Глава 11

Джай еще никогда в жизни так не уставал. Конечно, в обережь слабаков не брали, но там требовалась быстрота, а не выносливость: погоня за воришкой длится от силы пять минут, и выигрывает тот, кто лучше петляет в толпе и знает больше укромных подворотен.

За целый день жрец дал им отдохнуть всего дважды: в березовой рощице, чья благодатная прохлада так разнилась от полуденного солнцепека, что мужчина без предупреждения сел на землю, а там и прилег на полчасика (Джай рухнул сразу), и возле водного потока, слишком узкого, чтобы именоваться рекой, но уже переросшего ручеек. Перейти его, не раздевшись догола, не получалось, и парни воспользовались случаем, чтобы искупаться и простирнуть старую одежду. Тваребожец, остановившийся только напиться, сначала удивленно наблюдал за плещущимися и фыркающими спутниками, но потом решил последовать их примеру и, кажется, не разочаровался. Так что Тишш остался в меньшинстве – на противоположный берег выбралось нечто тощее, кривоногое и обтекающее, с непропорционально большой головой и мрачно надутой мордой.

Холмы перекинули бороды теней с запада на восток, а там и сплели из них сплошной ковер, оставив солнцу золотить только макушки. В компанию снова напросилась дорога, на сей раз вполне утоптанная и – после сплошного дикоцветья – невероятно милая человеческому сердцу. Когда же впереди показались неказистые домики, Джай готов был расцеловать ее за сводничество.

ЭрТару к подобным «прогулкам» было не привыкать. Взбодрившись после купания, он обогнал жреца и, с той же легкостью ступая задом наперед, уточнил:

– В селище заходить будем, э?

Тот поморщился, но, понимая, что горец не отстанет, неохотно ответил:

– Да. Она может быть там.

– Эге. Значит, стучимся в первую попавшуюся дверь и спрашиваем – а где тут у вас Тв… твоя Госпожа родилась?

– Ну… – Тваребожец чуть сбавил ход. Похоже, именно это он и собирался сделать, но в устах горца оно звучало как-то неправильно. – Я спрошу, родилась ли у кого-нибудь той ночью девочка. А она или нет, сам определю.

– Как?

– Не твое дело.

– Не мое, – легко согласился горец. – Мне просто интересно, будешь ты с тетками драться или дашь себя коромыслами отлупцевать.

– Чего?!

– Точно, – поддержал «сороку» Джай, из последних сил поравнявшись с жрецом. В левом боку уже не просто покалывала, а намертво засела стрелка одышки. – Ни одна нормальная баба тебя к своему ребенку на длину кочерги не подпустит. Пока йер над младенцем Иггровы Слова не произнес, его вообще никому показывать нельзя!

– Я ей все объясню, – уже не так уверенно пообещал мужчина. – Она должна понять, как это важно.

– Ага. Что ты тваребожец и хочешь спасти мир. Она будет просто в восторге!

Жрец заколебался. С мозгами у него оказалось не так уж безнадежно.

– И что вы предлагаете? – неуверенно спросил он.

– Ага!!! – восторжествовал ЭрТар, только того и ждавший. – Значит, так. С нахрапу мы ничего не добьемся, только людей против себя настропалим. Новости лучше всего узнавать в едальне, причем с таким видом, будто они нам на мизинец не нужны. Поэтому переговоры я беру на себя, белобрысый пусть поддакивает, а ты вообще делай вид, будто глухонемой, понял?

Жрец ошалело потряс головой и, ничего не ответив, пошел дальше.

– Во-во, именно так, молодец! – одобрил ЭрТар.

При взгляде на селище Пригорки живо представлялось, как первые поселенцы до упаду бродили по дикоцветью, ища ровное местечко под застройку, а потом плюнули и срыли один из холмов. Лощина была маленькая и уютная, домиков в ней стояло всего семерика четыре, тесной кучкой за обмазанным глиной частоколом, а уже вокруг нее – лепестки полей.

На чужаков здесь смотрели спокойно – проходящей через селище дорогой часто пользовались как объездной в замену тракту к Мирянской части Царствия, – но совсем без внимания, конечно, не оставляли. Чинивший крыльцо мужик на полминутки разогнулся, проводил неурочных путников настороженным взглядом, и «сдал» их бабе, развешивающей белье в соседнем дворике, а та – девушкам на лавочке за забором. Никто не произносил ни слова, однако пришельцы прекрасно понимали, что незаметно им даже почесаться не удастся.

Парни держались рядом с жрецом, готовые чуть что предостерегающе пихнуть его в бок или с виноватым видом объяснить встречному селищанину, что их друг болен и заговаривается, однако тот – какое счастье! – держал язык за зубами и без возражений свернул за ними к едальне.

ЭрТар осмотрелся и увлек компанию за стол в углу возле входа. Оттуда и всех входящих замечаешь раньше, чем они тебя, и свежим воздухом приятно обдувает, и кошаку можно вдоль стеночки вытянуться и подремать, не опасаясь, что кто-нибудь на лапу наступит.

Сейчас комната пустовала, даже хозяин где-то шлялся, однако на кухне погромыхивала посуда, а в щель под дверью тянуло щемящим духом сырной похлебки. Вероятно, завсегдатаи подтягивались сюда к определенному времени, и оно уже близилось.

Джай шлепнулся на лавку и с ненавистью подумал: даже если сюда сейчас вломится давешний отряд обережи с йером… да чего уж там – самим Иггром во главе! – шиш он им встанет!

– Я сейчас! – Горец, едва коснувшись лавки задом, как будто вспомнил о торчащем там шиле и снова вскочил.

Обережник, верный своему обещанию, только вяло проводил его взглядом. Жрец, напротив, привстал и подобрался, как изготовившийся к броску пес:

– Ты куда?

– Пойду договорюсь насчет ужина. На тебя брать? Или еще двадцать шесть лет потерпишь?

– Бери. – Мужчина нехотя уселся обратно. Парням он откровенно не доверял, но и придраться пока было не к чему. Похоже, это его больше всего и настораживало.

ЭрТар неразборчиво побалаболил с кем-то на кухне и, оставив дверь открытой, вернулся, довольный, как червяк в надкусанном яблоке.

– Хэй, я все уладил! – гордо сообщил он. – Сейчас нам принесут и супа, и картошки со сквашем.

– Что, забесплатно? – подозрительно спросил Джай.

– Почти. Видишь вон ту бабку? – заговорщически прошептал горец, скосив глаза в сторону кухни, где мирно подремывала в кресле у очага древняя старуха, время от времени наклоняясь и помешивая клокочущее в котле варево. – Это хозяйка едальни. Бедная женщина уже лет двадцать как овдовела и страстно тоскует по сильным мужским рукам. Вот я и продал ей тебя на пару часов – за ужин на троих.

Бабка заметила вытаращившегося на нее Джая и, редкозубо ухмыльнувшись, погрозила ему пальцем.

– Ты что, сдурел?! – Обережник размахнулся было дать горцу в морду, но ее там уже не было: горец так проворно соскользнул под стол, словно у него разом растворились все кости.

– Вообще-то я пообещал бабке, что ты вычистишь ее свинарник, – задумчиво признался ЭрТар. – Но идея хороша! Нам же наверняка еще и позавтракать захочется…

– Нет уж, завтрак за твой счет! – рявкнул Джай, попытавшись пнуть горца ногой, но тот, мерзко хохоча, пробкой вылетел обратно. – И хлев чистить вместе будем!

– Ну конечно! – заверил его ЭрТар. – Я буду принимать самое горячее участие, ты за мной не угонишься!

За время перебранки жрец не проронил ни звука. Фанатизм фанатизмом, но вымотался он не меньше, а то и больше парней – те хотя бы были здоровы.

– Может, знахаря какого поискать, э? – сочувственно поинтересовался горец, глядя на его обожженные запястья.

– А? – Тваребожец, словно проснувшись, проморгался и натянул рукава до пальцев. – Не надо. Мне нужен только камалейник.

– А он разве целебный? – удивился Джай. Одна из его подружек была помешана на траволечении, заставляя расплачиваться за доставленное удовольствие выслушиванием длинных и нудных лекций о свойствах всевозможных корешков и вершков. Расстались они как раз из-за того, что он захрапел посередине оды подорожнику…

– Нет.

– Тогда зачем он тебе?!

Похлебка наконец доварилась, и из кухни вышел немолодой, сутулый холоп-разносчик. Привычно уклонившись от низко висящего колокола с надписью «Гулять так гулять!», он расставил по столу три дымящиеся миски, хлеб и глиняные кружки, заполненные едва наполовину, после чего сунул поднос под мышку и остался стоять за спиной у горца.

– А картошка где?!

– В супе, – буркнул разносчик. Обслуживать трех бродяг ему совершенно не хотелось, но старуха держала холопа в ежовых рукавицах: любой посетитель – дорогой гость, а чем он с ней расплатился, слуги не касается.

ЭрТар нетерпеливо зачерпнул похлебку ложкой, пригубил, обжегся и досадливо обернулся к мужику.

– Спасибо, дарагой, все очень вкусно! – с неизменной горской улыбкой, под которую как братались, так и убивали, сообщил он. – Нам пока ничего не надо, иди себе!

– Не дождешься, – сумрачно пробубнил тот. – Я вас, «сорок», знаю – завсегда не солонку, так ложку со стола сопрете, только отвернись...

Солонки, кстати, на столе так и так не было, соль и перец неубедительными крошками лежали на обрывках холстины.

– Ложку? – задумчиво уточнил ЭрТар, вертя в руке оную – почерневшую, обгрызенную чересчур голодными едоками и вдобавок с треснувшим черенком. – А почему уж сразу не кружку, э?

– Хе, такую дуру даже тебе не спереть! – глумливо фыркнул разносчик.

– Уверен?

– А то!

– Спорим?

– Хорош шутить!

– Если заметишь – я тебе свою рубашку отдам, а если нет… – ЭрТар разлил свой скваш по кружкам спутников, а опустевшую поставил на середину стола и ткнул в нее пальцем,– наполнишь мне ее вином!

Холоп нагло пощупал ткань залога, потом оттянул ворот и рассмотрел изнанку. Джай, уже немножко изучивший горца, понял, что его слегка изменившаяся ухмылка не сулит дотошному хаму ничего хорошего.

– Идет! – решился тот и, уже предвкушая, как пройдется по улице в обновке, снизошел до почти дружеского вопроса: – А вы кто будете?

– Разбойники, – охотно признался ЭрТар, отламывая кусок хлеба и запихивая в рот. – Г’хабим, р’хэжэм, в глаж даем. Надо? Недорого.

С полминуты разносчик недоуменно таращился на горца, потом презрительно рассмеялся:

– Как же, как же! Небось голодранцы оритские.

– Угу.

– На лето по селищам на заработки подались.

– Угу.

– Развелось вас, как крыс нетравленых. Тут местные-то еле с хлеба на воду перебиваются.

– Угу. Кстати, кружку я уже спер, – любезно сообщил горец, взглядом указывая на оставшийся от нее мокрый кружок.

Мужик аж подскочил, и не он один: Джай тоже постыдно проворонил момент кражи. ЭрТар торжественно вытащил кружку из-под стола (она как будто провалилась сквозь доску к охотнику на колени!) и поставил обратно. Разносчик грязно выругался и, с таким видом схватив ее за ручку, словно блудная посудина была его дочерью, застигнутой с горцем на сеновале, потащил прочь.

– Ну ты, мужик, и дура-а-ак… – проворчал ЭрТар ему в спину, снова принимаясь за как раз остывшую похлебку.

– Почему? – Джай поболтал в тарелке ложкой, и со дна действительно поднялось несколько картофельных очистков.

– Таким ложкам красная цена пять медяков за семерик. А кружка вина три стоит. Сам себя обокрал…

Похлебка оказалась неожиданно сытной и вкусной – если не разглядывать, что там плавает. Впрочем, все так проголодались, что просто не успели это сделать.

– А кота чем кормить будем? – вспомнил Джай, уже отставляя миску.

Корлисс не сводил с едоков глаз, тихонько бурча себе в усы, но открыто клянчить не пытался. Разве что одобрительно подмявкнул обережнику.

– Он сам себя накормит, еще лучше нас, – отмахнулся горец.

Едальня наконец заполнилась народом, причем вся сразу, как будто селищане собрались у входа, а потом уж вошли. Холоп притащил пару лавок с кухни, и все равно некоторым пришлось усесться на полу. Сомнительно, чтобы здесь всегда было так людно – видимо, местные явились поглазеть на пришлых, авось что интересное расскажут. Или напьются и драку затеют, тоже развлечение. На крайняк самим можно затеять, праздников-то давно не было.

Джай остро пожалел, что не может приподняться и привычно рявкнуть: «А ну, чего уставились? Хотите поглядеть, на что ваши налоги идут?!», после чего в помещении резко прибавлялось свежего воздуха.

Пока что селищане только присматривались к чужакам, маленькими глоточками потягивая скваш и болтая между собой. Холоп шмыгал между ними, как переносящая пыльцу сплетен пчелка.

– Какого… ты ему про разбойников ляпнул?! – сердито шепнул обережник. – Я чуть с лавки не упал!

– Не люблю врать, – ухмыльнулся горец, которого настроение толпы только радовало.

– Ври больше!

– Слушай, я ж не виноват, что у вас на равнине небритая, побитая и вооруженная до зубов компания вызывает какие-то странные подозрения! Зачем мне мучиться-доказывать, что мы честные люди, э? Это еще больше настораживает. А так он сам превосходно себя убедил. Ну и от кружечки отвлекся…

Принесенное ЭрТару вино на три бусины не тянуло – домашнее, смородиновое, – но все равно лучше скваша, особенно здешнего. Больше всего он смахивал на воду, которой сполоснули опустевшую бочку.

– Равнина… – проворчал обережник. – Это шутка такая, да?! По-моему, за весь день и трех выстрелов ровной земли не набралось.

– Хэй, скажешь тоже – пара кочек! Гуляй себе вверх-вниз, вверх-вниз… Настоящие горы – это когда вверх, вверх, вверх, а потом думаешь: ну и как я теперь спущусь?! – ЭрТар провел пальцем по дну миски, облизал его и задумчиво предложил: – Может, пойти еще что-нибудь попросить, э?

– Знаешь, куда твоя старуха нас пошлет?!

– Тогда мы действительно уйдем, и она лишится немалого барыша.

– Да Иггр с ней, мы уже перекусили. Погляди, сколько тут людей и как они на нас пялятся! Вдруг за наши головы объявили награду, и весть уже сюда дошла?!

– Йеры уверены, что мы до сих пор в Орите, – хрипловато подал голос жрец. Выпитый на пустой желудок скваш, сколь бы разведенным он ни был, ударил ему в голову. – И они не станут объявлять нас в общий розыск, это не та проблема, которой стоит делиться с чернью. Нам стоит опасаться только храмовников.

В едальне с каждой минутой становилось шумнее – народ выпил, закусил и возжаждал праздника с удвоенной силой. С подносами теперь шустрили две девчонки, намного приветливее и уж точно симпатичнее давешнего холопа.

– За счет заведения! – прощебетала одна из них, ставя перед горцем запотевший кувшин и миску с тонко наструганной и обжаренной в свином жиру картошкой.

– Видали? – ухмыльнулся ЭрТар. – Бабка сама знает свою выгоду!

– Однако мне кажется, – хмель обострил не то подозрительность, не то проницательность тваребожца, непрерывно обшаривающего едальню взглядом, – что нас приняли за других. И вот их-то как раз ищут.

Горец поперхнулся сквашем и собрался было возразить, но тут к столу как-то скованно, бочком приблизился дедок, преувеличенно налегающий на клюку (дабы совесть не позволила трем здоровым молодым лбам обидеть убогого).

– Темный в помощь, Светлый в кукиш, – вежливо прошепелявил он.

Парни удивленно переглянулись. Жрец продолжал в упор смотреть на дедка, не опуская кружку, но и не отхлебывая. Душевного равновесия это селищанину не прибавляло. Клюка мелко дрожала, словно пытаясь вырваться из рук и удрать куда подальше.

– А почему не наоборот? – осторожно спросил Джай.

– Так вы же эти… убивцы наемные, да?

Пауза затянулась. В ушах тоненько зазудела тишина: вся едальня, затаив дыхание, ждала ответа. Старуха и та приставила к уху воронку для переливания вина.

– Хэй, дарагой, зачэм так обижаеш’? – возмутился горец. – Кто тебе такой глюпост’ сказал, э?

По едальне прокатился слаженный вздох разочарования и одновременно облегчения. Дедок расправил плечи и перехватил клюку уже как прогулочную тросточку.

– Почему сразу «наемные»?! – продолжал разоряться «сорока». – Только ради удовольствия!

Из едальни снова выдуло весь шум.

– А скока вы берете? – Дедок попался боевитый, не зря именно его для переговоров отрядили. – На удовольствия-то?

– Да шутит он, дедушка, – мирно сказал Джай, поняв, что их действительно с кем-то спутали и как беглецам им ничего не грозит. – Мы людей не убиваем. Незнакомых, по крайней мере. – Обережник выразительно глянул на ЭрТара. Тот не шибко виновато ухмыльнулся и развел руками.

– Оба вы шутники хорошие! – собрал морщины в улыбку окончательно осмелевший дедок. Едальня тоже потихоньку зашуршала. – Это надо ж такое удумать – людей! Не… У нас тут ребята моруна за северным лесом видали, рыскал чегой-то по округе. Боимся, как бы не из наших!

– А-а-а-а… – ЭрТар наконец понял, чего хотят от них селищане и почему так жмутся. Не разглядеть кошака и мыслестрелов под рукавами мог только вставший не с той ноги холоп, а Темный заведовал всеми убийствами, даже кур и крагг. Охотников иногда просили помочь избавить селище от моруна, хотя считалось, что уничтожать ходячих покойников способны только йеры. На деле же селищане предпочитали закидать попавшегося в яму моруна хворостом, залить смолой и устроить ему запоздалое огненное, а потом и обычное погребение. Это было куда выгоднее, чем платить храмовникам за самого моруна, уничтожение его заразной туши, освящение земли и, в довесок, штраф за недогляд (даже если человек помер вдали от жилья и об этом прознали только когда он заявился домой). Штраф взимался с управника, но, по неписаному обычаю, скидывались на него всем селищем.

Охотника, рискнувшего согласиться, ожидало лишение лицензии, а то и перечеркнутая татуировка: йеры тоже любили мазать хлебушек сливовым повидлом. Но стрелки, даже самые простые, на морунов почему-то действовали. Не смертельно, конечно, – ЭрТар вообще не представлял, как можно убить эту пакость без Взывания, – но лишали ее проворства. Чем грех было не воспользоваться, заманивая моруна в яму.

Честно признаться, опыт у горца был немалый.

– Извини, дарагой, – с почти искренним огорчением сказал ЭрТар, потянувшись за картошинкой. – Вот веришь – очень хочу тебе помочь, но закон, сам понимаешь… Садись лучше выпей с нами!

Джай рано обрадовался – фраза была ключевой и открывала торги. Лавки дружно заскрипели: посетители, убедившись, что охотники не станут ябедничать на них храмовникам (что грозило селищу еще большими карами), желали лично поучаствовать в переговорах. Обережник не успел опомниться, как «охотникам» наобещали два его месячных заработка, пачку стрелок (которые местный кузнец «случайно» захватил с собой в едальню) и ночлег в теплом сарае, лишь бы завтра с утречка они «немножко прогулялись по лесу в хорошей компании». Украдкой корчить горцу грозные рожи и пинать его под столом было одинаково бесполезно. Жрец, давно уже отчаявшийся понять идиотские поступки спутников, отстраненно прихлебывал скваш.

– А новорожденные дети в селище есть? – как бы между прочим поинтересовался ЭрТар. – Надо бы на время облав… прогулки спрятать их хорошенько, а то мору… всякие хищники первым делом на их плач бегут, а в Пригорках-то почти никого не останется!

– Да не, – отмахнулся дедок, – тут у всех детишки подрощенные, по два-три годка. Моруном припугнем – до вечера нишкнут!

Тваребожец окончательно потерял интерес к разговору и, скрестив руки на груди, откинулся на стену за лавкой, углубившись в свои невеселые мысли. Кошак бродил между столами, изображая большую голодную кису с огромными умоляющими глазами. Голодной подавали жалостливые, большой – все остальные.

– Хорошо, мы подумаем, – наконец сказал ЭрТар и начал вылезать из-за стола. Рукобития, скрепляющего уговор, от него никто и не ожидал – как-никак дельце не шибко честное.

– Вот, теперь у нас есть и постель и стрелки, – гордо объявил горец, когда компания вышла за порог. – Жаль, бусин вперед не отсыпали… Кому спасибо сказать надо, э?

– Ага, а еще у нас есть морун, – ядовито поддакнул Джай.

– Хэй, тебя же никто не заставляет за ним бегать! Вэчэр скваш выпил – глупый стал, утром голова ясный, зачэм с йер ссориться, э?! А стрэлка на хороший память взял, чтобы обида ни на кого нэ был!

– Хорош кривляться, – устало отмахнулся обережник. – Ты понял, где тот сарай?

– В конце улицы направо, за воротами с намалеванными петушками. Э, шмар меня разыщи, забыл! – ЭрТар резко остановился, с досадой хлопнул себя по лбу и кинулся обратно. Ждать он не просил, и обережник со жрецом медленно поплелись в указанном направлении.

– Ну мы ведь и не думали, что в первом же селении повезет, – неловко попытался утешить седого Джай.

Тваребожец не ответил.

– Ты хоть поспать нам дашь?

– Спите, – огрызнулся жрец, – приставать не буду.

– Да иди ты! – обиделся обережник. – Нас только разбуди, когда пойдешь, понял?

Ждать ответа, тем более положительного, было бесполезно.

…Когда горец догнал спутников, лицо у него было счастливое донельзя, а из едальни доносился шум драки.

– Не-а, г-г-господин Приближенный. – Управник Горшечной Полянки часто кланялся, заикался и нещадно потел. Теща и жена столбами застыли в углах тесной комнатки, двое сопляков крысятами зыркали на Архайна с печки. – Никого у нас за последний семерик не рождалось… Прошлый-то год не шибко урожайный выдался, мало кто сумел на дитенковую ирну отжалеть… вот Куметы разве что, но у них пацан, еще в конце весны… а так никого.

Йер уже готов был плюнуть на управника (прямо на лысоватое темечко) и выйти из вонючей избы, однако заметил красноречивый взгляд его тещи: ну, признавайся же, дурак!

– Точно никого?

– Ну… – Мужик не сводил глаз с плети, которой Архайн легонько похлопывал себя по бедру. – Этта… говорят тут люди…

Йер сцепил зубы. Таких идиотов даже бить бесполезно – вообще дар речи отшибет. Придется ждать, пока сам промекается.

– Того… дурочка у нас за запрудой живет. Ну полная дурочка… бывает, напротив дерева встанет и битый час ему чего-то талдычит, а с людьми двух слов связать не может. Дурочка, короче.

– Сестра твоя, что ли?

– Э? – не понял управник. Теща злорадно поджала губы. – Да не… так… свояченица. Дальняя. Так вот! Она тоже с весны брюхатая ходит. Не то уговорила кого, не то снасильничали ее, а эта дура на радостях сразу к йеру побежала…

– И? – Архайн заинтригованно подался вперед. Мужик, наконец, разговорился, аж глаза заблестели – сплетничать всегда приятно, даже перед жутковатым Приближенным.

– В селище-то она редко показывается, больше по лесу шастает, но бабы говорят, – мужик опасливо покосился на тещу, – будто видели ее на днях – уже без пуза. Вот я и думаю…

– Где эта запруда? – резко перебил йер, вставая. Управник и его домочадцы с благоговейным ужасом глазели, как плеть оживает и сама собой обвивается вокруг руки высокого гостя.

– Проводи! – Мужик суетливо махнул рукой старшему ребенку, оказавшемуся девочкой. Она задом сползла с печи и, вжав голову в плечи, засеменила рядом с йером. Оставшийся малыш испуганно захныкал, на него тут же зашикали в три голоса.

Ожидавшие за порогом обережники поспешно расступились. Сметливый Хруск молча махнул подчиненным рукой, приказывая перестроиться в боевой порядок и следовать за Приближенным.

Похоже, сегодня удача была на их стороне.