Глава 32. Парусные затеи

Никакого желания ускорять технический прогресс среди кроманьонцев, у Мишки нет. Не то, что ему жалко. Да ни капельки. Если не обращать внимания на такую мелочь, как металлургия, то одного выдрского алфавита достаточно, чтобы счесть его вклад в развитие здешней культуры неоценимым.

Перед глазами возникло повествование о, а фиг его знает чём, выбитое на каменной стене пещеры. Русскими буквами. На Выдрском. Представил себе лицо археолога. Весело. На коре много не напишешь — записки да памятки. Не разовьётся письменная культура на такой основе. Без бумаги, по существу, целлюлозного войлока, без оседлых поселений, где можно содержать в порядке записи, протоколированная информация не сохранится. Разве что метрические записи кочевники не выбросят при переездах, таская за собой со стоянки на стоянку стопы исцарапанной коры.

А Питамакан ставит зимний лагерь на берегу Большой Реки около навеса, где они летом рыбку сушили. Дикари погреб копают в склоне холма. Скопировали его кладовку, и теперь буровят нору. Если не наткнутся на каменный сплошняк, рано или поздно выйдут в район мостика через речушку, что перебросили рядом с мужским шатром.

Глина у них даром не пропадает. Делают насыпные землянки, мандан по-ихнему. Четыре столба, плоская квадратная крыша, наклонные стены. Кажется, он читал про нечто похожее. У племени онкелонов такие практиковались, если бы вспомнил, где они жили, наверное и со временем бы определился, и с местом.

Сам-то Мишка в роду лучший плотник. Топор, долото, руки сильных мужчин, когда надо поднять нечто увесистое. Почти сексуальное удовольствие от работы. Каркасы этих поверхностных землянок он ставит, как семечки щёлкает. Печки складывать тоже его зовут, так что кирпичи, колосники, заслонки пекутся в обжиговой печи. Хорошо, что не один со всем управляется. Есть помощники, когда требуется.

Осень нынче тёплая, дождиков мало. И, хотя дикари выкладываются по полной на обустройстве зимней стоянки, у Мишки есть возможность помечтать об удовольствиях. С детства хотелось ему поплавать под парусом. Полотнище из хорошо выделанной кожи размером полтора на полтора Сайка по его просьбе сшила. Где надо завязки приладила, петли да ремешки. Поставил он эту штуку на челноке. Мачту треногой. Стержень вертикально, по центру. И две укосины от вершины назад к бортам.

Поплыл. По ветру приемлемо, даже, кажется, немного удаётся подруливать веслом. А как чуть подрулишь, образуется крен. И ещё подметил, что движется посудинка не туда, куда он нос направил, а точно по ветру. Только немного тише.

Когда попытался ещё шибче повернуть — опрокинулся. Плавает-то Мишка хорошо, и весло заранее привязал к длинной верёвочке. Так что ничего не потерял. Накупался, зато вволюшку, пока полотнище отвязывал от рея. Пока сам рей отделял от мачты, а мачту откреплял. Мочальные завязки резать пришлось, не хотели они «отпускать», а с ремёнными возиться пришлось, пожалел. Парус потянуло ко дну, без конца на него отвлекался, пока не сообразил загнать под полотнище воздушный пузырь.

Челнок на ровный киль встал неохотно, по борта наполненный водой. Принялся вычерпывать. А от его же собственных движений вода волнуется, и обратно в опустошаемый объём закатывается. И ковшик сделан так, чтобы со дна подбирать, размер у него под данную задачу совершенно смешной. Натренировался. Когда к берегу подгрёб, желание заниматься парусным спортом сильно поутихло.

Хотя, может быть дело в том, что зря он отказался от присутствия зрителей. Затей он свои манипуляции на виду у почтеннейшей публики, наверняка не оставили бы его без помощи. Так нет же, дубина стоеросовая, нарочно за поворот реки отгрёб, чтобы в одиночку насладиться прогулкой. Насладился по самое «не хочу». Нет, чтобы сразу, как неладное почуял, парус спустить! Ведь читал, что в древнем мире им пользовались исключительно при попутном ветре. Он ведь находится именно в таком, древнем, значит должен соответствовать.

Жить среди людей значительно интересней, чем в одиночку. Даже в пределах семьи намного меньше событий, привлекающих внимание. Хотя род — давно слаженное подразделение по коллективному выживанию — это и реплика здешнего человеческого сообщества со всем его разнообразием. Одиннадцать семей, среди которых в двух по две репродуктивных женщины. Дети, подростки, старики. Четырнадцать человек родились и выросли в других племенах, и попали сюда вступив в брак. Есть приёмыш из погибшего пять лет назад чужого рода, название которого никто не упоминает. Табу. Мальчишка теперь Выдра.

Детвора практически не дерётся между собой. Большинство занято на хозяйстве, а время для игр, когда выкраивается, жалко тратить на свары. Вон толпа малолеток приволокла из леса какие-то мохнатые пучья, сложила их грудой и скорее к откосу. Они там в гончарную мастерскую играют. А один балбес спорит, говорит, что надо прекратить пачкаться, а делать лодку.

Замечательно. Иди сюда, малыш!

— Как тебя зовут?

— Карасик, — нет уверенности, что именно эту рыбу имели ввиду авторы детского прозвища. Мишка затрудняется с аналогиями. Просто так воспринимает.

— Ты умеешь делать лодки? — пареньку на вид немного нет десяти. Крепенький, как и все не умершие во младенчестве.

— Видел, как делают, и помогал, — мальчишка уверен, что этого достаточно. Что же, проверить несложно.

— Я готов помогать тебе, если ты возьмёшь меня в свою игру, — интерес к судостроению приключения под парусом, оказывается, не отбили.

— Тогда скорее пойдём жерди заготавливать, пока мама меня за прошлогодними шишками не послала.

Интересоваться тем, для чего могут быть нужны прошлогодние шишки, не стал. Встали и пошли.

Мальчишка много не знал и не умел. Ну, на то и Мишка рядом. И уж он-то поболее паренька соображает. Заготовили жерди, срубив стволы молодых деревьев, которые сильно смахивали на осину. Согнули их, следуя местной технологии, распаривая в горячей воде, что в глинистом бассейне согрели раскалёнными в костре камнями. Собрали каркас, скрепив растительными волокнами. Трава, что для этого использовалась, для Мишки была откровением.

Самое интересное — работа с корой. Она в это время от стволов отделяется неохотно. Хорошо, что размер посудины они заранее оговорили поменее метра, а то бы намаялись. И так пришлось её сшивать корешками одного вида ели, на который однозначно указал Карасик. А тут — свои хитрости. Как стежок положить, как конец шва закрепить.

Герметизация сосновой живицей, тоже не верх совершенства. Липучесть и пластичность у этого материала явно избыточные. Потом выяснилось что диаметры элементов каркаса для такой лодки слишком велики, что гнёзда в местах пересечения продольных и поперечных рёбер выбраны неверно. Это уже когда взрослый народ над сооружением издевался. А оно оказалось способным плавать, так что тётка Грозный Голос катала в ней Кряна, и складывала туда ракушки, что собирала со дна.

Забавно живут первобытные. Необычно. Вот скажем, нет в местной торговой сети молока. Ну не завозят в последнее время. И детишки дудолят мамок уже когда ходят, разговаривают и даже по хозяйству взрослым помогают. Могут и не у своей перехватить, их даже угощают, когда разопрёт. А если отравился кто, то и для взрослого мужчины женщины племени полстаканчика нацеживают, чтобы смешать с угольком. Дикари.

Или парень из Полуденных Выдр приходил на челноке Сайку сватать. А та не хочет за него. Всем племенем думали, как быть. Отдали вторую жену Одинокого Кролика. В приданое — челнок, шатровое покрытие, горшков, провианта всякого. Получил гость не только женщину, но и сыночка. И ещё кого-то в животике новой супруги. Питамакан ещё ножик отдал. Не самый лучший, но сталь всяко острее камня.

Полуденных здесь считают своими, хотя и дальними. Один язык.

Молодой охотник пришел из племени Белого Хоря. Про таких тут слыхивали, но мало. Речи его не понимают, что человеку нужно — никто не внял. Пожил неделю, подкормился, повеселел и ушёл на восток. Спасибо и до свидания выучить успел. Объяснил, что ищет человека, но назвать или описать не сумел. Показал только, что хромает на левую ногу и кривой на правый глаз. Такого никто не припомнил.

Лунный Лучик умер. Тело старика мужчины унесли в лес и оставили на съедение зверям. Был человек, и не стало. Никто не горевал. Вещи, что от него остались, поделили, выбросили или сожгли.

Мишка на счёт парусной лодки всё ещё не успокоился. Инструменты у него теперь толковые. А что понадобится, так сделает. Вытесал из лиственницы брус. Это для киля. По концам поставил вертикально штевни. Соединил это деревянными гвоздями. Буравы у него теперь имеются, стамески тоже, а уж топориком он управляется уверенно. Укосинами эти штевни закрепил, наставил гнутых из жердей шпангоутов, стрингеры приспособил по здешней науке. И корой обтянул. Не зря он «играл» с Карасиком, терпя насмешки взрослых.

Знание приёмов использования местных материалов, представления о кораблестроении его мира и собственные размышления породили это воплощение человеческого гения. Собственно, воплощение порождали руки, но не будем цепляться к словам. Мачта, зато, поставлена толково. Он под неё и гнёзда и крепёж сразу в конструкцию заложил.

Не челнок, конечно, тяжёлая лодка. Так что на воду спускали вчетвером. Сидит прямо, выглядит устойчиво. Уселся, оттолкнулся и пошёл, подгребая веслом. Не так ловко, как традиционные каноэ, но двигаться можно. Потихоньку. Поставил парус. Нормально идёт. Стал пробовать повернуть. Получается. Главное, идёт туда, куда направлен нос. Не врут, однако, про роль киля. Ну, а теперь надо попытаться лавировать.

Поворотил так, чтобы дуло справа и немного спереди. Рей повернул соответственно. Получается. Круче взял, да так помаленьку «заостряя» угол, и катился, пока не началось снижение скорости. В общем, если градусов шестьдесят от направления на источник движения воздуха, то всё выходит. А, чтобы славировать, надо повернуть на сто двадцать и поймать ветер с другого борта. Кажется, он ничего не напутал. Только его прямой парус на какое-то время «прилепило» к мачте. Но инерции движения корпуса хватило для завершения маневра.

Следующую попытку он будет делать с треугольным парусом, натянув его между вершиной мачты и низкорасположенной жердью. Если ему не изменяет память, это называется бермудским парусом, и применяется для разных поворотливых посудин. Потренируется, поучится, исследует. А уж потом можно будет мечтать о тканом парусе. С кожаным работать маетно.

В общем, есть у него теперь две отдушины для приятности в жизни. Стрельба из лука и парусный спорт.