Глава 20

– Идиоты, – радушно приветствовал их Брент.

Джай пристыженно засопел, ЭрТар гордо выпятил грудь. Ругаться не было времени, горец торопливо навьючил кошака и вскинул на плечо котомку.

Пошли абы куда, лишь бы подальше.

Каждые четверть выстрела жрец разворачивался и взмахивал плетью, кляня себя за то, что не додумался до этого вчера. Примятая трава выпрямлялась, земля выравнивалась, ветви смыкались, пауки начинали торопливо сращивать паутину.

– Думаешь, они за нами гонятся? – пропыхтел обережник, щурясь от жгущего глаза пота.

– Не за нами. Архайн решил облегчить себе жизнь, используя меня как ищейку.

– А вдруг он нас просто догнал, э? – предположил горец. – Цель-то одна.

– Но она тоже движется. Если бы йер самостоятельно определял направление, то проскочил бы мимо монастыря. Нет, Архайн пришел по нашим следам, – со злостью заключил жрец. – Ему опасно слишком часто ставить манок, Привратница может его раскусить.

– А предупредить ее о ложном зове никак нельзя? – ЭрТар, раскинув руки, перескочил с кочки на кочку. Джай, проклиная все на свете, напрямки хлюпал по заболоченной полянке. – Чтобы не отвечала кому попало?

– Нет. Я же говорил – Привратница даже не догадывается о своих способностях. С Потоком и жрецами она общается на уровне подсознания. Иначе сошла бы с ума: человек не способен помнить и думать о стольких вещах одновременно.

– Эх, плохи дела…

– Скоро станут еще хуже, – мрачно поделился Брент своим самым мерзостным кошмаром, преследующим жреца с первого дня поисков. – Когда Архайн заполучит меня и заставит воззвать одновременно с ним, он узнает точное местонахождение ребенка.

– Почему сразу «когда», э? – укоризненно прищелкнул языком горец. – Если!

Мужчина покосился на него со смешанным чувством вины и досады.

– В двадцать лет я тоже был уверен, что умру под пытками, но не скажу врагу ни слова.

– И?

– И умер. Раз десять. – Брент повернулся к безнадежно отстававшему обережнику. – Давай сюда эту дрянь, пока не надорвался!

Джай с неописуемой благодарностью перевалил свою ношу на жреца. Хорошо еще, что «сороке» не взбрело в голову украсть заодно и брата Марахана, на которого наверняка падет праведный йеров гнев! Монах-то уж точно не утруждал себя постом во благо несущего.

Помаленьку светало. Погони слышно не было, и беглецы сбавили шаг, осматриваясь, куда их занесло. От вчерашнего направления они отклонились больше чем на четверть оборота, двигаясь теперь к югу. Приграничное дикоцветье осталось справа, и здешний лес выглядел вполне пристойно: светлый дубняк с вкраплением орешников. По нему даже струилась тропка, указывая на близкое жилье.

Пленница упрямо мычала и извивалась.

– Чего там? – попытался вслушаться Джай.

– По-моему, она чем-то недовольна, – глубокомысленно заметил горец.

Обережник на минутку остановился, согнувшись и опершись руками о колени, чтобы отдышаться.

– Вот неблагодарная, кто бы меня поднес!

Теперь звуки больше смахивали на рычание, причем такое яростное, что Тишш взъерошился и оббежал хозяина, дабы тот отделял его от страшного зверя.

– Зачем вы ее вообще с собой поволокли?! – Брент перекинул добычу на другое плечо – слева она уже отпинала ему все, до чего доставала. Хорошо хоть ногами назад нес.

– Жалко стало дурочку, убьют же. – ЭрТар ободряюще похлопал сверток по оттопыренной части. – Ничего, она нам еще спасибо скажет!

Девица имела на этот счет иное мнение – увы, так и оставшееся нечленораздельным.

– Дальше сам потащишь, – устало пригрозил Брент, сгружая поклажу-покражу на землю. Полюбовался пригорюнившимся горцем и скомандовал: – Все, привал.

Место жрец выбрал удачное: в просветы между деревьями виднелся луг с селищем на противоположном конце – достаточно далеком, чтобы оттуда не заметили путников. В то же время им самим наблюдать за округой было очень удобно.

Не всем, конечно.

Девица с таким гордым и презрительным видом восседала на сложенном вчетверо одеяле, что, не будь за ее спиной привязанного к ней дуба, можно было бы подумать – это она всех похитила.

– Эй, дыкий свабодалюбывый жэнщын, есть хочешь? – мирно поинтересовался горец, выгружая из торбы остатки позавчерашней дармовой трапезы, а из карманов – вчерашней.

Монашка только и ждала повода начать скандал:

– Чтобы я вкусила Тваребожий хлеб?! Ни за что!

– Ладно, вкушай тогда Иггров воздух, – не стал уговаривать ЭрТар. – Кстати, хлеба у нас и нет… есть булочки… копченая баранина… груша…

Девица сглотнула слюну и с удвоенной яростью обрушилась на приступивших к завтраку похитителей:

– Не торжествуйте, святотатцы, ибо недолго вам осталось предаваться злу и порокам! Скоро вы узнаете всю тяжесть гнева Двуединого, и возмездие за грехи ваши будет воистину ужасно! Тела ваши сгниют в страшных муках, черви будут заживо пожирать их, а мухи виться над гноем…

– Джай, ты ближе сидишь – дай ей затрещину, э?! – взмолился ЭрТар. – А то портит апэтыт, панымаэш’…

– Не могу, – сумрачно отозвался тот. – У меня на женщину рука не поднимется…

Монашка победоносно задрала подбородок.

– …разве что ногой пнуть.

– Йеры отомстят вам за мою мученическую смерть! – уже более реалистично пригрозила девица, с опаской косясь на запыленные сапоги Джая.

– Хэй, дарагая, думаеш’, аны за нами с пачетный грамата бегай?! Адын мертвый тетка болшэ, адын мэнше… – ЭрТар подкинул грушу и взмахнул кинжалом. Одну половинку поймал в ладонь и перебросил Джаю, другую – на кончик лезвия и начал со смаком ее обгрызать.

Брент наскоро проглотил несколько кусков и, отвернувшись от компании, выбрал очередное семя.

Ну вот, опять.

Лучше бы вообще не отвечала, чем так издеваться. Интересно, а другому жрецу, нормальному, она бы больше сказала? Как-то же этот другой ее нашел? Или он вообще не жрец, и у него иные причины для бегства? Вдруг он даже не подозревает, какой ценностью обладает?

Выпущенный из пальцев росток упрямо развернулся в прежнюю сторону. Мужчина тяжело вздохнул. Может, парней попросить?

Нет.

Мы сами должны отвечать за свои поступки. Прятаться от совести за спинами исполнителей бессмысленно: вина не разделится на двоих, а удвоится.

Брент сжал росток у основания и выдернул с корнем.

Священное, божественное растение.

Предательскую веху для погони.

Парни ничего не заметили, продолжая подтрунивать над затравленно огрызающейся монашкой. Нашли игрушку!

– Джай… нет, лучше ЭрТар – будь добр, расскажи ей о первой и последней брачной ночи. Да поподробнее.

Обидевшийся было обережник быстро понял, почему Брент выбрал горца. Когда тот закончил рассказ, украшенный как вымыслом, так и сочным горским говором, жутковато стало даже Джаю.

– Все, – обратился жрец к парням, – можете ее отпускать. Она уже не годится в Иггровы Невесты.

– Я вам не верю! – взвизгнула побледневшая от страха и злости девица. – Вы полоумные тваребожцы, богохульники и лжецы!

– Это неважно. Зато и йерам она теперь не верит. – Брент подчеркнуто игнорировал украденную. – Смысл пышных церемоний выбора и бракосочетания – заставить жертву добровольно, более того, с радостью возлечь на «супружеское ложе». Для дхэров, питающихся жизненной силой, это невероятно лакомый кусочек. А перепуганных, сопротивляющихся людей им и так каждый семерик поставляют.

– Почему же они не пьют силу прямо из Потока? – удивился Джай.

– Там она в ином виде. Ты ведь тоже предпочитаешь жареного барашка, а не траву, на которой он вырос.

ЭрТар распутал узел, хозяйственно смотал веревку и вернулся на свое место. Вся компания, включая Тишша, с интересом уставилась на освобожденную скандалистку.

Та потопталась на месте с видом вытряхнутой из мешка гадюки: не то искусать всех как следует, не то плюнуть на оскорбленное достоинство и поскорее уползти в болото.

– Кыш’, кыш’! – помахал на нее грушевым огрызком горец. – Чэго стал?

Девушка зябко обхватила руками полуголые, с лямочками ночнушки, плечи и ненавидяще зыркнула на Брента сквозь рваную шаль волос, почему-то сочтя его главным виновником своих бед.

– Ага, а вдруг вы мне в спину выстрелите?! – нашла она новый повод придраться к «злодеям».

– Ну жди тогда, пока мы уйдем, – разрешил жрец. – Все, парни, собираемся. Нам вон туда.

– Приграничье… – разочарованно простонал Джай. Что ж, к этому шло (и шли) еще вчера, но вдруг бы Привратница одумалась?!

– Хочешь остаться с ней?

– Да я лучше вплавь через Границу! – возмутился обережник. – Слушай, а она не наведет Архайна на наш след?!

– Не волнуйся. Дороги сюда она не видела, а когда отойдет на четверть выстрела, тут же забудет и это место, и куда мы пошли. – Брент пристально глянул на монашку, закрепляя приказ силой Потока.

– Размечтались! – неуверенно вякнула девица.

– Можэм для вэрнаст’ глаз выкалат’! – с готовностью предложил ЭрТар, блеснув кинжалом.

Жрец, воспользовавшись замешательством монашки, поймал ее за плечо и развернул лицом к лугу.

– Видишь, там мужик корову пасет? Вот и чеши к нему со всех ног, вопи, что тебя похитили, изнасиловали, убили, не знаю уж еще чего Иггровы Невесты в таких случаях кричат.

Девица сощурилась на черную точку мужика с рыжим пятнышком коровы и злобно шмыгнула носом.

– Он далеко.

– Еще провожать тебя прикажешь?! – возмутился Джай.

– Могли бы и проводить. И извиниться.

– Пэрэд тот бэдный мужик? – уточнил ЭрТар.

– Передо мной!!!

– Слюшай, глюпый баб, не сэрды злой нас, а то точна насилуй и убивай!

У девицы чуток поубавилось спеси, но не упрямства.

– Вы же тваребожцы!

– Ну и что?

– Женщины вас не интересуют!

– Это кто тэбэ сказат’?!

– Йеры!

– Завыдуют, сабаки!

– Убить-то мы в любом случае сумеем, – холодно добавил жрец.

– А правда, как у вас в ордене с этим? – заинтересовался Джай.

– Никак.

– Что, совсем? – ужаснулся горец.

– В смысле, никаких ограничений. Если сам не пожелаешь.

– И что, находятся такие дураки?!

– Представь себе, находятся, – уязвленно проворчал Брент. – Некоторые «шипы», «корни», и почти все «цветы». Из последних Привратница обычно выбирает себе мужа, и пока этого не произошло, часть жрецов считают себя ее женихами и хранят ей верность.

– А вот Иггр не гнушается потертым товаром. – ЭрТар насмешливо глянул на девушку, тут же запальчиво огрызнувшуюся:

– Золотой бусине и поцарапанной рады, а за новехонькой медной даже нагибаться не станут!

– Тебя не спросили! – рыкнул вконец обозленный жрец. – А ну пошла отсюда!

Шуганутая плетью девица отскочила на несколько шагов. Гнев был ей очень к лицу: из тощей монастырской крысы она разом превратилась в гибкую дикую кошку, черногривую и медноглазую.

– Ах так?! – прошипела она. – Ну погодите, вы меня еще вспомните!

– Ты забыть-то сначала дай, – отбрил Брент, поворачиваясь к ней спиной.

Будь мыслестрел у самой монашки, она бы точно из него пальнула.

«...законов мирских не блюл, молитв в положенное время не читал, а в селище Горшечная Полянка самым бессовестным образом овладел девицей…»

– И ни с кем оной не поделился, – ехидно добавили из-за плеча.

Усач вздрогнул, посадил кляксу и выронил перо. Машинально потянулся поднять, а в следующее мгновение исписанный до середины лист уже выскользнул из его пальцев в более цепкие.

– Та-а-ак, что тут еще интересного? – Архайн с любопытством ознакомился с писулькой с самого начала, зачитывая избранные перлы вслух: – «В место отхожее вошел и не вышел, а будто провалился куда-то, от следствия улизнув»… «а монаху, саном облеченному и ничего худого не творившему, без дознания дал в глаз, да так, что тот к стене отлетел и диптихом Иггровым сверху накрылся»... «за преступниками беглыми по горячим следам гнаться не пожелал, два часа времени бесценного на сон потратив и остальных к тому принудив»…

Прочие обережники покатывались со смеху. Принудив, как же! Да они с ног падали, этот доносчик потом еще и громче всех храпел. Покуда йер монаха, дважды Темным пришибленного – сейчас и в детстве, – отрезвлял, покуда все у него выпытывал, тваребожцы с девкой уже на семь выстрелов удрать успели, следы попрятав.

– Чего гогочете, гуси недощипанные?! Меня сами Глашатаи за розыском надзирать поставили! – набрался наглости усач. – Скажете, неправду написал?!

Архайн перевел взгляд с листа на автора, и смех мигом утих.

– Правду, – мягко подтвердил он. – Писать, значит, любишь? Эй, Марахан!

Монах робко, по свежий синяк, выглянул из-за дверного косяка.

– Иди, иди сюда, не бойся. Определяю к тебе на постой вот этого Иггрового слугу: пусть посидит в засаде семерик-другой, дабы бродящие по округе тваребожцы не вернулись и еще чего не сперли. А заодно, чтобы не скучал без дела, пусть трактат твой набело перепишет. Для истории.

Обережь снова расхихикалась.

– Не имеете права! – резко осип усач.

– Зато я имею, – неожиданно поддержал йера Хруск. – Тебе дали боевое задание, вот и выполняй. Покуда я тоже кой-кому кой об чем не написал.

Воспрявший духом Марахан начал лепетать благодарности и заверения, но йер уже не обращал на него внимания.

– А голубочка, – Архайн поднял со стола котомку с трепыхнувшейся внутри птицей, – отдай. Он мне самому пригодится.

Лес снова сгустился и помрачнел, сменив дубовую листву на сосновые иглы. Одно хорошо: вместе с травой исчезла и роса, едва не пропитавшая сапоги насквозь.

Девица плелась в седьмушке выстрела позади парней, делая вид, что она не с ними. Брент зря надеялся, что она устанет или поколет ноги: похоже, подолгу ходить босиком ей было не впервой.

Ситуация казалась до боли знакомой.

Вот только способы ее разрешения у парней и у девушки оказались разные.

Спустя час монашка начала громко вздыхать.

Потом всхлипывать.

Затем откровенно рыдать.

ЭрТар остановился первым.

– Чего ты, э? – уже нормальным, сочувственным голосом поинтересовался он. – Никто ж тебя ни бил, не обижал… ну, украли чуть-чуть, ерунда какая! У нас в горах постоянно девушек крадут, один раз даже парня сперли, но он и то не жаловался!

– Да-а-а-а… – Девица безуспешно пыталась унять слезы, но только размазывала их по лицу. – Но не тваребожцы же! Лучше бы вы меня уби-и-и-или…

– Это с какого перепугу? – опешил присоединившийся к горцу Джай.

– А кому я теперь нужна-а-а-а?!

– Найдешь нового жениха, всего-то горя!

– Всего-то?! – Девушка резким движением сунула Джаю под нос свои запястья, на которых он только теперь заметил следы от рабских браслетов. – Вот с этим?! Да вы вообще понимаете, что наделали? Я хотела умереть! Хотела!!! Я надеялась, что хотя бы Иггр… что хоть он… У-у-уы-ы…

Женщины, как хорошо знал обережник, умели и любили плакать, полагая это чудесным, дарованным им Двуединым способом вить из мужчин веревки, тянуть жилы и заниматься прочими живодерскими изысками. Но в голосе несостоявшейся невесты звенели такие неподдельные горе и отчаяние, что Джаю действительно стало ее жалко.

– Пойдем. – Обережник сцапал монашку за руку и потянул вперед, ибо жрец, разумеется, и не подумал их ждать. Что ж, свадьба с Иггром – не худший способ вырваться из неволи. Поскольку Двуединому не пристало брать в жены рабыню, храм дает ее хозяину откупные и женщина обретает свободу. Но увильнуть от венца она уже не может: за порогом храма ее поджидает обозленный владелец, жаждущий поквитаться с ней за ущерб и «предательство». От хорошей же жизни к Иггру, как правило, не бегут… – Не реви, сейчас что-нибудь придумаем.

– Что??! Я уже почти настроилась! – всхлипывая, причитала на ходу девушка. – Почти просветлилась! Несмотря на этот проклятущий монастырь! И монахов, которые, между прочим, иногда заходили к моему хозяину! И развлекались вместе с ним! А тут вы!!! Ну почему я не умерла-а-а-а….

– Хэй-най, и ты из-за этого так рыдаешь?! – искренне удивился ЭрТар. – Подумаешь, умрешь немного попозже! Подождет тебя твой Иггр, перебьется. Заодно чувства на взаимность испытаете…

– Вы же сказали, что его не-е-е-ет...

– Это в святилище его нет! А где-нибудь в кустах, может, и есть! И вообще – молодая красивая женщина, а ведет себя как старуха, у-у-у! Гроб она, видите ли, уже обжила, теперь можно и сжигать!

– Непра-а-авда! Я не в гроб, я в Иггровы ку-у-ущи-и-и! Там хорошо-о-о-о!

– Тут кущи тоже вродь ничего, – нарочито оглядевшись, сообщил Джай. – Густые!

– Придурки, – девушка покорно высморкалась в подсунутый лоскут, – а еще тваребожцы…

– Мы не тваребожцы! – возмутился обережник. – Кстати, как там тебя зовут?

– Радда… Ага, вы просто так по дикоцветью гуляете!

– О-о-о, – многообещающе протянул горец, – это длинная и интересная история! Тебе понравится!

«А мне даже повеситься, как нормальному человеку, нельзя», – тоскливо подумал Брент.