Глава 8
Приехав в гарнизон, спецназовцы долго сидели в номере Дементьева, вспоминали события последних суток, удивляясь, куда мог деться Кабан. Разошлись в полчетвертого, а в 7.00 к Дементьеву прибыл посыльный от дежурного по отряду. Он тихо постучал в дверь. Не получив ответа, толкнул дверь, она оказалась открытой. На кровати одетым спал командир разведывательно-штурмовой группы. Пришлось солдату будить офицера, потряхивая тихо за плечо:
– Товарищ капитан! Подъем, товарищ капитан!
Дементьев открыл глаза:
– Ты кто?
– Здравия желаю, я посыльный по отряду.
– Да? И с чем пришел?
– Вас срочно вызывает подполковник Вербин.
Андрей никак не мог прийти в себя.
– Зачем?
– Ну уж этого я, товарищ капитан, не знаю! Мне приказали вызвать в штаб вас, капитана Алешина и прапорщика Григорьева, я и пришел.
Андрей сказал:
– Посмотри, на тумбочке сигареты остались?
Посыльный ответил:
– Так точно! Но мало, всего две штуки.
– А блока не видно?
– Есть блок, он за столом, на полу валяется.
– Не валяется, солдат, а лежит.
Дементьев приподнялся, осмотрел пустую тару, укоризненно покачал головой, прикурил сигарету. Он прекрасно помнил все, что вчера вечером произошло в ресторане «Джербет». Спросил посыльного:
– Куда вызывает командир?
– В кабинет!
– А чего так рано, не знаешь?
– Нет, но он прибыл в часть вместе с командиром полка, с ним какой-то милицейский подполковник. Толстый такой, нахальный с виду. Потом командир полка ушел, мент остался, а отрядный приказал вызвать вас, Алешина и Григорьева. Приказал, чтобы вы срочно прибыли в штаб.
– Ясно! Начинается вторая серия вчерашнего кино.
– Не понял, товарищ капитан!
– А тебе и не надо. Меньше знаешь, спокойней спишь. Ты Алешина и Григорьева уже поднял?
– Никак нет. Сначала зашел к вам!
– Тогда иди, поднимай капитана и прапорщика. Передай: как приведут себя в порядок, сбор у меня, здесь.
– А что мне в штабе дежурному сказать?
– То, что приказ командира отряда передал по назначению. Мы будем минут через двадцать. Раньше, увы, не получится! Тебе все понятно?
– Так точно!
– Ступай!
Рядовой, развернувшись, вышел из номера. Андрей выкурил полсигареты, больше не смог, тошнота подкатила к горлу. Он затушил окурок, произнес:
– Нет! Так пить нельзя. Перебор вышел. А впереди разговор с Вербиным и этим ослом, Мирзой Гарановым.
В том, что в гарнизон приехал начальник РОВД Джербетского района, Дементьев не сомневался. Видно, плохо вчера понял. Что ж, только себе хуже сделает. Но пора собираться. Капитан провел рукой по подбородку. Надо бриться. И принимать душ. Сейчас только холодная вода может взбодрить, облегчить состояние. Нет, конечно, граммов пятьдесят спирта тоже помогли бы, однако пить нельзя. Да и нет в номере спирта. Вздохнув, командир разведывательно-штурмовой группы разделся, бросив одежду в кресло. В стирку. Забрал туалетные принадлежности, полотенце и направился в душевую комнату. Приняв душ и побрившись, вернулся в комнату, где его уже дожидались Алешин с Григорьевым.
– Шустро вы подорвались, мужики, а я вот только из душевой.
Григорьев проговорил:
– Подорвешься, когда Вербин вызывает. И наверняка по поводу вчерашнего.
Алешин сказал:
– Надо договориться. Мы поехали в кабак помянуть ребят. Сидели тихо. Сделали заказ, выпили в меру. А пацаны за соседним столом слишком уж шумели. Матом ругались…
Дементьев рассмеялся:
– Кто это о мате говорит? Тоже нашелся борец за чистоту русского языка.
– Разговор не обо мне. Короче, бузила молодежь. Да и хрен бы с ней, если бы один из них, этот, как его, ну, в белом костюме…
Прапорщик подсказал:
– Алан!
– Вот, Алан и крикнул нам типа того, кого мы поминаем? Получили, что ли, по морде в горах? Так не хера там делать. Ну, и дальше понес что-то в этом роде. Естественно, осквернение памяти погибших ребят мы допустить не могли. И сделали замечание. Запоминайте, сначала мы просто попросили Алана заткнуться. А тот проигнорировал просьбу. Более того, назвал нас карателями, оккупантами свободного Кавказа. И вот только тогда мы решили проучить наглецов. Аккуратно, в щадящем режиме. Что и сделали. А Алан со страху сам выпрыгнул в окно. Под дурью и с крыш прыгают.
Дементьев спросил:
– Ты сам-то веришь, что эта версия прокатит?
– Да плевать, прокатит она или нет. Мы свое слово скажем, а что будут говорить отморозки, нас не касается. Ментов в кабак не вызывали, протокол не составляли, а показания пострадавших – полнейшая туфта.
– Плевать-то плевать, но ты забыл, Вадим, что я с папашей этого Алана по мобильному разговаривал. И весьма грубо. Распечатать разговор для начальника милиции не составит никакого труда. И тогда твоя версия летит ко всем чертям!
– Да мало ли что ты, униженный и оскорбленный, в горячке да еще подшофе мог наговорить менту? Скажешь, не помнишь суть разговора.
Пока друзья разговаривали, Дементьев оделся в форму:
– Ладно! Пошли. Как вести себя, определимся в кабинете у Вербина, там, кстати, и господин подполковник милиции Мирза Гаранов нас дожидается.
– Да говорил посыльный.
– И еще! На все вопросы отвечаю я. Вы в стороне.
Алешин возмутился:
– Как это в стороне? Вместе гасили отморозков, вместе и отвечать будем. Главное, в одну дуду дудеть. Скандал первыми начали местные придурки.
– Все, идем! Определимся!
Офицеры вышли из общежития и прошли к штабу полка. Дежурный проводил их до кабинета командира отряда специального назначения, на котором висела табличка «Помощник начальника штаба». Маскировка. Все трое вошли в служебное помещение. За всех доложил Дементьев:
– Товарищ подполковник, капитаны Дементьев, Алешин и прапорщик Григорьев по вашему приказанию прибыли.
За приставкой рабочего стола командира отряда сидел тучный мужчина в форме подполковника милиции.
Вербин посмотрел на часы:
– Я приказывал срочно прибыть! А это значит в течение максимум пятнадцати минут, вы же явились через полчаса. Приводили себя в порядок после вчерашней пьянки?
Алешин ответил:
– Как вызвали, так и прибыли!
– Ну, ты поговори мне еще!
– А что, у нас табу на разговоры введено?
– Алешин?!
– Я!
– Помолчи пока, хорошо?
– Но вы сами задали вопрос.
– Все, капитан!
Командир отряда указал на тучного мужчину:
– Представляю вам начальника Джербетского районного отдела внутренних дел, подполковника милиции Мирзу Гарановича Гаранова.
Дементьев кивнул:
– Кстати, Мирза, это я с тобой вчера общался по телефону.
– Очень приятно!
– Сомневаюсь!
Вербин ударил ладонью по столу:
– Так! Хватит попусту воздух гонять, докладывай, Дементьев, что произошло вчера вечером в ресторане «Джербет» и почему вы трое без разрешения покинули территорию гарнизона? Слушаю! Только давай, Андрей, правду.
– А я не привык лгать! Не научился.
– Докладывай, капитан!
– Вчера вечером мы решили поехать в ресторан помянуть погибших друзей. Почему не отпросились? Были на машине, у каждого телефон. Если бы прошел вызов, мы в течение пятнадцати минут вернулись бы в часть. И потом, вы сами дали сутки на отдых.
– Отдохнули?
– Как понимаю, сейчас проблемы заимели.
– Правильно понимаешь! Приехали в ресторан, что было дальше?
– А вы не знаете, что бывает дальше после прибытия в ресторан? Заказали водки, закуски, воды, сигарет. Сидели спокойно, никого не задевали, больше вспоминали командировку и все с ней связанное. Напротив находилась компания молодых людей, шесть человек. Они были явно на взводе под действием наркотиков, что несложно установить при помощи экспертизы. Независимой, я имею в виду, экспертизы, а то тут находится местный князек – так называют в Джербете начальника милиции. Он независимую экспертизу сделать не даст. Но у нас есть свои специалисты. В полку.
Вербин сказал:
– Попрошу не оскорблять должностное лицо при исполнении им своих служебных обязанностей.
– Так это не я оскорбляю. Это весь поселок подобным образом отзывается о собственном начальнике милиции.
– Что было дальше?
– А дальше эти мальчишки повели себя вызывающе. Они нанесли нам прямое оскорбление. И ладно бы нам, они оскорбили память погибших. В результате мы набили им морды.
Командир отряда повернулся к начальнику милиции:
– Какие травмы получил ваш сын, господин подполковник?
Но Гаранов неожиданно сказал:
– То, что получил Алан, он заслужил. И ваши офицеры были вынуждены воздействовать на компанию моего сына, ибо та совершенно потеряла контроль над собой. Это выяснилось утром со слов хозяина ресторана и официантки. Не доверять их показаниям у меня нет никакого основания, так как я хорошо знаю повадки и нрав сына. К сожалению, он вырос не таким, каким я хотел. Но Алан мой сын, и с этим ничего не поделаешь.
Дементьев спросил:
– Тогда зачем вы приехали? Разобраться с сыном могли и без нас.
– Я приехал извиниться за поведение своего сына. Вот вы вчера выставили мне ряд условий, наговорили много обидных и грубых слов. Я, признаюсь, тоже вел себя не лучшим образом. Но что не сделаешь сгоряча. Поэтому прошу принять извинения за поведение сына и забыть о вчерашнем инциденте. Что касается случая с изнасилованием еврейской девочки, то следствие доказало причастность к преступлению сына. Мне не хотелось, чтобы он попал в тюрьму, поэтому я поехал к родителям пострадавшей. Мне тяжело было разговаривать с ними и все же удалось найти компромиссное решение. Я оплачу и лечение девочки, и ее реабилитацию и буду временно выплачивать в счет нанесенного физического и морального ущерба определенную сумму. Поэтому, а не в результате угроз с использованием должностного положения, родители забрали иск в суд. А после того, что произошло вчера, вы, капитан, правы, мне придется вплотную заняться сыном. После того как он выйдет из больницы, я закрою его дома. Пока не одумается.
Этого никто не ожидал. Вербин, откашлявшись, собравшись с мыслями, взглянул на Дементьева:
– Что скажешь, капитан?
– Извинения принимаю при условии, что начальник милиции выполнит взятые на себя обязательства.
Гаранов сказал:
– Я выполню их! В поселке больше об Алане и его дружках никто ничего не услышит. При необходимости я отправлю его пасти баранов к брату-чабану. В горы отправлю. А его дружков так прессану, что они станут незаметными и тихими. Это в моих силах.
Вербин поднялся:
– Ну что ж! Инцидент можно считать исчерпанным?
Гаранов ответил:
– Я хотел бы, чтобы он был исчерпан.
Дементьев пожал плечами:
– Да о чем больше говорить? Не было ничего вчера.
Вербин перевел взгляд на Алешина:
– Что ты скажешь, Вадим?
– То, что людей надо уважать, а не считать скотом! А насчет вчерашнего? Забыли, значит, забыли!
– Прапорщик?
– Я как офицеры!
– Ну и ладно!
Он повернулся к Гаранову:
– У вас все, господин подполковник?
Начальник РОВД тоже поднялся:
– Да! Я благодарю вас за понимание и конструктивный диалог. Разрешите откланяться, работы много!
– До свидания! Дежурный проводит вас до КПП.
– Спасибо! До свидания!
Гаранов вышел из кабинета. Вербин позвонил дежурному, приказал выделить солдата для сопровождения милицейского начальства до контрольно-пропускного пункта полка, дальше которого «Волгу» Гаранова наряд не пустил.
Затем командир отряда посмотрел на подчиненных:
– Я, конечно, все понимаю, вы спокойно жить не можете. Вам экстрим подавай…
Алешин проговорил:
– Что поделать? Издержки профессии!
– Не перебивай старшего по званию и должности!
– Понял, молчу!
– Но экстрим экстримом, а вы не подумали, ЧЕМ мог закончиться вчерашний конфликт, учитывая то, что отряд уже официально расформирован? Да этот Гаранов вас в тюрьму бы упек!
Дементьев спросил:
– Так почему пошел на попятную? Раз он такой крутой, то и шел бы до конца! Что помешало ему? Лично я удивлен его поведением. Ждал другого.
– Ты командира полка благодари!
– А он-то здесь при чем?
– Так к нему же заявился Гаранов.
– Ну и что?
– А то! Видел бы ты, КАКИМ приехал начальник милиции. Вид грозный, пальцы веером. Потребовал вызова командира части! Пропуска машины к штабу. Но тут его наряд немного осадил. Мол, кто он такой, чтобы перед ним ворота воинской части открывать? Ну а полковник Естафьев, так тот вообще опустил начальника милиции.
– Как это?
– Владимир Павлович быстро въехал в обстановку. Отвел Гаранова в сторону. Выслушал его гневную речь и спросил – знает ли Мирза, на кого его сынок со своей шайкой наехал? Гаранов в ор, плевать на все! А Естафьев говорит: как бы тебе, подполковник, в потолок тюремной камеры не плевать. Мент чуть не охренел. А полковник продолжил: твои сопляки наехали на офицеров особого отряда специального назначения, подчиненного чуть ли не лично Президенту России, и каждого из них в Москве знают. И если командир отряда сообщит в столицу о происшедшем, то Гаранов и сутки вряд ли усидит на должности. Там, в Центре, разбираться не станут. Слишком высок статус отряда, чтобы разбираться. Так что, мол, угомонись и не ори. А тут я подошел. Естафьев посыльного послал за мной. Подхожу, а начальник милиции в растерянности. Козыряет, здравия желаю, товарищ подполковник. Естафьев и передал мне его, сказав: вот командир отряда, с ним дальше и разбирайтесь. И тут же предупредил: если в поселке хоть один человек узнает о дислокации в гарнизоне подразделения спецназа, то Гаранов сядет в тюрьму. Гарантированно сядет! Я ничего понять не могу. Спрашиваю, в чем дело? Мирза представился, как будто я не знаю, кто он. И рассказал о случае в ресторане. Пришлось вести в штаб и вас вызывать. Вот пока этот козел шел в кабинет, тогда, наверное, и прикинул, как вести себя. Поэтому мы и увидели перед собой не местного хана, а хренового артиста, которому экспромтом пришлось играть роль благородного мента. Пока вас ждали, позвонил Естафьев и передал содержание его разговора с Мирзой у КПП! Короче, отмазал вас по полной командир полка. Да и Гаранова неслабо шуганул. Поставил на место. Что никоим образом не снимает с вас ответственности за содеянное в ресторане. Кстати, Мирза так и не ответил на вопрос, какие травмы получил его сын. Я отвечу. Мне он показывал медицинское заключение. Так вот, у Алана Гаранова сломаны бедро, голень левой ноги, предплечье правой руки, два ребра, множество ссадин от острых предметов, предположительно стекла витрины ресторана. С ним ты работал, Дементьев?
– Я, товарищ подполковник.
– И это ты называешь щадящим режимом? Да так мы боевиков при пленении не отделываем.
– Что сказать, Алексей Викторович? Да, в челюсть я ему въехал неслабо, но заметьте, челюсть у этого урода не сломана, нанес пару ударов по корпусу. Слишком уж рьяно и тупо он бросился на меня. Под наркотой был, вот и не контролировал себя. Мне что, надо было подставляться ему? А в окно Алан сам прыгнул, ребята подтвердят. Чего прыгнул, не знаю, я его больше бить не собирался. Так что основные и тяжелые травмы Алан Гаранов получил в результате падения на асфальт. Витрины ресторана расположены достаточно высоко от тротуара, вот и покалечился прыгун.
Алешин сказал:
– Полностью подтверждаю слова капитана Дементьева и готов расписаться под ними.
Григорьев поддержал капитана:
– И я подтверждаю слова Дементьева. Как он сказал, так и было.
Алешин добавил:
– И не забывайте, Алексей Викторович, нас было трое, а бандитов шестеро, и мы не могли знать, что у них нет с собой оружия. Поэтому действовали быстро, дабы не дать им возможности применить стволы и ножи. А нож, как известно, здесь каждый при себе носит. Обычай такой.
Вербин присел за стол:
– Устал я! Завязываем эту тему.
Дементьев спросил:
– Что будем делать дальше? Долго ждать приказа? И когда, наконец, станет ясно, кого увольняют, а кого оставляют?
– Нас, здесь присутствующих, отправляют в запас, с пенсией. Размер ее мне неизвестен, но в округе говорили, сумма приличная, по сравнению с прожиточным минимумом. А пока в часть приказ не пришел и чтобы вы здесь напоследок еще кого не изуродовали по случаю, предлагаю после церемонии прощания с погибшими 8 июня убыть в отпуск.
Андрей поинтересовался:
– Чтобы потом за документами возвращаться сюда?
– Нет! Все документы будут отправлены в военкоматы по месту временного учета. Короче, вам сообщат об увольнении. Возвращаться не придется. Отслужили вы свое, ребята, навоевались вволю, долг Родине сполна отдали, отдыхайте теперь на «гражданке».
Алешин спросил:
– Спецназ вообще убирают из гарнизона или…
Вербин, прервав подчиненного, ответил:
– Или, Вадим! В гарнизоне по соседству с полком планируется дислокация десантно-штурмового батальона отдельной бригады спецназа ГРУ. У батальона и сил больше, и возможностей, и профессионалов хватает. К тому же техника. Он прикроет район и южное направление.
Дементьев произнес:
– Но почему нас-то увольняют?
– Этот вопрос не ко мне. Наверху, как говорится, виднее. И не нас одних расформировывают. Грядет масштабная военная реформа. Много офицеров попадет под ее гильотину. Но… наше дело выполнять приказ. Приказывали воевать – воевали, приказывают взять шинель и пойти домой – уйдем.
Прапорщик Григорьев сказал:
– А по-моему, у государства просто не хватает средств содержать армию! На содержание чиновников, которых расплодилось, как тараканов, хватает, а на армию – нет!
Вербин встал:
– Так, все, мужики. С четверга вы в отпуске!
Алешин усмехнулся:
– Вы же только предложили убыть в отпуск, а сейчас, получается, приказываете?
– Ты хочешь здесь ждать приказа?
– Конечно! Я хату здесь, пока на родине квартиру не выделят, не оставлю. До последнего вздоха буду держать оборону.
Спросил Дементьев:
– А если бумага поступит завтра?
– Я попрошу доведение приказа до субботы!
– Отвальную будем делать? Положено!
– Будем. Поминки вместо отвальной! Завтра же вечером, в офицерском клубе. На ресторан «Джербет» не рассчитывайте. И вообще, до обеда из гарнизона в поселок выезд запрещаю! Вопросы? Нет вопросов! Свободны.
Дементьев, выходя из кабинета, обернулся:
– Надо бы проверить, действительно ли Мирза по-мирному уладил дела с семьей изнасилованной девушки.
– Проверю! Через особистов полка. Тебе отчет в письменной виде представить или устного доклада будет достаточно?
– Достаточно устного доклада!
– Завтра ты его получишь!
– Договорились!
Дементьев вышел из штаба. У курилки его ждали Алешин с Григорьевым. Командир диверсионно-штурмовой группы спросил:
– И что дальше?
Григорьев сказал:
– Предлагаю поправить здоровье!
– Нам же запрещен выезд из гарнизона?
– Да я один слетаю в «Джербет». Заодно узнаю, как дела у Раджана. А? Как смотрите на данное предложение, товарищи офицеры?
Алешин пожал плечами:
– Да можно в принципе, хотя я лично не болею.
– Так и я не болею. Просто настроение дерьмовое, да тошнота нет-нет подкатит к горлу.
Дементьев отрицательно покачал головой:
– Вы как хотите, а я пас! Вчерашнего и утреннего по горло хватило. Спать хочу. Пойду высплюсь.
Прапорщик сказал:
– Эгоист ты, Андрюх! Мы с Вадимом тоже не спали, точнее, легли в одно и то же с тобой время. Однако компанию не разбиваем!
– Нет, мужики, не хочу! Да и будет еще время нажраться.
– Так я же не нажраться предлагаю, а слегка улучшить самочувствие.
– И все равно нет!
– Ну, как знаешь! Вадим, ты тоже пас?
– Я выпью!
– Вот это другое дело.
Дементьев попрощался с сослуживцами:
– Удачного вам дня!
И направился в офицерское общежитие.
На развод его не вызвали, и он выспался. Проснувшись около четырех часов, решил вновь набрать городской номер матери, какое-то тревожное предчувствие завладело офицером. Но телефон, как и прежде, ответил длинными гудками. Дементьев оделся в форму, прошел в часть. В казарму размещения отряда специального назначения. Встретил его командир третьей штурмовой группы старший лейтенант Орлов. Капитан спросил у него:
– Ну, как дела в подразделении?
Орлов пожал плечами:
– Да как обычно. Ребята удручены, многие чемоданы пакуют. Нам здесь и делать нечего. Твоим в морг форму новую отвезли. Гробы вроде тоже сварили. Завтра с утра должны подвезти ребят.
– Понятно! Алешина с Григорьевым не видел?
– Были! Часа два назад. Поддатые, но не пьяные.
– Чего приходили?
– А черт их знает! Зашли, покрутились в казарме и ушли.
– Куда, не знаешь?
– Нет! Машину Диман в парк поставил. Может, к Алешину завернули? Не будут же они по городку болтаться?!
– Кто знает! Ладно. Во сколько машина пойдет за ребятами?
– Планировали на 8.00, но если хочешь, то можешь уточнить время у дежурного по парку.
– Да нет! В парк не пойду!
Орлов спросил:
– Ты едешь в отпуск?
– А чего тут делать?
– Верно, я вот тоже думаю свалить. Сдам дежурство, помяну мужиков и в четверг, как документы получу, на автобусе махну в Ростов.
Дементьев вышел из казармы, прошел по аллее, ведущей в штаб. На скамейке под разлапистым деревом присел на скамейку. Закурил сигарету.
Так, непрерывно куря, Андрей просидел до восьми часов.
Следующий день выдался хмурым. Неожиданно пошел мелкий дождь, впрочем, недолгий. В 9.00 привезенные из морга гробы с погибшими в бою у Кентума спецназовцами выставили на специальных помостах на плацу полка. С трибуны свисали черные полотенца. В 10.00 весь личный состав гарнизона выстроился перед гробами. Подошли и женщины с детьми в траурных одеяниях. Командир отряда поднялся на трибуну, произнес речь. Женщины смахивали слезы. После чего под траурную музыку, склонив знамя, церемониальным маршем мимо трибуны и гробов прошел личный состав полка, отряда и вертолетной эскадрильи. Над плацем пролетели два вертолета огневой поддержки «Ми-24», выпустившие вместо прощального салюта тепловые заряды. Группа Алешина дала трехкратный оружейный залп. На этом под звуки государственного гимна траурная церемония была закончена, и гробы с телами спецназовцев перевезли в клуб, откуда вечером их должны были отправить по месту захоронения, на родину.
Тяжело далась эта церемония капитану Дементьеву. Он не мог избавиться от чувства вины. Что бы ни говорили, но он в любой ситуации в первую очередь должен был обеспечить жизнь своим подчиненным. И он обеспечивал ранее, выполняя сложные боевые задания. А вот на последнем выходе не смог. Не просчитал вероятность применения Кабаном резервной группы. И сейчас он читал в глазах родственников трех спецов, прибывших на прощание, немое осуждение. Да и остальные смотрели на него с укором. Вот, мол, людей положил, а сам живой и невредимый. Стоишь, опустив голову. В действительности, конечно, никто не упрекал и не винил капитана. Но чувствовал себя Андрей скверно. Поэтому после того, как гробы убрали с плаца, личный состав развели по казармам, он не пошел к своим сослуживцам. Отошел за кустарник, росший вокруг плаца, у одинокого, как он сам, дерева встал, нервно куря сигарету. Неожиданно появилась медсестра отряда, Надежда Дерник. Тихо подошла, взяла его ладонь в свою руку:
– Знаю, Андрюша, тебе сейчас плохо. И что-либо говорить бесполезно. Но нельзя так казниться. Ты же ни в чем не виноват. И мог сейчас не стоять здесь, а лежать в цинковом гробу рядом с подчиненными. Ты же не прятался за их спины, воевал вместе со всеми. Наверняка старался быть впереди, и я знаю, если бы мог, то закрыл бы своим телом ребят. Но ты не мог. Успокойся, пожалуйста.
Дементьев отстранил руку:
– Спасибо за поддержку, но будет лучше, если ты уйдешь.
– Но почему ты так со мной?
Андрей повысил голос:
– Я прошу тебя, уйди. Завтра я уеду, и мы никогда больше не увидимся. Завтра уже не будет капитана Дементьева, так что забудь о нем. Был и нет. Умер вместе с Игорем Коробовым. Понимаешь, умер!
– Но почему ты отталкиваешь меня? Я же люблю тебя. Андрюша, я не смогу без тебя.
– Хватит! Не возвращайся к тому, что прошло. Тем более сегодня. И… прощай, Надя. Счастья тебе.
Капитан, выбросив окурок, пошел по плацу в сторону штаба. Дерник осталась, заплакав, прислонившись к чинаре. У штаба Дементьев встретил Алешина. Тот, увидев друга, воскликнул:
– Ты куда пропал, Андрюха?
– Никуда я не пропадал, возле плаца с Дерник прощался.
– А! Тут родители Павлова приехали. Хотели бы поговорить с тобой.
– Узнать, как погиб их сын?
– Наверное!
– Черт, и отказать нельзя, и сказать-то нечего. Я же не видел, как дралось второе отделение.
– Но поговорить надо, Андрюх!
– Да знаю, что надо. Где они?
– А вон, с Вербиным стоят на дороге.
Дементьев увидел средних лет мужчину и женщину. Они были одеты во все черное.
Андрей спросил:
– Ты пойдешь со мной?
– Надо – пойду! Только мне-то что им сказать?
– Верно! Ладно, ты дождись, хорошо?
– Конечно!
Дементьев подошел к Вербину и родителям погибшего сержанта Павлова. Командир отряда представил Андрея:
– Командир группы, в которой служил ваш сын, капитан Дементьев Андрей Семенович.
И указал на мужчину с женщиной:
– А это, Андрюша, родители Павлова, Петр Алексеевич и Анна Владимировна. Они хотели бы узнать, как погиб их сын. Общую обстановку и задачу, которую решала группа, я доложил, ты расскажи подробнее. Оставлю вас.
Вербин отошел.
Дементьев взглянул на скорбные лица родителей Станислава:
– Что мне вам сказать? Отделение, которым командовал ваш сын, прикрывало одно из направлений возможного отхода боевиков после авиационного налета. Задача стояла простая, и ничто не предвещало трагедии. Если бы к бандитам не подошла поддержка, их резервная группа, о существовании которой мы не знали. Эта группа и атаковала с тыла позиции отделения. Стас успел сообщить мне о нападении, и я тут же приказал первому отделению идти на помощь подчиненным вашего сына. И сам повел третье отделение к месту боя. Но подразделения находились на приличном удалении друга от друга, и на подход требовалось время. Боевики же нам его не оставили. Мы не успели спасти бойцов второго отделения, несмотря на то что они дрались до последнего патрона. Не успели. Бандитов уничтожили, а вот спасти своих не смогли. Извините.
Отец Павлова сказал:
– Сын никогда не говорил, что служил в спецназе. Говорил, что устроился начальником склада. Служба безопасная. А оказалось…
Дементьев кивнул:
– Стас не имел права раскрыть правду. Это сейчас можно, раньше было нельзя.
Анна Владимировна спросила:
– Он сам захотел служить в спецназе?
– Да! У нас в отряде только добровольцы, прошедшие соответствующую подготовку. Не многие выдерживали отбор, поэтому в подразделении служили самые лучшие! Профессионалы.
– И все же боевики оказались хитрее! Почему? Почему профессионалы попали в засаду? И как вы, командир, допустили это?
– Понимаете, мы работаем в основном по реализации тех данных, что получаем от разведки. Так было и в последний выход. То, что боевики имеют в резерве дополнительные силы, мы не знали. Никакой информации о них я не имел, иначе, естественно, рассредоточил бы отделение так, чтобы исключить нападение противника. Но не имея этой информации, причин для изменения плана выполнения поставленной задачи у меня не было. Но даже в этой, внезапно и кардинально изменившейся не в нашу пользу обстановке группа сумела выполнить задание и уничтожила около пятидесяти бандитов. К сожалению, понеся потери. Ну не мог я менять дислокацию занявших позицию отделений. Не мог, поймите вы меня. В том бою погиб мой друг старший лейтенант Коробов, погибли ребята, которые были для меня как братья. Ну разве я виноват в том, что выжил? В том, что не лег вместе с вашим сыном? Уж лучше остался бы в той проклятой «зеленке»! По крайней мере сейчас не испытывал бы то, чего словами не передать. То, от чего сходят с ума.
Мать Павлова взяла Дементьева под руку:
– Успокойтесь, Андрей. Мы не обвиняем вас ни в чем, поверьте, не виним. Мы хотели узнать лишь, как погиб наш сын. И не мы должны извинять вас, а вы нас. Простите.
– Ну что вы? Спасибо вам! И если позволите, я пойду в общежитие, что-то плохо чувствую себя. А с вами останутся офицеры. Они сделают все, что вам потребуется.
– Да, да, конечно! Эх, за что же вы гибнете, мальчики?
– За то, чтобы жили другие. Кто-то должен делать и эту работу. Погибать, спасая других, тех, кто не в состоянии противостоять бандитам. Прощайте!
Петр Алексеевич сказал:
– Удачи тебе, капитан!
Дементьев кивнул, вернулся к штабу, где в курилке его ждал Алешин. Командир диверсионно-штурмовой группы спросил:
– Ну, как беседа с родителями Павлова? Наверняка мать набросилась с требованием – забирали сына живым, живым и верните?
– Нет. Никто ни на кого не набрасывался.
– Да? А я вот помню, когда в войсках службу только начинал, был откомандирован сопровождать гроб с солдатом-срочником в Западную Украину. Боец по своей глупости погиб, после караула баловался с автоматом, а патрон в патроннике находился. Уж как он там оказался, не знаю, только нажал солдат на спусковой крючок и прямо себе в сердце пулю и пустил. Так вот, привез я его в село. А из дома родня. Мать покойного на меня. Погоны сорвала, рубашку так хватанула, что пуговицы осколками в разные стороны разлетелись, в лицо вцепилась – отдай сына, отдай сына. Молчу, терплю, не сказать же – вон он в гробу, забирай. Оттащили мужики мать, а отец говорит: вы бы лучше уезжали отсюда. Мало ли, что ночью произойти может. Ты понял? Как будто я с конвоем виноваты в том, что боец сам себя пристрелил. По-тихому слиняли. Больше я на подобные дела не подписывался. Ну уж на хер, пусть кто другой уровень адреналина повышает, а мне и службы хватает.
Дементьев произнес:
– В нашем с Павловыми разговоре ничего такого не было. Просто родители хотели узнать, как погиб их сын. Я рассказал. Разошлись.
– Вербин недавно мимо проходил, сказал, поминки в 19.00 в офицерском клубе. Ребят отправят, старшина на затарку в Джербет поедет.
– Ясно! Помянем. А с утра в отпуск!
– Да! С утра в отпуск. В бессрочный отпуск. Эх, Андрюха, ты как хочешь, а я сегодня нажрусь в дым! Хлеще вчерашнего.
– Зачем?
– А чтобы от обиды не завыть одиноким волком. Ладно, пойду я в клуб. Вечером увидимся. Или ты со мной?
Дементьев отказался:
– Нет, Вадим, я пойду к раненым, посижу с ними!
– Ну, до вечера тогда?
– До вечера!
Не знали офицеры спецназа, что и этот вечер готовил им весьма неприятный сюрприз.
