Глава 38

– Ваш роман с мэром длился до его смерти? – спросила я.

– Нет, – после небольшой паузы ответила Светлана Алексеевна. – Пару лет назад мы, оставшись друзьями, прекратили интимные отношения.

– Почему? – спросила Антонина.

– Это очень личная информация, – увильнула от ответа женщина.

Я вынула из папки очередную ксерокопию.

– Если там новый пасквиль на Шаровых, я опять его порву, – пригрозила Алевтина Степановна. – Уничтожу, как остальные документы.

– Бабушка, не старайся, это ведь не подлинники, – пробормотала Катя, – настоящие бумаги в каком-нибудь сейфе. И нам уже хуже не станет, хуже просто некуда.

– Не смей так говорить! – закричала Оля. – Я знаю, как только ты эту фразу произнесешь, мигом ваще агромадная беда начинается. Папа, зачем ты их из Москвы вызвал? Разве мы плохо жили? Какого хрена захотел правду про смерть Бражкина выяснить? На фига тебе кресло мэра? Вон что вышло!

Я прикрепила листок к доске магнитом.

– Перед вами очередная жемчужина из собрания Агнии Генриховны Бундт. Примерно три года назад Игорь Семенович начал регулярно летать в Москву. Заведующую медархивом его вояжи удивили. Пожилая дама почуяла аромат тайны и обратилась к частному детективу Роману Варскину.

– Родятся в пруду крупные щуки, да их простой пескарик за усы дергает, – подал вдруг голос Федор Михайлович. – Рома из наших, его по состоянию здоровья комиссовали, нашли непорядок с сердцем. Он агентство открыл. Дорого берет, хорошо теперь живет.

– Варскин мог Агнии Генриховне безвозмездно услугу оказать, – предположил Глеб Валерьянович. – У Бундт полно компромата, может, и на Романа папочка есть.

– Нам неинтересно, как милая старушка расплачивалась с сыщиком, – остановила я эксперта, – важно иное: Варскин узнал, что мэру поставлен малоприятный диагноз – опухоль мозга.

– Мама, это правда? – ахнул Константин.

– Почему ты нам не сказала? – подскочил Семен.

Максим опустил глаза.

Старший брат показал на него пальцем.

– Похоже, он знал.

– Ага, любимчик всегда в курсе! – взвыл Семен. – Ну да, наш милый Максик, лучший дружочек мамы. Чмок-чмок, зайчик, всегда рядом, за руку держится… Ах, ах, Макс у нас ученый… А мы с Костей быдло. Мамуля всегда торгашей презирала.

– Неправда, – прошептала Каролина Олеговна, – я ко всем детям отношусь одинаково.

– Все сыновья любимые, но один любим больше, чем другие, – прошелестела Надя.

– Конечно, конечно, вы ко всем детям одинаково относитесь, – подхватила Раиса, – просто первые два сына вам не очень нравятся.

– Макс узнал случайно, – прошептала Бражкина, – не спрашивайте как, это вас не касается.

– Он тебе ребро сломал, – сказала вдруг жена Василия Петровича, – я в курсе.

Вдова мэра кивнула и тихо заплакала.

– Кто кому ребра ломал? – опешила Раиса.

Светлана Алексеевна встала.

– Татьяна, полагаю, я объясню ситуацию лучше вас. Опухоли мозга – темная история, но кое-что известно. У Игоря новообразование было не злокачественное, росло медленно. Первой на то, что с Бражкиным творится нечто странное, обратила внимание я, заметив, что Гарик внезапно стал проявлять несвойственную ему агрессивность. Прости, Каролина, не хочу тебе делать больно, но придется сказать. В сексе Игорь всегда был нежен, думал больше о моих ощущениях, чем о своих, одним словом, лучший любовник на свете. И вдруг он превратился в грубияна – причинял боль нарочно, явно получая от этого удовольствие. Один раз выбил мне зуб. Агрессия накатывала на него только в постели; одевшись, Гарик становился прежним и пугался того, что сделал, просил прощения, не понимал, как такое совершил, повторял: «Мышка, это не я! Ничего не помню!» Мне удалось убедить Игоря обратиться к врачу. В Лоскутове по понятным причинам делать это он не захотел, отправился в Москву. Там поставили диагноз, выписали лекарства и велели раз в полгода прилетать на цикл уколов.

– Почему ему не сделали операцию? – рассердился Константин.

– Хирургическое вмешательство в мозг дело опасное, – вздохнула Светлана Алексеевна. – Игорь боялся: вдруг врачи заденут что не надо, и он ослепнет, оглохнет, превратится в овощ. И он категорически не желал оперироваться в России. Я нашла хорошую клинику в Европе, Гарик туда полетел. Один. Сказал всем, что его позвали на конференцию мэров активно растущих провинциальных городов, присутствие супруги не предусматривается. Но на самом деле он лег на обследование. Зарубежные специалисты предложили не торопиться с операцией, согласились с лечением, которое подобрали в Москве, только посоветовали приобрести медикаменты у них. Терапия не только уменьшила новообразование, но снимала приступы агрессии, которые возникали у Гарика в период полового возбуждения. Кстати, на вопрос, почему это происходит, никто из медиков ответить не смог. Мозг вообще большая загадка, а опухоль у Игоря находилась в плохо изученной зоне, она на что-то давила, отсюда и такая реакция. Но как только наступала разрядка, Гарик становился прежним. Поэтому никто из посторонних ничего не замечал. Сексом-то на людях не занимаются.

На губах рассказчицы показалась легкая усмешка. Через секунду Светлана продолжила.

– Одним словом, врачи выписали пациенту кучу таблеток, и среди них было лекарство, отбивающее естественное желание вступать в половой контакт. Но вот вам самый главный момент: эти пилюли антагонисты другого препарата, который Бражкину вводили через капельницу один раз в полгода. Понимаете? Чтобы не кидаться с кулаками на партнершу, Игорю приходилось сидеть на медикаменте, типа «Антисекс», назовем его так, но по жизненным показаниям для купирования развития опухоли ему прописали вливания, которые не действовали бы из-за применения этих пилюль. Поэтому за неделю до химиотерапии «Антисекс» в обязательном порядке отменялся.

Светлана Алексеевна мельком взглянула на Каролину Бражкину.

– Гарик решил скрыть от жены правду о своем здоровье, опасаясь, что та, узнав про опухоль, впадет в панику, начнет закатывать истерики, однажды не сдержится при посторонних, и тайна вылезет наружу. Близости с ней ему не хотелось, впрочем, со мной тоже. Наша интимная связь прекратилась, но дружба осталась, мы по-прежнему встречались в доме Кудрявцевых, ужинали, болтали о всяком, стали как брат и сестра. А потом произошел казус. За сутки до отлета в Москву, – Игорю тогда должны были в первый раз после возвращения из Европы провести курс внутривенных вливаний, короче, за двадцать четыре часа до химии Игорь набросился на Каролину.

Шарова повернулась к законной жене. Вернее, к вдове Бражкина.

– Будем откровенны, ты ведь не особенно горячая женщина, Кара. Даже в молодости с приближением ночи ты постоянно жаловалась на головную боль, а после рождения троих детей и вовсе перебралась спать в отдельную комнату. Близость у вас с Игорем происходила раз в два-три месяца и всегда только по его инициативе. Но когда он совсем потерял к жене интерес, Каролина встрепенулась и потребовала своего. Гарик увиливал, как мог, он находился под воздействием таблеток «Антисекс», но перестал пить препарат за неделю до отлета в Москву, и ему снесло голову.

Светлана протяжно вздохнула.

– Игорь позвонил мне в три утра, в ужасе зашептал: «Мышка, не знаю, как это вышло, похоже, я сломал Каре ребро. Что делать?» Я велела ему не паниковать, немедленно ехать в клинику, сказать там, что у Каролины закружилась голова, отчего она упала в ванной, и попросить дежурного врача вызвать меня. Ему удалось уговорить жену соврать, но, к сожалению, невольным свидетелем происшествия стал Макс, который обожает мать. Константин и Семен уже тогда жили отдельно. Юноша услышал крики из спальни, сначала постеснялся вмешиваться, потом увидел, что отец с трясущимися руками убежал в кабинет, и пошел посмотреть, что с мамой. Та, рыдая, рассказала, как с ней поступил супруг. Максим пришел в ужас, побежал к отцу, налетел на него, и… Игорь выложил ему всю правду про опухоль и лечение. Так?

Младший Бражкин, к которому был обращен вопрос, кивнул.

– Да. Я сильно испугался, но взял себя в руки, мы с отцом отвезли маму в клинику. Я ей объяснил: «Если не хочешь, чтобы наша семья на долгое время стала объектом внимания всех СМИ, успокойся и скажи врачу, что упала, выйдя из душа. Папа немного выпил, поэтому так себя повел, больше это не повторится. Отец никогда не проявляет агрессивности, ну сорвался, с кем не бывает». Мама умный человек, она все поняла, выдала версию про мокрую плитку на полу ванной, ей оказали помощь и отправили домой. Папа улетел в Москву, вернулся с шубой из соболя, бриллиантовым колье и собачкой породы корги. Мать давно мечтала о такой, но отец никогда не терпел животных в доме.

– Лаврик прелестен, – вдруг улыбнулась Каролина, – мой мальчик любимый.

– Нет худа без добра, а добра без худа, – изрек Дубов.

Светлана Алексеевна закинула ногу на ногу.

– Игорь прибыл из столицы в прекрасном расположении духа. Опухоль не росла, врачи выразили осторожный оптимизм, предположили, что новообразование может начать уменьшаться. Прошло еще полгода. А за два дня до отлета Игоря в столицу в приемный покой лоскутовской больницы поступила девушка с симптомами гриппа. Кроме того, оказалось, что ее избили и изнасиловали, на плече у бедняжки был здоровенный кровоподтек. В таких случаях медики обязаны вызывать полицию. Ко мне пришел Николай Михайлович, дежурный врач, доложил ситуацию и сказал: «Пострадавшая без сознания, не сможет ничего рассказать. И похоже, преступник не только тщательно вымыл жертву, но и протер спиртом, никаких следов ни на теле, ни под ногтями нет. Может, не стоит звонить в полицию? Эксперты не найдут улик, только измучаем несчастную». Но я приказала действовать по закону. Николай позвонил в отделение, там вяло спросили: «Документы у нее есть?» Доктор ответил: «Да, запишите данные». И все. Полная тишина. Через несколько дней, когда больная умерла, полиция вдруг проснулась. Явился следователь, узнал, что жертвы нет в живых, и махнул рукой. «А, сама нарвалась. У девчонки была плохая репутация, о ней никто хорошего слова не сказал». Историю болезни покойной он смотреть не стал, уехал.

Я исподлобья взглянула на Дубова. Может, врачи и нарушают закон, но подчиненные Федора Михайловича не лучше.

Жена Василия Петровича поежилась и продолжала:

– Я тогда не заподозрила ничего дурного. Лишь подумала, что, к сожалению, полицейский прав, если вы без руля и ветрил, ждите беды. В этом году за сутки до отъезда Игоря в Москву в полдень я спустилась в приемный покой, а там как раз оформляли девушку, которую нашли утром в парке изнасилованной и избитой. Она была без сознания, с высокой температурой, врач диагностировал грипп. У нас есть инфекционное отделение, оно размещается в отдельном здании, на расстоянии от основного комплекса. Оттуда пришли медсестра с санитаркой, им предстояло отвезти пациентку на каталке в палату. И нянечка сказала: «Ну вот, опять с вирусом, избитая и с насилием!» Мне словно в лицо холодной водой плеснули. «Видели раньше таких?» – спросила я. «Да, – кивнула санитарка, – в мою смену месяцев пять-шесть назад один в один. Вон у нее синячище на плече. В тот раз у девчонки такой же цвел».

Светлана Алексеевна замолчала, провела рукой по лбу. Потом заговорила снова:

– Я увидела отметину и остолбенела. Вспомнилось: когда Игорь на меня напал, он изо всей силы вцепился в мое плечо, вмиг налился кровоподтек, который долго сходил. А у Каролины, когда ее привезли в клинику, на том же месте была ссадина. Мне стало страшно. Я бросилась набирать номер Бражкина. Тот не отвечал, пришлось звонить в офис. Трубку взяла секретарша. Она не удивилась моему звонку, я ведь главврач больницы, иногда беспокою мэра по разным вопросам – и сообщила: «Игорь Семенович сегодня в шесть утра улетел на совещание в Москву». Я от неожиданности воскликнула: «Как? Он же собирался в столицу завтра!» Секретарь объяснила: «Да, но вчера неожиданно поменял билет». Когда Игорь вернулся, я не стала интересоваться, по какой причине он улетел на сутки раньше и ничего мне не сказал об изменении планов, просто потребовала встречи вечером в нашем доме.

Шарова встала и подошла к вдове.

– Скажи, муж, когда насиловал тебя, здорово вцепился в плечо? Так сильно, что даже содрал кожу?

– Нам нужен адвокат! – закричал Константин.