Глава 6

Среда, 4 января, началась для десантников батальона подполковника Голубятникова как обычно. Как, впрочем, и остаток ночи прошел, ничем не отличаясь от прошедших суток. Боевики вели постоянный, планомерный снайперский огонь. От их выстрелов, визга пуль, рикошетом уходивших во все стороны, казалось, можно сойти с ума. Обстрел не наносил ощутимого ущерба, но давил на психику. Снайперы знали свое дело. Они изматывали личный состав обороняющегося батальона, благо дефицита в патронах у чеченцев не было, в отличие от федеральных войск, вынужденно экономивших боеприпасы. Их хватало, но они могли закончиться, а рассчитывать на то, что боеприпасы доставят вовремя, к сожалению, не приходилось.

Позавтракав вместе со старшими офицерами, Голубятников приказал связисту вызвать на связь ротных. Надо отметить, что к этому времени между позициями была проложена телефонная связь. Сержант Выдрин выполнил приказ, и ротные доложили об обстановке в секторах ответственности подразделений, состоянии личного состава и готовности к продолжению затянувшегося на несколько суток тяжелого оборонительного боя. К 9 часам стрельба усилилась: по позициям десантников били не только снайперы, но и отдельные мелкие группы группировки дудаевцев, командиры которых имели задачу выбить батальон десантников с привокзальной площади. Но атак сепаратисты не проводили. Они за ночь потеряли достаточно много народа – возле каждого здания, обороняемого бойцами батальона, валялись трупы, и это при том, что часть убитых и раненых боевики унесли с собой при отходе. Короче, их потери были значительными.

Около 10.00 сержант Выдрин обратился к комбату:

– Товарищ подполковник, вас вызывает на связь командир разведывательной роты.

– Да, Вьюга? – ответил Голубятников.

– Командир, к нам опять гость!

– Парламентер?

– Так точно!

– Понятно. Давай его ко мне по прежней схеме, через Рыбака!

В 10.20 сержант 9-й парашютно-десантной роты ввел в помещение КНП батальона молоденького солдата.

– Ну, а ты кто будешь? – спросил Голубятников.

– Рядовой Орликов, товарищ подполковник, – представился парламентер. – И добавил: – Федор.

– Федор, значит? Что ж, раздевайся, Федор, проходи к столу. От завтрака, думаю, не откажешься?

– Да поел бы… Чечены кормят, но скудно. И еще: если можно, сигаретку бы.

– Можно, Федя. Ты из тех, кто раньше приходил сюда?

– Так точно!

– И кто до тебя исполнял роль парламентеров?

– Сержант Бондаренко и рядовой Иванченко.

– С пленными по-прежнему обращаются нормально? Только правду, Федя, правду!

– Нормально, товарищ подполковник. Только знаете, каково сидеть в подвале, не зная, сколько еще проживешь на этом свете…

– Не дрейфь, Федя. Не тронут духи вас, нужны вы им как заложники. Если бы не вы, наша артиллерия к чертям собачьим разнесла бы квартал, где сосредоточены отряды боевиков… А вот и завтрак!

Солдат-связист принес распечатанный сухпай, кружку чаю. Солдат набросился на еду. После завтрака выкурил сразу две сигареты. И только после этого Голубятников сказал:

– Ну, говори, Федя, с чем тебя к нам духи прислали. Что им на этот раз надо? Решили выставить условия очередного ультиматума?

Солдат отрицательно покачал головой:

– Никак нет, товарищ подполковник, командир чеченов просил передать просьбу с 11.00 до 12.00 огонь не вести.

– С чего бы это?

– Он просил передать, что в это время к вам прибудет какая-то солидная уполномоченная делегация российских и местных властей.

– Откуда она взялась, эта смешанная делегация? – удивился Голубятников.

Пленный пожал плечами:

– Не знаю. Я сказал то, что приказал передать ихний командир.

– Ясно. Интересно… Ты как, останешься или к своим пойдешь?

Солдат тяжело вздохнул, взглянув на Голубятникова:

– Я бы остался, но чечены ребят порежут. Как мне жить после этого?

– Ну иди, и удачи тебе!

– Спасибо!

Сержант 9-й роты увел парламентера.

– Связь с комдивом мне, срочно! – приказал Выдрину Святослав.

Через полминуты сержант доложил:

– Есть связь с комдивом.

Голубятников принял гарнитуру:

– Питон! Я – Аркан!

– Да, Аркан.

– У меня только что был очередной парламентер.

– Неймется боевикам… Что они хотели на этот раз?

– Командир духов, что штурмуют площадь, запросил перемирия – прекращения стрельбы с 11.00 до 12.00.

– С чем это связано?

– С тем, что к нам собирается нанести визит какая-то делегация российских и местных властей. Вы что-нибудь слышали об этой делегации?

– Нет.

– Что мне делать? Принять гостей или развернуть восвояси?

– Зачем разворачивать? Прими, поговори, о результатах переговоров доложишь.

– От вас никого не будет?

– Нет! У меня без делегаций дел по горло.

– Понял! Отбой!

Голубятников приказал Выдрину соединить его поочередно с командирами рот и отдал команду на прекращение огня.

– Мы-то прекратим, а если духи не прекратят? – спросил Телинский.

– Странный вопрос, Миша! Если духи продолжат стрельбу, то и вы отвечаете тем же. Но повторяю, в целях экономии боеприпасов огонь вести только по обнаруженным целям и на поражение. Далее, скоро к позициям твоей роты выйдет делегация. Должна выйти на тебя. Направишь ее в 9-ю роту к майору Холодову.

– А что за делегация?

– Солидная, Миша! Так что поответственней на позициях. Духи запросили прекращения огня на один час, но не думаю, что визит продлится ровно с 11 до 12. Так что возобновлять огонь только после того, как переговоры будут завершены, и по моей команде.

Ровно в 11.00 чеченцы прекратили огонь. Наступила неестественная тишина. Даже как-то неуютно стало. Время перемирия медленно текло, а делегация все не выходила к позициям батальона. Голубятников приказал усилить наблюдение за зоной ответственности батальона, просчитывая варианты провокаций со стороны боевиков или маневра, имеющего целью отвлечь командование десантников от направления возможно готовящегося внезапного главного удара бандитов. Это было в их стиле. Делегации вообще могло не существовать в природе…

Но она все-таки появилась. В 11.45 капитан Телинский по связи доложил комбату, что к его дому вышла группа из шести человек. Один гражданский, пожилой, с виду русский; второй и третий – православный священник и местный мулла; еще подполковник-пехотинец без оружия, судя по внешнему виду – пленный; и с ними два вооруженных до зубов боевика – охранение.

– О вооруженном сопровождении парламентер ничего не говорил… – прищурился Голубятников.

– Отсечь сопровождение? – тут же спросил Телинский. – Это мы быстро!

– Знаю, что быстро. Нет, никакой стрельбы! Пусть проходят к 9-й роте.

– А если эти делегаты захотят со мной переговорить?

– Ответишь, что тебе с ними говорить не о чем!

Сержант Выдрин переключил комбата на заместителя по воспитательной работе майора Холодова.

– Слушаю! – ответил тот.

– Делегацию, Саша, видишь?

– И не я один.

– Значит, так! Гостей дальше позиций 9-й роты не пропускать, незачем им бродить по нашим боевым порядкам. Переговоры со старшим делегации проведешь сам. Спросят, где комбат, ответишь: «Я за него». И все, никаких комментариев. Будет что-то интересное, докладывай мне по ходу переговоров, но так, чтобы делегаты тебя не слышали.

– Само собой!

– Все! Встречай гостей!

Закончив разговор, Голубятников прикурил сигарету. Наблюдавший за подходами к зданию размещения 9-й роты начальник штаба 137-го парашютно-десантного полка подполковник Юрченков произнес:

– Вижу делегацию! Во главе штатский. Где-то я видел его физиономию… А! По ящику. Он в передаче какой-то выступал, что-то о правах человека говорил. Видать, чиновник высокого полета. Вопрос, как он оказался у чеченов и почему о нем не знают в штабе дивизии? Как же, блин, его фамилия… Простая такая… Нет, не вспомню!

Заместитель командира полка по воспитательной работе майор Жураев сказал:

– Холодов напомнит! Да и какая разница, кто этот мужик, главное – с чем пришел. Может, духи решили сдаться? Прекратить сопротивление и отойти из города?

– Ага! Дождешься! Эти орлы горные будут драться за Грозный и за любой населенный пункт до конца. Уж что-что, а воевать чечены любят и умеют. Этого у них не отнять. Ну кто бы еще смог так активно противостоять регулярной армии, нанося ей серьезные удары?

– Так!.. Холодов встретил делегацию. Боевиков оставили на улице, это правильно; остальных замполит повел в здание. Зашли за угол, не видно отсюда. Только духи. А они нервничают, озираются…

– Еще бы! На позициях десантников находятся, и если не наложили в штаны, то только потому, что таблеток перед выходом обожрались.

Голубятников присел рядом со связистом. Юрченков и Жураев прекратили диалог, отошли от окна и присели за стол.

Сигнал вызова станции Р-159 прозвучал через 10 минут, без пяти минут двенадцать.

– Аркан! – ответил Голубятников.

– Холодов!

Заместитель по воспитательной работе, заменивший раненого взводного, говорил открытым текстом; впрочем, контакт был защищен от прослушивания.

– Да? Что у тебя?

– У меня хрень какая-то.

– В смысле?

– По порядку. Старший делегации представился депутатом Государственной думы от фракции «Яблоко» Ковалевым Сергеем Адамовичем.

– Неплохо! А что это за «Яблоко»?

– Да в Думе этих фракций… каких только нет. А Ковалев этот часто выступает.

– Вот и Глеб часто видел его по телевизору, только по фамилии вспомнить не мог. Кто остальные?

– Священник, мулла и подполковник, то ли попавший в плен, то ли сдавшийся сам, хрен его знает. Но эти молчат, базарит Ковалев.

– И что он сказал?

– Сначала потребовал встречи с комбатом. Мужичок щупленький, а настырный. Сказал мне: давай командира батальона, и все тут. Я ему – вы и разговариваете с и. о. комбата. А штатного командира вызвали в штаб дивизии. Тут он чуть не заорал – какой еще дивизии? Но успокоился быстро. Извинился и сказал буквально следующее – передаю, как запомнил. Ну, что, говорит, товарищ майор, объясню ситуацию на данный момент. Война Российской армией полностью проиграна, фактически вы единственное подразделение, ведущее боевые действия, остальные прекратили сопротивление. Город контролируется войсками Ичкерии. Политическое решение об окончании войны будет принято со дня на день. Грачев пока еще, к сожалению, силен, но и его отставка – тоже дело двух-трех дней. Я с товарищами прибыл, чтобы убедить вас боевые действия и никому не нужное кровопролитие прекратить, подумать о жизни солдат. Их ждут дома матери. Живыми ждут. Я спросил: что от нас требуется? Как мне доложить командованию? Ковалев: от вас требуется передать боевую технику, оружие, боеприпасы по списку чеченцам. Затем без оружия построить батальон и вывести его к Дому правительства. После этого батальон будет переправлен в Россию. Он, депутат Государственной думы, гарантирует нам не только жизнь и отправку домой, но и то, что никакого преследования не будет. Ни здесь, ни по службе дальше. Ну, я и сказал: сейчас доложу. И вышел в соседнюю комнату, откуда сейчас и говорю.

– Тебя этот миротворец хренов слышать не может? – спросил Голубятников.

– Нет, его отвлекают.

– Понятно. Ты вот что, Александр Васильевич, спроси у Ковалева: есть ли другие варианты? Предложи такой вариант: у духов, что атакуют нас, находятся более тридцати пленных. Пусть казбеки отдадут пленных, а мы, не разоружаясь, согласовав решение с командованием и получив разрешение, можем отойти от вокзала, если он так нужен боевикам. Или еще что-нибудь предложи. Сам придумай. Их же предложение обсуждать бессмысленно.

– Да не пошли бы они на хер, командир?

– Ты, Саша, успокойся. На хер мы их всегда успеем послать. Поговори еще, потяни время, выведай побольше информации, кто сдался, где, когда… Почему Дудаев, если его войска контролируют город, не выставляет условия Москве? В этом духе. Понял?

– Понял! Но каков этот депутат, командир? Это надо ж своим такую хрень предложить?!

– Да какой он свой, Саша!.. Ладно, ступай, не заставляй депутата ждать. Он к этому не привык.

– Я бы его приучил… До связи!

– Давай!

Холодов вышел на связь буквально через две-три минуты:

– Аркан?

– Да. Ну что?

– Я попытался развить тему насчет вариантов, так этот Ковалев и слушать не стал. Повторил, что вариант у нас один. И говорил с нажимом, давил. Сдавайтесь немедленно, иначе, мол, вас постигнет судьба мотострелков, что погибли на привокзальной площади 31 декабря. И всех тех, кто проявил тупость. Нет, ты понял, какая сука?! Вы, сказал, о подчиненных подумайте.

– Я тебя понял. Оставайся на месте, я доложу о разговоре комдиву.

– Принял!

Связист вызвал генерала.

– На связи! – ответил тот.

Голубятников доложил командиру дивизии о результатах переговоров своего замполита с депутатом Ковалевым.

– Вот так, товарищ генерал, наш депутат предлагает нам ни много ни мало сложить оружие и сдаться на милость победителя. Чечены, получается, разбили наголо всю Российскую армию.

– Совсем оборзели, скоты!

– Может, мне к вам этих миротворцев доставить? – спросил комбат.

– А на хрена они мне нужны? Мне, подполковник, с предателями разговаривать не о чем.

– Ну, тогда, может, замочить их втихую? За предательство?

– Не надо! – запретил комдив. – А то станешь потом международным преступником. Отпусти их. Пошли на хер – это разрешаю – и отпусти. Пусть сваливают. Только не стрелять, понял?

– Так точно!

В это время обстановка в 9-й роте резко обострилась. Нарушая условия перемирия, со стороны расположения боевиков выстрелил снайпер. Пуля точно попала в открытую цель: был убит старшина-срочник Мордвинцев, осуществлявший наблюдение за подходами к дому. Убит во время переговоров. Эта смерть взбесила личный состав роты и испугала Ковалева с товарищами. Холодов немедленно вызвал Голубятникова:

– Аркан! У нас ЧП!

– Что случилось?

– Вражеский снайпер только что убил Мордвинцева.

– Что? Старшину? Во время переговоров?!

– Так точно! А у Мордвинцева жена и ребенок, он был авторитетом в роте. Бойцы готовы порвать переговорщиков, да я и сам засадил бы в этого депутата весь магазин!

Понимая всю серьезность внезапно возникшей экстремальной ситуации, Голубятников приказал заместителю:

– Боревичу и взводным держать личный состав; сам гони эту делегацию, да по-быстрому! В выражениях не стесняйся. И смотри, ты головой отвечаешь за жизнь этих подонков.

– Ну вот еще!..

– Ты не понял?

– Понял…

– Выполняй! И доклад мне, как делегация свалит. Охрану тоже не трогать!

Холодов, получив инструкции, вышел в комнату переговоров. Там же находился и командир роты. Заместитель по воспитательной работе кивнул ему:

– Обеспечь контроль над личным составом! Передай соседям: по делегации огня не открывать! Ни в коем случае. За нарушение приказа – трибунал, несмотря ни на какие заслуги. А вы… – Холодов повернулся к побледневшим членам «высокой» делегации, – вы, свиньи продажные, сваливайте отсюда быстро и прямиком к соседнему кварталу, к своим чеченским хозяевам. Иначе я не гарантирую, что вас не завалят бойцы либо этой роты, либо соседней. Их никакой трибунал не остановит. Пошли вон!

Делегация во главе с депутатом Государственной думы Ковалевым толпой рванула к позициям чеченцев. Трусливо убежала вместе с охраной. Голубятников облегченно вздохнул, когда Холодов доложил, что делегаты благополучно скрылись и бойцы не открыли по ним огня. Вздохнул – и тут же забыл и о Ковалеве, и о его «товарищах». О прекращении переговоров в штаб дивизии доложил майор Кувшинин.

Прошел полдень. После выстрела вражеского снайпера в Мордвинцева над площадью вновь нависла тишина. Ненадолго. Но на этот раз она была прервана не автоматным или пулеметным огнем. В 13.50 командир разведывательной роты вызвал Голубятникова и доложил:

– Командир! Похоже, у духов чердаки снесло.

– Что там еще?

– Так они во дворе соседнего квартала танец устроили! Встали в круг друг за дружкой – и топчутся, кричат что-то…

– Сколько танцоров видишь?

– Рыл пятьдесят. Точнее сказать сложно, они же перемещаются. Ну, как индейцы в фильме, в натуре. Кайфуют, суки. И с чего? Надо бы обломить им кайф!

– Перемирие вроде не закончилось, стрелять нельзя.

– А мы и не будем стрелять. Мы духам «Синеву» хором споем. Пусть послушают, черти, гимн российских десантников!

– «Синеву»?

– Так точно.

– А что? Давайте! Только так, чтобы во все глотки, чтобы над всей площадью и кварталом слышно было!

– Сделаем, командир! Слушайте на КНП. И подпевайте!

– Давай, Миша!

И зазвучал над районом Грозного гимн российских десантников, которым только что предлагали сдаться в плен:

Сначала гимн пели несколько бойцов, затем к ним присоединились все бойцы разведывательной роты.

Песня набирала силу:

Опережая события, отмечу, что позже, где-то в феврале месяце, Голубятников узнал, что 4 января один из ведущих российских телеканалов передал в эфир интервью с полевым командиром, одним из ближайших сподвижников Дудаева. Полевой командир сказал – и это показывали на всю страну в новостях, – что с русскими войсками покончено. Грозный контролируется армией Ичкерии, только в районе железнодорожного вокзала пока еще обороняется кучка десантников, и их судьба будет решена в ближайшие часы. В следующем выпуске новостей телеведущий сообщил, что российские войска оставили Грозный. Подобная дезинформация вызвала понятную панику среди семей офицеров и прапорщиков в Рязани. Было неясно, что с батальоном, ведь это его личный состав оборонял привокзальную площадь. Женщины пришли в полк, требовали от командира разъяснения обстановки. Серебрянникову пришлось связываться и с Москвой, и с Тулой, и с Грозным. Наконец он успокоил женщин, сообщив, что информация, переданная по телевидению, не соответствует действительности, батальон продолжает удерживать занимаемые позиции и закрепился на плацдарме крепко, получая всю необходимую поддержку от вышестоящего командования российских войск, которые не только не оставили Грозный, но, напротив, с каждым часом укрепляют свои позиции. И не русские, а боевики несут большие потери. Командир полка успокоил женщин, а вот телеканал не удосужился дать опровержение переданной дезинформации.

А позже, когда батальон, выполнив поставленные задачи в Чечне весной 1995 года, в мае вернулся в Рязань, Голубятникова в парке боевых машин нашел посыльный по штабу. Передал, что дежурный по полку просит командира батальона срочно явиться в штаб. Голубятников спросил – зачем? Командир полка вызывает? Посыльный ответил: нет, вам будут звонить из Парижа. Святослав крайне удивился: что это, неудачная шутка? Но прошел в дежурку. И действительно, вскоре раздался звонок. Дежурный передал трубку Голубятникову, и комбат услышал голос своего товарища еще по Суворовскому училищу, Анатолия Собина:

– Слава, ты?

– Толик? Откуда?

– Привет, дружище!

– Привет, откуда звонишь? Связь прекрасная.

– А тебе не говорили? Из Парижа.

В свое время, окончив Суворовское училище, друзья поступили в разные училища. Позже Святослав узнал, что Анатолий уволился из Вооруженных сил, уехал в Питер, окончил там юридический факультет и после окончания работал во французской крупной компании юристом.

Собин продолжил:

– Смотрел телевизор здесь, в Париже. Показывали интервью с Ковалевым. Тот о войне в Чечне рассказывал, как у нас все плохо, армия разбита… О том, как однажды он ходил на переговоры в район вокзала, там держал оборону батальон рязанских десантников. И как отвратительно его приняли. Даже комбат не соизволил встретиться, а замполит батальона вообще нахамил. Бойцы были агрессивно настроены. Несмотря на все убеждения, Голубятников будто через замполита сказал, что батальон не только не уйдет с вокзала, но и всю Ичкерию возьмет. Честно говоря, интервью вызвало смех. Лихо ты отшил парламентеров!

– Да, было дело, я сейчас подробности и не помню, – ответил Голубятников.

– Тебе Героя дали?

– Присвоили. Но это не важно. Как ты-то на меня вышел? Прямо в полк.

– Пришлось все связи подключить. Через Министерство обороны узнал, что ты в Рязани, а из Москвы меня связали прямо с дежурным. Хорошо, ты оказался на месте. Нам бы встретиться, Славик. Сколько не виделись…

Святослав улыбнулся:

– Извини, Толя, но в Париж у меня командировки не предвидится. Ни одному, ни с батальоном.

– Шутку оценил. Узнаю кадета Голубятникова. Я скоро в Питер приеду. Может, туда выберешься?

– Как приедешь, позвони, возможно, и выберусь.

В Санкт-Петербурге друзья позже встретились. Вспоминали кадетскую юность и о злополучном интервью господина Ковалева не забыли. Смеялись. Тогда происходившее в начале января выглядело совершенно по-иному…

Находившиеся на КНП батальона старшие офицеры улыбались, настроение поднялось. Юрченков показал большой палец правой руки:

– Во, мужики! Пусть знают, суки бородатые, что десантников им никогда не победить.

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. И тут же командир разведывательной роты капитан Телинский доложил:

– Аркан! Я – Вьюга! И что за день сегодня? К нам опять гости.

– Та же делегация? – удивился Голубятников.

– Нет, я неверно выразился. К нам гость. Очередной парламентер, по виду солдат из тех, что в плену у духов. Пропустить?

– Да, по той же схеме.

Плененного солдата-парламентера приняли, как и остальных, накормили, напоили. После чего Голубятников присел напротив солдата:

– Ну, что на этот раз хотят душки?

– Их полевой командир велел передать, что желает лично встретиться с вами, товарищ подполковник, – ответил боец.

– Вот как? Где и когда полевой командир желает встретиться со мной?

– У них, во дворе соседнего квартала.

– Где духи кружили свой танец?

– Так точно! А время он не называл. Сказал, пусть его вы определите. Но чем быстрее, тем лучше.

– Понятно.

– Мне идти надо, товарищ подполковник! Что передать чеченцам?

– Передай, через полчаса в центре привокзальной площади. Один на один.

– Вряд ли главарь пойдет на площадь, – сказал Кувшинин.

– Тогда так: мое предложение передай, а чтобы не гонять парламентеров без толку, уточняя мелкие вопросы, записывай частоту, по которой полевой командир может выйти на меня, используя радиостанцию.

Майор Кувшинин сам записал частоту, передал листок бумаги солдату.

– Отдашь листок с частотой главному духу, – сказал Голубятников. – Если он не захочет прийти на площадь, пусть настраивает станцию и выходит на меня по связи. Мой позывной Скала. Его пусть будет… Танцор, слишком уж фанатично водят хоровод его подчиненные. Впрочем, может называть себя как пожелает. Ты все понял?

– Понял, товарищ подполковник!

– Ну, тогда ступай с богом! Тебя проводят. И передай сослуживцам: пусть держатся, мы рядом.

– Спасибо, передам.

Вручив солдату пачку сигарет, Голубятников отпустил парламентера. Того провели в расположение 9-й роты, далее в здание дислокации разведчиков, а оттуда он прошел в соседний квартал пятиэтажных домов. Стрельба снайперов возобновилась. Десантники не отвечали. Исполняя приказ, экономили патроны, да и целей для ответного огня не наблюдали.

Через 15 минут сигналом вызова сработала радиостанция КНП. Сержант Выдрин обратился к Голубятникову:

– Товарищ подполковник, Скалу вызывает Грозный.

– Грозный? Не понравился полевому командиру позывной Танцор… Что ж, давай гарнитуру… Скала на связи!

– Это командир группировки, противостоящей вам, бывший офицер Советской армии.

– Я понял.

Полевой командир говорил на русском языке почти без акцента:

– Давай, комбат, встретимся, поговорим, зачем понапрасну людей губить?

– Давай! Я же передал через парламентера, что согласен на встречу. Осталось 15 минут, выходи на площадь, поговорим. Выходи один, без охраны, можешь с оружием, можешь без. Я тоже буду один. Безопасность со стороны своих подчиненных гарантирую.

– Э-э, подполковник, зачем на площадь? Это рискованно при любых, даже обоюдных гарантиях. Приходи к нам. И только к нам!

– За свою жизнь боишься?

– Больно у тебя солдаты злые.

– У тебя не добрее!

– Нет! Мои стрелять не будут, твои будут!

– Я же дал тебе гарантии безопасности. И потом, во время переговоров с делегацией твой снайпер убил моего солдата.

– Это не мой снайпер стрелял. Сейчас его ищут, чтобы наказать. Вокруг вокзала бродит много людей, которые мне не подчинены. Поэтому и говорю, что на площади встречаться опасно. Выстрелит какой-нибудь чужак-одиночка, и нас обоих убьют.

– Ладно! Скоро буду! – ответил Голубятников.

– Хоп! Ты настоящий воин. Приходи без оружия, встретим, как гостя.

– Посмотрим. Значит, так: подойду к торцу дома, что напротив позиции одного из моих подразделений, без белого флага и без оружия. Через 15 минут.

– Хорошо. Тебя встретят!

Переговорив с полевым командиром, Голубятников передал гарнитуру радиостанции связисту. Тут же Жураев и Кувшинин буквально набросились на комбата:

– Ты что, Слава, охренел, что ли?! К кому идти собрался? К чеченам, что беспрерывно нас атакуют? Которые спят и видят, как сбить нас с плацдарма? А если духи не отпустят тебя? Что мы без тебя делать будем? Никто ведь даже половины обстановки не просекает, все нити управления ротами у тебя!

– Ладно, – сказал Кувшинин, – тебе на себя наплевать, но ты обязан думать в первую очередь о подчиненном тебе батальоне и решении поставленных задач, а не о встречах с духами, от которых ничего хорошего ждать не приходится.

Майор Жураев ударил ладонью по столу:

– Все! Никуда ты не пойдешь! Я, как заместитель командира полка, запрещаю тебе покидать КНП. И выбрось из головы мысль о встрече с полевым командиром. Ты комбат, на тебе командование батальоном.

– Но я же обещал, – возразил Голубятников. – А раз обещал, надо идти.

– Встретиться с духом, конечно, не мешало бы, но не тебе! – сказал Жураев. – Сейчас прикинем, кто сходит вместо тебя. – Надо отдать должное майору Жураеву, он умел оперативно решать сложные задачи. – Так, кто ближе всех к духам? Седьмая рота. Надо связаться с Кошеревым, может, кто из офицеров добровольно изъявит желание сходить в гости к боевикам.

– Вместо себя я буду подставлять подчиненного? Ты в своем уме, майор?

– Я-то в своем, а вот у тебя, судя по всему, с этим делом напряги. Это же безумие – комбату идти к духам. И потом, Святослав Николаевич, никого силой приказа мы посылать к чеченам не будем, только добровольца.

– А если никто не выступит добровольцем?

– Тогда я пойду. Но ты останешься здесь!

– Нет, Сан Саныч! Если не будет добровольцев, к чеченам пойду я. А ты потом можешь докладывать командиру полка, что я не выполнил твой приказ.

– Ну и упертый же ты, Голубятников! Ладно, пусть будет так!

Жураев связался по телефону с командиром 7-й парашютно-десантной роты капитаном Кошеревым. Комбат объяснил ротному ситуацию и приказал опросить офицеров в минимальные сроки. Кошерев позвонил через две минуты:

– Товарищ подполковник, мой заместитель, старший лейтенант Илюхин, согласен пойти к чеченам.

– Давай его быстро на КНП.

– Есть!

Замкомандира 7-й роты прибыл через пять минут. Комбат усадил старшего лейтенанта за стол, спросил:

– Ты понимаешь, Саша, на что идешь?

– Так точно!

– У тебя еще есть время передумать. Боевики могут отреагировать на замену агрессивно и завалить тебя…

– Да ладно, товарищ подполковник, – ответил Илюхин. – Как говорится, двум смертям не бывать, одной не миновать. И если уж на то пошло, потеря заместителя командира роты – это не потеря комбата или его заместителя. Вам туда идти нельзя, а я схожу. Мне даже интересно посмотреть, что у них там.

– Хорошо! Значит, выйдешь к торцу дома, что напротив позиции разведроты. Подойдут духи. Представишься – и сразу же предупредишь, что комбат хотел идти, но вышестоящее командование запретило ему выходить на встречу. Поэтому прибыл ты как мой личный заместитель. Послушай, что скажет полевой командир, осмотрись, прикинь, сколько духов в группировке, штурмующей наши позиции. Больше слушай. Если дух будет выставлять условия, принимай, но предупреждай, что любое решение все равно будет приниматься не тобой и даже не мной. Но диалог, скажи, вести надо. Потери никому не нужны.

– Да понял я все, товарищ подполковник. Встречусь, переговорю, посмотрю; возникнет тема, обсудим для доклада вам. При необходимости свяжусь с вами.

– Обязательно! Если почувствуешь угрозу, сразу же проси связь со мной. Дух не откажет. Ему, по большому счету, твоя жизнь не нужна, ему надо приказ выполнить. А переговоры могут помочь в этом деле для того, чтобы подкинуть нам дезинформацию.

– Ясно! Так я пошел?

– Оружие оставь! Выходи к торцу. Предварительный разговор со встречающими духами на виду у разведчиков. Если что, они прикроют тебя.

Старший лейтенант положил на стол автомат, пистолет, магазины к ним, гранаты, нож. Кувшинин тем временем проинструктировал и командира разведроты, и командира 9-й роты.

Голубятников проводил замкомандира 7-й роты и, вернувшись на КНП, сказал:

– Если с Илюхиным что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.

– Все будет нормально, командир, – подбодрил Святослава Жураев.

– Мне бы твою уверенность…

Голубятников, отойдя к окну, нервно закурил. Для него, да и для всех офицеров, находившихся на командно-наблюдательном пункте батальона, время потянулось медленно. Очень медленно.

Но через полчаса Илюхин вернулся, живой, здоровый.

Голубятников, облегченно вздохнув, обнял офицера:

– Ну, слава богу! Я места себе здесь не находил. Давай докладывай, как прошла встреча.

– Знаете, впечатления противоречивые. Встретили холодно. Старший встречающей группы спросил, кто я. Представился. Он спросил, почему не комбат. Объяснил по инструкции. Старший связался с полевым командиром. Тот что-то ответил, и меня провели во двор. Там уже находилась толпа рыл в пятьдесят боевиков. Вышли то ли на меня посмотреть, то ли себя показать. Экипировка у них, товарищ подполковник, – мама не горюй. Одеты в новую форму, у каждого по два вида вооружения, через одного РПГ-7 и автомат, у других автомат и снайперская винтовка СВД. «Мухи». Короче, их прикид производит впечатление.

– Это скорее демонстрация, – улыбнулся Голубятников. – Мол, смотри, русский, как мы вооружены, куда вам до нас… Да ты продолжай, продолжай!

– Подошел полевой командир, задал тот же вопрос, что и старший. Ответ воспринял спокойно, с пониманием. Вообще он мужик внешне нормальный, не отморозок, да и боевики тоже на беспредельщиков не похожи. Командира слушают и подчиняются беспрекословно, дисциплина у них неплохая, на уровне.

– Командир не представился? – спросил комбат.

– Фамилию и имя не назвал; сказал только, что бывший подполковник, служил в Афгане и на Дальнем Востоке командиром мотострелкового полка, а в Чечню был переведен в 1991 году приказом нашего министра. Служит в гвардии Дудаева. Рассказал о прежней службе, потом показал пленных. Во двор вывели человек двадцать, столько же в подвале – раненых. Начали разговаривать по теме. Он сказал, зря люди погибают. Я в ответ – война без жертв не бывает. Он: а кто начал эту войну? Зачем пришли на нашу землю? Почему стреляете, разрушаете, убиваете? Здесь наша страна, наши города, наши семьи, зачем? Я ему: ты же военный, должен понимать, что мы выполняем приказ. Мне лично тоже не нравится эта война, я бы предпочел дома остаться, но приказ есть приказ, его не обсуждают. Он согласился: знаю, и в этом, мол, наша беда. Я ему: а насчет своей страны, своего города – ты это напрасно. Независимость Чечни не признало ни одно государство, республика остается в составе России, а значит, это и наша земля. Он: на своей земле людей не убивают, населенные пункты с мирными жителями не бомбят. Что было ему ответить? Сказал, политика – не наше дело. Нам приказано воевать – мы воюем. Прикажут уйти – уйдем. Он: ладно, мол, это действительно решать не нам.

– Да, – проговорил Голубятников, – мужик воспринимает ситуацию адекватно, что делает его более опасным. Он умен, имеет опыт боевых действий, наверняка у него немало бывших советских офицеров, дерутся они грамотно, а главное, группировка управляема. Как пленные? Дали с ними поговорить?

– Пленные нормально. Видно, конечно, что подавлены, но выглядят неплохо. Поговорить разрешил с одним капитаном. Тот рассказал, как сам попал в плен, как остальные… Они все из Майкопской бригады. Говорили недолго. Потом полевой командир отвел меня в сторону, указал на строящийся вокзал, как раз на позиции моей 7-й роты. А там наблюдатели в окнах. Дух спрашивает: бойца на втором этаже слева видишь? Отвечаю: вижу! А правее солдата? Вижу. А выше этажом? Вижу, ну и что? Он – вот и я вижу. И бойцы мои видят. До них около ста метров. Мы могли бы их легко убить, но не убиваем. Вы же убиваете, кого увидите. Я ему: ну, сейчас и твоих бойцов хорошо видно. И мы могли бы их легко уничтожить. Но, как видишь, тоже не стреляем. А почему? Потому что перемирие. Сейчас все это не в счет. А насчет остального, в частности потерь, то тут выход может быть один: вы нас не атакуете, а мы не будем проводить карательных мероприятий, ну и, естественно, убивать твоих солдат. Нет атаки – нет обороны, а значит, и стрельбы. Нет потерь. Не перестанете наступать – будем убивать; отведут нас, подведут других. Меньше провокаций, столкновений, предложений сдаться. И мы отреагируем соответственно. Полевой командир: почему же на других направлениях ваши сдаются? Я ему в ответ: хоть один десантник сдался? Он: нет, об этом врать не буду, не слышал. Я: верно, потому что десант не сдается. И предложил ему: может, вы отойдете к Дому правительства?

– Так и сказал? – улыбнулся Голубятников.

– Так и сказал, только мне смешно не было.

– Извини… Что дальше?

– Полевой командир сказал: у меня приказ выбить ваш батальон с вокзала. Пока не выбьем, не успокоимся. Подойдет подкрепление – будем атаковать. Я ему: ну, тогда мы, в свою очередь, будем обороняться, но это долго не продлится. Придет время, и мы перейдем в наступление. Правда, добавил: наверное. Дух: что ж, дальше разговаривать не имеет смысла. Силы наши пока равны, но скоро, совсем скоро мы получим подкрепление. Предупреждаю, вам придется трудно. Я в ответ: а нам к трудностям не привыкать. И тут он улыбнулся. Ладно, говорит, ступай, старлей, передай наш разговор комбату. Я и ушел. Думал, выстрелят в спину – нет, пропустили. На прощание мы даже друг другу успеха пожелали, руки пожали. У полевого командира рукопожатие крепкое. И вообще, мужик он вполне нормальный. С ним в принципе по мелочам договориться можно. Да и по-крупному тоже – но над ним Дудаев, тот не даст.

– Спасибо тебе, Саша! – сказал Голубятников. – Ступай в роту. Будешь представлен к награде!

– Служу Отечеству!

Проводив замкомандира 7-й роты, Голубятников повернулся к офицерам, находившимся на командно-наблюдательном пункте батальона:

– Ну, что скажете, господа офицеры?

Ответил начальник штаба батальона майор Кувшинин:

– То, что полевой командир имеет боевой опыт и опыт командования крупным войсковым подразделением, было ясно и без переговоров. Духи наступают грамотно, управление у них налажено, слаженность отработана. Меня беспокоит то, что духи ожидают подкрепление. И сколько сил еще может бросить на батальон Дудаев, неизвестно. Это тревожит. А так… Сбить духам нас не удастся.

– А я не думал, что Илюхина отпустят, – сказал Жураев. – И что с ним станет разговаривать полевой командир – тоже.

Голубятников присел на краешек стола.

– Переговоры завершились, а с ними и перемирие. Значит, скоро нас опять атакуют. – Повернулся к начальнику штаба: – Сергей! Передай по ротам, чтобы убрали наблюдателей из окон. Наблюдение вести из укрытий. И всем готовность к отражению очередного штурма. Думаю, он начнется с минуты на минуту.