Глава 10

С 9.00 все подразделения батальона приступили к конечному этапу подготовки штурма Департамента безопасности самопровозглашенной Ичкерии. В это же время, позавтракав, приняв доклады подчиненных о прошедшей ночи, подполковник Голубятников с майором Кувшининым начали обход рот. Зашли в дом разведчиков, где их встретил командир разведроты, капитан Телинский. Он хотел доложить, как положено, о том, чем занимается личный состав, но Голубятников его остановил:

– Не надо, Миша, и без докладов понятно, чем занят твой личный состав. Как настроение у бойцов?

– Личный состав занимается согласно распорядку дня, готовится к штурму. Настроение у солдат разное, у кого-то приподнятое, у кого-то обычное, но подавленности не замечал. Офицеры с каждым поговорили, проинструктировали. В общем, обстановка в роте нормальная, – ответил капитан Телинский.

– А как молодежь реагирует?

– Нормально. Сосредоточены ребята; если и боятся, вида не показывают.

– То, что боятся, это понятно и объяснимо. Вся эта боязнь, сам знаешь, пройдет, как только парни вступят в бой. Кто у тебя в первой подгруппе 2-й штурмовой группы?

– Сержант Дудин, рядовые Иванов, Костин и Шорин.

– Вызови-ка ко мне, ну, скажем, Шорина. Поговорю с ним, пока вы с начальником штаба пройдетесь по подразделению.

– Есть!

Вскоре явился рядовой Шорин. Голубятников сразу отметил его внешний вид – чистый летний камуфляж, блестящие берцы, свежий подворотничок. От солдата исходил легкий запах одеколона: видно, только что побрился.

– Товарищ подполковник, рядовой Шорин по вашему приказанию прибыл, – доложил солдат.

– Проходи, Шорин, присаживайся.

– Что-нибудь случилось, товарищ подполковник? Отец?

– Что – отец?

– Сердце у него больное – вот я и подумал… Просто так какого-то рядового сам комбат вызывать не будет, значит…

– Ничего это не значит. Об отце твоем мне ничего не известно, а вызвал я тебя для того, чтобы побеседовать.

– А я уж подумал… извините, – облегченно вздохнул Шорин.

– Не надо извиняться. Запамятовал твое имя… Алексей?

– Леонид.

– Точно, Шорин Леонид Иванович, призван в мае 1993 года.

– Так точно.

– Ну, как настроение, Леня?

– Да ничего, как обычно, – пожал плечами солдат.

– Девушка дома осталась?

– Осталась, конечно, но разве сейчас это так важно?

– Конечно, важно. Письма пишет?

– Пишет, даже чаще, чем мать с отцом.

– Значит, ждет.

– Кто знает, ждет или нет? Да мне в принципе без разницы.

– Не любишь?

– Люблю.

– Тогда почему без разницы?

– Потому что здесь, в Чечне, убить могут в любую секунду, тем более сегодня, когда на штурм пойдем. Зачем ей голову кружить? Отвечаю так, чтобы она особо не надеялась, что у нас что-то может срастись. В общем, пишу так, типа для отписки.

– А ты не подумал, что девушка страдает? – Голубятников покачал головой.

– Если вернусь, разберемся.

– Ты даже думать о гибели не смей! Штурм подготовлен, мы сделали все, чтобы он прошел без потерь. Конечно, сейчас трудно сказать, как будет развиваться обстановка внутри здания, но я уверен, все пройдет, как запланировано. Самое главное в бою что?

– Как-то не думал об этом, – пожал плечами Шорин.

– Главное, Леня, это не терять самообладания, не суетиться и точно выполнять команды офицеров, непосредственных командиров. Страх, который сейчас живет в тебе, уйдет, как только окажешься в здании. Ты будешь не один, с тобой пойдут друзья. Выполняй задачу, что поставлена тебе лично, прикрывай товарищей, а они прикроют тебя. В случае возникновения каких-либо экстренных ситуаций командир группы примет правильное решение. У нас продуманы и отработаны варианты поддержки бойцов, попавших в непредвиденные ситуации.

– Да, офицеры у нас отличные; таких, наверное, больше во всех вооруженных силах нет. Тот же старший лейтенант Волков, что погиб 2 января. Он закрыл собой ребят, среди которых был и мой друган. Пацаны уважают офицеров, и заместитель командира роты, старший лейтенант Григорин, мужик что надо. Я не боюсь, товарищ подполковник, только как-то неуютно себя чувствую. Быстрей бы уж штурм, а там – будь что будет. Лишь бы не покалечило, лучше смерть, чем жизнь на коляске.

– Знаешь, Леня, если у тебя такие мысли в голове, давай-ка я отдам команду на твою замену.

– Да вы что! – воскликнул Шорин. – Меня в тыл, а вместо меня другого? Нет, не надо.

– Почему? Не пойдешь в ДГБ, будешь прикрывать своих ребят из здания.

– Нет! Это западло!

– Я могу сделать так, что замена будет выглядеть моим решением.

– Товарищ подполковник, прошу, не делайте этого! Не меняйте меня. А замените, я все равно пойду в ДГБ. Самовольно. Что я, хуже других пацанов? А на слова мои не обращайте внимания. Я готов к штурму, честное слово!

– Да? Что ж, хорошо. Оставайся в группе. Но чтобы воевал в доме, как положено.

– Так точно, товарищ подполковник!

– Что ты должен делать по команде «штурм»?

– Серега Иванов с сержантом Дудиным выставят лестницу и поднимутся к проему окна второго этажа. Оказавшись в коридоре, они откроют вдоль него слепой огонь, продвигаясь вперед, а я с рядовым Костиным пойду следом за Дудиным и Ивановым, бросая в каждую комнату с правой стороны по гранате.

– Сколько у тебя будет гранат?

– Старший лейтенант Григорин говорил – шесть. Шесть оборонительных гранат «Ф-1».

– Что делаешь, когда закончатся гранаты, а впереди останутся помещения?

– Тогда мы с Костиным выходим вперед, а Дудин и Иванов отходят назад. У них останутся гранаты, они и забросают остальные комнаты; мы же будем вести огонь из автоматов. Как только кончатся гранаты у Дудина с Ивановым, прижимаемся к стене, пропуская вперед вторую подгруппу, что будет идти в пяти метрах сзади нашей подгруппы.

– А если встретите сопротивление боевиков? Ну, скажем, войдете в коридор, а там по центру обложенная мешками огневая точка духов?

– Обстреляем боевиков, предупредим своих об опасности и укроемся в первых же комнатах, предварительно бросив туда гранаты. После чего будем ждать приказа командира группы. Он скажет, что делать.

– Хорошо! А если вы войдете в основное здание, пройдете какое-то расстояние, окажетесь недалеко от лестницы и тут услышите крики товарищей, просящих помощи?

– Продолжаем выполнение собственной задачи. Таков приказ – этажи не менять ни при каких обстоятельствах. Исключительно по приказу командира группы.

– Значит, оставите друзей погибать?

– Им помогут, а мы должны идти дальше.

– Правильно! Вот именно так и надо действовать. Вижу, что задачу ты усвоил хорошо. А это залог успеха. Насчет же девушки мой тебе совет: до штурма еще достаточно времени, выбери момент, напиши ей письмо. И напиши, что ты на самом деле испытываешь к ней. Помни – мы победим, и ты будешь жить! Ты представлен к ордену?

– Так точно. До этого ротный говорил, что еще и медаль должны дать.

– За штурм ДГБ будешь представлен еще к одному ордену. Представь, каким гусаром вернешься домой! В тельняшке, берете, а на мундире ордена. Ты в городе живешь?

– В деревне.

– И много у вас в деревне орденоносцев?

– И в районе-то единицы – фронтовики померли, остались афганцы. Но их с орденами мало, больше с медалями.

– Вот видишь, ты же первым парнем на деревне будешь. Все невесты твои.

– Мне всех не надо, – улыбнулся Шорин, – одной хватит.

– Вот и напиши ей письмо.

– А о том, что в бой идти предстоит, написать можно или это военная тайна?

– Пиши! Все, о чем хочешь написать, о том и пиши.

– А дойдет письмо?

– Дойдет, это я тебе обещаю. Давай, Леня, держи хвост пистолетом, и все будет нормально.

– Спасибо, товарищ подполковник.

– Это тебе за службу твою геройскую спасибо, солдат.

– Разрешите идти, товарищ подполковник? – Шорин совсем по-детски шмыгнул носом.

– Иди, Шорин.

Переговорив еще с двумя солдатами 7-й и 9-й рот, Голубятников вернулся на КНП. К 12 часам в дом, занимаемый 9-й ротой, начали прибывать все командиры подразделений, заместители комбата. Ровно в 12.00 началось окончательное уточнение боевой задачи. Совещание свелось, по сути, к уточнению основных вопросов взаимодействия. Комбат обозначил время – 14.00, по плану время начала штурма; затем стал по очереди обращаться к офицерам, командирам штурмовых групп и подразделений обеспечения.

– Стрельцов! Что делаешь ты?

– Ровно в 14.00 рота открывает огонь по основному зданию. В 14.10 отдаю команду на перенос огня по северному крылу.

– Григорин, что ты?

– Вывожу группу к зданию ДГБ и через лестницу проникаю на второй этаж. Внутри действую по оговоренному варианту. Слепой обстрел коридора, подрыв боковых помещений, их зачистка с продвижением к основному зданию. И далее, по плану штурма.

– А что в это время делают медики? – повернулся Голубятников к капитану Адамскому.

– Ровно в 14.00, после получения сигнала на штурм, вывожу во двор квартала и рассредоточиваю там эвакуационную группу.

– Понятно. Артиллерия?

– По сигналу штурма открываю огонь из всех орудий по обозначенным квадратам «зеленки», а также по целям, переданным корректировщиком огня. Обстрел веду до вашей команды.

– Хорошо, – кивнул комбат. – Теперь вводные. Время 15.00, штурм в разгаре, 5-я группа в основном здании выходит к решетке, перегораживающей коридор. Действия командира группы?

– Пропускаю вперед саперов, – ответил командир 9-й роты, капитан Боревич, – прикрывая их. Саперы ликвидируют заграждение. После освобождения прохода продолжаю выполнение задачи.

– Третья группа, выйдя в коридор основного здания, встречает отпор боевиков, открывших пулеметный огонь с заранее подготовленной позиции. Расстояние до противника позволяет применить «Ф-1», но позиция обложена мешками с песком. Действия командира группы?

– Останавливаю группу. Докладываю о возникшей ситуации вам. Жду решения командования, – ответил капитан Кошеров.

– Мной отдан приказ о вводе в бой группы резерва для разблокирования коридора третьего этажа основного здания. Твои действия, Лихолетов? – повернулся комбат к старлею.

– Вывожу группу к южному крылу, по лестнице завожу ее на второй этаж. Используя внутренние лестницы, либо поднимаюсь на четвертый этаж, либо продвигаюсь по второму до внутренней лестницы основного здания или торцевой лестницы основного. Имея возможность зайти в тыл противника, сдерживающего наступление 3-й группы, связываюсь с вами и капитаном Кошеревым. Далее действую либо по команде, либо по обстановке.

– То, что прикажете вы, товарищ подполковник, – улыбнулся Лихолетов.

– Добро! Вижу, к штурму вы подготовились основательно, задачу уяснили как следует. Надеюсь, и ваши подчиненные проинструктированы должным образом. У вас есть время еще раз проинструктировать личный состав, до 13.30 перекусить, а в 13.30 потихоньку, не спеша, начать выдвижение на рубежи атаки. Я ухожу на передовой КНП. С 13.30 буду находиться в поликлинике. Если вопросов нет, свободны! И удачи всем!

Все шло по графику. Но на плацдарм прибыл командир полка, и его провели в здание 9-й роты. Бортнов вошел на КНП в приподнятом настроении.

– Ну что, готов? – спросил он у Голубятникова, видя, как тот надевает «лифчик» – нагрудный жилет с запасными магазинами для автомата.

– Готов, – ответил комбат.

– Уверен, что штурм провести лучше днем, а не ночью?

– Уверен! Обстрел здания уничтожил минные заграждения, но долго ли духам восстановить их? Набросать мин, установить растяжки? Ночью их не увидишь, и тогда неизбежны потери. А мне они не нужны.

– Ну, давай! На время штурма я побуду здесь.

– Валера! Накормить и охранять командира полка, – подозвал Голубятников прапорщика Боголюбова и повернулся к Бортнову: – Разрешите идти, товарищ полковник?

– Давай, – пожал ему руку Бортнов, – удачи тебе и твоим парням.

– Спасибо.

Голубятников понимал, что противник лишился укрытий, понес потери, что не могло не сказаться на его боеготовности. Если бы не это понимание реальной обстановки и штурм грозил бы потерями, он не повел бы своих людей в наступление. И только после того, как комбат верно просчитал обстановку, он и принял решение на дневной штурм. Взглянув на часы, Голубятников приказал начальнику штаба:

– Серега! Действуй! – и повернулся к сержанту Выдрину: – Циркуляр три тройки!

– Стрела-10! Три тройки, три тройки, три тройки! – передал в эфир связист.

Сигнал выхода штурмовых групп на исходное положение для атаки был передан в 13.45. До команды на штурм оставалось пятнадцать минут. Комбат со связистом и бойцами охранения перебежками от укрытия к укрытию, под нечастым, но прицельным огнем из ДГБ, успели прибыть в поликлинику за 10 минут.

В 13.55 заняли свои места. Кувшинин и Холодов тоже в это время вышли к штурмовым группам.

В 13.58 Голубятников приказал Выдрину:

– Связь мне с подразделениями!

Ровно в 14.00 он передал в эфир:

– Стрела-10! Ноль полсотни один, ноль полсотни один, ноль полсотни один!

И началось!

Ударила из всех шести орудий самоходная артбатарея. Грибы взрывов накрыли частный сектор. Из домов размещения 7-й, 9-й, разведывательной рот, а также из поликлиники открыли массированный огонь из стрелкового оружия. В ход пошли гранатометы. Поднялся такой грохот, что стены поликлиники задрожали. Даже комбат, казалось, просчитавший все, не ожидал подобного эффекта. Интенсивный обстрел из домов продолжался минуту, далее мощный огонь вела только 8-я рота, отрабатывая свою задачу, да подразделения огневого прикрытия. Голубятников видел, как от 9-й роты к зданию ДГБ вперед пошли штурмовые группы. Противник не имел возможности вести по десантникам огонь. Первые подгруппы второй штурмовой группы приставили к стене две лестницы, основную и запасную. По основной быстро проникли в здание. Внутри раздались автоматные очереди, разрывы мощных оборонительных гранат. Следом за второй группой капитана Телинского на второй этаж поднялась штурмовая группа старшего лейтенанта Григорина. За ними – третья, четвертая, пятая, шестая группы. Все шло по плану. Комбат, отслеживающий первый этап боевой операции, ощутил эмоциональный подъем – душой он был там, со своими десантниками. Не выдержал, крикнул Стрельцову, командовавшему 8-й ротой, и связисту:

– А ну-ка, ребята, приготовьте три красные ракеты!

– Три трехзвездочные ракеты красного цвета? – удивленно переспросил Стрельцов.

– Да, Юра.

– Но мы не обсуждали сигнал тремя ракетами.

– А они ничего и не обозначат. Просто так пустим, для подъема духа наших бойцов и подавления противника. Обозначим штурм, чтобы издали видно было. Ракеты, я сказал!

– Есть!

Стрельцов и Выдрин достали из сумки ракеты и подошли к окну. Одновременно рванули шнуры ракетниц, и над Департаментом госбезопасности взмыли три красные, разлетевшиеся на девять звезд, ракеты. В это время из ДГБ начали поступать доклады. Первым на связь, как и должно было быть, вышел капитан Телинский:

– Я – Второй, прошли южное крыло, серьезного сопротивления не встретили, уничтожили двух боевиков, зачистили помещения. Почти в каждом – старые трупы, оружие. Первая группа по торцевой лестнице спустилась на первый этаж и приступила к выполнению собственной задачи. Слышу стрельбу, разрывы гранат. Наверх пробиваются остальные штурмовые подразделения.

– Где Барс?

– Он пошел с третьей группой.

– Значит, организованного сопротивления в южном крыле противник не оказал?

– Нет! Выхожу в основное здание.

– Действуй, Второй!

Голубятников взглянул на часы – 14.10. Перевел взгляд на Стрельцова, но тот уже отдал команду роте перенести огонь на северное крыло, и комбат, удовлетворенно кивнув, припал к триплексу. Сзади продолжали взрываться снаряды и мины артбатареи.

– Володя, передай Селину, чтобы перенес огонь на квадраты… западнее настоящего сектора обстрела, провел по три выстрела и на этом огонь прекратил! – крикнул он корректировщику, майору Кулику.

– Есть!

Разведчики выбросили на улицу дымовые шашки, и северный ветер понес дымовую завесу на проспект, с отклонением к гостинице. То, что надо. А штурмовые группы, без проблем проникшие в здание и вышедшие на свои этажи, выполняли поставленную задачу строго по утвержденному плану. К 14.40 все подразделения овладели южным крылом и начали выход в основное здание протяженностью метров в 60. Разведчики с ходу выбили немногочисленных боевиков, попытавшихся оказать сопротивление. Без особых усилий продвигались четвертая, пятая и шестая группы. А вот третья столкнулась с подготовленной обороной боевиков. И получилось, как при подготовке штурма, когда комбат ввел вводную столкновения с противником именно 3-й штурмовой группе капитана Кошерева. Боевики, видимо, заранее подготовили засаду, укрывшись в помещениях за решетчатой перегородкой и выбросив в коридор мешки с песком – не сложив один на один, в ряд или полукруг, а разбросав по коридору, примерно в метре друг от друга. Четыре мешка. Вышедшая в основное здание вторая подгруппа во главе с сержантом Кудриным открыла слепой огонь по всему коридору, подрывая два помещения слева и справа. Десантникам никто не ответил. Казалось, что боевики ушли из здания в северное крыло, откуда можно было проскочить через окна северной стороны к МВД. Но чеченцы не ушли: пять офицеров госбезопасности затаились, ожидая своего часа, своей минуты. Кудрин же, увидев решетку и не обратив особого внимания на валявшиеся мешки, поднял руку вверх, подав тем самым бойцам подгруппы команду остановиться и прекратить наступление. Рядовые Панин и Тюхин, шедшие сзади и бросившие гранаты в помещения, отошли в подорванные ими же комнаты. Кудрин с рядовым Алексеевым присели на колею. К ним вышел командир группы, капитан Кошерев и спросил:

– В чем дело? – И тут же сам ответил на свой вопрос: – Решетка! Понятно. Саперы, ко мне! – Повернувшись в сторону коридора, увидел за решеткой мешки с песком. – А это еще что за хрень? Откуда здесь могли взяться мешки?

– Может, их от окон отбросило? – предположил сержант.

– От окон? На семь метров, прямо в коридор и от проемов вперед и назад?

– Да, не катит такой расклад… Может, духи хотели огневую точку соорудить?

– Вот это возможно. Вопрос: если хотели, почему не соорудили? Позиция вышла бы неплохая, за решеткой.

– Так свалили, товарищ капитан, пока не поздно.

– Нет, Кудрин, что-то здесь не так. Не нравятся мне эти мешки. Чую, опасность в них. Так! Саперы! – повторил капитан.

Бойцы инженерно-саперной роты вышли в коридор.

– Куда? – крикнул Кошерев. – К стене! И ко мне на полусогнутых!

Саперы подобрались к командиру группы, отошедшему в левую комнату, где он спокойно проинструктировал бойцов.

– Впереди решетка, ее надо подорвать.

– Так мы это в два счета!

– Погоди ты, в два счета. За решеткой мешки, а их там не должно быть. Не исключено, что рядом в помещениях боевики, и мешки выброшены для прикрытия. Вы подойдете к решетке, они выскочат в коридор и из-за мешков расстреляют вас.

– Что же делать?

– Значит, так! Выходите в коридор, внимательно отслеживая обстановку, продвигаясь быстро вдоль стен, но к решетке не подходите. У последних помещений имитируете подготовку к подрыву, снимаете мешки со взрывными комплектами и тут же ныряете в комнаты. Если духи появятся раньше и застанут вас между комнат, падаете на пол и отползаете назад в укрытие, мы прикроем. Ясно?

– Так точно, – ответил старший двойки саперов.

– Будьте аккуратны, от вашей сноровки зависит ваша же жизнь. Я лично буду прикрывать вас, вперед!

Саперы вышли в коридор. Кошерев приказал бойцам второй подгруппы залечь у стен, рядом с помещениями, и следить за участком разброса мешков, чтобы в любую минуту мгновенно открыть огонь по противнику.

Саперы перешли от первых комнат ко вторым – в коридоре все было спокойно, – затем от вторых к третьим. Оставался еще один, последний, переход, саперы его тоже миновали без проблем. И только когда, находясь прямо напротив помещений перед решеткой, стали снимать мешки, с криком «Аллах акбар!» в коридор выкатились двое боевиков. Они открыли огонь из автоматов еще до того, как успели добраться до укрытий в виде специально выброшенных мешков. Но огонь не оказался прицельным, что позволило саперам и бойцам подгруппы укрыться в помещениях. Только сержанту Кудрину срикошетившая от решетки пуля задела щеку, содрав кожу.

– Всем оставаться на месте! – крикнул в коридор Кошеров. – В основное здание не выходить без личной дополнительной команды! – И тут же включил радиостанцию «Р-158». – Аркан! Я – Третий! Напоролись на группу духов, численность которой установить не удалось. Пока видим двоих, засевших на позиции за мешками с песком, разбросанными по коридору.

– Сколько всего в коридоре мешков?

– Четыре!

– Значит, духов не менее шести человек. Четверо должны держать оборону в коридоре, и как минимум двое прикрывать их из помещений. Решетку пытался взорвать?

– Да. Но почувствовал опасность, приказал саперам не выходить к заграждению, а, имитировав подготовку к подрыву, укрыться в ближайших комнатах.

– Тех комнатах, что не были зачищены?

– Саперы успели бы среагировать на выход противника из этих помещений, да и я со второй подгруппой контролировал их.

– Ясно! Группа остановлена и без посторонней помощи продолжать движение не может, так?

– Мы можем продолжить наступление, но возможны потери.

– Оставаться на месте, ждать! – приказал Голубятников. – Я свяжусь с тобой! Наблюдать за противником, не вступая в бой. Как понял, Третий?

– Понял, Аркан!

– До связи!

Голубятников приказал Выдрину связать его с майором Кувшининым, осуществлявшим общее руководство действиями всех штурмовых групп, и сообщил ему:

– Третья группа остановлена в основном здании. Боевики, численностью примерно в шесть, возможно, восемь человек, подготовили за решеткой засаду. Ты сейчас где находишься?

– В конце коридора второго этажа. Группа Второго заканчивает зачистку помещений.

– Северная торцевая лестница свободна?

– Да.

– Возьми с собой пару бойцов, аккуратно поднимись на третий этаж и оцени возможность уничтожения вражеского заслона ударом с тыла. Результаты доложить мне! И быстро, Барс! Как понял?

– Понял, Аркан!

– Действуй! Жду доклада. – Отложив гарнитуру, комбат приказал Стрельцову: – Лихолетова ко мне!

– Я, товарищ подполковник, – тут же явился командир группы резерва.

– От МВД духи проявляют себя?

– Нет! Им сейчас не до этого.

– Хорошо, присядь пока.

– А что, проблемы в ДГБ?

– Присядь!

– Аркан, я – Барс, – ровно в 15.10 доложил Кувшинин. – Посмотрел я третий этаж. Духи действительно подготовили засаду. Двое из них держат под прицелом коридор, южную часть, в помещении заметил еще двоих, но еще слышал разговоры. Переговаривалось человек шесть. Думаю, они поняли, что их замысел провалился. Третий отработал профессионально и раскрыл засаду, не подставил себя.

– Считаешь, духи предпримут попытку отхода?

– Нет, это для них смерти подобно.

– А оставаться – не подобно?

– И оставаться – смерть. Но гэбэшники, сам знаешь, не обычные повстанцы, не менты, и даже не гвардейцы Дудаева. Это волки, настоящие волчары. И загнанные в угол, будут драться до конца.

– Если мы им позволим сделать это. Значит, так, я высылаю к тебе резервную группу. Дождешься, встретишь, объяснишь обстановку, поставишь задачу на месте. Восьмой должен уничтожить засаду духов. Как? Определитесь на месте. Поставишь резерву задачу и продолжай вести штурм.

– Может, пока наши будут пробиваться в основное здание, бросить часть людей других групп на третий этаж северного крыла?

– Только в случае, если духи сосредоточат там крупные силы. Организуй наблюдение за третьим этажом северного крыла. Если все там будет спокойно, людей не перебрасывать. Третий доработает задачу.

– Понял! Жду Восьмого!

Голубятников повернулся к старшему лейтенанту Лихолетову:

– Снимай, Серега, с позиций поликлиники своих орлов и двигай с ними к южному крылу ДГБ. Далее пройдешь вторым этажом до торцевой лестницы и поднимешься на пролет третьего этажа. Там тебя встретит Кувшинин, объяснит обстановку. На третьем этаже духи создали опорный пункт, сдерживающий продвижение группы Кошерева. Ты должен уничтожить этот опорный пункт, задачу на месте уточнит начальник штаба. Время тебе на все про все – не более получаса. Вопросы?

– Как бы ребята роты не попали под нас…

– Об этом не беспокойся, Кошерева я предупрежу. Вперед!

Когда Лихолетов ушел, Голубятников соединился с майором Кувшининым и приказал:

– Свяжись с Третьим и Вторым, предупреди о проходе через второй этаж группы Восьмого и о задаче, которую тому предстоит решить. Чтобы Второй беспрепятственно пропустил Восьмого, а Третий не вмешивался в его действия. Восьмой пошел к тебе!

– Принял!

Группа старшего лейтенанта Лихолетова, в которую входило десять бойцов, в том числе знакомые уже сержант Беденко, рядовые Артюшин и Шохин, быстро и благополучно обошла поликлинику и сблизилась с южным крылом здания Департамента госбезопасности, по которому бойцы 9-й роты уже огонь не вели. Поднялась на второй этаж, дошла по нему до лестницы, где группа Телинского начала штурм северного крыла, поднялась на пролет третьего этажа, где и была встречена майором Кувшининым, который провел Лихолетова к углу, где начинался коридор.

– Там, – кивнул Кувшинин в сторону коридора, – метрах в двадцати пяти, в третьих по счету слева и справа комнатах, метрах в семи от решетки заняла оборону группа боевиков, предположительно, шесть-восемь рыл. Двое из них лежат за мешками и держат под прицелом южную сторону коридора. Всего ими выброшено четыре мешка – значит, двое в любую минуту могут занять позиции прикрытия тыла. Остальные в помещениях. Это либо прикрытие, либо усиление тех, кто в коридоре. Надо уничтожить духов.

– Я посмотрю на них?

– Посмотри! Только снизу, приляг.

Лихолетов лег на пол и осторожно выглянул из-за угла. В это время за оставшиеся мешки выкатились еще двое боевиков – в проемах комнат мелькнули две фигуры.

– Вы оказались правы: духи заняли круговую оборону, прочухали, что мы зайдем с тыла, – поднялся Лихолетов. – Ну, задача в принципе пустяковая. Подкинем им на позиции пару «Ф-1» и после разрывов атакуем тех, кто останется цел.

– Согласен! Действуй! Я в северное крыло. Только не забудь согласовать свои действия с Кошеревым!

– Обязательно.

Начальник штаба с охранением ушел в северное крыло, а Лихолетов вызвал по связи командира 7-й роты.

– Третий! Я – Восьмой!

– Да, Восьмой!

– Нахожусь напротив тебя. Имею задачу убрать препятствие, остановившее твое продвижение. Буду применять «Ф-1», так что, во избежание несчастных случаев, убери личный состав в укрытия.

Осколки мощных оборонительных гранат могли достать не только боевиков, но и десантников – как в основном здании, так и в крыльях; радиус убойного действия их был около двухсот метров.

– Когда начнешь?

– Через три минуты.

– Понял. Людей уберу!

Лихолетов подозвал к себе Беденко, Артюшина и Шохина, остальным бойцам группы приказал спуститься на второй этаж и там ждать.

– В коридоре, метрах в двадцати пяти от нас, шесть-восемь духов, – обратился он к солдатам. – Четверо контролируют коридор, двое – нашу сторону, двое – противоположную. В помещениях, что по сторонам от позиций, – остальные боевики. Наша задача – уничтожить их. Поступаем следующим образом. Беденко выставляет автомат за угол и по моей команде открывает огонь по коридору. В это же время я и Шохин выскакиваем в коридор и бросаем на позиции духов по гранате, мгновенно укрываясь за противоположным углом. После подрыва гранат все четверо быстро сближаемся с позициями духов. Те, кто сейчас находится в коридоре, вряд ли выживут, но все равно обстреливаем их при сближении, одновременно ведя огонь и по проемам входов в помещения, где сейчас находится прикрытие боевиков. На подходе бросаем еще две гранаты, уже в комнаты. И после подрыва, для страховки, обстреливаем их. Чтобы не путаться, я и Шохин идем по правой стороне, Беденко и Артюшин – по левой. Вопросы есть? Вопросов нет. Шохин, готовь гранаты, Беденко, к углу!

Сержант подошел к углу, держа автомат стволом вверх, а Лихолетов и Шохин вытащили из жилетов две «Ф-1».

– Готов? – спросил командир группы.

– Готов! – ответил Беденко.

– Огонь!

Сержант выставил автомат и нажал на спусковой крючок. Он не видел целей и постарался стрелять вниз, так, чтобы пули ложились по полу и, срикошетив, уходили в коридор. Внезапный обстрел заставил боевиков укрыться, чем и воспользовались старший лейтенант Лихолетов с рядовой Шохин. Выскочив на открытое пространство и выдернув кольцо предохранительной чеки гранат, они метнули их в сторону боевиков. Мощные «Ф-1» легли прямо на позицию. Разрывы прогремели, когда офицер и солдат, дабы не попасть под осколки, упали на пол за стену. И тут же вскочили. Разделившись, ведя огонь и по развороченной позиции чеченцев, и по проему входов в помещения, они быстро сблизились с комнатами и бросили в помещения еще по одной гранате. Прогремели взрывы. Лихолетов и Беденко, непрерывно стреляя, вошли в проемы. Когда дым и гарь унесло через окна на улицу, десантники увидели шесть изуродованных трупов. Старший лейтенант крикнул в коридор:

– Командир! Выходи, путь свободен! Кроме решетки, естественно, но с ней ты разберешься и без меня.

Капитан Кошерев вывел свою группу. Саперы подошли к решетке. А Лихолетов и его бойцы отошли на лестничный проем. Раздался взрыв, и последнее препятствие для штурмовой группы Кошерева было ликвидировано. Бойцы тут же рванулись в северное крыло, а Лихолетов вызвал по связи комбата:

– Аркан! Я – Восьмой! Поставленная задача выполнена, опорный пункт боевиков на третьем этаже уничтожен. Третья группа вошла в северное крыло.

– Потери? – спросил Голубятников.

– У нас нет потерь.

– У боевиков?

– Шестеро!

– Хорошо. Возвращайся на КНП!

– Понял. Возвращаемся.

Из дома разведывательной роты доложили, что видели, как четыре боевика выпрыгнули с шестого этажа и разбились. Следом, в 16.00, майор Кувшинин сообщил о том, что штурмовой отряд полностью овладел зданием Департамента государственной безопасности. Голубятников отдал приказ командиру 7-й штурмовой группы зачистить подвалы. Стрельцов повел своих бойцов ко входу в подвальное помещение. Одновременно из дома разведроты сообщили, что на проспект вышла группа боевиков из десяти человек с гранатометами. Голубятников приказал уничтожить противника. Бойцы подразделения огневой поддержки разведроты огнем пулеметов и автоматов расстреляли сепаратистов, непонятно для чего вышедших к потерянному уже для Дудаева объекту. Отбив атаку с востока, разведчики сообщили о передвижениях боевиков у гостиницы. Но непосредственной угрозы эти перемещения для батальона не представляли, поэтому Голубятников, приняв информацию к сведению, вызвал на связь Кувшинина.

– Барс! Я – Аркан!

– Барс! – ответил Кувшинин.

– Доложи о потерях с нашей стороны и со стороны противника.

– С нашей стороны потерь нет, даже ранеными; есть легкие царапины, ушибы, ожоги, но раненых, требующих эвакуации, нет. Штурм прошел организованно. Деморализованный противник не смог оказать какого-либо серьезного сопротивления, за исключением засады на третьем этаже основного здания, ликвидированной резервной группой. Потери же боевиков на данный момент могу сообщить лишь приблизительно. По предварительным докладам командиров штурмовых групп, на каждом этаже уничтожено по четыре-пять боевиков, на третьем – двенадцать. Четверо выпрыгнули из окна. Ориентировочные потери боевиков в ходе штурма составляют тридцать-сорок человек, собрано сорок с лишним единиц различного оружия. Один боевик, по докладу майора Холодова, взят живым. Он ранен в ногу. Окончательные данные смогу сообщить после уточнения обстановки.

– Как считаешь, много боевиков смогло уйти из северного крыла к зданию МВД?

– В принципе много – тот сектор мы не контролировали. Возможно, пленный прояснит ситуацию, его подстрелили как раз в северном крыле, около лестницы. Он не мог не видеть отход своих собратьев.

– Хорошо, уточняй обстановку, организуй осмотр личного состава – кто-то в горячке мог не обратить внимания на легкое ранение; лично с командирами штурмовых групп до 17.00 обойди весь дом, пленного отправь ко мне!

После Кувшинина на связь вышел старший лейтенант Стрельцов и доложил, что подчиненная ему 7-я группа овладела подвальным помещением, уничтожив двух боевиков, попытавшихся оказать сопротивление. Потерь в группе нет. Голубятников приказал Стрельцову оставаться в подвале.

Через пять минут бойцы 9-й роты, штурмовавшие шестой этаж, притащили на себе раненого боевика. Им оказался молодой, лет двадцати восьми, чеченец. По внешнему виду – офицер. Ему оказали медицинскую помощь и усадили на лавку, прислонив к стене.

– Кто ты? – спросил у чеченца Голубятников.

– Капитан госбезопасности Ичкерии Джохар Атаев.

– Ну как, капитан, впечатления от штурма?

– Когда начался жуткий обстрел, мы не могли ни в одно окно выглянуть, посмотреть, что происходит, – поморщился чеченец. – Когда пошел дым, поняли, что началось нечто страшное для нас. С таким мы никогда не встречались. Ну а когда над домом взлетели три красные ракеты, мы поняли, что нам конец. С этого момента было утеряно управление, никто не командовал, кое-кто запаниковал. Дальше все произошло очень быстро. Ваши солдаты оказались на всех этажах; они взрывали все, что могли, стреляли по всем углам, пускали ракеты. Мы не успели сориентироваться, как десантники выдавили нас в северное крыло. Четверо моих товарищей, потеряв голову, бросились в окна. Прыгнули с шестого этажа. И все же мы дрались, как могли. Вы оказались сильней, поэтому и победили.

– Ты видел отход ваших чекистов в сторону МВД?

– Да, через окна первого и второго этажей северного крыла, когда еще территория с севера не простреливалась.

– И много твоих товарищей ушло?

– Те, кто ушли, мне не товарищи – они трусливые шакалы, и их ждет позорная смерть.

– Я спросил, много ли ушло ваших, пусть шакалов, в сторону МВД?

– Нет. Сам видел троих; возможно, были и еще. Но немного.

– Понятно! Теперь ты понял, что значит воевать с русским десантом?

– Я понял, что с вами лучше не связываться.

– Убери его! – повернулся Голубятников к вернувшемуся из ДГБ Лихолетову.

– Грохнуть? – спросил тот.

– Охренел? Он пленный, значит, и обращаться с ним, как с пленным. Пока переведите его в одно из помещений поликлиники, затем отправим в штаб полка.

Лихолетов вызвал солдат, и они под руки вывели раненого чеченца.

В 16.57 начальник штаба доложил о выполнении задачи по осмотру здания и проверке личного состава.

– Все в порядке, командир. Бойцов, требующих эвакуации, нет!

– Готовься к обороне!

– Есть!

Голубятников приказал сержанту Выдрину соединить его с командиром полка.

– Я – Гранит! Слушаю, – немедленно ответил Бортнов.

– Я – Аркан! Батальон боевую задачу выполнил. ДГБ полностью захвачен, с нашей стороны потерь нет, со стороны противника данные о потерях уточняются.

– Молодец, Аркан! Сколько тебе надо времени на организацию обороны?

– Где-то час, – ответил Голубятников.

– Хорошо. В 18.00 ко мне! Буду на КНП плацдарма.

Стемнело. Голубятников прошел в захваченное здание и на месте поблагодарил офицеров, сержантов и солдат за образцовое выполнение боевого задания. Приказал командирам штурмовых групп закрепиться на этажах, а начальнику штаба все проконтролировать и в 19.30 прибыть с офицерами на КНП плацдарма для уточнения задачи.

– Сейчас у меня встреча с командиром полка. Послушаю, что скажет, будем выполнять ценные указания, – добавил он.

Ровно в 18.00 Голубятников вошел в помещение своего основного командно-наблюдательного пункта. Здесь уже находились командир полка, полковник Бортнов, командир батальона тульского полка, подполковник Островский и комбат нарофоминцев, подполковник Ребров. Бортнов предложил старшим офицерам присесть за стол совещаний. Он поздравил Голубятникова с победой, а комбат подробно доложил о том, как проходил штурм. Выслушав доклад, Бортнов неожиданно сказал:

– И все же ты, Голубятников, применил необычную тактику при штурме здания. – После чего обратился к Островскому и Реброву: – Учитесь, господа офицеры, как надо воевать. Голубятников еще поделится с вами опытом. А сейчас слушайте боевую задачу. В ночь с 18-го на 19 января батальону Островского овладеть гостиницей «Кавказ», подразделению Реброва захватить здание МВД. Начало выдвижения на исходные позиции для атаки в 23.00. Далее действовать по обстановке. Спокойно, без определения времени, но до рассвета, где-то до 5 часов, объекты взять, чтобы я доложил наверх вовремя. Голубятникову обеспечивать действия батальонов. Вопросы по задаче есть?

– Никак нет! – ответили Островский и Ребров.

– Ну теперь давай, Святослав Николаевич, делись с товарищами опытом, – повернулся Бортнов в комбату.

Голубятников ответил на вопросы Островского и Реброва, по отдельным из них дал советы, особое внимание уделил недопустимости самовольной смены этажей штурмовыми группами, тем более в темное время суток. По окончании беседы Бортнов предложил отметить взятие Департамента. Связисты быстро накрыли стол. Офицеры выпили по три рюмки коньяку, поговорили и в 19.20 разошлись. Как раз вовремя – в 19.30 подошли офицеры батальона, человек пятнадцать, и устроили торжественный ужин. У всех было приподнятое настроение; пили, закусывали, рассказывали смешные истории, имевшие место в ходе штурма.

– А у меня, – сказал Боревич, – такой казус произошел. Вышла вторая подгруппа к решетке. Ну, послали, как положено, к заграждению саперов, а те заряды перепутали и вместо 400-граммовых заложили заряд в кило двести. А прикрытие-то не отошло на необходимое расстояние. Тут как рвануло! Всех, кто стоял, взрывной волной бросило на пол. Ну и досталось саперам от парней!

– А ведь могло закончиться намного трагичнее…

– Могло! Но пронесло.

В ходе ужина комбат уточнил задачу на обеспечение действий туляков и нарофоминцев, приказал вести постоянное наблюдение, огонь открывать только по дальним целям, по гостинице и МВД не стрелять. Гасить группы подкрепления боевиков, обнаруживать, определять, докладывать и только после этого по приказу уничтожать.

В 20.50 неожиданно раздался сигнал вызова полевого телефона, и Выдрин, выслушав, обратился к Кувшинину:

– Товарищ майор, вас вызывает начальник штаба полка.

Кувшинин взял трубку. Молча слушал, о чем говорят на другом конце провода, потом положил трубку на аппарат и нервно качнул головой.

– Что-то случилось? – встревоженно спросил его Голубятников.

– Случилось. Полковник Левин сообщил, что умер Костя Соколенко.

– Как это умер? Его же Белов медикам передал, – тихо проговорил комбат.

– В общем, Косте скорей всего сразу не сделали операцию, а решили вместе с остальными тяжелоранеными отправить в госпиталь Владикавказа на вертолете. На борту «вертушки», во время полета, Костя и умер. Вот так!

– Но как же так? – воскликнул Холодов. – Эти медики вконец нюх потеряли? Мы им раненого, а они его, как вещь какую-то, дальше отправили, не оказав надлежащей помощи?! Да я начальника этого медицинского отряда сегодня же лично пристрелю!

Возмутились и другие офицеры. Ругались, рвались тут же отправиться на разборки к медикам. И только Белов, опустив голову, сказал:

– Это я в смерти Кости виноват. С меня спрашивайте. Мне было приказано доставить Соколенко в наш аэромобильный госпиталь, а я… отдал его другим.

– А ну, отставить базар! – ударил кулаком по столу Голубятников.

Офицеры притихли, а комбат подошел к Белову и положил руку ему на плечо.

– Ни в чем ты не виноват, Виктор. Все правильно сделал. И не факт, что медики не оказали помощь Косте. Может, сделали операцию, да спасти не смогли. Правды сейчас мы уже не узнаем. Так что успокоились все. Мы на войне. Давайте лучше помянем нашего друга Костю Соколенко и сохраним память о нем, как и о всех погибших в этой бестолковой бойне.

Офицеры молча, не чокаясь, выпили. Настроение было вконец испорчено. Говорить не хотелось, каждый в душе переживал потерю друга.

В 21.00 все разошлись готовить подразделения к началу действий батальонов 51-го и 119-го парашютно-десантных полков. Что бы ни происходило, но война продолжалась.

Капитан Константин Соколенко стал последним погибшим военнослужащим батальона Голубятникова, хотя воевать в Чечне ему предстояло еще четыре долгих и тяжелых месяца.

В 23.00 десантники тульского и наро-фоминского полков начали выдвижение на исходные позиции для атаки. И до 5 утра, преодолев сопротивление противника, овладели гостиницей и зданием МВД. А 19 января пал и Дом правительства, что явилось переломным моментом в ходе штурма Грозного, но не означало прекращение сопротивления сепаратистов. Батальону подполковника Голубятникова предстояло принять еще не один ожесточенный бой в Грозном, превращенном Дудаевым в крепость. Но об этом в следующей книге.