают. Рассказчик изредка взвоет, или загробным голосом произнесёт что-нибудь вроде: «Тогда рассердился он, и плюнул огнём. Разлетелись от этого искры и стали звёздами».
Чушь, конечно, но откровенная, без воздыханий или жалоб. Действия описываются и их последствия. А про эмоции — для связки просто вставляют. Скучает народ. Зима гнилая выдалась. Снег тает, едва долетев до земли. Иней однажды видел. А в остальном — скука.
Женщины всё больше толкутся под навесом, что у него возле землянки. Руками машут, ногами дрыгают, задами вертят. Это Айн им про аэробику что-то втолковала. Он раз услышал краем уха. Бесстыжие бабы эти кроманьонки. Рассуждают про то, как с мужиком так управиться, чтобы тот потом почаще домогался. Или, чтобы не слишком утомил, если не совсем в форме. Обмен опытом.
А гимнастика им не помешает. Толстухи ведь, в основном. Это, наверняка связано с тем, что период дойки у них прекращается только на период зачатия и беременности. Отчего кушают они обильно, ну а там одно за другое цепляется, и хорошие фигуры встречаются нечасто. У девственниц, да у таких непосед, как его Айн.
Мишка сейчас бездельничает вместе со всем родом. Разговоры разговаривает или чужие слушает. Знакомится с родней, одним словом. Все золото, что удалось собрать, пока было тепло, пережег, растолок и, рассыпав тонким слоем по плите, несколько суток калил на воздухе, помешивая. Все ему не дает покоя мысль о сере, что остается в железе. Вот еще и таким образом пытается избавиться от нее. А пока идет процесс, можно Сайкино сочинение почитать.
Хм! Перемудрил он, полагая, что наблюдает зарождение жанра женского романа в кроманьонском обществе. Это рецепты. Зато, на любой вкус. О выделке кож, о сведении бородавок, о каше с маслом. Стоп! Какое масло? Они что, из женского молока его сбивают? Варвары первобытные! Нет. Оказывается, из орехов выдавливают. Вернее, дробят ядра, а потом ждут, когда оно выделится.
Забавно. Бытовало мнение в исторической науке, что жизнь лесных кочевников зависела от искусства охотников. А, выясняется, орехи для людей существенно важнее. И именно в поисках этого продукта мотаются они по земле, обшаривая прибрежные леса Большой Реки. Представление о предках, как о примитивных созданиях, ничего не знавших и мало что умевших, меркнет с каждым днем. Тем, что растет в этих местах, они пользуются весьма изобретательно. Скажем, рогожные кули из лыка — это у них давно в обиходе. Нитки и шпагаты из растительных волокон — сколько угодно. Мишка колебался, стоит ли знакомить аборигенов с веретеном. Наивный. Они давно знакомы. При шитье используют нитки и сети из шпагата делают. Но пользуются сетями редко. Хорошие стрелки с луком рыбачат, подростки и женщины — с острогой, детвора ловит на крючок. Рыбы в реках много. Так что сети, или, скажем, верша — это чересчур обильный улов. Длительное хранение продуктов — вот проблема. А орехи сберечь несложно.
В общем, были бы у людей холодильники — не знали бы они забот о пропитании. А ткачество здесь не практикуется потому, что проблемы с одеждой решаются за счет звериных шкур. На любой вкус или случай найдется подходящая кожа, способ ее обработки, прием сшивания, фасон, модель, если хотите. Только на парус они тяжеловаты.
Устраивать ткацкий станок желания у Мишки никакого нет. Многодельно это, хлопотно. Он пока сталь толком выплавить не может, да и керамика его тревожит. Неважно, все-таки держат воду его изделия. За короткий период протечку не обнаружишь. А вот при хранении консервов, той же соленой рыбы, пористость сказывается. Портится содержимое, потому что и воздух проникает внутрь, и уровень жидкости в сосуде снижается. Собственно, это одно и то же.
* * *
Миша, а кто такой господь? — Айн только что была нежно обласкана, и ей захотелось поговорить. А откуда она словечко-то это знает? Нет в кроманьонском языке такого. И понятие это в обиходе отсутствует. Ну, ни полслова ни разу не звучало ни про какого великого духа ни в одном эпосе. Подслушала, значит, как он горланил. Не иначе.
Нравится человеку песенки распевать. И Пугачевская «Свирель» ему нравится. Чисто из хулиганских побуждений перевел слова на выдрский, и мурлыкал, когда гонял в шкурном корыте кораблики веером. А она и услыхала, про многокорпусную дудочку, которую подарил этот самый господь, названный, естественно по-русски, героине повествования, выступающей в бессмертном творении великой певицы от первого лица. М-дя.
— Понимаешь, Аюшка, господь, это мудрый человек, которого здесь нет, но мы знаем, что он есть, или был. И обращаемся к нему при затруднении за советом. Но не вслух, а мысленно, — вот так получилось описать отсутствующую в здешнем языке концепцию.
— Понятно. Это как с мамой мысленно советуешься, когда не знаешь, что дальше делать, вспоминаешь, как она в таких случаях поступала. Представляешь ее действия и сразу находишь выход из положения. Или как Оплетенная Тыква по ночам во сне разговаривает с Лунным Лучиком.
Опаньки! Про то, что язык кроманьонский богат и образен, это он замечал. Про то, что сокровища его люди здешние используют изысканно, не новость. Но, оказывается и признаки наличия внутреннего мира у дикарей, тоже необходимо отметить. Как-то он их в душевности раньше не подозревал. Если дошкольного возраста ребенок отшибает птичке голову, чтобы еще трепещущее тельце насадить на прутик и пристроить над углями — это ведь варварство, видь он во сне хоть материнскую титьку, хоть соседки, которая нередко его молочком подкармливает.
* * *
Мишкина парусная лодка на вооружение принята не была. Самим же Мишкой. Казус это, не более. Если пустую посудину переносить нужно вчетвером, а везет она всего троих, кто же станет с ней связываться? Тем более что под веслами она идет неохотно, а под парусом совсем медленно. Мал этот парус и тяжел. Мачта мешает при переноске. Не нравится это дикарям.
Зато нравится идея идти куда захочешь, не прилагая усилий. Разобрались они с углами поворота паруса и корпуса относительно ветра и направления движения. Поняли роль руля и киля. Тогда, на берегу, когда они вместе проводили разборку плавания его корыта, весь пляж палкой изрисовали. Понятие результирующего вектора и его графическое воплощение парни восприняли без заметного умственного напряжения. Мишка видел, как несколько взрослых охотников и подростков на этом самом месте продолжали свои художества, стирая борозды, и снова вычерчивая. Зима — время безделья. Развлекаются.
А вот и плод воспаленного воображения этих первобытных неофитов от идеи использования силы ветра для решения транспортных проблем. Тетраэдр из жердей водружен углами на трёх челноках, повернутых носами в одну сторону. Один впереди, два позади. Парус из коры, эти ребята — великие искусники всякую всячину из нее городить. Так что не лист это на раму натянутый, а целое крыло, насаженое на переднюю наклонную стойку.
Забавно, стойка-то вверху и внизу закреплена шарнирно. Вращается вместе надетым на неё пустотелым парусом, но и продольную нагрузку несет. Вот, для чего у него просили отковать эти колечки и стерженьки. А вместо киля опускают в воду просто доски. Да, не успел появиться в обиходе стальной инструмент, как технический прогресс делает семимильный шаг. Штаны бы не порвал.
Река, как и в прошлом году не замерзла. И треугольный тримаран с пирамидальной мачтой и листом коры внутри неё выделывает на воде забавные кренделя. Дикари и ржут, и ругаются, пытаясь заставить его бежать туда, куда им нужно. То руль повернут неверно, то парус. Хорошо, хоть опрокинуть такую рогопегу непросто, а то давно бы купались в зимней водичке. И слаживание экипажа проходит трудно. Вот их волочет хвостом вперед со сносом вправо. Интересно, как выкрутятся?
Сделали бы по-человечески, как он рисовал, спустили бы парус, веслами повернули, куда надо, да и начали бы все по-новой. Наверняка Хрупкий Кремень всех перекричал, вечно навыдумывает разной ерунды и орет, что если по евонному, то правильно, а все остальные ничего не понимают.
— Привет, Миша! — это Питамакан подошел полюбоваться на зрелище.
— Здравствуй. Как тебе эти чудаки? — хочется с кем-то позубоскалить. Всегда приятно обсудить чужую неудачу, выявить ошибки и просчеты, перечислить неиспользованные, но существенно лучшие варианты. Поиздеваться, осознавая, что сам бы такого не отчубучил. Потешить слегка собственное величие.
— Думаю, если поставят вперед две лодки, так, чтобы парус закрепился на боковой стойке, то управлять станет легче.
Из Мишкиных нынешних родичей этот — самый страшный. Бровастый, низколобый, с относительно небольшой нижней челюстью и оттопыренными губами — вожак. Хотя, на самом деле, делами тут заправляет его сестрица, Зеленая Уточка. Мать Айн. А он, скорее, распорядительный директор. И постоянно мотается в соседние роды. Они, как обычно, на зимовку собираются в низовьях Большой Реки. Все где-то тут неподалеку.
Увез семью Ветвистого Укропа — она перешла к Узкохвостым. А от Тонконогих приехали отец с сыном и поселились в опустевшем мандане. Питамакан говорит, что раздобудет им хозяйку у Лесных Шакалов. Криволапый Барсук обещал привести, когда придет за ножами.
Ещё, значит, ножи потребуются. Не в первый раз, и не в последний. Хотя, Мишке нетрудно.
Назад: Глава 32. Парусные затеи
Дальше: Глава 34. Не так уж всё и хорошо