Глава 7
После переговоров начальника штаба с ротными Голубятников вызвал командира дивизии:
– Питон! Я – Аркан!
– Питон на связи!
Голубятников доложил генералу обстановку, в деталях – встречу Илюхина с полевым командиром. Выслушав комбата, командир дивизии проговорил:
– Значит, боевики ждут подкрепления?
– Так точно, – ответил Голубятников. – И это меня беспокоит. Возможности батальона, как бы героически ни сражался его личный состав, ограничены. Боеприпасы у нас есть, но они тают, как снег на улице. Постоянные атаки противника изматывают солдат и офицеров, и несложно представить, как нам придется, если духи введут в бой свежие, да еще и крупные, силы или те же танки… Я могу рассчитывать только на своих людей, ставропольские взводы, да на поддержку с тыла псковских десантников. Здания, которые занимают роты, полуразрушены. Позиции подвергаются беспрерывному снайперскому обстрелу.
Генерал прервал комбата:
– Не продолжай, мне все это известно. Поэтому хочу сообщить новость, которая тебя обрадует.
– Вот как? И что же это за новость?
– Жди подкрепления или сегодня вечером, или завтра утром. Скорей всего, ближе к полуночи.
– Еще пару взводов подкинете?
– Как минимум полноценную мотострелковую роту батальона 501-го мотострелкового полка. Батальон на марше, на данный момент находится на подступах к Грозному. Одна рота полностью придается тебе, две обеспечат крепкий коридор между плацдармом и парком Ленина. Так что держись. Духи ждут подкрепления, но и ты без поддержки не останешься. При необходимости мы можем бросить тебе взвод-другой из состава рот, что встанут между нами. Как тебе новость?
– Вы правы, хорошая новость, очень хорошая. Но до подхода батальона мне придется выдержать серьезное наступление.
– Меняется обстановка? – спросил генерал.
– Так точно! Боевики усиливают огонь по нашим позициям. Пока духи бьют из стрелкового оружия, но с этого они всегда начинали свои атаки; дальше будет веселей.
– Держись!
– А у меня есть выбор?
– Нет, подполковник, ни у тебя, ни у меня, ни у других наших ребят, что вошли в Грозный, выбора нет!
Тем временем стрельба со стороны территории, контролируемой дудаевцами, постепенно разгоралась. Боевики начали применять гранатометы. Как обычно в этих случаях, по двору соседнего квартала, а также другим, уже пристрелянным позициям ударили «Ноны». Десантники открыли ответный, прицельный огонь.
В 15.20 на связь вышел командир разведывательной роты:
– Аркан, я – Вьюга! У строящейся гостиницы появился танк Т-72.
– Опять «коробки», мать их!.. – выругался Голубятников. – Телинский, видишь танк?
– Так точно. Маневрирует на пятаке слева от гостиницы, позицию, видимо, выбирает. Хреново будет, если откроет огонь по моему дому. Нам его не достать. РПГ-7 не дотянут – до цели более пятисот метров. ПТУР на улицы не вытащить, в окна не поставить. Бить будет как раз по северному торцу, при огневой поддержке духов, засевших в соседнем здании.
– Артиллерия не успокоила боевиков в квартале?
– Успокоила. Попрятались архары, но ненадолго. С началом танкового обстрела нарисуются.
– Понятно. Больше танков не наблюдаешь?
– Нет, только один… Встал наконец, тварина! Отвожу бойцов из северной части здания.
– Сосредоточь огонь по духам, что пойдут из квартала.
– Принял!
Голубятников хотел переключить связь на артиллерийскую батарею, как сигнал вызова прошел от командира 7-й роты капитана Кошерева:
– Командир, с востока подошли чеченские БМП-1 и МТЛБ. Встали метрах в пятистах, из РПГ не достать.
Комбат приказал обстрелять бронетехнику противника из пулеметов. БМП-1 сделала два выстрела. Снаряды легли на площади, не причинив десантникам никакого вреда. МТЛБ из пулемета обстреляла дома дислокации 7-й роты. По бронетехнике постреляли с позиций, и она неожиданно отошла, о чем комбату тут же доложил Кошерев:
– Командир! Я что-то не понял юмора духов. На хрена выводили БМП и тягач? Чтобы пару выстрелов сделать да коробку патронов расстрелять?
– А черт их знает, – ответил Голубятников. – Ушли, и хорошо! Смотри, чтобы не вернулись; возможно, это была разведка боем. Хотя восточное направление для духов не самое выгодное. У тебя все?
– Пока все!
За объявившимся у строящейся гостиницы танком с КНП наблюдали и Кувшинин с Жураевым. Начальник штаба доложил:
– Встал у угла, гаденыш, башней вертит, наводчик цель выбирает. Есть! Выстрел! Разрыв внедолет от дома Телинского.
– Выдрин! Срочно мне связь с Селиным! – приказал связисту комбат.
– Байкал на связи! – ответил командир артиллерийской батареи.
– Слушай внимательно. У гостиницы танк; три орудия на него, два на двор, одно на ранее определенные сектора. Но главное – это танк. Что хочешь делай, но чтобы уничтожил «коробку»! Как понял?
– Приказ понял! Выполняю!
Голубятников подошел к окну.
Со стороны парка прозвучал выстрел. Через минуты мина «Ноны» разорвалась метрах в двадцати левее танка. Корректировщик огня, прослушивающий сеть связи между комбатом и командиром артбатареи, тут же вызвал Селина, назвал удаление до цели в метрах, направление по делениям угломера. Прогремел второй выстрел. На этот раз мина ударила правее танка, в угол гостиницы. Танк огрызнулся ответным выстрелом. Снаряд попал в полуразрушенный торец дома, удерживаемого разведротой. Голубятников выругался:
– Черт бы побрал этого корректировщика, он что, слепой?
– Не так все просто, командир! – подал голос начальник штаба. – У танка позиция – лучше не придумаешь. – И тут же воскликнул: – Но, похоже, командир танка этого не понимает…
Т-72 неожиданно начал маневрировать. То ли экипаж испугался разрыва второй мины, то ли командир танка решил улучшить позицию, сбив тем самым пристрелку орудий. Танк сдал назад, развернулся, проехал считаные метры и вновь повернулся к позициям батальона. Маневрируя без вращения башней, он прошел метров двадцать вперед. В это время прозвучал третий выстрел самоходного орудия САО-2С9. И мина, скорей всего случайно, попала прямо в башню танка. Прогремел взрыв, и вражеская машина загорелась. Это вызвало бурную радость на КНП.
– Есть! – крикнул Кувшинин. – Есть, командир, уделали эту суку!
– Вот так! – поддержал начальника штаба Жураев. – Молодчик Селин, с третьего выстрела прямо в башню!
За выкриками офицеры не услышали, как танк взорвался. Голубятников выглянул в окно – а Т-72 уже весь разрушен. Сдетонировал боекомплект. Башня отлетела в сторону, сорвало гусеницы; останки грозной боевой машины густо чадили черным дымом.
Одновременно с подрывом танка и криками «Аллах акбар» боевики пошли на штурм. Атаковали они, как всегда, с трех сторон. Мелкие группы боевиков, успевшие прорваться к зданиям, были уничтожены прицельным огнем десантников. Не удался дудаевцам и обход дома Телинского с северной стороны. Как только угроза танкового обстрела была устранена, бойцы разведроты мгновенно заняли прежние позиции. Пришлось боевикам отходить. Вероятно, полевой командир повторил бы попытку штурма, но начало темнеть. А в условиях темного времени суток атаки могли принести лишь потери. Выгодность положения обороняющихся усиливалась.
В 17.00 все стихло. Лишь снайперы продолжали свою дьявольскую работу, но и они поутихли. Стреляли редко, больше держа бойцов батальона в напряжении, нежели нанося им существенный ущерб. Десантники не оставались в долгу – отвечали реже, но гораздо более эффективно. Вычисляя позиции снайперов, они били прицельно, на гарантированное поражение.
Пошел снег.
В 18.00 на связь вышел командир дивизии:
– Аркан! Я – Питон!
– Я – Аркан! – отозвался Голубятников.
– Мне доложили, твои артиллеристы сожгли танк, БМП и БТР духов…
Святослав улыбнулся. Как быстро распространяется молва – причем в большинстве случаев не совсем, мягко говоря, достоверная.
– Ну, насчет БМП и МТЛБ – не бронетранспортера – вас дезинформировали. Боевая машина пехоты и малый тягач выходили на восточные позиции, но, постреляв недолго, ушли. Думаю, духи таким образом решили провести разведку направления. Иначе их действия объяснить сложно. Но, с другой стороны, движения духов часто необъяснимы. А вот насчет танка, то здесь верно: третьим выстрелом «Ноны» Т-72 был уничтожен.
– Молодцы артиллеристы! У тебя их командир представлен к Герою?
– Так точно!
– Тогда представь к награждению командира орудия, подбившего танк, да и весь экипаж САО.
– Есть!
– Какая сейчас у тебя обстановка на плацдарме?
– Спокойная. Душки-снайперы постреливают, но к этому мы всегда готовы. Основные силы отошли. Что у полевого командира, не знаю, но артиллерия и по двору неслабый удар нанесла.
– Вы по двору аккуратней работайте, все же там наши пленные. Хотя кому я это говорю? Сам все прекрасно понимаешь. Ну ладно, теперь о главном. Батальон усиления сейчас в парке. Задача командиру поставлена, через 10 минут он начнет работу по коридору, ты же встречай роту. Позывной ротного – Гроза, комбата – Иртыш. Обеспечь встречу, размещение подразделения, совместно проведите все необходимые мероприятия, чтобы к утру рота находилась на позициях, а командир знал конкретную задачу.
– Сделаем! Один вопрос: батальон обстрелян?
– Нет. Но укомплектован по полной, прошел подготовку. А опыт… Опыта пехота у тебя за сутки наберется.
– Это точно!
– Еще вопросы будут?
– Никак нет!
– Встречай гостей! Отбой!
Голубятников подозвал начальника штаба к столу и сказал, указывая на развернутую карту:
– Посадим мотострелков в здании строящегося вокзала; у них в строю человек восемьдесят, часть людей перебросим на усиление разведроты.
– А 7-ю роту куда? – спросил Кувшинин.
– Седьмую вот сюда! – Комбат указал на дом, стоявший слева от здания, обороняемого 9-й ротой, и параллельно позициям разведчиков. – Тем самым практически возьмем под контроль первый квартал, с оставшегося четвертого дома духи уже ничего не сделают, а посему, скорее всего, бросят его. И северо-западный частный сектор будет у нас на виду. Скрытно по нему боевики свои силы уже подвести не смогут.
– Но в здании наверняка сидит с десяток, если не больше, духов…
– А у Кошерева около сорока бойцов. Да каких! При необходимости выбьют из дома духов, но те, уверен, сами оттуда свалят, увидев, что к ним выдвигаются десантники. Значит, так: связывайся со Стрельцовым, пусть будет в готовности выслать навстречу батальону одного из своих взводных с охранением: вызови Кошерева для постановки задачи по третьему дому квартала. Я на связи.
Майор Кувшинин подошел к телефонному аппарату проводной связи. Практически тут же Р-159 сработала сигналом вызова.
– Товарищ подполковник, вас просит на связь Иртыш! – сказал Выдрин.
– Так! Комбат батальона усиления. Отлично… – Я – Аркан, слушаю тебя, Иртыш!
– Мы метрах в трехстах от границы занимаемого твоими орлами плацдарма.
– Понял! Продолжайте движение, высылаю вам навстречу офицера. Он проведет вас на позиции размещения моего КНП. Как я понимаю, с вами подойдет одна рота?
– Да.
– До встречи, Иртыш!
Голубятников повернулся к Кувшинину:
– Стрельцов определился с офицером встречи усиления?
– Так точно. Просил уточнить, где разместить технику и личный состав.
– Это не его работа. Займись данным вопросом сам. Технику в укрытие, личный состав к нашему зданию. Временно. Комбата и ротного прибывшего подразделения ко мне!
– Ясно! Кошереву тоже сам задачу поставишь? Он должен подойти с минуты на минуту.
– Подойдет – поставлю. Передай Стрельцову, чтобы отправлял встречающую группу.
В разговор вступил Жураев:
– Слава! Начальник штаба тебе здесь нужен будет, давай я займусь прибывшей ротой?
– Согласен. Как-то раньше об этом не подумал… Конечно, ступай ты. Возникнут вопросы, связывайся с КП 8-й роты.
В 18.30 на КНП батальона прибыли два офицера. Представились:
– Командир мотострелкового батальона майор Александр Ступалин.
– Командир роты капитан Владимир Табанин.
Голубятников пожал руки прибывшим офицерам:
– Ну, а я подполковник Голубятников, командир 3-го батальона 137-го парашютно-десантного полка.
– О вас мы уже наслышаны, – улыбнулся Ступалин.
– Наверное, не слишком обрадовались, узнав, что идете на усиление ко мне?
– Отчего же? Напротив. Драться вместе с десантниками легендарного батальона – честь для моих парней. Ваша доблесть вселяет уверенность в солдат. Уверенность в собственных силах, в том, что их не постигнет участь бойцов Майкопской бригады.
– Ну ладно, не надо высоких слов, пусть даже и искренних… – Майор, свой КНП вы намерены разместить здесь на плацдарме или в парке?
– Здесь.
– Решение верное. В парке, под боком у штаба дивизии, конечно, спокойнее и безопаснее, но отсюда управлять подразделениями легче. Значит, вам необходимо помещение.
Святослав обратился к Кувшинину:
– Где определим место под КНП мотострелкового батальона, Сергей Станиславович?
– Я думаю, в здании напротив.
– Что ж, согласен: и рядом, и под прикрытием 8-й роты. Покажешь комбату объект. – Голубятников повернулся к Ступалину: – У вас возражения будут?
– Ну какие могут быть возражения?
– Тогда поступим так. Вы займитесь размещением штаба – мой НШ вам в этом поможет – и решением задач по «коридору», то есть своими делами, а мы тут с ротой определимся. Как освободитесь, заходите, отработаем вопросы согласованности во взаимодействиях роты и батальона. И давай, комбат, на «ты» перейдем, так будет проще.
– Ничего не имею против! – кивнул Ступалин.
– Тогда давай, Саня!
Ступалин и Кувшинин покинули КНП парашютно-десантного батальона. Голубятников предложил ротному присесть. Тот сел за стол совещаний; собранный, сосредоточенный Голубятников устроился напротив. Вошел командир 7-й роты капитан Кошерев. Комбат представил офицеров друг другу, после чего спросил Табанина:
– Сколько у тебя бойцов в роте, капитан?
– Восемьдесят четыре.
– Техника? БМП или БТРы?
– БТРы, восьмидесятые.
– Их мы поставим в укрытия – туда же, где спрятаны наши БМД. Обороняться придется без брони. Да она и не нужна в наших условиях. Общая обстановка, капитан, такова…
Комбат быстро, но подробно, используя карту, довел до прибывшего ротного общую обстановку, закончив доклад словами:
– Вот так! Сзади нас прикрывают десантники Псковской дивизии, площадь мы контролируем, духи имеют возможность атаковать нас с трех направлений, что они и делают. Причем постоянно, и днем, и ночью. Солдат своих предупреди: вражеские снайперы работают беспрерывно. Твоя рота займет позиции подразделения капитана Кошерева.
Командир 7-й роты удивленно взглянул на комбата:
– Не понял? А мы куда?
– А вы, Юра, должны до утра занять дом, что справа от позиций 9-й роты. Рассредоточиться в нем, тем самым фактически блокировав весь 1-й квартал, дорогу от Департамента государственной безопасности, и частично прикрыть подходы со стороны северо-западного сектора частных домов. Твоих сорока орлов вполне хватит, чтобы захватить ночью дом и в дальнейшем удерживать его. Все же для обороны строящегося нового вокзала и прикрытия восточного направления сил у тебя маловато, а вот у полноценной мотострелковой роты их хватит вполне.
Кошерев кивнул:
– Я понял! Жилой дом, нам, конечно, проще будет оборонять. Сколько сейчас в нем духов, неизвестно?
– Точно – нет. Но немного. Крупную банду ребята Боревича и Телинского засекли бы. А возможно, в нем только снайперы.
– Бил же их там Стрельцов…
– Рыбаки в пруду тоже в сезон постоянно сети ставят, однако рыба не переводится. В общем, задача ясна?
– Так точно! Когда приступать к обработке объекта?
– Ориентировочно часа в 2–3. А до этого времени вместе с Табаниным займись передачей объекта. Помоги рассредоточить бойцов, определиться с секторами ведения огня, укажи особо опасные направления, откуда чаще всего прут духи. Поделись опытом их уничтожения. Пока рота спрячет технику, пока рассредоточится в здании нового вокзала, организует караульную службу, время и пролетит. Как закончите со всеми мероприятиями, доклад мне. Заодно познакомим Владимира с нашими командирами и ротным Ставропольской бригады. Связисты наладят связь. Ну, а затем, Юра, займешься домом.
– Понятно! О снайперах комбата предупредили?
– Да. Но предупредить – это одно, а вот на своей шкуре испытать, что это за хрень, постоянно держащая бойцов в напряжении и зачастую убивающая их, – совсем другое.
– Мы тут с Боревичем, Стрельцовым и Телинским, – сказал Кошерев, – эту тему обсудили и решили: а не пора ли нам шугануть их, хотя бы в близлежащих секторах? Ну, надоели, товарищ подполковник, честное слово. А сейчас, когда на позицию встанет необстрелянная мотострелковая рота, данный вопрос становится более чем актуальным. Наши-то научились избегать этих долбаных стрелков, а вот пехоте придется учиться. И цена учебы может быть неоправданно высокой. Я имею в виду вполне вероятные потери.
– И когда же вы успели обсудить эту тему? – глянул комбат на командира 7-й роты.
– Так когда переговоры шли.
– И кто разрешил собраться всем вместе?
– А мы не собирались. Поговорили по связи.
– И пришли к выводу, что надо провести рейд по территории, прилегающей к плацдарму?
– Ну, не по всей: во второй квартал и захочешь – не сунешься. А вот частные сектора зачистить можно! Оттуда больше всего и бьют снайперы.
– Я приму к сведению ваше предложение. А сейчас займись передачей объекта со всеми сопутствующими мероприятиями.
– Есть!
КНП покинули и командиры рот.
Но недолго оставался Голубятников в обществе связиста сержанта Выдрина. В 20.10 вернулись командир мотострелкового батальона майор Ступалин и начальник штаба парашютно-десантного батальона майор Кувшинин. Начальник штаба доложил:
– Определились с размещением КНП майора Ступалина.
– Тебя все устроило? – спросил у комбата Голубятников.
– Да, что особенного нам надо?
– Верно. Мы с твоей ротой тоже вопрос решили, будет стоять в недостроенном здании нового вокзала, прикрывать восточное направление.
– Тогда я займусь «коридором».
– Давай! Поужинал?
– Успею!
Ступалин ушел. Голубятников прикурил сигарету, взглянул на Кувшинина:
– Инициатива снизу прошла, Сергей Станиславович.
– Ты это о зачистке близлежащих территорий?
– А ты уже в курсе?
– С недавнего времени.
– Интересно получается: все что-то обсуждают, можно сказать, готовят решение, а командир об этом ни хрена не знает. И как это назвать?
– Да никто ничего не готовил. И для меня предложение ротных стало неожиданностью. Кстати, я Кошереву посоветовал обсудить этот вопрос в первую очередь с тобой. Что он, видимо, и сделал.
– Сам-то как относишься к вылазке?
– Да не мешало бы проучить духов, а то совсем обнаглели, бьют уже из зоны ответственности, подходят вплотную к позициям и перемещаются по секторам, потеряв всякий страх. Уверен, получив по мордам, они больше сближаться с позициями не будут. А бить издали – это уже не то. Поспокойней у нас станет.
– Значит, поддерживаешь инициативу?
– В общем, да, но зачистку надо тщательно подготовить, подобрать ребят, две группы. И скрытно через «железку» перебросить в частные сектора. Держать наготове взводы поддержки.
Комбат, выкурив сигарету, ударил ладонью по столу:
– Хорошо! Вот ты и займись подготовкой рейда.
– Но мне с мотострелками работать…
– Я займусь рейдом! – сказал подошедший Жураев. – Если, конечно, ты, – он взглянул на Голубятникова, – не против.
– Не против. Можешь особиста привлечь. Понятно, что он как бы сам по себе. Но не здесь.
– Я понял. А Лифанов не откажется. Он у нас особенный особист.
– Хорошо сказал!.. Ладно, работайте.
Майор Лифанов, оперуполномоченный особого отдела дивизии, не только не отказался от подготовки рейда по частным секторам, но и вызвался возглавить одну из антиснайперских групп, объяснив желание тем, что надоело сидеть на КНП – пора и стариной тряхнуть, молодость боевую вспомнить. Голубятников не возражал.
Замполит и особист связались с ротными, обошли все позиции, кроме зданий недостроенного вокзала и размещения КНП, так как и 7-я рота, и подразделение Уханина уже имели свои задачи. К 22 часам штурмовые группы были сформированы. В них вошли по шесть бойцов, включая командиров майора Лифанова и старшего лейтенанта Лихолетова. Численность групп определялась из расчета действий в секторах не единой группой, а боевыми двойками, что позволяло одновременно и охватить большую территорию, и сохранить управляемость, и обеспечить скрытность перемещения. Второй номер двойки под командованием офицера снабжался радиостанцией. На позициях разведывательной 9-й и 8-й рот были назначены специальные наблюдатели, имевшие целью определение мест ведения снайперского огня и наведение на них ближайших боевых двоек через командиров групп.
В 22.20, после утверждения Голубятниковым персонального состава антиснайперских групп, взаимодействия их с подразделениями батальона, а также плана действий, разработанного Жураевым, Лифановым и Лихолетовым, боевые группы ушли на железнодорожные пути. В 22.40 десантники вошли в частные сектора.
Как только бойцы второй группы, в чью задачу входила зачистка восточного сектора частных домов, оказались в ближайшем от железной дороги дворе, старший лейтенант Лихолетов отдал приказ:
– Шохин, Артюшин – правая усадьба; Беденко, Лепшин – левая; мы с Белым – по центру. Осмотреть участки, развалины, дома, не выходя из зоны видимости других двоек. В зданиях работать предельно аккуратно, по схеме «один внутри, другой на прикрытии снаружи». Общение между двойками осуществлять посредством передачи сигналов рукой, а где возможно, голосом. Прошу учесть, снайперы – ребята шустрые. Опередят, обнаружат раньше – завалят тут же.
Артюшин, пришедший в себя после контузии, проговорил:
– Почему только ребята? Среди них и дам полно.
– Что ничего не меняет. Женщины даже опасней… беспощадней. Как правило, спортсменки. При обнаружении снайпера уничтожение без всякой команды. В случае наводки группы на цель останавливаемся, собираемся в кучу и решаем, кто и как будет ее отрабатывать. Либо действуем по обстановке, но уже по моей команде. Вбейте себе в головы: мы вышли на охоту не на зверье, а на тех, кто гораздо умнее, опасней и хуже любого хищника. Вопросы ко мне есть?
– Вопросов нет! – ответили Шохин и Беденко.
– Тогда зачищайте обозначенные участки и выходите к соседним по северному направлению. Там выравниваем линию и продолжаем рейд. При обнаружении и уничтожении снайпера группе «стой»; берем паузу, смотрим и слушаем местность и только по моей команде двигаем дальше. Все, вперед!
Используя приборы ночного видения, двойки группы Лихолетова начали зачистку. На осмотр крайних участков ушло немного времени, да и позиции здесь для снайперов были невыгодными. Обзор плохой, до целей далеко, да и сами цели могли проявиться случайно. И только бойцы прошли третьи дворы, где-то слева от двойки сержанта Беденко хлестнул выстрел из СВД. Лихолетов поднял руку вверх, сжав ладонь в кулак. Двойки остановились. И тут же сработала приглушенным сигналом вызова радиостанция. Рядовой Белый ответил и тут же передал гарнитуру командиру группы:
– Вас вызывает разведка, товарищ старший лейтенант.
Лихолетов бросил в эфир:
– Я – Леший!
– Вьюга! Где находишься?
– В 300 метрах от входа в сектор по северному направлению.
– Наблюдатель засек снайпера, что бил из твоего сектора.
– И где засел этот снайпер?
– В четвертом от «железки» доме, прямо напротив трансформаторной будки, что левее депо.
Движением руки по кругу над головой Лихолетов передал команду на сбор группы.
– Внимание, парни. Выстрел снайпера все слышали?
– Так точно!
– И бил, сука, где-то рядом, левее, – добавил Шохин.
– Именно так. Наблюдатель разведчиков засек его позицию. Это четвертый дом по ряду, что сразу слева от участков двойки Беденко. Значит, так: сейчас смещаемся влево и проходим сад этого дома.
Севернее и левее прозвучал второй, за ним третий выстрел.
– Черт! – воскликнул Лихолетов. – Похоже, снайпер здесь не один.
– Или один, но не по делу расстрелялся, – уточнил Беденко.
Вновь сигналом вызова сработала радиостанция.
– Я – Леший! – отозвался Лихолетов.
– Вьюга! От тебя бьют три снайпера. Один, как докладывал ранее, в четвертом доме, второй в пятом, а вот третий засел где-то между зданиями. Возможно, работает из сарая или с крыши гаража. Третья позиция прикрыта деревьями. Снайперы в домах оборудовали позиции либо на втором этаже, либо на чердаке.
– Я пока двухэтажных домов не встречал.
– Разберешься.
– Разберусь! Благодарю за информацию. Отбой!
Отключив станцию, Лихолетов приказал:
– Задача меняется. По батальону работают три стрелка: двое, похоже, с чердаков, третий из какой-то надворной постройки. Посему заходим в тыл этих зданий и рассредоточиваемся; Беденко и Лепшин берут на себя четвертый дом, Шохин и Артюшин – пятый, я отрабатываю пристройку. Белый отходит назад, прикрывая возможный прорыв боевиков, ну и оставаясь на связи. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед, за мной, марш!
Группа садами, от дерева к дереву, от кустарника к кустарнику вышла в тыл снайперских позиций боевиков. За время выдвижения вражеские стрелки произвели еще три выстрела. Командир разведроты не стал на этот раз вызывать Лихолетова, понимая, что тот уже наверняка вышел к целям и сигнал вызова, даже приглушенный, в ночной тиши может выдать присутствие десантников.
При выходе в сад четвертого дома Лихолетов знаком руки подал сигнал на рассредоточение группы. Боевые двойки вышли к целям.
Сергей шепнул связисту:
– Сзади яма, укройся в ней. Спрячь станцию и держи под контролем все три объекта. При прорыве духов вали их.
– А как же вы один пойдете? У снайпера может быть второй номер.
– Так я ж с тыла, Витя! И что такое двое духов? Ты не обо мне, а о том, как перекрыть пути отхода, думай да головой почаще вращай, как бы на тебя не вышли духи из глубины сектора. Если такое произойдет, открывай огонь, приземляй боевиков и отходи туда, откуда мы услышали первый выстрел. Там сбор группе. Ввяжемся в бой – вызовешь поддержку. Все понял? Вот и добре! Не очкуй, живы будем – не помрем.
Старший лейтенант где короткими перебежками, где ползком вышел к сараю, что находился ближе к пятому дому. Снайпера он увидел сразу, а какой-то секундой позже – и еще одного боевика, среди уцелевших конструкций снесенной взрывной волной крыши. Увидел второго номера. Им была женщина. Короткие каштановые волосы, красивое лицо… Одета она была в камуфляж, голова покрыта спортивной шапочкой. Черт, накаркал Артюшин. Может, и первый номер – женщина? Хотя какие они, на хрен, женщины? Наемные убийцы. А у тех пола не существует. Они все среднего пола из рода мерзких тварей.
Старший лейтенант посмотрел влево, встретился взглядом с сержантом Беденко. Тот рукой подал сигнал, что готов к отработке цели. Лихолетов показал ему вперед и поднял вверх два пальца, что означало: на его направлении снайперская группа из двух стрелков. Беденко кивнул, сигнал-предупреждение принял. Лихолетов повернулся направо. Шохин также смотрел на него. И его командир группы предупредил о том, что в доме, на чердаке – так как и четвертое, и пятое здание имели один этаж – могут находиться два снайпера. Шохин спокойно кивнул в ответ.
Лихолетов имел возможность снять своих снайперов из сада, но второй боец из двойки должен был еще выйти на чердак. Для этого требовалось время. Поэтому, подав сигнал «вперед», старший лейтенант припал к прицелу и зафиксировал на мушке затылок первого номера, не спеша нажать на спусковой крючок автомата, переведенного на стрельбу одиночными патронами. В четвертом доме прогремела автоматная очередь, следом две короткие очереди в пятом доме. И тогда Лихолетов произвел первый выстрел. В цель! Женщина-снайпер, второй номер снайперской двойки, резко обернулась. Второй выстрел. Пуля, попав женщине в лоб, отбросила ее тело к краю чердачных перекрытий.
Из домов вышли Беденко и Лепшин. Лихолетов объявил сигналом руки сбор группы. Бойцы подошли к его позиции. Доложили: в четвертом доме уничтожен один снайпер, в пятом двое.
– Кто они? – спросил Лихолетов.
– В смысле? – удивился Беденко. – Снайперы.
– Я не об этом. Мужики?
– У меня был один чушок, – ответил сержант. – Молодой чеченец.
– А у меня двое: один чечен, другой славянин, – доложил Шохин.
– Славянин?
– Так точно!
– А вот мне попалась женщина; возможно, бабой был и первый номер. Трупы обыскали?
– Так точно. Ничего, кроме обойм к винтовкам и биноклей, не нашли.
– Никаких документов, писем, фото?
– Никак нет! Даже сигарет не было.
– Понятно. Заняли круговую оборону, я на крышу своего объекта.
Старший лейтенант поднялся на деревянные перекрытия чердака и увидел первый труп. Мужчина. Перевернул его. Пуля, попав в затылок, вышла через ухо. Снайпер, судя по внешности, был либо чеченцем, либо представителем какой-то другой кавказской национальности. Осмотрел карманы камуфляжа. Ничего. Женщина лежала на спине, раскинув руки и запрокинув голову. Лихолетов подошел к ней, присел на корточки. Глаза снайпера остались открытыми и с каким-то немым укором, постепенно мутнея, смотрели на офицера. Аккуратная дырочка во лбу совершенно не портила красоты молодой женщины. Лихолетов обыскал и ее. Также никаких документов не нашел. Поднял винтовку снайперши: на ней ни единой зарубки. Возможно, сегодня она впервые вышла на охоту. И этот первый раз стал для нее последним. А может быть, она не отмечала на прикладе количество убитых ею солдат и офицеров Российской армии. Лихолетов вздохнул, подумав: неужели жажда денег до того сводит людей с ума, что они теряют человеческий образ? Что ж тебе дома-то не сиделось, красавица? Наверняка пользовалась успехом у мужиков. Нет, подалась сюда, молодых ребят за бабки отстреливать… Вот и получила расчет.
Закрыв ее глаза, Лихолетов спустился к бойцам группы:
– У моих снайперов тоже никаких документов.
– Баба-снайпер наша или чеченка? – спросил Беденко.
– Она не наша, Паша. И она не женщина… Так, что-то я стрельбы не слышу.
И действительно, в секторе повисла непривычная тишина. Что, вражеские стрелки услышали очереди и, поняв, что за ними ведется охота, по-быстрому отошли в глубь развалин? Возможно. А возможно, и выжидают.
Сработала сигналом вызова радиостанция.
– Леший!
– Вьюга! Что у тебя по обнаруженным снайперам?
– Отработали пять рыл, среди них одну даму славянской внешности. Ни документов, ни личных вещей при снайперах не обнаружено. Винтовки, боеприпасы и бинокли забрали. Находимся у места отработки. Выстрелов не слышно.
– Да, снайперы после очередей твоих орлов замолчали, – подтвердил капитан Телинский. – Пока в твоем секторе тишина. До связи!
Через минуту Лихолетова вызвал особист майор Лифанов:
– Значит, ты пятерых снял?
– Группа сняла.
– Не важно. Что думаешь делать дальше?
– Вот как раз и думаю. То ли продолжить прочесывание местности, то ли выждать, пока снайперы вновь не проявят себя.
– Оставайся на месте. Стрелки духов, если не отошли, то, въехав, что против них действуем мы, наверняка приготовились на своих позициях к обороне. Их позиции просчитать невозможно. А нарваться на них, продолжая зачистку, очень даже легко. Так что жди. А если они отошли, то и хрен с ними. В 3.00 группе отход на плацдарм.
– Понял! Действую только по наводке. У вас как дела?
– Троих уничтожили, сейчас четвертым ребята занимаются. Уйти хотел, но мы его обложили. Попытаемся живым взять!
– Понял, удачи, до связи!
Передав гарнитуру Белому, Лихолетов осмотрелся и произнес:
– А ну, ребятки, пойдем-ка мы в дом. В третий, где не было духов. Нам приказано действовать по наводке, и торчать на улице не вижу никакого смысла.
– Всю ночь будем шарахаться по сектору? – спросил Артюшин.
– До трех часов. В 3.00 отход на исходные позиции.
– Ну, это еще куда ни шло.
– Не проявятся больше сегодня духи! – раздумчиво сказал Беденко.
– Почему?
– А на хрена ихней козе наш баян? Они работают поодиночке, в лучшем случае малыми группами. Врубившись, что по их душу в сектор вошло наше подразделение, и не зная его численности, стрелки отсюда свалят. Они мастера убивать из засады, но сами подыхать не желают.
– Подыхать никто не желает… Ладно, следуем в дом, в охранение первым заступает рядовой Артюшин! Смена каждые полчаса. Вперед!
Группа Лихолетова укрылась в уцелевшем от бомбардировок здании. До трех часов по позициям батальона из частных секторов вражеские снайперы не стреляли. Не стреляли они и до утра. А в 3.00 группы покинули сектор, одновременно с началом захвата 7-й ротой третьего дома ближнего, первого квартала. По итогам рейда двух групп восемь снайперов было уничтожено, одного бойцам Лифанова удалось-таки взять живым. Его доставили на КНП батальона и посадили в одиночную комнату под охрану бойцов капитана Уханина. Его Голубятников решил допросить позднее, после того, как роты проведут передислокацию.
Ровно в 3.00 7-я рота капитана Кошерева приступила к выполнению боевой задачи по захвату правого дома первого квартала. Первый взвод Лихолетова, которым командовал заместитель командира роты старший лейтенант Илюхин, обошел позиции 9-й роты с тыла и вышел к торцу здания. Тот же маневр, только с северного направления, под прикрытием разведывательной роты провел второй взвод старшего лейтенанта Гротова. Третий взвод, задымив двор, пошел на здание с фронта. В доме оказалось пятеро боевиков-снайперов. Они не ожидали штурма и, не оказав сопротивления, пытались бежать через улицу в северо-западный частный сектор. И попали под перекрестный огонь пулеметчиков первого и второго взводов 7-й роты. Никому из снайперов уйти не удалось. Рота заняла дом, о чем Кошерев тут же доложил командиру батальона. Мотострелковая рота капитана Табанина укрепилась в здании недостроенного нового вокзала. К 5.00 две роты приданного батальона заняли позиции вдоль обеих сторон дороги, соединяющей парк имени Ленина с плацдармом. Все поставленные задачи были выполнены. Офицеры и солдаты наконец получили два часа на отдых. До утра наступило затишье. Только снайперы, уже с дальних позиций, нарушали эту тишину, но никакого ущерба их огонь усиленному батальону не наносил. По дальним позициям бойцы нарядов охранения и наблюдения ответного огня не вели.
С 7.00 Голубятников уже был на ногах. И первым делом он связался со штабом парашютно-десантной дивизии. Ответил сам генерал. По его охрипшему голосу можно было без труда догадаться, что и он провел бессонную ночь. Святослав доложил о выполнении задач по размещению роты усиления на плацдарме, оборудовании КНП мотострелкового батальона, о занятии 7-й парашютно-десантной ротой третьего дома, что значительно укрепляло позиции батальона, и в завершение, результаты ночного рейда антиснайперских групп.
– О рейде, пожалуйста, подробнее, комбат! – попросил комдив.
– Мы ввели в частные сектора по две группы, каждая численностью шесть человек. Одной группой командовал особист майор Лифанов, второй – командир взвода 7-й роты старший лейтенант Лихолетов. Параллельно были организованы дополнительные посты наблюдения за секторами, целью которых являлось обнаружение противника и наведение на него штурмовых групп. В результате было уничтожено восемь снайперов, в том числе одна женщина славянской национальности. Один стрелок взят в плен. Я с ним еще не разговаривал.
– Обеспечьте переправку его в штаб дивизии, – приказал генерал. – Силами приданных вам мотострелков.
– Есть!
– Что еще один дом взяли, это хорошо. Для боевиков это вкупе с усилением батальона станет не очень приятным сюрпризом.
– Я бы сказал, очень неприятным сюрпризом. Но вряд ли это повлияет на их стремление любой ценой выбить нас с плацдарма. К тому же и они должны были получить усиление. Но все их попытки потерпят крах.
– Мне по душе твоя уверенность.
– Ей есть на чем основываться.
– У тебя все?
– Да.
– Тогда до связи, комбат!
На КНП зашел начальник штаба. Спросил:
– С дивизией говорил?
– Да. Доложил обстановку. Генерал проявил повышенный интерес к ночному рейду.
– Сегодня повторим?
– Посмотрим. Ты вот что, Серега, свяжись с командиром мотострелкового батальона, пусть пришлет бойцов за пленным. Комдив приказал доставить его в штаб дивизии. Вот Ступалин пусть и займется этим. А я пройдусь по позициям рот.
Голубятников вышел из помещения командно-наблюдательного пункта и прошел на КП 8-й роты. Затем обошел все остальные подразделения, задержавшись на позициях мотострелковой роты и в доме, захваченном 7-й ротой. Убедился в том, что настроение у личного состава боевое. Солдаты и офицеры устали, но старались не показывать этого. В 9-й роте помянули старшину Мордвинцева. Позавтракав в 7-й роте, Голубятников к 9.00 вернулся на КНП батальона. Поздоровался с находившимися там подполковником Юрченковым, майорами Жураевым, Лифановым, Корсаровым. Присел за стол совещаний, прикурил сигарету.
Неожиданно сработала радиостанция Р-159. Впрочем, ее сигнал вызова почти всегда звучал неожиданно. Связист сержант Выдрин обратился к комбату:
– Товарищ подполковник, вас просит на связь полевой командир духов!
– Что, удивлен? Мы же сами передали ему частоту, по которой он мог бы связываться с нами.
– Да я не удивляюсь. Просто что ему, уроду, надо?
– А вот это, Сережа, мы сейчас и узнаем… – Скала слушает!
– Это – Грозный. Приветствую тебя, комбат!
– Взаимно. Чего хочешь, бывший офицер Советской армии?
– Жалко, что не удалось лично встретиться.
– Не получилось. Причину тебе объяснили.
– Объяснили.
– Говори, что хотел сказать!
– Хоп! Я не хочу крови, комбат, но ваше упорство бесит наше руководство. А это значит, что на вас будут брошены отборные силы. Мы вас раздавим.
– Послушай, как там тебя – Али, Ваха, Рамзан? Я уже это слышал. И мне плевать, что предпримет ваше руководство. Нас с позиций вам не сбить, так что хватит пустых базаров. Надоело слушать одно и то же. Вы о себе думайте, как свою шкуру сберечь, когда мы начнем выбивать вас из Грозного.
– Ты смелый человек. И сильный. Но у каждого сильного человека есть свои слабые места.
– О чем ты?
– Предупреждаю: нам известно, кто ты, где твоя семья… а жизнь пошла такая, что с каждым может случиться несчастье.
Голубятников, сдерживая внезапно накатившую ярость, спросил:
– И кто я?
– Подполковник Голубятников из Рязани. Имя у тебя старинное – Святослав. Жена твоя…
Голубятников оборвал полевого командира:
– А ты не подумал, что и мне известно все о тебе и о твоей семье? У вас большие семьи, много родственников…
– Этого не может быть! У тебя не может быть информации обо мне!
– На войне может быть все, даже невозможное. Так что не надо меня пугать, я пуганый. А есть ли у меня информация о твоей семье, ты узнаешь, если с моими что-нибудь случится. Быстро узнаешь! Ты предупредил меня – я предупреждаю тебя. Зацепишь мою семью – я разберусь с твоими близкими. Без эмоций и церемоний.
– Какой ты горячий! Мы поняли друг друга. Мне поручено вновь передать тебе предложение сдаться, но я не стану ждать ответа, он ясен без слов. Ты не хочешь спасти своих людей. Значит, они будут умирать. За что ты губишь молодых солдат, комбат Голубятников?
– У тебя все?
– Все.
– Конец связи!
Святослав бросил гарнитуру связисту, проговорив:
– Козел!
Выдрин удивленно покосился на командира, но ничего не сказал. Голубятников прикурил сигарету.
– Чем тебя так разозлил дух? – спросил Жураев.
– Угрожал. Подумай, мол, о семье, с ней может случиться несчастье… Тварь.
К Голубятникову подошел Юрченков:
– Не волнуйся, Слава, я буквально вчера говорил с командиром полка. В Рязани наши семьи взяты под охрану.
– Кем?
– Этого не знаю, скорей всего, курсантами десантного училища. А может, ментами… Не знаю. Но Серебрянников твердо заверил, что семьи офицеров, прапорщиков и контрактников, находящихся в Чечне, надежно защищены.
– Ты сам-то, Глеб, в это веришь?
Начальник штаба полка пожал плечами.
– По крайней мере до сего момента еще не пострадала ни одна семья военнослужащих, воюющих здесь, – сказал Жураев. – Даже летчиков, бомбивших город. Все эти угрозы духов – блеф.
– Ладно, закроем эту тему!.. Что-то сегодня тихо. Не нравится мне эта тишина.
– Ждем бурю. И мы к ней готовы.
Где-то в глубине квартала что-то ухнуло. Голубятников посмотрел на Жураева:
– Слышал?
– Похоже, граната рванула.
– Нет, что-то помощнее, раз здесь было слышно.
– Узнаем. Если что-то серьезное, ротные доложат.
Но ротные не доложили. В 12.20 на КНП вышел командир разведывательной роты капитан Телинский. Лицо поцарапано, камуфляж в крови.
– Ты ранен, Миша? – заволновался Голубятников. – Что произошло? Почему ты здесь, да еще в таком виде?
– Да не ранен я, командир. А произошло то, с чего реально с ума можно спрыгнуть. Вы еще такого не видели.
– Боевики применили новое оружие?
– Хуже…
– Да говори ты ясней!
– Короче, докладываю по порядку. Где-то полчаса назад из второго квартала вышел мужик в довольно приличной гражданской одежде, в пальто, шапке недешевой, без оружия, без белого флага. Вышел и начал руками махать, мол, пропустите. Ну, я подумал, может, штатский семью свою по развалинам ищет. Приказал пропустить. Ну, чтобы не допускать в дом, взял с собой пять человек и спустился во двор. Снайперы не стреляли. Мне бы тогда просчитать, неспроста стрелки огонь прекратили… но не просчитал. Приказал бойцу внимательно следить за гостем. Тот подошел и сказал: мне надо встретиться с вашим командиром. Я ему: говори со мной, если информация представляет интерес, передам комбату. Он: нет, мне нужен ваш комбат. Я ему сказал: не хочешь говорить со мной – уходи. Штатский понял, что его не пропустят, и вроде как собрался уходить, но неожиданно распахнул пальто и сунул руку под полы. Да как заорал: «Аллах акбар!!» Кто-то крикнул: «Шухер!» Мы все метнулись от этого придурка кто куда, боец дал по нему очередь. Падая, услышал взрыв, визг осколков… Ощупал себя – вроде цел, только морду камнем посекло, ерунда. Оглянулся – а от гостя мокрое место осталось. Я своим: пострадал кто? Слава богу, все живы оказались. Шустро рванули от этого придурка, а бойцу, что стрелял в чечена, повезло – за груду щебня прыгнул. Тут и снайперы огонь открыли, но никого не зацепили. Мы в дом, а оттуда я – сюда. Прикидываете? Эта сука заявилась, чтобы подорвать себя на КНП.
– Да-а-а! – протянул Голубятников. – С таким мы еще не сталкивались… – Спросил у Телинского: – И что, в его поведении, когда он просился на КНП, ничего странного ты не заметил?
– Да особо ничего. Глазки только бегали, да бледный он был какой-то.
– Молодой?
– Не сказать. Лет тридцати – тридцати пяти. Это что ж творится, командир? У чеченов камикадзе свои имеются?
– Получается, что имеются. – Святослав повернулся к связисту: – А ну-ка, Выдрин, вызови мне полевого командира!
Тот ответил тут же – видимо, видел неудачный подрыв своего смертника.
– Слушаю тебя, Голубятников!
– Слушаешь? Слушай! Так кто из нас людей своих губит? Не смог сбить с позиций батальон, решил комбата убрать? Как это называется? После того, о чем ты пел до этого?
– Я никого не посылал подрывать тебя, – ответил полевой командир. – Знал, что к тебе пошел смертник, не остановил, потому что человек сделал свой выбор. Он решил пожертвовать собой ради достижения наших общих целей. Таких людей у нас много. Ты не знаешь наши обычаи, традиции, ты не знаешь чеченцев. Мы воины, и самопожертвование во благо родины для нас высший подвиг.
– Подвиг, говоришь… Что ж, ладно, только больше никого не посылай ко мне. Никаких делегаций и парламентеров! Будет что сказать – выходи на связь. Хотя я не вижу, о чем с тобой можно говорить после произошедшего… У меня все!
Голубятников, отключив связь, повернулся к старшим офицерам, взглянул на начальника штаба:
– В роты передать приказ: с этого момента к позициям никого не подпускать – ни делегаций, ни парламентеров. Пусть орут в мегафоны, оставляют записки, но к позициям не допускать никого! При невыполнении команд особо упертых и непонятливых расстреливать на месте к чертовой матери!
– А если от духов пойдут наши депутаты или другие чиновники? – задал вопрос Кувшинин.
– Не хрена им здесь делать. Перед открытием огня на поражение – предупредительные выстрелы.
– Ну, а если все же надо будет кого-то пропустить?
– Только по моей личной дополнительной команде. Повторяю, личной!
Начальник штаба батальона кивнул:
– Понял! Связываюсь с командирами всех рот!
Голубятников приказал Выдрину связать его с командиром дивизии.
– Питон на связи! – ответил генерал.
– Я – Аркан!
Комбат доложил о попытке покушения на него. Генерал, выслушав, проговорил:
– Шахиды, значит, объявились…
– Шахиды?
– Ты что, не слышал о них?
– Нет!
– А в Афгане?
– Там говорили о какой-то секте хашашинов, будто среди них много смертников; но в Афгане правили законы Средневековья, а тут?
– А тут появились шахиды – в исламе так называют верующих, принявших мученическую смерть в войне против врагов во имя Аллаха. Это то же самое, что в православии мученик.
– Понятно! Мною отдан приказ больше никого не подпускать к позициям батальона. Пусть чечены хоть с десяток депутатов приведут; не послушают предупреждения – будут расстреляны!
– Решение поддерживаю. Да, тебя вполне могли сегодня убить.
– Могли. Мне, кстати, полевой командир угрожал. Он знает, кто я, откуда, намекал, что с семьей может несчастье произойти.
– Нам всем угрожают, мне в том числе. Но это все пустое. У нас тоже много их собратьев в плену. А они тут через одного друг другу родственники. Так что о жене не беспокойся.
Остаток дня прошел в мелких перестрелках. Боевики не предприняли ни одной попытки штурма, видимо, верно оценив обстановку, сложившуюся на плацдарме с усилением десантников ротами мотострелкового батальона. Как бы то ни было, этот день, 5 января 1995 года, остался в памяти комбата как один из редких относительно спокойных дней за весь период ведения батальоном боевых действий в Чечне.
