Книга: Горец
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

Поезд Ростов-на-Дону – Москва прибыл в Переслав ранним утром, строго по расписанию, в 3.47 пятницы, 9 июня. Из вагона на мокрый от начинавшегося дождя перрон вышел капитан запаса Дементьев. Он поблагодарил проводницу, молодую смазливую женщину, бесполезно пытавшуюся по время поездки завести с холостым офицером откровенный разговор, попрощался с ней, поднял дорожную сумку, в которой уместилась вся поклажа бывшего командира группы спецназа, и направился к подземному переходу. Состав подали не к первой платформе, как обычно, а к третьей. Пройдя переход и выкурив сигарету, Дементьев вышел на привокзальную площадь станции Переслав-2. Поднял ворот легкой куртки. Увидел несколько припаркованных у торговых палаток машин. Среди них две с «шашечками» на крыше. Но, видимо, здесь существовали свои правила, своя очередность на клиентов. Из-за навеса к капитану подошел дородный мужчина в темной бейсболке и, несмотря на прохладу и дождь, в майке, на которой красовался портрет Че Гевары:
– Куда едем, молодой человек?
– Здесь недалеко. На Трудовую, километра не будет. Дошел бы пешком, если бы не дождь. А так близко таксисты, наверное, не повезут.
– Это смотря сколько заплатишь. Дашь полтешок, отвезут. Какие проблемы?
– Пойдет! А ты тоже таксист?
Мужчина рассмеялся:
– Не-е, я у них разводящий. Как в карауле. В армии-то служил?
– Служил!
– И где?
– Интересно?
– Не хочешь – не отвечай!
– В рембате, прапорщиком! Старшиной роты.
– Честно говоря, не похож ты на прапора. Ну да ладно, какая, в конце концов, разница, кто и где служил. Ты иди вон к серебристой «десятке». Скажешь Филе, пусть отвезет за полтинник. Взбрыкнет, сошлешься на меня. В момент заткнется и прямо к подъезду и доставит.
Водитель Филя не взбрыкнул и за пять минут доставил Дементьева к подъезду девятиэтажного панельного дома. Сюда мать переехала после гибели отца, не могла оставаться в квартире, где они были счастливы. Андрей почти не знал соседей, да и менялись они часто, кто-то улучшал свои жилищные условия, кто-то отдавал квартиры детям, кто-то попросту умирал, и заселялись наследники. Впрочем, здесь капитан бывал редко. Заезжал в отпуске на день-другой, а потом в деревню, где он чувствовал себя комфортней. Каждое лето, пойдя в школу, он проводил в деревне.
Дементьев вошел в подъезд. Лифт ночью не работал. Экономили, видимо, электроэнергию, а может, отключили, чтобы пацанье не каталось. Пришлось подниматься на шестой этаж пешком. Впрочем, это не составило труда для натренированного офицера. Вот и квартира № 22. Андрей нажал на кнопку звонка. Услышал трель за дверью. В ответ – тишина. Позвонил еще раз, результат тот же. Подумал, мать, наверное, в деревне. Открыл дверь своим ключом. Квартира встретила его жуткой тишиной и темнотой. Андрей включил свет в прихожей. Разделся, разулся, надел тапочки, они стояли там, где он их оставил, приезжая в отпуск в последний раз. Прошелся по квартире. Заглянул в комнату матери. Кровать заправлена, на столике ничего. Вошел в гостиную. И здесь все как было. Мягкая мебель, стенка, тумба с телевизором, из которого был вытащен шнур антенны. Плотно зашторенные окна балкона. Заметный слой пыли на предметах мебели. Но, судя по тому, что сотовый телефон матери отвечал на вызовы длинными гудками, она недавно должна была быть здесь, в городе. Почему же не отвечала? Или мобильную связь установили и с Ухарево, а мама большую часть времени проводила в семье сестры? Поэтому и не отвечала? Разобраться же в пропущенных вызовах не смогла. Возможно, Андрей звонил именно тогда, когда мать уходила, оставляя телефон в хате. Это вполне вероятно. Да и не привыкла она пользоваться непонятной для нее связью. Надо будет утром позвонить. Уезжая, Андрей по привычке оставил бутылку водки в холодильнике. Чтобы, вернувшись, отметить приезд. Да и перекусить не мешало, он не ужинал, так как вечером в вагоне-ресторане не было свободных мест. Приняв душ, переодевшись в спортивный костюм, Дементьев прошел на кухню. Бутылка «Столичной» стояла на месте, рядом банки тушенки. В хлебнице немного слегка засохшего черного хлеба. Этого хватит. Капитан распечатал бутылку, налил полный стакан водки, ножом открыл банку тушенки, порезал хлеб. Произнес:
– Ну что, Андрей Семенович? Вот ты и дома, «на гражданке»! С возвращением.
В три глотка выпил содержимое стакана, поднес к лицу хлеб, занюхал. Достал вилку и принялся за тушенку. Выпив и поужинав, Андрей убрал со стола, достал из ящика под мойкой пепельницу, закурил, глядя на плачущее от дождя окно. Посмотрел на время. 4.20. Начинает светать. Выкурив сигарету, вновь прошелся по квартире. Дома все было как обычно и в то же время не так, как всегда. Либо чего-то не хватало, либо что-то переставили. Неожиданно он почувствовал себя неуютно в своей квартире. Такого еще никогда не было. Не раздеваясь, Андрей прилег на софу. Почему он не ощущает покоя, попав домой? Потому что его лишили работы? Лишили того, что он привык делать, и этот чужой мир не для него? Но, приезжая в отпуск, он не испытывал подобных ощущений. Правда, тогда Дементьев знал, что вернется в отряд. А теперь ему некуда было возвращаться. Сегодня подполковник Вербин на плацу части зачитает приказ о расформировании специального подразделения, и отряд официально прекратит свое существование. Его оповестят об этом, и Андрей, снявшись с учета в комендатуре, должен будет явиться в военкомат. Но это потом, сначала надо встать на учет. Хотя кому это теперь надо? Интересно, что сейчас делает Надя Дерник? Спит в обнимку со своим лейтенантом? Или ее тоже мучает одинокая бессонница? Наверное, она любила его, Дементьева. До последнего надеялась, что он предложит уехать с ним, но Андрей не предложил. И не мог предложить, потому что не любил.
Тихий шелест дождя за окном и спиртное постепенно сморили Андрея, он забылся тяжелым, чутким сном. Ненадолго.
Ровно в 7.00 субботы, 10 июня, капитан Дементьев проснулся. Дождь закончился. Андрей встал, сбросил куртку и тельник, прошел в ванную. Его туалетные принадлежности, зубная щетка с пастой, бритва кассетная и даже тюбик геля для бритья стояли на отдельной полке. Ждали хозяина. Горячей воды не было, обычное дело, летом почти всегда отключали горячую воду, пуская ее в систему с 18.00 до 22.00, и то не каждый день. Надо поставить колонку или водонагреватель электрический. Матери без теплой воды плохо. Это он легко обойдется холодной, а вот мать? Ей и посуду помыть, и простирнуть кое-какие вещи, да и обмыться надо. Побрившись, Андрей прошел в прихожую. На тумбе стоял его любимый и дорогой французский одеколон. Но если им побрызгаться, то запах будет окружать в радиусе пяти метров, проверено, его можно использовать мелкими дозами. Поэтому, воспользовавшись лосьоном после бритья, Андрей слегка смазал одеколоном шею. Теперь запах сутки держаться будет. Приятный, тонизирующий запах. Зная, что мать встает обычно рано, в 8.00, Дементьев достал из сумки прошедший с ним огни и воды сотовый телефон, набрал по памяти знакомый номер и… услышал мелодию вызова в соседней комнате. Получалось, что мобильник матери находился здесь, в квартире. Вот почему на вызовы никто не отвечал и в квартире было полно пыли. Мать не приезжала в город. Это все объясняло. Ну что ж, поедем в деревню. Там всей родней, всей деревней отметим увольнение. Дембель. Андрей извлек из сумки барсетку. В ней лежали собранные им за годы службы деньги. Семь тысяч долларов, пять тысяч евро и 50 тысяч рублей. Деньги небольшие, но их хватит на первое время. Потом будет получать специальную пенсию. Да и работать куда-нибудь устроится. Не будет же в свои годы сидеть сиднем дома у телевизора? Кстати, мебель в квартире надо поменять, а до этого сделать косметический ремонт. Обновить жилище. Может быть, когда-нибудь он приведет в него свою невесту? А чем черт не шутит. Здесь город большой, красивых одиноких женщин много, глядишь, и зацепит за сердце какая. Посмотрим. Следом за барсеткой Андрей достал из сумки новый бежевый импортный летний костюм, модные туфли. Все это он купил в Ростове, в магазине Военторга. В том его отделе, который обслуживал высшее командование военного округа. Купил вещи дорогие, фирменные, поэтому добротные, красивые и удобные. Такие на рынках, да и в крупных, якобы фирменных магазинах Переслава не купишь. Здесь одна Турция, Китай и продукт собственного, нередко подпольного производства. Одевшись, взяв с собой барсетку, куда кроме денег бросил телефон матери, пару пачек сигарет, зажигалку, он вышел из квартиры. Никого из соседей не встретил, да и знал он лишь пенсионерку, что жила в соседней квартире. Лифт, как и ночью, не работал. Видимо, отрубили надолго. Андрей спустился по лестнице, вышел на улицу и, обойдя дом, оказался на площади, где находилась стоянка такси. Трястись до Ухарево на автобусе ему совершенно не хотелось. К тому же надо было еще прикупить подарков матери и родственникам.
Он подошел к первой машине. Белой «Волге». Здесь «разводящих» не было, и водители выстраивались сами друг за другом, дабы не отбить ни у кого заработок. За рулем «Волги» сидел мужчина лет сорока пяти. Андрей поздоровался:
– Здравствуйте!
Водитель ответил:
– Привет! Куда едем?
– Мне надо в Ухарево!
– В Ухарево? Это по северной дороге, километров сорок?
– Примерно так!
– Из них верст пять по бездорожью.
– Туда вроде провели асфальт!
– Провели! Вот только вместо асфальта смету на щебень положили. За одни сутки разбили к чертовой матери эту дорогу, дорожники, мать иху. За такую работу их самих катком укатать бы.
– Ну в городе улицы тоже не лучше!
– Но не бездорожье, тем более после дождя!
– Понятно, ехать отказываетесь. А кто-нибудь из коллег поедет?
Водитель сказал:
– Я не отказываюсь. Раз подписался катать клиентов, никуда не денешься, приходится катать. Я просто хочу сказать, что дорога тебе обойдется недешево. Мне потом полдня машину мыть. А это потеря времени и денег, которых и так срубаешь столько, что хватает лишь семью прокормить. Да саму машину содержать.
– Сколько?
Водитель взглянул на Дементьева:
– Три сотни!
– Даю четыре. Нам надо будет еще по городу, по магазинам проехать.
– Без проблем. Поехали!
Андрей сел на место переднего пассажира. Водитель спросил:
– Как тебя зовут-то? А-то общаться неудобно.
– Андреем! А вас?
– Да не «выкай», ненамного я тебя старше. Зови Владимиром. Кстати, возьми визитку. Потребуется тачка, приеду днем или ночью, если занят не буду.
Дементьев положил визитку в карман рубашки.
Таксист Владимир вывел «Волгу» на улицу Трудовую и направил ее к центру. За светофором спросил:
– Куда заезжать будем?
– Да вот сам думаю куда!
– А чего купить-то надо?
– Подарки, коньячка, закуски приличной, которой в деревне не видели.
– Э, браток, ты, видно, долго дома не был. Да сейчас в любом крупном селе, на автозаправках, круглосуточные магазины. И затарены они не хуже городских. Так что ничем ты никого не удивишь.
– А покупать деликатесы людям по карману? Я имею в виду обычных сельчан, кормящихся собственным огородом?
– Это другой вопрос!
– Вот именно! Так что ты не прав, Володя.
– Ладно, согласен, но чтобы закупиться, не раскатывая по всему городу, поедем в супермаркет «Роффи». Недавно открылся. Там все есть. И находится он на выезде как раз на северную трассу!
– Тебе видней, я действительно давно не был в Переславе. Так что вези в «Роффи».
– Извини, а чего отсутствовал? Или живешь в другом городе? Или… сидел?
– Геолог я, Володь! В экспедиции был.
– А чего искали?
– Руду железную!
– Так чего, у нас в стране с железом напряги?
Дементьев улыбнулся:
– Могут наступить, поэтому и ищем новые месторождения.
– Нашли?
– Нашли!
– А сколько, если не секрет, вам платят?
– Это зависит от должности и от результатов работы.
– Ну, в среднем?
– Тридцать штук выходит в месяц.
– Я думал, больше! Все ж вдали от дома, от семьи, в палатках, постоянно поиски, никаких удобств.
– Нормально! Мы, геологи, ко всему привычные!
– А за то, что новую руду нашли, премиальные выписали?
– В конце года выпишут, и не спрашивай сколько, не знаю.
– Ну, если еще и премиальных процентов 100, то работать, пока молодой, можно. А вон и «Роффи».
Водитель указал на огромное, из стекла и бетона, современное здание. Андрей спросил:
– Почему это маркет «Роффи» назвали?
– А хрен его знает. Да и какая нам разница? Лично я в такие магазины не хожу, у меня свой продмаг под боком, да и до рынка недалеко. Нам что попроще.
– На кого же рассчитан супермаркет?
– На таких, как ты, ведь ты же едешь туда? А если серьезно, то сам не пойму. У народа вроде достаток небольшой, а как не глянешь, в супермаркетах людей полно. И хаты покупают, и иномарки новые. Скоро в Переславе такие же, как в Москве, пробки будут! Не врубаюсь, откуда у людей деньги? Вон сосед мой, военный пенсионер, устроился на какую-то фирму, так, мелким клерком, жена его в детсаду пашет, сын, окончив институт, подался в продавцы магазина автозапчастей, женился, жена не работает, потому как беременна. Ее родичи учителя в школе. А за год хату трехкомнатную, правда, в микрорайоне, но большую, недешевую купили да «Тойоту» приобрели. Вопрос: откуда деньги? Мне, конечно, до него дела нет, но интересно. Я вот целыми днями тружусь, жена с дочерью работают, а денег ни хрена не накопили.
Андрей сказал:
– Скорей всего, твои соседи кредиты взяли. Крупные, на долгие годы. Один сын, другой отец. А там и сватья могли помочь.
– Ну, разве что кредиты. Я банкам не доверяю и все свое храню при себе.
– Каждый волен поступать как знает.
– Твоя правда. Так, въезжаем на стоянку, здесь она бесплатная. Центральный вход справа, я встану в третьем ряду. Там в магазине тележки дают. На ней вывезешь товар. А что и где продается, сам разберешься.
– Разберусь!
– Ну, давай выходи! Я на стоянку!
– Залог оставить?
– Да ладно. Мужик ты вроде порядочный.
Дементьев вышел из «Волги» и направился к центральному входу супермаркета с непонятным и нерусским названием «Роффи».
В огромном магазине Андрей сначала растерялся. Взяв каталку, бродил по отделам, глаза разбегались. Помог работник супермаркета, учтивый молодой человек. Подойдя к Дементьеву, он спросил:
– Извините, вы, наверное, первый раз у нас?
– Да, и надеюсь, в последний. Это же с ума сойти можно, сколько товара на такой площади. А главное, все вперемешку!
Молодой человек улыбнулся:
– Это с непривычки. Давайте я помогу вам. Что хотели приобрести?
– Тебя как зовут?
– Виктор!
– Мне, Витя, надо купить подарки для двух женщин и мужчины преклонных лет, молодой паре тоже чего-нибудь, хорошего коньячку или виски, вина фирменного, ну и закуски какой-нибудь диковинной, чтобы упаковки красивые были. В деревню еду.
– Я вас понял. Со спиртным, закуской проблем не будет, а вот что мужчинам и женщинам такого подарить? Мужчины не рыбаки?
– Не сказать чтобы очень уж заядлые, но на реку ходят, летом!
– Тогда купите им импортные удочки. В комплекте с различными принадлежностями. Или спиннинги!
Дементьев потер подбородок:
– Да? В принципе, можно. Дядя Вася и Санек будут рады. А удочки приличные? Точно импортные?
– Мы, извините, берем только качественный товар.
– Ладно. С мужчинами решили, теперь надо подумать о женщинах.
– А что они любят?
– Тетя сериалы смотреть да блины печь. Хорошие, кстати, блины. А пельмени какие! Пальчики оближешь. Жена брата – не знаю.
– Я о другом. Какую, например, одежду предпочитают, скажем, для летнего сезона?
– Да какую одежду носят в деревне да в будни? А праздники уже и не отмечают. Халаты, платья.
– А вы купите молодой даме современное платье, а пожилым – хорошие, строгие костюмы!
– Ну, молодой ладно, платье пойдет, только такое, необычное. Матери костюм можно взять. А вот тетке он ни к чему. Где его носить?
– Ну, мало ли?
– Нет! Не пойдет. Черт, а ведь сразу и не придумаешь, что ей взять. Погоди, Витек, у родни телевизор старый, у вас тут электроникой торгуют?
– Да, на втором этаже!
– Покажешь?
– Конечно! Это моя работа.
– Ты хороший работник. С чего начнем делать покупки?
– Давайте с телевизора! Со второго этажа, чтобы по ходу.
– Веди!
Вскоре Дементьев выкатил две полные всякого товара тележки, одну из которых полностью занимала коробка нового импортного, правда, нашей российской сборки телевизора. Подкатил к «Волге».
Водитель вышел из машины, присвистнул:
– Да, неплохо затарился. Денег, наверное, кучу угрохал.
– Угадал. Не дешевый этот маркет.
– Так и в стройку сколько вложено? Надо же бабло отбить, вот на нас и отбивают, а мы, дураки, покупаем.
– Но и без этого нельзя?
– Нам, Андрей, скоро ничего нельзя будет. Только речи ожиревших чиновников слушать да голосовать за них. Ну и, понятно, водку от безысходности жрать. Пока не передохнем все, а чинуши не распродадут Россию.
– Не дождутся! Давай перегрузим? Поможешь?
– Давай!
– Сколько за помощь возьмешь?
– Издеваешься?
– Да ты ж все деньгами меряешь, Володя!
– А ты нет? Не будет шуршать в кармане, что делать станешь? Попрошайничать пойдешь? Хотя нет, ты в попрошайки не пойдешь, ты грабанешь кого-нибудь. Да и я тоже. А куда деваться?
– Мрачные у тебя мысли. Оптимизма нет!
– Откуда ему взяться? При Советах, когда из армии вернулся – в десанте, между прочим, служил, – все столбы и стены, заборы были объявлениями о работе оклеены. Пошел в таксопарк. Сначала, понятно, в слесарях обретался, потом старенькую тачку получил, затем уж нормальную машину и сменщика-наставника. Так знаешь, сколько зарабатывал? Много! И женился, и детей родили, кооперативную хату сгондобили. За каким хреном менять жизнь было? Союз, черт с ним, что распался, все одно, нацмены и тогда по своим законам жили. Но Россию-то за что опустили? Народ ее?
– Не так все плохо, Володя. А будет лучше, возможно!
– Вот именно, что возможно. Ну, ладно, перегружаем ящик. Кому телевизор взял? Себе?
– Дядьке с теткой.
– Щедрый ты!
– Какой есть!
Перегрузив подарки, оставив тележку на стоянке, Владимир вывел «Волгу» на дорогу, ведущую к трассе северного направления. По трассе прошли нормально, а вот грунтовка действительно оказалась в ужасном состоянии. Петляя между ухабов, срываясь в колею и с трудом выходя из нее, под мат водителя все же доехали до деревни.
Таксист указал на крайние дома, показавшиеся за холмом у поворота реки:
– Вон оно, твое Ухарево.
– Вижу! Подъезжай к третьему справа дому.
Владимир остановил машину в указанном месте. Выгрузили прямо на скамейку у покосившегося забора покупки. Андрей расплатился с таксистом, и тот, развернув «Волгу», повел ее обратно к трассе. Дементьев прошел к дому. Странно, на двери висел замок, шторы окон были плотно завешены. Раньше здесь замки не вешали, даже когда уезжали в город. Андрей вдруг вновь ощутил непонятную тревогу. Все и в городе, и здесь было не так. Дом сестры матери тетки Шуры, ее мужа дядьки Василя, их сына Сани и его жены Веры находился по соседству. Дементьев подумал, может, мать к ним перебралась? Но зачем? И почему замок повесила? Непонятно.
Неожиданно сзади раздался хриплый голос двоюродного брата:
– Андрюха, ты ли это?
Дементьев обернулся:
– Саня? Здоров! Как видишь, я. Приехал вот, только никто не встречает. А ты откуда идешь?
– Да так, надо было к соседу заглянуть.
– В запое, что ли?
– Да! Опять в штопор сорвался.
– Лечиться тебе надо! Но это дело твое. Ты скажи, где моя мать? Дом на замок закрыт, в городе ее нет!
Александр отвел глаза в сторону:
– Так это, Андрюх, померла тетка Ольга!
– Что?!! Что ты сказал?
– Померла мать твоя, Андрюх!
– Как? Когда?
– Недавно, похоронили в среду, седьмого числа. Тут, у нас на погосте!
Андрей почувствовал, что земля уходит из-под ног. Присел на свободный край скамейки, проговорил:
– Умерла!
И застонал, обхватив голову руками.
Брат присел на корточки:
– Чего ж делать, Андрюха? Все мы смертны, и все когда-нибудь ляжем в землю. Тетка Ольга хоть пожила, а вон на дальнем конце тракторист Петька в сорок годков сковырнулся. Пошел на речку искупаться, на берег вышел и упал замертво. А ведь не сказать, чтобы сильно пил. Так, понемногу. И здоровый какой был, помнишь?
– Опоздал!
– Чего? Че ты сказал?
Андрей поднял глаза на брата:
– Опоздал я, Саня! Как умерла мать?
– Ты это, пойдем к нам? Там отец все и расскажет.
– Почему отец, а не тетя Шура?
– Так слегла она после смерти сестры. Боимся, не встанет.
– А ты почему не расскажешь?
– Я в ту ночь в отрубе, Андрюх, был. Намедни вечером с мужиками выпили хорошо. Как пришел домой, не помню. Утром жена разбудила и сказала, что тетка Ольга померла.
– Почему мне телеграмму не дали?
– По-моему, посылали. Ты с моими поговори, у меня вся эта неделя как в тумане. Но на похоронах был, закапывал гроб, а потом… потом в штопор.
– Идем!
Дементьев резко встал и направился к дому родственников. Ему хотелось выть от отчаяния и боли, но он держал себя в руках. Армия и война научили держаться. Брат засеменил следом.
Капитан вошел в дом, прошел в сени, оттуда в горницу. Сидевший за столом дядя Василь, или Василий Наумович, увидев Дементьева, спросил неожиданно спокойно и даже как-то осуждающе:
– Приехал? Поздновато приехал, Андрюша.
– Что значит поздновато? Почему мне не сообщили о смерти матери? Денег на телеграмму не нашлось? Из города позвонили бы. В сотовом забит мой номер, почему не сообщили, дядь Василь?
Василий Наумович встал:
– Как это не сообщили? Я сам телеграмму давал. Из Березовки. Почта-то только там и осталась. Все как положено сделал, даже заверил телеграмму в поселковой администрации, чтобы тебя быстрей отпустили, армейские законы еще не забыл. Хоть ты и офицер, а все ж решил подстраховаться. Как раз утром пятого числа, как из морга вернулся, так и отправил телеграмму.
– Пятого числа?
– Ну да! А ты что? Не получил ее?
– Нет! Когда умерла мать?
Из-за занавески вышла тетка Дементьева:
– Андрюшенька, горе-то у нас какое!
Она обняла племянника:
– Оставила нас Ольга. А тебя-то как ждала! Говорила, вот-вот должен приехать. А померла она ночью, вернее, ранним утром в понедельник. Четвертого вечером понесла ей молоко, она уже тогда чувствовала себя неважно, а Ольга лежит на кровати, рукой за сердце держится. Я к ней – что с тобой? А она – горит все внутри, Андрюша, чую, в беду попал.
Дементьев перебил тетку:
– В воскресенье, говорите, маме хуже стало?
– В воскресенье, Андрюш, в воскресенье. Я присяду, а то мочи никакой нет. Наверное, следом за Ольгой уйду.
Василий Наумович усадил жену:
– Ты мне это, прекрати разговоры дурные вести.
Тетя Шура, не обращая внимания на слова мужа, продолжила, глядя на племянника:
– Да, в воскресенье! Ну, я ей лекарства дала. Полегчало вроде Ольге. Попросила посидеть с ней. Ну я, конечно, как же оставлю? Присела на стул. А Ольга о тебе, Андрюш, вспоминать начала. О тебе и об отце твоем, Семене. Говорила, воюешь ты, а в письмах обманываешь. Семен погиб, а возле тебя смерть черная вьется. Потом вздремнула. Я в туалет отошла, а когда вернулась, Ольга хрипит. И бледная такая, как снег. Я домой, Ваське говорю – «Скорую» надо! Он на мотоцикл и в Березовку. Оттуда из сельсовета в город и позвонил. «Скорая» где-то через час приехала. По нашим меркам быстро. Врачиха молодая была, но, видно, грамотная. Осмотрела Ольгу и тут же приказала на носилки и в машину!
– И ничего не сделала?
– Сделала. Два укола, пульс все мерила, сердце слушала. Но быстро. Принесли носилки. Ольгу в машину отнесли, и «Скорая» уехала. Я спросила, куда, в какую больницу сестру повезут. Врачиха, как ее, Екатерина Владимировна, ответила, что в кардиологический диспансер. «Скорая» уехала, а в шесть часов Василь поехал в этот диспансер. Вернувшись, сказал, не довезли Ольгу…
Тетя Шура заплакала:
– Умерла в дороге. В четыре утра.
Дементьев взглянул на тетку:
– Во сколько?
– В четыре часа, 5 июня, Андрюш!
Андрей проговорил:
– В 4 часа! Тогда, когда мы…
– Что ты сказал?
– Нет, ничего! Какой диагноз?
– В справке написано – обширный инфаркт.
Продолжил Василий Наумович:
– Я в морге был, Андрюх. Договорились, что днем подвезу одежду, гроб, ну, сам понимаешь, надо было уже о похоронах думать. Сюда заскочил, чтобы новость страшную сообщить, деньги взять, и обратно в город поехал. Вечером привезли твою мать сюда. Ну а в среду похоронили на деревенском погосте. Она просила, если что, чтобы рядом с Семеном положить, но отца-то твоего похоронили в Ташкенте, при части, откуда его в Афганистан отправили. Туда мы Ольгу перевезти не могли. И страна уже другая, да и деньгами не богаты. Похоронили здесь. Думаю, если там, – он указал рукой на потолок, – существует загробная жизнь, они все одно встретятся. А нет, то где ни клади, какая разница?
Андрей спросил:
– Значит, мама умерла, когда ее везли в больницу, по дороге?
– Да!
– А врач что, представилась?
– Нет вроде! Нет, точно нет! Не до этого было.
– Откуда тогда знаете ее имя?
– Так она, когда из дома выходила, карточку выронила. Сейчас!
Василий Наумович прошел к комоду, покопался в шкатулке:
– Вот эта карточка.
Он передал Андрею визитку, на которой было указано:
«Листенева
Екатерина Владимировна.
Врач».
И ниже мобильный номер.
– Ясно!
Дементьев положил визитку в карман рубашки.
Повернулся к стоявшему у порога брату:
– Ты, Сань, сходи к нашему дому! Там на скамейке коробка, пакеты. Принеси все сюда!
– Какой разговор? Одна нога здесь, другая там.
Из смежной комнаты появилась заспанная молодая женщина в коротком халатике:
– О! Андрей?! А я думала, с кем это моя родня гуторит? Здравствуй, Андрюша!
– Привет!
– Прими мои соболезнования!
– Спасибо!
Александр вышел в сени, Василий Наумович взглянул на сноху:
– Ты бы прелести свои прикрыла?! Короче халата не нашла? Не стыдно в таком-то виде да при чужом мужике?
– Это кто чужой? Андрей? Так он родственник. И потом, папа, вы бы не меня, а своего сына стыдили. Неделю не просыхает. Я, как женщина порядочная, вечерами дома сижу, а не болтаюсь незнамо где и с кем, в отличие от муженька. Не всякая стерпит такой жизни… семейной!
– Уйди, Вер, не до тебя!
– А чего не до меня? Я тоже с Андреем поговорить хочу.
Дементьев взглянул на жену брата:
– Мы поговорим, Вера, но не сейчас. Так что, пожалуйста, оставь нас! И не обижайся! Пойми мое состояние.
Вера подошла к свекру:
– Вот как, папа, надо с женщиной обращаться. Вежливо, с уважением. А вы – уйди, не до тебя!
Она повернулась к Андрею:
– Я не обижаюсь. Схожу во двор и в комнату. Не буду вам мешать.
Проводив сноху взглядом, Василий Наумович проговорил:
– Вот тоже занозу привел в дом сынок. Хотя разве нормальная за него замуж пойдет? Каков сам, такая и жена, глаза б мои их не видели.
Тетя Шура сказала:
– Ну что ты окрысился на них? Живут и пусть живут!
– Так если бы, Шура, жили, а то ведь создали не семью, а не пойми что. Один пьет, другая целыми днями дома сиднем сидит. Нагулялась вволю, пока ее наш недоумок не подобрал, теперь косоротится, строит из себя цацу! Еще неизвестно, что будет, когда вернется ее последний хахаль, Дамир. Но, думаю, она к нему уйдет. У того жизнь разгульная, бесшабашная. Да оно и к лучшему! Пусть проваливает.
– А о Саньке ты не подумал?
– Подумал, Шура, подумал! Переживет, невелика потеря. Как пил, так и будет пить! Да что мы о своем? Тут с Андрюшей такие дела.
Дементьев прошелся по комнате:
– Да уж, дела! Но вы в жизнь Саньки и Веры не лезьте. Что будет, то будет, а брата не мешало бы подлечить. Закодировать или еще что-то. Бросать ему пить надо, раз не может без запоев.
Тетя Шура протерла носовым платком глаза:
– Да кто спорит, Андрюш?! Надо, конечно, но ведь никакое лечение не поможет, если он сам не решит бросить пить!
– И все же надо бороться! Бросить Санька на самотек легче всего, его спасать надо.
Василий Наумович проворчал:
– Была б еще жена другая.
– Вера, конечно, не подарок, но и унижать нельзя!
От порога донесся женский голос:
– Золотые слова! Послушайте, родители, что умный человек говорит.
Вера прошла в комнату.
Василий Наумович повторил:
– Заноза и есть заноза, но черт с ней.
Появился и Александр. Он умудрился за один заход принести все покупки Дементьева. Выставил на стол упаковку с телевизором, пакеты, внутри которых издали характерный звук бутылки.
Тетя Шура спросила:
– Что это?
– Подарки! Но с ними потом разберемся. Сейчас же надо позвонить кое-кому…
Санек спросил:
– Уж не врачихе ли? Екатерине Владимировне? Красивая, лощеная баба, не то что моя Верка, которая только и умеет дешево понтоваться.
– Что ж ты на ней женился?
– Не поверишь, Андрюх, люблю, суку!
– Ну почему не поверю, верю! Но звонить я буду не врачу. По крайней мере сегодня. А после звонка сходить на могилу матери надо бы. Дядь Вась, проводишь?
– Конечно, Андрюш, какой разговор?
– Тогда я быстро.
Дементьев достал сотовый телефон. Набрал номер бывшего уже командира отряда.
Вербин ответил:
– Да? Слушаю?
– Здравствуйте, Алексей Викторович!
– Дементьев? Андрей? Что-то случилось?
– Случилось. Будьте так любезны объяснить, почему пятого числа, когда был окончен бой у Кентума, вы не сообщили мне о смерти матери?
– Вот ты о чем? Сейчас все объясню.
– Да уж постарайтесь, товарищ подполковник.
– Телеграмму из Переславской области действительно мне доставили, и я прошу принять мои глубокие соболезнования. Но дело в том, что эту телеграмму я получил только сегодня утром. Пятого же числа, Андрей, я ничего не знал о постигшем тебя горе.
Дементьев спросил:
– Как такое могло случиться?
– В полку заменили почтальона, прежний с пьянкой залетел, назначили неформально нового. И было это как раз утром пятого числа. Вновь назначенный не стал, видимо, утруждать себя тщательной разборкой корреспонденции, а может, бланк куда упал. В общем, телеграмму нашли только сегодня и сразу же принесли мне. Хотел позвонить, но подумал, не до этого тебе сейчас. Да и смысл она потеряла, ты и так все узнал. Поэтому, Андрей, слово офицера, до сегодняшнего утра я ничего не знал о смерти твоей матушки.
– Ясно!
– Так как там, дома?
– Никак! Это наиболее точное определение моего состояния.
– Держись, Андрюш! Все мы смертны, и всем нам приходится когда-нибудь терять самых близких людей. И ничего с этим не поделаешь.
– Ладно! Документы еще не выслали?
– Не так быстро, Андрей. Ты же прекрасно знаешь, что военная бюрократическая машина ничем не отличается от гражданской. Думаю, недели через две личное дело будет готово к отправке, при условии, если ты сообщишь, куда его высылать.
– В адрес военкомата отправить.
Андрей продиктовал название военкомата района нахождения городской квартиры.
– Вышлем, как все будет готово. Извини, Андрей, и еще раз прими мои искренние соболезнования.
– Принимаю. Благодарю. Удачи вам, командир!
– Тебе удачи, Андрюш!
Дементьев отключил телефон.
Слышавшие разговор родственники удивленно переглянулись. Василий Наумович спросил:
– О каком бое ты говорил, Андрей? Ты ж вроде… в тыловой части служил.
Андрей усмехнулся:
– В тыловой! Это для матери я якобы служил там, где мне не грозила никакая опасность. Даже не мог ей свои награды показать. А она часто отцов орден Красной Звезды из шкатулки доставала. Я же не мог показать. А служил я, дядя Вась, в спецназе. И когда умирала мама, моя разведывательно-штурмовая группа вела бой с боевиками в горах Кавказа. Тяжелый бой. В 4.20 понедельника одно из отделений подверглось нападению с тыла. Все ребята погибли. А потом мы уничтожили бандитов, почти семьдесят рыл. Было еще одно дело, но это так, мелочь. Так что вернулся я с войны, дядя Вася.
Двоюродный брат удивленно и в то же время восхищенно присвистнул:
– Ни хрена себе, кренделя! А мы тут ничего и не знали. Служит Андрей где-то в тылу и служит.
Василий Наумович сказал:
– А Ольга догадывалась, что ты обманываешь ее. Говорила, темнит Андрей. Не хочет, чтобы я переживала, а сам, наверное, где-нибудь в Чечне.
Тетя Шура воскликнула:
– Сердце матери не обманешь!
– Но и правду я сказать не мог. Ладно, ты, Санек, позови супругу, и разберите подарки, там и ей кое-что есть. Теть Шур, я маме костюм купил, так вы его себе оставьте. И телевизор вам. В общем, разберитесь здесь, а мы, дядь Вась… – Дементьев взглянул на дядьку: – Пойдем-ка на погост сходим?
– Пойдем!
Александр уже взял пакет, в котором находилось спиртное и закуска:
– О! Чую, бухалово фирменное привез?! Дело, а то местный самогон надоел уже. Ладно если первач, а то ведь…
Андрей прервал брата:
– Спиртное до возвращения не трогать. Это приказ. Понял?
– Понял, Андрюх, какой базар? А че, и Верке гостинец привез?
– А что? Не надо было?
– Не заслужила она подарков!
– Ну, это вы меж собой разбирайтесь. Я всем взял. И потом, Сань, не забывай, Вера твоя жена.
– Жена! Надолго ли?
– Это от тебя зависит!
Дементьев повернулся к дядьке:
– Идем, дядь Василь!
Они вышли из дома, улицей прошли до ближайшей березовой рощи, где находилось местное кладбище с небольшой отреставрированной часовней посередине.
Василий Наумович подвел Андрея к свеженасыпанному земляному холму, на котором лежали два венка, да еще один небольшой висел на деревянном кресте:
– Вот, Андрюш, здесь похоронили Ольгу. Тут лежит твоя мать, пусть земля ей будет пухом.
Андрей подошел к холму:
– Здравствуй, мама! Вернулся я! Живой! А вот тебя…
Василий Наумович не стал мешать племяннику, отошел к часовне, прикурил дешевую сигарету, глядя, как стоит перед могилой матери ее склонивший голову сын.
Десять минут стоял у свежего холма Андрей, после чего резко развернулся, подошел к дядьке:
– Пойдем домой, дядь Вась!
– Пойдем, а то и тучи надвигаются, опять дождь, наверное, пойдет, и что ныне за июнь выдался?
– Лето еще возьмет свое!
– Это точно!
– Надо бы ограду соорудить, памятник, цветы посадить.
– Так это в городе! Там ритуальных фирм полно.
– А они сюда приедут?
– За бабки, Андрюш, эти фирмы хоть на край света своих людей отправят. Деньги-то у тебя есть? Или на подарки потратил?
– Есть! И пенсию хорошую положили. Да и не буду же я дома сидеть, какую-никакую работу, а найду!
– С этим сейчас напряги, но тебя, офицера-спецназовца, возьмут. Такие, как ты, всегда и везде в цене.
– Посмотрим!
Племянник и дядя вернулись в хату, где Вера уже крутилась перед зеркалом в новом, обтягивающем, выгодно подчеркивающем ее стройную фигуру платье. Тетя Шура продолжала сидеть за столом, на котором были выставлены бутылки коньяка, вина, закуска, плача, теребя блузку костюма, купленного Андреем матери. Александр же встретил пришедших с удочками в руках:
– Гляди, батя, какую красоту Андрюха нам с тобой привез. Таких удочек ни у кого в округе нет. Теперь вся рыба будет наша.
Вера подошла к Дементьеву:
– Спасибо тебе, Андрюш!
– Не за что. Носи, коль понравилось.
– Эх, было бы еще где носить.
Александр усмехнулся:
– Найдешь! Уж кто-кто, а ты найдешь, перед кем задницей в новом платье крутануть.
Василий Наумович сказал:
– Хватит! Оценили подарки, и шабаш. Спасибо тебе, Андрюш. Давай стол накрывать, помянем еще раз нашу Ольгу! Ты, мать, отдохни пока, а ты, Верка, переодевайся и за дело.
– С преогромным удовольствием. Хоть раз как люди посидим.
Дементьев же вышел на крыльцо. Закурил. Посмотрел на небо. Несмотря на тучи, затянувшие небосклон, дождь так пока и не пошел. А судя по тому, что в воздухе совершенно не пахло озоном, скорей всего, он пройдет мимо. Перед глазами стоял свеженасыпанный холмик. В голове билась мысль: он больше никогда не увидит мать. И в это не верилось. Выкурив одну сигарету, он тут же прикурил вторую. На душе было плохо, хотелось плакать. Как в детстве, ударившись обо что-то, уткнувшись в колени матери. Но он уже не был ребенком, и припадать ему было не к кому.
Открылась дверь. Александр сказал:
– Андрюх! Войди в хату, стол готов.
– Так быстро?
– Да ты ж все готовое привез. А картошку подогрели.
Братья прошли в комнату, сели за стол. Тетю Шуру усадили в единственное кресло, чтобы спине легче было. Она сказала:
– Зачем ты, сынок, телевизор-то купил? И гостинцев разных? Денег столько потратил.
– Все нормально, теть Шур!
Василий Наумович разлил коньяк по рюмкам, супруге немного вина в бокал. Предложил помянуть мать Андрея. Все встали, молча, не чокаясь, выпили. После третьей рюмки Дементьев нагнулся к дяде:
– Дядь Василь! Отсюда до сих пор по вечерам автобус ходит?
– Э, что вспомнил! Давно уже нет никаких автобусов.
– Как же добираетесь до Переслава?
– Как придется. Я вот на мотоцикле езжу. Но забарахлил он что-то. Три десятка лет, считай, отработал. Видно, придется в утиль пускать «Восход».
– Понятно! А на чем мне хотя бы до трассы добраться?
– Ты что, уезжать собираешься?
– Да!
– Так ведь только приехал. Поживи денек-другой, чего тебе одному в городе делать? Здесь все ж родные.
– Не могу! Тошно мне здесь!
Брат, услышав разговор Андрея с отцом, воскликнул:
– Куда ты собрался, Андрюха? Так не делается. Погости немного! Хоть у нас, хоть у себя в доме, там чисто, прибрано все! Хочешь, я с тобой.
Андрей, повысив голос, ответил:
– Нет! Не могу я остаться! Уеду. А дом? Переезжайте-ка вы, Саня с Верой, туда. И живите отдельно, чего родителей стеснять!
Василий Наумович резко возразил:
– Щас! Подавай им все готовенькое. Во дворе и бревна, и кирпич, и цемент, песка у реки бери не хочу. Пусть пристройку сзади хаты ставят. Хоромы, понятное дело, не получатся, а комнату с кухней вполне справят. Плюс спальня. Отсюда дверь заложат, а вход со двора сделают. Вот и получат отдельное жилье. С крышей помогу. Надо когда-то что-то и своими руками сделать. А то жирно и несправедливо будет, даром им цельный, крепкий еще дом отдавать. Он, Андрюха, твой. Хочешь – живи, не хочешь – продай! Сейчас частенько из города покупатели приезжают, земля в цене стала. И дают немало по нашим меркам. Да и сельчанам выгодно. Построят коттеджи, глядишь, и дорогу проведут, тот же газ природный. А Санька с Веркой пусть строятся.
Вера хмыкнула:
– Сказали, папа, тоже, строиться! С кем строиться? С Саньком? Он настроит. А я ломаться не буду.
Андрей поднялся:
– Ладно! Разберетесь тут.
Он повернулся к Василию Наумовичу:
– Так есть на чем до трассы доехать или придется пешком топать?
Тетка попросила:
– Остался бы, Андрюш!
– Не могу, теть Шур, извини. Приеду позже, на девять дней, тогда, может, и останусь на недельку. А сейчас не могу.
Василий Наумович спросил:
– Так ты что, прямо сейчас ехать собираешься?
– А чего время тянуть?
– Тогда посиди с родней, я до Петрухи, бывшего объездчика, дойду, у него «Москвич» еще 408-й модели. Если на ходу – а вчера он к реке ездил, видел, – то Петр довезет и до дома. Посиди!
Василий Наумович ушел. Через полчаса у дома остановился старый синий «Москвич». Петр Григорьевич зашел в хату вместе с дядькой Василием:
– Здорово, Андрюха! С возвращением тебя!
– Спасибо, дядь Петь.
– Только вот встреча грустной вышла. Но что поделаешь, все там будем. Так тебя до Переслава довезти?
– Не обязательно, можно до трассы, там поймаю попутку.
– Ага, поймаешь! Сейчас тебе не прежние времена. Ныне ни один водила не остановит. Боятся люди друг друга, потому как жить по законам волчьим стали. Власть новая заставила. Раньше все друг за дружку держались, помогали чем могли, а ныне каждый за себя. Но ладно, че зря гутарить. Довезу до дома. Не смотри, что колымага старая, она у меня, если надо, и до Берлина дойдет. Хотя чего нам сейчас в Германии делать. Это олигархи, мать иху, по всему свету куролесят, Россию позорят. Одна у нас с тобой, Андрюша, проблема, бензина у меня почти нет. До заправки ближайшей дотянем, а дальше нет. Встанем.
– Никаких проблем, дядь Петь. Дотяни до заправки, а там я тебе полный бак залью и канистры, если есть.
– Куда ж без канистр.
Он повернулся к Василию Наумовичу:
– А ты, Васька, стакан мне приготовь. Коньяку. Я уж забыл, какой он на вкус!
– Оставлю!
Андрей, одеваясь, сказал:
– Я тебе, дядь Петь, и заплачу, и бутылку виски куплю!
– Конечно, и заплатишь, и купишь, да только кто у тебя возьмет?
– Но…
– Никаких «но», не обижай! Мне хватит того, что Василий оставит! Ну, ты прощайся, я в машине подожду!
Прощание не затянулось. Да и не было никакого прощания, Андрей поцеловал в щеку тетку, подмигнул Вере, пожелав ей удачи, и в сопровождении Василия Наумовича с братом вышел из дома. У машины мужчины пожали друг другу руки.
Дядька спросил:
– Значит, во вторник, 13-го числа, приедешь? Как раз на девять дней?
– А что, уже во вторник девять дней?
– Да!
– Значит, во вторник. Что привезти из города?
– Ничего, и так потратился. Мы здесь все сами организуем. По-людски. Соседи помогут.
– Тогда я водки захвачу, чтобы самогоном не травиться.
– У нас самогон почище и крепче любой водки будет. Это Санек жрет отстой, потому как дешево, оттого и болеет.
– И все равно возьму. Не с пустыми же руками приезжать.
– Ты, если надумал оградку с памятником ставить, лучше на это потраться.
– На все хватит!
Александр, сильно захмелевший на старые дрожжи, проговорил:
– Ты, Андрюха, знай, если что, всегда на нас с батей можешь рассчитывать. Мы за тебя любого порвем. Землю жрать заставим козлов.
– Знаю! А ты, братуха, подумай, как жить дальше будешь! Хорошенько подумай, да на трезвую голову. Так, как сейчас, жить нельзя. Понял?
– Понял! Подумаю! Но на трезвяк! Опосля всех траурных мероприятий!
Василий Наумович махнул рукой:
– Да что ты, Андрей, с ним гутаришь? Он об одном думает, где поутру стакан залудить.
Александр встал в стойку:
– А вот возьму да брошу пить! Назло всем! Чего тогда, батя, скажешь?
– Ты сначала брось! Но ладно, езжай, Андрюх, раз решил, а то так до вечера попусту проговорить можно!
– До свидания, дядь Василь! До свидания, Санек!
Андрей сел в машину, и дядька Петя, которого Дементьев знал с детства, повел свой старый «Москвич» по разбитой грунтовке к трассе. Медленно, где-то пробуксовывая, застревая, но автомобиль выехал на шоссе и направился к Переславу. Андрей взглянул на часы, купленные при отъезде. Стрелки показывали 15 часов 20 минут. Время в деревне, где Андрей узнал страшную весть, пролетело быстро. Ему не хотелось домой, в городскую двухкомнатную квартиру, но и оставаться здесь, в Ухарево, где все напоминало о матери, он не мог. И ехал в Переслав, совершенно не представляя, что будет делать вечером. И тем более то, что уже сегодня вечером одиночество, грозившее взять в долгий плен боевого офицера, отступит в результате стечения ряда случайных обстоятельств. А пока он ехал в город. Смотрел в окно и беспрерывно курил, вспоминая свою молодость и… ушедшую так внезапно мать. Единственную женщину, которую он по-настоящему любил.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12