Глава 11
На следующее утро Александр решил побаловаться на озере рыбалкой. Достал и привел в порядок свою старую бамбуковую удочку, накопал червя, замесил немного теста и вышел к купальне. Здесь, на мелководье, раньше всегда брал карась. Небольшой, с ладошку, но брал. Устроился Калинин у куста, забросил снасть. Поплавок застыл оловянным солдатиком на зеркальной поверхности пахнущей илом воды. Александр прилег на траву. Свежий запах травы и приятная прохлада солнечного, но не жаркого утра бодрила. Думать ни о чем не хотелось. Просто лежать и слушать звуки луга. Ему хорошо были видны выселки, куда вчера вечером они с Федором ходили в «гости». Интересно, как развивались там события после их ухода? Наверняка общий совет устроили. Ну и черт с ними, пусть совещаются. Главное, он их предупредил, теперь голова должна у них болеть. Если есть, конечно, чему болеть.
Поплавок вздрогнул, вместе с ним вздрогнул и Александр, он взял в руки удилище в готовности вытащить на берег первую добычу. Но рыба, видно, лишь задела леску, проплывая мимо, так как поплавок вновь замер, пустив вокруг себя круг мелкой волны.
Сзади послышались шаги и голоса. Детский и женский. Калинин обернулся. К нему приближались аккуратная, благообразная пожилая женщина не из местных и с ней мальчонка лет шести. У мальчика в руках тоже была удочка и небольшое ведерко. Направлялись они прямо к купальне. Подойдя к озеру и увидев Калинина, мальчик сказал женщине:
— Бабушка, а на нашем месте дядя чужой!
— Ничего, Сережа, устроимся рядом.
— Но я там вчера подкормил.
— Ничего.
Александр поднялся:
— Здравствуйте! Слышу, чужое место занял?
— Здравствуйте! — ответила на приветствие женщина. — Да пустое, не беспокойтесь.
— Ну как же? Раз Сережа прикормил это место, ему здесь и ловить, а я в сторону отойду.
И обратился к ребенку:
— Занимай позицию, рыбак!
Мальчик посмотрел на Калинина, и в груди старшего лейтенанта кольнуло. Лицо ребенка показалось ему знакомым. Нет, он никогда раньше не видел его, это точно, память на лица у разведчика была отменная, но все же что-то знакомое в нем было. Женщину Александр не знал. Но вот мальчик кого-то ему напоминал. Но кого? Возможно, кого-то из местных? Может быть. Пытаясь вспомнить, он перенес удилище вправо.
Сережа тем временем, деловито распустив снасть, насадил на крючок наживку, забросил удочку, присев на корточки у самой воды.
Женщина окликнула Александра:
— Молодой человек! Извините, вы не собираетесь уходить?
— Нет! По крайней мере, часа два.
— А не могли бы посмотреть за Сережей, мне надо за молоком сходить. Я быстро.
— Конечно, посмотрю. И не спешите, идите спокойно, все у нас будет нормально.
— Спасибо вам!
Она поговорила с ребенком и пошла наверх к деревне.
У Александра не клевало и на новом месте.
А вот мальчик уже через минуту вытащил карася. Приличного по размерам для этого места.
Калинин спросил:
— На что ловим, рыбак?
— На червя!
— Я тоже! Но у меня тишина, а у тебя, смотрю, опять клюет!
Парнишка вытащил еще карася, поменьше. Ответил:
— Я же говорил, что подкормил место!
— Но твоя прикормка должна была разойтись по всей купальне, а клюет только там, где ловишь ты.
— А вы на какого червя ловите?
Мальчик был серьезен и деловит. Настоящий рыбак.
Александр пожал плечами:
— На обычного, земляного!
— А я на навозного, черного и мелкого. А крючок у вас какой?
Калинин назвал размер.
Мальчишка усмехнулся:
— На него только на реке ловить, а здесь нужен маленький — муха!
— Муха?
— Ну да, вот посмотрите!
Он вытащил снасть, чтобы сменить червя, и показал Александру крючок. Тот был раза в два меньше его собственного.
— Хм! Так, говоришь, с моей снастью ловить нечего?
— Ну, может, попадет какой шальной!
— Да, успокоил! Придется сворачивать рыбалку. И крючок не тот, и с наживкой не угадал.
Мальчик сказал:
— Зачем сворачивать, возьмите что нужно у меня. Вон в пенале и крючки, и грузила, и червь.
— Да? Спасибо! Один вопрос можно?
Калинин решил разговаривать с ребенком как со взрослым. Только в этом случае можно было рассчитывать на его откровенность. А узнать о мальчике Александру хотелось многое.
Сергей ответил:
— Конечно! Задавайте!
— Для начала представлюсь. Меня зовут дядя Саша!
— Очень приятно. Сережа.
Мальчик был неплохо воспитан.
— Скажи, Сережа, у тебя с бабушкой родственники здесь, в деревне?
— Нет!
— Нет? А как же вы тут оказались?
— Не знаю! Приехали, поселились у тети Клавы, это тут недалеко, за церковью. Знаете такую?
— Должен знать! А почему ты считаешь, что тетя Клава вам не родственница?
— А потому, что мы сначала не к ней приехали. Ко многим заходили. А потом только к тете Клаве, и бабушка ее не знала. При мне познакомились.
— Понятно! Значит, вы в деревне дом сняли, так?
— Наверное!
Беседа была прервана поклевкой у Александра.
— Во, смотри, клюет!
Старший лейтенант переключился на рыбалку, и вскоре на берегу затрепыхался серебристый карась.
Мальчик сказал:
— Я же говорил, надо было снасть и наживку сменить.
— Да, ты молодец, знаешь толк в рыбалке.
Насадив нового червя и забросив удочку, Калинин продолжал:
— Сереж! А почему с вами не отдыхают твои папа и мама? Или у них отпуск в другое время?
Мальчик вдруг помрачнел. Немного помолчав, ответил:
— У меня нет папы! А мама далеко!
— Ясно, извини.
Видя, что Сергей замкнулся, Александр не стал досаждать ему. Занялся ловлей, тем более клев у них пошел хороший.
В очередной раз меняя наживку, Калинин увидел, что от домов на выселках к деревне идет его сестра. Путь ее лежал в обход озера, рядом с купальней. Он отложил удочку и пошел навстречу Маше.
Тут появилась и Сережина бабушка.
— Ну, как у вас дела, рыбаки?
— Очень даже неплохо! Сережа отличный рыбак!
— Любитель, но пора его забирать. Завтрак!
— Да, распорядок должен выполняться неукоснительно, особенно для детей.
— Извините…
Калинин подсказал:
— Александр, меня зовут Александр.
— Извините, Александр, вы, наверное, и есть офицер, приехавший в отпуск из Афганистана?
— Да, а что?
— Как там?
Старший лейтенант внимательно посмотрел на женщину. Ответил вопросом:
— У вас там служит кто?
— Это неважно! Так как там?
— По-разному! Везде по-разному. А в общем… война. Но это вы и сами знаете!
— Да, к сожалению, знаю! А вам долго еще там быть?
— Год.
— Долго! Ну, ладно, спасибо, что присмотрели за внуком, мы пойдем. До свидания.
— Не за что, до свидания!
Александр вышел на грунтовку, по которой приближалась сестра.
Вскоре они встретились. Маша поцеловала брата:
— Доброе утро, Саша!
— Доброе! Ну, что дома?
— Я вчера чуть от страха не померла!
— С чего бы это?
— Ну, как ты начал бить Митьку!
— Так за него, значит, испугалась?
— Да нет, за тебя. Ведь по соседству братья его. Думала, увидят, покалечат.
Александр улыбнулся:
— Не так просто, Маша, брата твоего покалечить. Особенно куркулям. Ты лучше скажи, что было потом, как мы с Федором ушли?
— А ничего не было. Муж мой домой так и не пришел, у братьев остался. А час назад явился участковый. И начались чудеса.
Александр перебил сестру:
— Что-то я не видел, как он на выселки проходил.
— А Валек со стороны дамбы пришел. Отсюда не увидишь.
— Понятно, и что дальше?
— Суровикин сначала с братьями во дворе гутарил. А потом ко мне зашел, говорит, пиши, Марья, заявление. Я ему — о чем это ты? А он — бил муж? Бил! Вот об этом и пиши. А тут и Митька. Пиши, говорит, если хочешь, чтобы меня в тюрягу засадили. Я отказалась. А чего это вдруг участковый на них? Ведь дружили же.
Калинин пожал плечами:
— Не знаю! Совесть, наверное, проснулась!
— У кого, у Суровикина? Да у него вместо совести сам знаешь что!
— Ладно! В общем, ты отказалась писать заявление?
— Отказалась.
— И дальше что было?
— Ну, участковый говорит, насильно мил не будешь — нет заявления, и дела нет. Но братьев, не только Митьку, при мне предупредил, чтобы больше пальцем никто не смел женщин тронуть! А Митька меня в сторону отвел и говорит: ты у меня молодец! Представляешь? Все, говорит, у нас изменится. Прощения попросил. Ну, я чуть не обалдела. Ни ушам, ни глазам своим не верю. А он: ты бы родителей проведала, да и они пусть к нам заходят, чай, не чужие. Говорю, чудеса да и только.
Александр улыбнулся:
— Ну и хорошо!
— Зря ты его, Сань, вчера! Лицо — сплошной синяк!
— Ничего, оклемается. Получил то, что заслужил. Не понимаю, как ты живешь с ним? Но… это твое личное дело. Хочешь — живи, надумаешь уйти — уходи, за детей не беспокойся, не пропадут. Помогу!
Маша обняла брата:
— Сашка! Кто бы знал, как я люблю тебя! Как скучаю!
— Ну-ну, Маш! Не надо. Я тоже тебя люблю, да иначе и быть не может, мы же брат с сестрой. Родные.
— Да!
По лугу к деревне шла женщина с маленьким рыбаком Сережей. Александр спросил у сестры:
— Слушай, Маш, а кто эти люди?
— Эти? Женщина — Лидия Тимофеевна, мальчик — ее внук Сережа. А что?
— Откуда они и как здесь оказались?
— На лето приехали. У Клавы, что напротив сельсовета живет, остановились. А приехали из Москвы.
— Вот так из Москвы и к нам?
— А что здесь такого?
— Да ничего в принципе, только странно. Женщина с ребенком за триста верст от дома, в неизвестную деревню, к незнакомым людям. Странно!
— Ну, не совсем так! Лидия Тимофеевна родом из райцентра, а в соседнем селе у нее родственники жили. И они с покойным мужем раньше там отдыхали. Потом, когда родственники то ли умерли, то ли уехали, долго не приезжала в родные края. Теперь вот с внучком приехала. Так что она знает наши места. Да и в райцентре у нее кто-то из родных есть. Мне все это Клава рассказывала, встретились как-то у сельпо, вот и рассказала.
Александр прикурил сигарету.
— Я тут с пацаненком поговорил, рыбачили вместе. Про родителей спросил, он мне в ответ, отца, мол, у него нет, а мать далеко. Ты не знаешь, что значат его слова? Мне как-то неудобно было его расспрашивать, да и он не был расположен к разговору на эту тему. Сразу замкнулся, погрустнел.
Маша взглянула на брата:
— А почему тебя так заинтересовала судьба этой семьи?
— Не знаю! Вернее, не могу сформулировать ответ. Парень очень кого-то напоминает. А вот кого именно, просчитать не могу. Потом женщина как-то странно про Афганистан меня спросила.
Марья взяла брата под руку.
— Нет, Саша, я ничего не знаю о семье мальчика. И Клава не знает, иначе рассказала бы непременно. Ты с рыбалкой закончил?
— Да! На сегодня хватит. Уже жарко, а я не люблю жару, хотя уже должен к ней привыкнуть.
— Тогда собирай свои причиндалы и пойдем домой!
Калинин свернул нехитрые снасти и, держа на низке с десяток карасей, подошел к сестре.
Та увидела улов брата:
— Как раз нашей Мусе на обед!
— Конечно, удочкой на озере — это не сетью на Оке. Но в рыбалке, Маша, главное что? Сам процесс. Это, знаешь ли, удовольствие. А рыбу и купить можно.
Брат с сестрой направились к деревне и вскоре вошли в родительский дом. Отец и мать были удивлены появлением дочери и еще больше тем, что она им рассказала.
Александр же, бросив рыбу в ведро и наскоро перекусив, вышел во двор. Из сарая извлек старый гамак. Повесил его меж двух берез и прилег под тенью их густых крон. Мысль о юном рыбаке не давала покоя. В голове бился вопрос, кого же напоминает ему мальчик? Но ответа не было.
На следующее утро Александр вновь пошел на озеро.
И опять увидел женщину с Сережей.
На этот раз офицер назвал ее по имени-отчеству:
— Доброе утро, Лидия Тимофеевна! Привет, рыбак!
Сергей кивнул головой, тут же занявшись рыбалкой, его бабушка ответила:
— Здравствуйте, Саша. Смотрю, вы тоже увлеклись ловлей рыбы?
— Я всегда любил рыбачить. А сейчас к тому же просто делать нечего. Ждешь отпуска с нетерпением, а как приедешь домой, не знаешь, чем себя занять.
— Ну, вы, наверное, к родителям ненадолго? Насколько знаю, в городе супруга осталась?
Александр покачал головой:
— Да! Осталась! Навсегда. Мы разводимся. Не знаю, почему говорю это вам, наверное, оттого, что вы располагаете к себе. В деревне об этом не знают. Но ненадолго. Такие вещи здесь в тайне не сохранишь при всем желании.
Женщина спросила:
— У вас есть дети?
— Нет! Не успели завести, а теперь… их уже у нас не будет.
Лидия Тимофеевна вздохнула:
— Может, это и к лучшему!
Александр согласился:
— Да, наверное! Будь ребенок, все было бы сложнее!
У Калинина на этот раз не клевало, и он бросил рыбалку.
Присел рядом с женщиной.
— Красивые здесь места!
— Да, красивые!
— Извините, Лидия Тимофеевна, вчера вы как-то странно спросили меня об Афганистане.
— И что же странного было в моем вопросе?
Александр проговорил:
— Как бы лучше это объяснить? Мне показалось, что ваша судьба каким-то образом связана с этой далекой страной! Возможно, я и ошибаюсь! Но…
— Не ломайте голову, Саша! Вы правы, с этой страной меня связывает многое, даже слишком многое.
Калинин подумал, что на этом Лидия Тимофеевна закроет тему, но она вдруг стала излагать историю своей жизни. Они с покойным мужем и дочерью жили счастливо. Москва приняла их и стала родным городом. Дочь Соня…
При упоминании этого имени Александр невольно вздрогнул:
— Извините, как, вы сказали, зовут вашу дочь?
— Соня! А что?
— Нет-нет, ничего! Продолжайте, пожалуйста.
— Дочь Соня подросла. Еще в девятом классе познакомилась с курсантом военного училища, воспитанником детского дома, но юношей порядочным и хорошим. В восемнадцать лет вышла замуж. Закончила медучилище…
При этих словах вновь оцепенение сковало Александра. На этот раз он не стал прерывать рассказ женщины. Вскоре в семье молодых, как и положено, появился ребенок, вот этот самый рыбачок Сережа. Пока Валера — так звали зятя Лидии Тимофеевны — учился, жили в московской квартире. По окончании военного училища Валеру направили служить в Туркестанский военный округ. Соня с ребенком последовала за мужем. Затем грянул декабрь 1979 года. Ввод советских войск в Афганистан. Валеру направили туда летом восьмидесятого, а осенью пришел гроб. Погиб старший лейтенант Волков при исполнении интернационального долга. Соня вернулась в Москву, устроилась медсестрой в военный госпиталь. Через год умер папа, а через два с половиной Соня добилась, чтобы ее тоже направили в Афганистан. Решила за мужа дослужить, хотела, как и он, быть там, где это нужнее всего. Вот и сейчас она в этой чужой далекой стране. С апреля месяца.
Калинин задумчиво и взволнованно проговорил:
— Вот почему Сережа говорил, что у него нет папы, а мама далеко.
— Да! Он всем так говорит, когда спрашивают о родителях.
Александр почувствовал озноб, хотя было тепло. Догадка, что он в госпитале возле Уграма встречался именно с той женщиной, о которой сейчас и говорила Лидия Тимофеевна, все больше укреплялась в нем. Осталось узнать мелочь. И он спросил:
— Скажите, Лидия Тимофеевна, ведь Соня наверняка пишет вам?
— Конечно!
— И вы храните письма?
— Естественно! Но что это вы, Саша, так разволновались?
— Нет-нет, ничего. Просто… у вас нет с собой конверта ее послания?
— Нет! Зачем же я буду носить их с собой?
— Жаль!
Лидия Тимофеевна внимательно взглянула на офицера:
— Вы знакомы с медсестрой Соней и пытаетесь узнать, не дочь ли она моя? Ведь так?
— Да, так! Поэтому я и спросил о конверте. Мне надо знать ее обратный адрес!
— Так я его вам назову. Он достаточно прост. Полевая почта…
Названный номер не соответствовал номеру уграмского госпиталя. Александр переспросил:
— Вы ничего не путаете?
— Нет! Уж это я запомнила.
— А когда в последний раз вам писала дочь?
— Ой, как бы не ошибиться… Месяца полтора назад! А может, раньше или позже, вот этого точно сказать не могу. Она еще предупредила, что не сможет часто писать. А почему, не объяснила.
Александра охватило разочарование.
Это заметила и женщина.
— Вы расстроились? Ох, господи, да разве мало девушек, которых зовут Соня, служит в различных медицинских учреждениях?
Калинин согласился:
— Вы правы! И вообще, если бы совпало так, что молодая женщина, которую знаю я, потому что моя часть стоит недалеко от военного госпиталя, и ваша дочь — одно и то же лицо, это было бы… фантастикой, что ли?
— Да! Такое совпадение маловероятно.
— И все же жаль!
После непродолжительной паузы Лидия Тимофеевна тихо спросила:
— Вы любите эту женщину?
Александр от неожиданности не нашелся, что ответить, проговорил невразумительное:
— Да нет… просто знакомы… и знакомы-то всего несколько часов. Хотя не знаю!
— Понятно! И еще, извините, конечно, а не это ли стало причиной вашего развода с законной супругой?
На этот раз Калинин ответил категорично:
— Нет! В случае с законной, как вы сказали, супругой причина разрыва наших отношений никак не связана с Афганистаном!
— Что ж, к сожалению, многие нынешние молодые семьи не столь прочны, чтобы выдержать испытание разлукой.
— И не только молодые!
От берега закричал Сережа:
— Бабушка, у меня крючок в осоке зацепился!
Лидия Тимофеевна вздохнула:
— Вот еще незадача!
Она крикнула мальчику:
— Так оборви леску, Сережа, у тебя же запасные снасти!
Но вступил Александр:
— Ничего не делай, рыбак! Сейчас мы решим твою проблему.
Он поднялся, сбросил спортивные брюки, спустился к воде, забрел в осоку, нашел по леске крючок, на которой сидел приличный карась, он-то и увел снасть в траву. Сказал из воды:
— Ты не просто зацепился, Сережа, ты карася подловил. Для этих мест крупного.
— Да? А вы вытащите его?
— Конечно! Куда ж он от нас денется?
Когда Александр вышел на берег, Сережа испуганно закричал:
— Ой, дядя Саша, у вас пиявки на ногах!
Старший лейтенант опустил голову. Действительно, к его икрам прилипли пять черных жирных пиявок. Видно, мальчик очень боялся их.
Александр успокоил рыбака:
— Ничего страшного. Сейчас мы уберем их. Будь добр, принеси мне спортивные брюки.
Мальчишка быстро сбегал за одеждой.
Калинин вытащил из кармана зажигалку, по очереди прижег черные змейки. Они тут же упали на траву.
— Вот и все!
Сережа взглянул на Александра:
— Вам не больно?
И его взгляд словно обжег старшего лейтенанта. На него смотрели глаза Сони, его Сони из далекого уграмского госпиталя. Взгляд мальчика заставил боевого офицера вздрогнуть. Он мотнул головой:
— Нет, Сережа, не больно.
И присел. Черт возьми, этого не может быть! Ведь только что разобрались во всем. Но этот взгляд, эти глаза, этот овал лица, длинные ресницы… Все это Сонино. Или у Калинина начались галлюцинации?
К нему наклонилась Лидия Тимофеевна:
— Вам плохо, Саша?
Калинин вздохнул:
— Нет, мне не плохо! Просто, наверное, солнце! Здесь, в средней полосе, оно, кажется, более жаркое, чем в Азии. Там жару переносишь легче как-то.
— Но сейчас совсем не жарко.
— Значит, акклиматизация. Вы извините, я покину вас.
— Конечно, конечно!
Александр встал, взял удочку и пошел к деревне. Сердце его учащенно билось. Перед глазами стояла Соня, им же растерзанная, оскорбленная, униженная и… печальная. Ненавидящая и печальная. Он вновь тряхнул головой. Видение исчезло, сердце успокоилось, но начало тоскливо ныть. Что же с ним происходит? Он, старший лейтенант Калинин, похоже, влюбился. Вот только своим идиотским поведением загубил эту любовь!
Его состояние сразу же заметила мать:
— Ты что-то бледен, Саш, уж не захворал ли?
— Не знаю, мама, но лучше прилягу.
Лег в сенях, где и днем было темно, как ночью.
Господи, что же делать? Он не хотел больше оставаться дома, в деревне, в Союзе. Ему надо в Афган, в госпиталь. Но и уехать он не мог. Необходимо провести бракоразводный процесс, да и отцу помочь сена накосить.
Промаявшись до вечера, он отказался и от обеда, и от ужина. Мать встревожилась не на шутку, но Александр успокоил ее, объяснив свое состояние переменой климата. Такое бывает.
А как только сумерки легли на округу, пошел к дому Клавы Бородиной, молодой еще вдовы. Петр, супруг ее, утонул по пьянке в позапрошлом году, вот Клава и жила без мужа, с двумя детьми. Александр знал, что с ней сожительствует пастух из соседней деревни, но сейчас ему это было без разницы. Он хотел до конца, если, конечно, получится, убедиться, что дочь Лидии Тимофеевны не его Соня.
По дороге встретился Федор.
— Саня? И куда мы это на ночь глядя из родного дома?
— По делам, Федь!
Молот многозначительно улыбнулся:
— Ну как же иначе? Конечно, по делам! У нас в деревне все дела ночью делаются.
— О чем это ты?
— Да брось, разведчик, колись лучше, на кого глаз положил?
Калинин ответил:
— У тебя, Федя, одно на уме!
— Уж мне-то мог бы сказать, к кому намылился. Я ж понимаю, мужику без бабы нельзя, особенно тебе. И в Афгане с этим проблемы наверняка были, и жена уже не в счет. Так что колись, к кому лыжи навострил?
Александр прикурил сигарету. Улыбнувшись, ответил:
— Ну, хорошо, скажу как на духу. Иду к Клаве Бородиной.
Физиономия Федора выразила крайнее изумление:
— К кому?!! К Клаве?!! Да ты спятил? Или перегрелся, а может, перепил, а? Хотя вроде перегаром не тянет. Нашел к кому нырнуть! Да на нее один пастух соседский и позарился, местные даже по пьянке в расчет не берут. Ты чего, Сань?
— Ничего. Ты спросил, я ответил.
— Так, значит, к Клавке?
— Точно так!
— Совсем мужик свихнулся! Короче, давай разворот на сто восемьдесят градусов — и ко мне. Потом на Горбачевку, я тебя там с такой доярочкой сведу, пальчики оближешь! И бабенка, главное, без претензий и предрассудков.
Александр поинтересовался:
— Кто ж такая? Я на деревне вроде всех знаю!
Федор заверил:
— Эту не знаешь! Она не местная. Детдомовская. Как отучилась где-то в ПТУ, к нам и прислали. Колхоз хату выделил на самом отшибе, вот и живет Люсенька, горя не знает. Давно бы замуж вышла, если б хотела. Но не хочет. Свободная, независимая и разборчивая. Не подумай, что весь мужицкий шалман обслуживает, нет! Только тех, кто нравится. И, кстати, что особливо бесит наших старух, совершенно не скрывает этого. Одно у нее правило — семей чужих не разбивать. С женатыми ни-ни. А ты для нее самое то. Орел! Офицер! Так что кончай мудрить, шлепаем ко мне, переоденусь, по стопарю влепим и в гости к ней. А я потом уйду по-тихому.
— Сам, наверное, попробовал уже эту Люсю?
— Честно? Не без этого! Но только раз. Не девка — огонь!
— А чего ж дальше не стал… продолжать знакомство?
— Да так, запил как-то, уж и не помню с чего, да и забросил гулянки, сам понимаешь, когда бухаешь, до баб ли? А потом сунулся, а она с фельдшером. Мужичок — тьфу, но… раз занято, так занято.
Александр растоптал окурок.
— А сейчас, значит, свободно?
— Сейчас да! И, кстати, она давно ни с кем не гуляет. Но перед тобой не устоит, отвечаю!
— Спасибо тебе за заботу, Федь! Ты всегда был настоящим другом, но иди-ка ты домой один, а у меня дела. Все! Разговор окончен! Пока!
Молот лишь покачал головой:
— Ну ты даешь! Тебя в Афгане, случаем, не контузило?
— Иди, Федь!
Александр обошел огромную фигуру друга детства и продолжил путь к саманной, выкрашенной белой известкой избе Клавы Бородиной. Она как раз сидела, лузгая семечки, на скамейке за густым кустом сирени.
— Привет, Клава!
— Саня? Откуда ты взялся?
— Из дома, понятно!
— Идешь к кому в гости?
— Уже пришел!
Клавдия удивилась так, что подавилась семечкой. Откашлявшись, произнесла:
— Не поняла?
— Постояльцы твои дома?
Вопрос вызвал разочарование Бородиной, уже начавшей поправлять прическу.
— Так вот ты к кому пришел? А я подумала, неужто ко мне?
— Не к тебе, Клава! Да у тебя вроде и жених есть?
Женщина вздохнула:
— Жених, конечно, знатный, что и говорить, но на безрыбье и рак щука. А постояльцы дома, где ж им еще быть? Пацан, наверное, спит, а старушка телевизор смотрит, вон видишь, в комнате экран светится.
— Почему это она старушка?
— А кто ж? Ей под шестьдесят, если не более. А ты че, к ней?
— К ней!
— Нет, серьезно?
— Серьезно, только не за тем, о чем ты сдуру подумала.
— А че я? Я ничего! Мне-то какая разница?
— Так я пройду?
— Проходи!
На пороге Александр обернулся, спросил:
— Завтра о моем визите вся деревня знать будет?
— А ты как хотел? Я-то промолчу, не волнуйся, так другие скажут, у нас ведь как, Сань? На одном конце кашляешь в кулачок, на другом услышат.
— Ну и черт с ними. Мне все равно.
— А все равно, так чего маешься? Заходи, коль пришел!
Александр, миновав сени, вошел в небольшой предбанник, заменяющий кухню, постучал в дверь, ведущую в горницу. Ее открыла Лидия Тимофеевна.
Увидев Калинина, удивилась:
— Вы? А я-то думаю, кто это стучит? Хозяйка не стала бы, да и никто другой из ее гостей. А это вы? Но…
Александр не дал ей договорить:
— Извините за поздний визит, я ненадолго и сейчас все объясню. Пройти в комнату разрешите?
— Да-да, конечно! Проходите, только потише, Сережа только что лег, а я вот фильм смотрю.
Калинин присел у круглого стола.
— Еще раз извините, Лидия Тимофеевна, у меня к вам будет один-единственный вопрос.
— Да?
— Вы случайно фотографии дочери с собой не носите? Ну, знаете, иногда так бывает…
Женщина вновь, как и на озере, внимательно посмотрела на офицера.
— Да, у меня в паспорте всегда фотография Валеры, Сони и еще маленького Сережи.
— Позвольте взглянуть?
— Пожалуйста!
Лидия Тимофеевна достала сумочку, из нее паспорт, из паспорта извлекла фотографию, протянула ее Калинину. С сильным волнением Александр взял снимок. Взглянул на него и тут же положил на стол, откинув голову назад. Женщине показалось, что офицер издал стон. Она спросила:
— Соня и есть та женщина, с которой вы знакомы?
— Да! Это она! Я чувствовал это, понимаете, чувствовал, Сережа мне сразу напомнил кого-то знакомого. Сначала я не определил, а вот когда вы рассказали историю своей семьи и потом мальчик взглянул на меня, это после случая с пиявками, в нем я увидел ту… которую узнал в Афганистане. Но меня сбил номер полевой почты. Госпиталь, в котором сейчас служит Соня, носит другой номер. А потом я подумал, ведь ее же могли перевести. Такое часто бывает, особенно по прибытии «за речку», когда штаты комплектуют. Ну, а затем я предположил, что у вас может быть фотография дочери. Поэтому и пришел. Теперь я убедился, что ваша дочь и женщина, с которой я случайно познакомился в госпитале, одно и то же лицо. Оказывается, не так уж невероятны кажущиеся с первого взгляда абсолютно нереальными обстоятельства. Вот такие дела!
Лидия Тимофеевна присела напротив Калинина. На телевизор она больше не обращала никакого внимания.
— Скажите, Саша, вам действительно небезразлична Соня? А почему? Вы не просто знакомы с дочерью?
— Нет-нет. Мы на самом деле познакомились случайно и общались непродолжительное время… да…
Александр потер лоб, словно пытался снять внезапно возникшую боль. Он вспомнил, КАК они познакомились, и ему стало до слез обидно, что именно таким образом они познакомились. Но офицер справился с эмоциями, продолжил:
— Да, вы правы, мне небезразлична Соня. И это я понял лишь сейчас. Только, пожалуйста, не спрашивайте больше ни о чем. Я не смогу ответить. Не потому, что не хочу, а потому, что не смогу. Извините, что-то мне опять нехорошо, наверное, простудился. Спасибо вам большое, и до свидания.
Калинин поднялся, вышел из комнаты, затем из дома.
У калитки продолжала сидеть Клава. Увидев Александра, ухмыльнулась:
— Что-то ты быстро, Саня!
— Клав! Ведь ты же нормальная баба, не то что некоторые, ну зачем говоришь пошлости? Зачем пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле?
— Да ты что, Сань! Я же так, шутя. Что я, не понимаю? Слушай, а чегой-то ты белый как мел? Тебе плохо?
— Не знаю! Сам не пойму! Ну, я пойду! Пока.
— Может, проводить?
— Сам дойду! Я не болен! По крайней мере, физически.
— Не пойму я что-то.
— А тебе, Клав, и не надо ничего понимать. Тем более я сам себя не пойму пока!
Бородина удивленным взглядом проводила уходящую в темноту улицы фигуру офицера. Вздохнула:
— Никак голову Сашка повредил на войне этой!
На следующий день Александр снова пришел на озеро. Пришел налегке, без рыболовных снастей. Еще со спуска увидел стоящую на берегу Лидию Тимофеевну. Значит, Сережа, как всегда, рыбачит. Направился к купальне.
Женщина, услышав шорох травы под ногами Калинина, обернулась:
— А, вот и вы, Саша! Я уж подумала, болезнь надолго уложила вас в постель. Здравствуйте.
— Доброе утро! Со мной все в порядке.
На его появление среагировал и мальчик:
— Здравствуйте, дядя Саша! Вы не будете ловить рыбу?
— Нет, Сережа, не буду. Сегодня не буду.
— Конечно, тут вам неинтересно. А почему вы на Оку не ходите? Там можно хорошую рыбу поймать.
— Ты сам-то ловил на реке?
— Нет. Бабушке туда идти далеко, устанет, а одного кто ж меня отпустит. Вот если бы вы…
Мальчик выжидающе смотрел на Калинина.
Александр повернулся к женщине:
— А что, Лидия Тимофеевна, может быть, устроим Сереже праздник? Если, конечно, доверите его мне. А я бы и лодку организовал.
— Ой, Саша! Да я не против! С вами отпущу, но вам-то зачем лишние заботы?
— А что мне, отпускнику, делать?
— Ну хорошо!
Мальчишка от радости запрыгал на берегу.
— И когда поедем?
— Пойдем! А когда? Да давай завтра с рассвета, на утреннюю зорьку? Встанешь?
— Конечно!
Лидия Тимофеевна улыбнулась:
— Уж это мероприятие он не проспит! Скорее всю ночь спать не будет.
— Ну вот и договорились. В четыре утра быть в полной боевой готовности.
Понаблюдав еще немного за рыбалкой Сережи, не затрагивая с Лидией Тимофеевной темы предыдущего вечернего разговора, Александр вернулся в деревню. Сходил к своей первой учительнице, проведал оставшихся на родине одноклассников. Зашел и в кузницу, но Федор, как оказалось, уехал в райцентр. Вернулся домой. Достал с книжной полки любимый томик Жюля Верна. За чтением и пролетел вечер.
А на рассвете он уже был у калитки двора Клавы Бородиной. Сережа появился ровно в четыре, как и договаривались. Бабушка проводила их, и рыбаки, захватив весла от лодки, направились к Оке. Рыбалка удалась. Мальчик на живца даже щучку вытащил. Небольшую щучку, но все же. Это была первая в его жизни щука. К тому же наловили плотвы, а с донок Александр снял тройку приличных лещей. Восторгу мальчика не было предела. После этого они стали часто ходить на реку. Сережа сблизился с дядей Сашей, который стал для него непререкаемым авторитетом.
Отпуск подходил к концу. В середине июля Калинин уехал в Рязань. Четверо суток ушло на оформление развода. Получив решение суда, Александр собрался сделать покупки. И в первую очередь купить Сереже велосипед. Старший лейтенант видел, какими глазами мальчик смотрит на счастливых обладателей двухколесных средств передвижения. Немногие пацаны имели свои велосипеды. В основном приезжие. Деревенские гоняли на рамах родителей, а своими собственными владели лишь немногие отдыхающие ребята. У Сережи велосипеда не было. Это и понятно. Невелики доходы у Лидии Тимофеевны. Соня, конечно, поможет, но это будет позже. А пока он сделает подарок полюбившемуся мальчику. «Орленок» купил в «Туристе». С трудом купил, так как в свободной продаже этих велосипедов не было. Пришлось договариваться с грузчиком. Заплатив практически две цены, Александр все же добился своего. Купил и перстень сестре. Дорогой, с драгоценным камнем. Пусть порадуется. Духи, опять же дорогие, это тоже сестре и матери, хотя мать наверняка отдаст свои Маше. Взял билет на самолет до Ташкента. Вновь с переплатой, чтобы не заказывать.
Вечером 19-го числа вернулся в деревню.
Маша как раз была у родителей. После разбирательства на выселках Митяй резко изменил свое отношение к жене, и она ни в чем не была ограничена. Увидев подарки, прослезилась:
— Саша! У меня никогда не было ничего подобного.
— Вот и носи, и пользуйся. Я предкам еще денег оставлю, так что будет потребность — бери сколько надо.
— Может, лучше на книжку положишь? У тебя у самого вся жизнь впереди.
— Себе я всегда заработаю.
Отцу и матери объявил, что послезавтра уезжает. Так что проводы, как это принято, надо готовить на завтра. И уточнил:
— Только позовите ближайших родственников, а не устраивайте гулянку на всю деревню.
Отец возразил:
— Но, Сань, такое невозможно! Как это — одних пригласить, других нет? А родня, почитай, вся деревня, кто-то каким-то родственником все одно приходится.
Александр махнул рукой:
— Ладно, поступай как знаешь. Я скоро вернусь.
Взяв велосипед, Калинин направился к дому Бородиной. Сегодня было прохладно. Тучи обложили округу, и на середине пути начал моросить дождь. Клавы на скамейке не было. Александр прошел через калитку, открыл дверь террасы. Там и застал хозяйку дома. И не одну, а с сожителем. Они перетаскивали какие-то мешки.
Калинин поздоровался:
— Добрый вечер!
Пастух из соседнего села ответил:
— Привет!
Взглянул на Клаву:
— А это еще что за крендель?
Сожитель Бородиной был слегка пьян.
Клава ударила его по губам:
— Сам ты крендель нечесаный. А это Саша Калинин, офицер из Афганистана!
Пастух надулся индюком:
— Так я что, теперь лишний?
И опять получил по физиономии. Видимо, Бородина помыкала этим мужиком, как хотела.
— Дурак! Он к постояльцам пришел!
— А-а!
— Вот тебе и «а!» Проходи, Сань, чей-то у тебя за спиной?
— Велосипед. Сереже купил!
— Да? Хм! Подарочки ты делаешь не слабые, хотя… тебе что? Деньги получаешь хорошие, не то что мы в этом гребаном колхозе. Можешь дорогие покупки себе позволить!
— Я его пока тут оставлю?
— Да оставляй!
Клава повернулась к сожителю:
— Ну, что стал истуканом? Хватай мешки, потащили в сарай.
Мужик послушно взвалил на себя груз и, что-то бурча, вышел во двор. За ним, также с мешком на плече, последовала Бородина.
Александр прошел в горницу.
Сережа на этот раз не спал. И он был рад вновь увидеть дядю Сашу.
Лидия Тимофеевна заметила:
— Знаете, а Сережа скучал по вас. Честное слово, даже не ожидала.
— Я тронут. Но пришел, собственно, проститься. Завтра день на сборы, а послезавтра с утра в путь-дорогу.
— Что, уже кончился отпуск?
— Да! Время летит быстро.
Калинин посмотрел на погрустневшего мальчика.
— Ну, что нос опустил, мужчина? Выйдем-ка в сени, я тебе кое-что покажу!
Сергей вышел вслед за Александром и увидел сверкающий никелем новенький «Орленок». Он прошептал:
— Велосипед? Мне?
— Тебе! За примерное поведение! Нравится?
— Еще бы! — И закричал: — Бабушка, дядя Саша мне велосипед подарил!
В сени вышла и Лидия Тимофеевна.
Увидев подарок, воскликнула:
— Ну что вы, Саша, зачем же было так тратиться?
— Да какая это трата? Деньги — бумага, а так, если что, память останется!
Женщина в который уже раз очень внимательно взглянула на офицера:
— Никаких «если что» произойти не должно! Вы вернетесь, я уверена! — И обратилась к внуку: — Ну, а ты, невежа, почему дяде Саше даже спасибо не сказал?
— Ой, извините, совсем забыл! Спасибо, дядь Саш!
— Катайся в свое удовольствие.
Вернулись в горницу.
Лидия Тимофеевна положила на стол небольшой сверток.
— Саша! Вы ведь, наверное, увидите Соню?
Калинин ответил:
— Обязательно увижу!
— Не передадите ей посылочку? Там кое-какие вещи! Она не тяжелая!
— Ну какие разговоры, Лидия Тимофеевна? Конечно, передам.
— И вот еще что… Я сказала Сереже, что вы служите недалеко от госпиталя, где работает его мама, так он письмо ей написал. Я тоже. Их передадите?
— Ну зачем вы спрашиваете?
— А вас на границе проверять не будут?
— Ерунда! Давайте и посылку, и письма!
К Александру подошел Сережа:
— Дядя Саша, вы когда увидите маму, скажите ей, что я веду себя хорошо, ладно?
— Обязательно.
— И что очень жду ее!
Калинин потрепал парнишку за волосы, такие же шелковистые и густые, как у его матери.
— Передам, Сережа! Ну что ж! Как говорится, даст бог, свидимся?
— Свидимся, Саша, — уверенно заявила Лидия Тимофеевна, — всенепременно свидимся.
— Тогда пошел я?
Сергей, вдруг прильнув к Александру и подняв заплаканные глаза, попросил:
— Вы следующим летом приезжайте! Пожалуйста! Может, и мама приедет, а?
И вновь на Александра смотрели глаза Сони. Старший лейтенант прижал к себе парнишку:
— Я постараюсь, Сережа!
Через несколько минут он шел по улице. Усиливающийся дождь бил ему прямо в лицо. Но Александр не прятался от дождя. На душе у него стало очень тепло и хорошо. И он жаждал того момента, когда спустится с трапа транспортного борта в Уграме. Ведь там Соня! Его Соня! И неважно, что она ненавидит его, главное, что он любит ее! В этом теперь старший лейтенант Калинин был абсолютно уверен.
