В 7.00, как и было оговорено с Соболевым, гладко выбритый, но не выспавшийся, одетый в джинсовый костюм, с кейсом и тростью, Николай подошел к дому Владимира. У того горел свет, но Есипов не стал заходить, решив дождаться друга на улице, дыша свежим, чистым после ночного дождя воздухом.

Капитан появился минут через пятнадцать.

Увидев Николая, воскликнул:

– Во! А ты чего не зашел? На улице, как чужой, торчишь?

– Озон вдыхаю. Полезно.

– А, ну если так, то конечно. А я в отдел звонил. Машину выслали, но водила попросил разрешения заехать к своей теще, чего-то там передать. С минуты на минуту будет.

– Подождем. Не к спеху. Все одно нужные мне учреждения, наверное, не раньше девяти работу начинают?

Соболев утвердительно кивнул:

– Да, кто с девяти, кто с восьми! Тебе сначала в военкомат?

– Да. С него, думаю, и следует начать.

– Он с девяти! Но ничего, у меня в кабинете подождешь. Чаек, завтрак легкий организуем.

– Тебе в кабинет завтрак подают?

– Не только мне. Баба Маша, что рядом живет, с утра весь отдел домашними пирожками снабжает. Вкусные, пальчики оближешь.

Владимир, указав на лицо Николая, спросил:

– Не спал, что ли?

– С чего ты это взял?

– Да глаза у тебя, как у военно-морского окуня.

– И как ты в темноте заметил?

– А я, как сова, ночью лучше, чем днем, вижу! Шутка, конечно, но глаза заметно.

– Спал, Володь, но мало! Разошлись-то, наверное, часу во втором?

– Ну, ты хватил. Ровно в час я уже был в постели.

– Да? Ну и ладно.

Сзади раздались шаги.

Мужчины обернулись.

По тропинке вдоль забора шла Ольга с сыном. И Николай сразу обратил внимание, как бедно они были одеты. Да и на какие шиши им одеваться?

Женщина с мальчиком подошли к офицерам. Поздоровались, но не остановились, проследовав дальше к началу улицы на круг, где делал разворот единственный в поселке рейсовый автобус.

Соболев проговорил вслед:

– Валерку в школу повела, а сама на работу.

– Да, ты прав, живет Оля не ахти как.

– Не ахти – мягко сказано. Я вообще удивляюсь, как она еще держит себя. Другие спиваются к чертям или дома продают и в бомжи на переславскую свалку, где и пропадают, опустившись. А она держится. Только что-то и у нее глазки красные с утра. Уж не вместе ли вы ночью боролись с бессонницей?

– Володь! Думай, что говоришь, а?

– А что я такого сказал? Как раз вполне естественно. Ты одинок, она одинока.

– Володь!

– Ладно, ладно! Завяжем ненужный разговор. А вон, кстати, и «козел» наш катит.

День Есипова прошел в сплошных хлопотах. Хорошо, что он еще на базе спецслужбы подготовил все нужные документы и фотографии для получения военного билета и паспорта. С последним ему помог Соболев, имевший обширный круг знакомств во всех структурах местной власти, в паспортном столе в том числе. Сдав бумаги, Николай навестил предприятие электросетей, договорился о подключении дома к линии электроснабжения, зашел и в горгаз, оставил заявку на подвод природного газа от уличной магистрали, в местном универмаге купил электроприборы, люстру, светильник-бра, лампочки. В мебельном салоне выбрал полутораспальную кровать. И окончив рабочий день покупкой телевизора, музыкального центра и видеомагнитофона с хорошей, импортной антенной, на частном такси вернулся домой. Вскоре доставили и покупки, а также пришли электрики. К наступлению сумерек в доме уже был свет. Настроив телевизор, Есипов впервые за день, вернее, за все прошедшие сутки, нормально пообедал, если можно назвать обедом прием пищи в семь вечера. Но он сварил первое, приготовил второе, на третье заварил тонизирующий ароматный и весьма полезный зеленый чай. После обеда-ужина вышел во двор.

Сегодня дождя не было, и температура немного поднялась. Николай присел на бревно, лежавшее здесь столько времени, сколько он себя помнил. Закурил, пристроив под пепельницу ржавую консервную банку. Вокруг стеной стоял бурьян, и расступался он только в одном месте. Прямо у границы с усадьбой Ольги. Надо купить косу и скосить к черту эти заросли да заняться ремонтом дома. Дел много, а мысли вновь и вновь возвращались к бывшей невесте. Он вспомнил, как она утром прошла с сыном мимо него и Соболева, на ходу поздоровавшись, явно стесняясь убогости своей одежды. Николаю стало жаль Ольгу. Она заслуживает лучшей жизни, и он готов сделать ее счастливой. Вопрос, сможет ли она быть с ним? Да, встреча ее взволновала, это объяснимо, но у нее есть муж.

Справа послышался какой-то шорох.

Николай поднялся, прошел до полосы кустарника. В доме Ольги горел свет, а вокруг сплошная мгла. Слева яблони, шелестящие на легком ветру, справа открытый участок. Он пуст. И вновь посторонний звук. Слева, оттуда, где находился сад. И звук близкий. Кто-то явно находился за ближайшими деревьями. Что он там делает и кто, в конце концов, он? Есипов повернулся и решительно, насколько позволяла больная нога, двинулся к яблоням. От них к дому метнулась тень. Он опередил неизвестного, представ прямо перед ним. И услышал вскрик, женский вскрик. И только потом, когда сблизился с темной фигурой, пытающейся скрыть лицо, узнал в ней Ольгу. Она от неожиданности отступила в сторону и споткнулась. И упала бы, если бы сильные руки Есипова не удержали ее. Николай перехватил женщину и тут же рывком притянул к себе, крепко обняв, ощутив щекой ее лицо и локоны распущенных волос. Она прошептала:

– Коля!

И Николай ничего не смог произнести, кроме… как назвать имя:

– Оля!

Есипов, отбросив трость в сторону, поднял на руки легкое тело женщины, понес ее к своему дому. Ольга не сопротивлялась, закрыв глаза и обняв его за шею…

– Теперь я не отпущу тебя! Ты будешь только моей!

Женщина повернулась к нему, убрав руку:

– Нет, Коля, вернее, да, я буду твоей, но жить открыто мы пока не можем!

– Почему? Из-за комсорга?

– Коленька, он ведь законный муж мне! И скоро вернется!

Николай напрягся:

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что до развода я не хочу, чтобы о нас говорила вся улица, весь поселок. Вот придет Герман, с ним разберусь, тогда… тогда и станем жить, никого не стесняясь!

Есипов погладил Ольгу по щеке:

– И это единственная причина того, что ты хочешь оставить наши отношения пока в тайне?

– Нет, не единственная. Ты забываешь о том, что у меня есть сын, с его мнением тоже надо считаться. И Валере нужно сравнить, в конце концов, как ни кощунственно это звучит, тебя с родным отцом, ведь он его практически не помнит, но знает о его существовании и ждет, когда сможет увидеть отца.

Николай вздохнул:

– Понятно…

– Ну, разве я не права, Коля?

Есипов прижал к себе Ольгу:

– Права, конечно же, ты права. Но, надеюсь, мы с тобой будем видеться? И ночь никто не сможет отнять у нас?

– Конечно, Коль! Да я теперь иначе и не смогу! Ой! А сколько времени?

Николай поднял с пола часы, посмотрел на светящийся циферблат:

– Половина десятого, а точнее 21 час 32 минуты!

Ольга удивленно воскликнула:

– Уже полдесятого?

– Да!

– Господи, как же быстро пролетело время?

Она приподнялась, собирая разбросанную в ногах одежду:

– Как же это я?

– А что такое, Оля?

– Да Валера! Я ему сказала, что выйду к подруге на полчаса, а сама? Он же один дома. Не дай бог пойдет еще искать!

Николай встал, выглянув в окно:

– Не суетись, Оль, одевайся спокойно! Дома Валера. И, по-моему, особо ни о чем не переживает. Телевизор смотрит, мне отсюда через твою спальню часть зала видна хорошо и кресло напротив телевизора.

Ольга быстро оделась:

– Побегу я, Коль!

– Но, уложив сына спать, придешь?

Женщина на секунду задумалась, ответив решительно и уверенно:

– Да! Приду! Но около полуночи!

– Хорошо! Я буду ждать тебя у смородины!

– Ну, встречай, только неизвестно, сколько ждать придется. Валерка то сразу засыпает, а то может и до часу ворочаться.

– Ничего, я подожду. Годы, десятилетие ждал, а уж какие-то часы? Ерунда!

Женщина прильнула к Николаю, внимательно взглянув ему в глаза и спросив:

– Правда, ждал?

– Правда!

– Поэтому и приехал?

– Да!

– И ты не хранишь в себе обиду на мою измену?

– Нет! Да и не было никакой измены. Ничего до сегодняшнего дня не было.

– Даже хорошего?

Есипов ответил категорично:

– Ничего! Будем считать, что только что познакомились. И начнем все с нуля!

Оля вновь улыбнулась:

– Хорошо же мы познакомились. Только увидели друг друга – и в постель?

Николай проводил Ольгу до ее двора, вернулся к себе, присел все на то же бревно.

Вот так! Кто бы мог предположить, что все разрешится так быстро, неожиданно и легко? А он думал, переживал, терзался сомнениями, выстраивал возможное развитие событий. А оказалось, все просто.

Майор другими глазами осмотрел свой темный, запущенный двор с покосившимися постройками. Теперь он готов все перевернуть здесь! Поднять такой дом, где найдут счастье и Оля, и Валера. Где всегда будет светло и уютно.

Мысли Есипова прервал окрик в сенях:

– Колян? Ты куда запропастился?

Пришел Володя. Совсем некстати. Но не гнать же друга? Николай откликнулся:

– Выходи во двор, здесь я!

Из двери показалась фигура капитана милиции.

– А ты чего во дворе-то темном, как барсук, на пне скучаешь?

Есипов весело ответил:

– Да не скучаю, Вовка! Не скучаю! Планы строю! Как и что изменить в усадьбе. Скоро такое здесь строительство начну!

Соболев подозрительно взглянул на Есипова:

– А чего ты такой радостный?

– Ну, тебе, мент, не угодишь, то хмурый, то печальный, то радостный. Все тебе не в жилу!

– Да я чего, я ничего! Радостный – это хорошо, хуже, когда смурной. Но, кажется мне, захомутал ты все же Ольгу! А? Признавайся!

– Знаешь, кого хомутают? Вот-вот, лошадей! А признаются пусть твои клиенты. Ты чего зашел? Дело какое или просто, от скуки?

Капитан тоже вышел во двор, присел на бревно рядом с соседом.

– Кончилась скука! И свобода вместе с ней! Маринка с детьми вернулась, и нескольких дней не выдержала. Но это, с другой стороны, и хорошо. Свобода свободой, а жрать готовить да посуду мыть, ну его на хер! Не мужское это дело, и оно мне внапряг.

Николай спросил:

– Если семья вернулась, чего же ты из дома ушел?

– Чего? Маринка, как узнала, что ты приехал, так сразу за тобой меня и отправила! Так что собирайся, пойдем! Жена уже и стол накрыла. Ты для нее авторитет!

– Черт, а я хотел отдохнуть.

– И не думай! Не пойдешь, жена так обидится, что представить не можешь, а всю обиду на мне выместит.

Есипов вздохнул, взглянув на друга:

– Ну что с тобой делать? Пошли. Только предупреждаю! На час, не более!

– Чего так?

– Володь? Ну, какая тебе разница, чего да как? В одиннадцать, максимум полдвенадцатого я должен быть дома.

Соболев прищурился:

– Ага! Теперь понятно. Вот теперь мне все ясно! Только насчет времени Маринке сам скажешь! Как тебе удастся слинять через час, не представляю!

Капитан тихо рассмеялся.

Николай поднялся:

– Нечего лыбиться! Идем. Время дорого.

– Эх, Колька! Смотри…

– А чего мне смотреть? Пусть другие смотрят, а я жить нормально хочу, понял?

– Да понял, понял, не кипятись! Дверь прикрой, а то забредет кто по старой памяти в хату, не зная, что объявился хозяин, и новую твою аппаратуру тю-тю. Все мне лишняя работа. Искать-то ее участковому придется.

– Не бухти, иди на крыльцо!

Через несколько минут Николай зашел в дом Соболевых.

В прихожую вышла Марина:

– Здравствуй, Коля! Здравствуй, дорогой! Это ж сколько лет ты отсутствовал?

– Привет, Марин. А отсутствовал я пять годков. Извини, без цветов, не знал, что буду сегодня приглашен к вам. Но розы за мной!

Супруга Соболева взглянула на мужа:

– Учись, чудик, как с дамами обращаться надо. Сразу видно – офицер, а не мент участковый!

Владимир вспылил:

– Да чего ты все наезжаешь? То ей то не так, это не так. Цветов захотела? Куплю! Завтра же! На всю получку!

Марина погладила Соболева по щеке:

– Успокойся, Вова, успокойся! Нервный ты стал. Нет, нельзя тебя одного оставлять. Дичаешь быстро! Но что мы тут застряли? Прошу в зал. Стол накрыт и ждет народ!

Соболев не понял:

– Какой еще народ?

Марина терпеливо объяснила:

– Не народ ждет! А стол ждет, когда за него сядут люди. Теперь понял?

– Понял! Не дурак!

– Да? Это радует. Так вперед, господа офицеры!

Прошли в гостиную, сели за стол. Далее последовало обычное для этих случаев мероприятие. Выпили за приезд Николая, за любовь и удачу. Есипову пришлось ответить на те же вопросы Марины, которые вчера задавал ее супруг. Через час Николай поднялся:

– Спасибо за прием, друзья, но мне пора.

Марина удивилась:

– Как это пора? И куда идти-то? В пустой, холодный дом?

Соболев вставил:

– Не такой он уж пустой и холодный!

Супруга перевела взгляд на мужа:

– Что ты имеешь в виду?

– Сама не догадываешься?

Марина посмотрела на Николая:

– Ольга? Ну, конечно! Как же я сразу не догадалась? Значит, Коля, у вас опять роман?

– Я ничего подобного не говорил!

– Это понятно, но… правильно! Оле в жизни сильно не повезло! А она заслуживает лучшей доли. Так что если, Коля, ты и она вновь вместе, я рада! Так и должно быть. И все предрассудки к черту! Живите в любви, пока живется!

Соболев, видимо, не ожидал столь пафосной речи своей жены, поэтому уставился на нее пьяным, удивленным взглядом. Марина повернулась к нему:

– Ну, что смотришь, Соболев? Или я не права?

Капитан милиции встряхнул головой:

– Да нет, права, конечно, только…

– Что только?

– Да ничего! Николаю надо идти! Давай на посошок, ребятки!

– А тебе не хватит, Вова?

– Нет! В самый раз!

Он поднялся, разлил остатки водки по фужерам:

– Ну, чтобы все было правильно. И за тебя, Коля, с Ольгой!

Выпили.

Супруги Соболевы проводили Николая до двери.

Майор вышел на улицу. Несмотря на принятое спиртное, он пьян не был. Есипов прошел домой. Включил в спальне и гостиной свет. Глаза резали черные амбразуры ничем не прикрытых окон. Вот что он не купил, так это шторы! Совсем не подумал о них. Но надо что-то придумать. Да и с постелью тоже. В первый раз, в порыве страсти, – ладно, но сейчас? Сейчас к ее приходу надо подготовиться. Только вот где взять подушки и простыни с одеялом? А ведь они должны где-то быть? Хотя… после того, как из хаты вытащили даже старый кухонный шкаф, храниться белью просто негде! Да, проблема…

Николай не знал, что делать. Когда он собрался хотя бы окно в спальне закрыть старым латаным одеялом, в дверь постучали. Кого это еще несет? Оля должна подойти позже и со двора, с Соболевыми он простился, других в гости не ждал. Есипов направился в сени. Отбросив крючок, открыл дверь, выходящую на крыльцо. И увидел Марину с кипой белья и еще какой-то материи в руках. Рядом у ступенек стоял Владимир. Тот удерживал под мышками две большие подушки.

Увидев друзей, Николай непроизвольно произнес:

– Вы?

Ответила Марина:

– Да, мы! Подумали, а на чем в своем доме будет спать наш Николай? Вот и решили снабдить тебя всем необходимым. Ну, чего смотришь? Веди в хату, я быстро все сделаю. А то вы, мужики, постель нормально заправить не можете!

Николай возразил:

– Вот это ты зря! В армии…

Марина бросила на него укоризненный взгляд:

– Мы так и будем на крыльце твоем торчать? Белье, между прочим, не легкое.

– Ой, Марин, извини, давай я возьму!

– Ты в дом иди, и не мешайся!

Николай пропустил чету Соболевых в дом.

Проходя мимо, Владимир указал взглядом на жену, затем подмигнул другу, сказав:

– Вот так-то, майор!

Супруга Владимира в первую очередь вывесила на окнах тюль и очень красивые шторы, придав жилищу вполне домашний вид. Затем заправила кровать голубыми простынями, надев на подушки наволочки, такие же голубые с мелкими, еле заметными цветами. Оглядела результаты труда своего:

– Вот теперь порядок! Можно и даму сердца приглашать. А то чем прикрылись бы? Твоей курткой, под головы скатав штаны? И молчал, когда за столом сидели! Спросить не мог, или мы тебе с Ольгой чужие?

Николай замялся:

– Да я как-то не подумал…

Владимир поднял указательный палец правой руки вверх:

– Во-во! А все почему? Потому, что в голове любовь сплошная.

Он поводил пальцем перед своим лицом:

– А на вещи, майор, надо всегда смотреть трезво.

Марина взглянула на мужа:

– Ты чего несешь-то? Сам понимаешь, что говоришь?

– Я все понимаю! А говорю – любовь превыше всего. Остальное – фуфло! Вот так!

Супруга капитана вздохнула:

– Все ясно! Но непонятно. Пил наравне со всеми, а опьянел, будто еще втайне бутылку выжрал. А ну, признавайся, была заначка?

Лицо Владимира расплылось в хитрой и довольной улыбке:

– Конечно, была!

– Поросенок ты, Вова!

– Нет! Я преду… предусмотрительный! Больше полулитра ты бы не выставила? Не выставила. А что такое бутылка на троих? Так, одни страдания, вот и заначил пузырек. А пил один, потому как Кольке нельзя, у него любовь, тебе, Марина, тоже нельзя. Тебе еще меня ублажать, а значит, как и Кольке, нельзя. Вот я один и уговорил пузыречек! И хорошо! Причем всем!

Марина обернулась к Николаю:

– Ты только погляди на него? Что творит, а? А ну пошли домой, я тебя ублажу!

Проводив соседей, Николай взглянул на часы. 23.10. Он выключил в главной комнате свет и вышел во двор. Прошел к полосе кустарника. Встал у крайней яблони, склонившись к стволу дерева, и закурил, глядя на окна спальни Ольги и ожидая ее.

Женщина вышла из дома через полчаса. Увидев Николая, подошла к нему:

– Какая теплая и тихая ночь, правда?

– Да, Оленька, и небо звездное. Я тут смотрел на небосклон, много звезд падало. Загадывал желания! Если верить приметам, то многие из них должны исполниться!

– А что ты загадывал, спросить можно?

– Конечно! Все желания я тебе перечислить не смогу, скажу одно, все они в той или иной мере касались нас с тобой!

Ольга прильнула к сильной груди майора:

– Мне так хорошо, Коля!

– Мне тоже, родная!

– Ты уходил из дома?

– Да! Володька опять приходил. К нему после очередной разлуки Марина вернулась. Пришлось идти, отказать я не мог. От меня водкой пахнет?

– Есть немного!

– Тебе это неприятно?

– Почему? Ты же не пьян?

– Как среагировал сын на твое отсутствие?

Женщина пожала плечами:

– Спокойно! Словно ничего не заметил! По телевизору как раз фильм интересный шел. Увлекся!

– А сейчас уснул?

– Да!

– Не проснется?

– Не должен! Уснул сразу, как уложила. Даже сказку, я ему постоянно сказки перед сном вместо колыбельной рассказываю, до конца не выслушал. Умаялся за день, да и лег поздно. Так что до утра не проснется!

– Это хорошо!

– А я смотрю, у тебя на окнах шторы появились?

– И не только шторы! Соболевы помогли обустроить хату! Я-то сам не додумался. Вот что значит, привык жить за казенный счет!

– Но ведь это так одиноко и неудобно?!

– Ко всему, Оль, привыкаешь! Но, может, пойдем домой? Я соскучился по тебе!

Ольга улыбнулась:

– Это за два-то часа?

– Да, за два часа! Потому что хочу всегда видеть тебя рядом!

– Я и так рядом, Коля! А большего придется подождать!

– Подожду. Я терпеливый.

К выходным дням потеплело. Казалось, осень на время уступила свои права лету, так как столбик термометра поднялся до непривычной для этого времени года отметки в двадцать градусов.

Валера упросил мать сходить с ним на рыбалку. Река прямо за огородами, в этом месте была мелка и прилично заросла осокой, оставив лишь небольшое место чистой воды у старинного причала, служившего ранее пристанищем для рейсовых катеров, о которых сейчас уже население забыло. Там, где причал заканчивался, было уже глубоко, метра под два, и там неплохо брала плотва.

Николай на субботу запланировал встречу со строительной бригадой, которую нанял для поднятия дома на новый фундамент и внутренней отделки помещений.

Чтобы сын Ольги мог познакомиться с Есиповым, Николай с женщиной договорились вечером подойти к месту рыбалки. Что он и сделал, обсудив с бригадиром все вопросы. Он вышел на берег к пяти часам.

Ольга, расстелив одеяло, сидела на лужайке, мальчик с причала ловил рыбу. Николай, подойдя, спросил:

– Ну и как успехи?

На что Оля ответила:

– А ты знаешь, Коля, у Валеры неплохо получается. Три штуки, правда, небольшие, но поймал. А сколько эмоций? Ты бы видел!

– Представляю, помню, как сам ловил с этого причала. Правда, тогда здесь было немного чище от травы. И катера приставали. Мы еще, отбросив удочки, проникали на них, чтобы потом, с середины реки, прыгнуть в воду с палубы. Ох, капитан на нас через свой матюгальник и ругался!

– Я помню. Мы с девочками смотрели, как вы делали это. Еще спорили, кто спрыгнет из мальчишек, а кто струсит. Ты прыгал одним из первых!

– Да! Были времена! Ну, что, подойти к мальчику?

– Подожди! У него сейчас самый азарт. Чуть позже!

– Хорошо!

Николай присел рядом с Ольгой.

Гул приближающегося катера они услышали давно. Но не видели его. Видимо, он шел вдоль берега.

Появился катер внезапно. Высокая волна пошла на причал.

Ольга крикнула сыну, чтобы тот немедленно возвращался на берег. Николай поднялся. Он успел заметить на небольшом открытом судне четверых мужчин. Есипов с Олей подошли к причалу. Валера обернулся и крикнул, что ничего страшного, он даже ноги не замочил. Но женщина продолжала настаивать:

– Валера! Все! На сегодня достаточно! Иди к нам.

– Но, мама! Когда еще мы выберемся сюда. Я еще немножко! Ну, мам!

Мальчик увидел рядом с матерью мужчину, который, как он уже знал, поселился по соседству с ними.

Ольга сдалась:

– Ну, хорошо! Но только еще двадцать минут! Договорились?

– Договорились, мам!

Сменив наживку, Валера вновь забросил снасть в успокоившуюся воду.

Неожиданно вроде ушедший далеко по течению гул сильного мотора вновь начал нарастать. Катер опять приближался. Ольга посмотрела на Николая.

Тот посоветовал:

– Надо забирать парня, что-то не по делу рассекает здесь этот катамаран.

Ольга пошла на причал, и тут же они увидели белоснежный катер. Он выскочил на середину реки и вдруг, резко повернув, пошел к берегу. Ольга замерла, Николай разглядел лицо рулевого. Это был кавказец, и смотрел он почему-то в сторону. Остальное произошло за считаные секунды.

Рулевой заметил, что летит прямо на мальчика, тогда, когда до причала оставалось метров десять. Николай рванулся по дощатому настилу к Валере, который как завороженный смотрел на приближающуюся смерть. Есипов не успевал. Но тот, кто находился за рулем, в последний момент сумел развернуть судно, и оно, подняв вал воды, прошло в сантиметрах от причала, начав тут же удаляться. Волна сбросила Валеру в воду. Туда, где было глубоко. Ольга завизжала:

– Коля! Он же плавать не умеет!

Есипов прыгнул в реку с середины причала, торпедой пробив волну, и тут же нырнул, открыв глаза, и заметил светлое пятно маленького тела, медленно уходящего ко дну в мутной воде. Сделав еще один мощный гребок, Есипов достал ребенка. У него уже кончился воздух, и грудь сдавило железными тисками. Однако майор последним рывком, схватив мальчика за волосы, вынырнул вместе с ним на поверхность, тут же сделав глубокий вдох. Взглянул на Валеру, глаза того были закрыты, губы сжаты. Николай, призвав на помощь всю свою волю, погреб к берегу, через секунды вытащив парня на сушу. Увидев бесчувственное тело ребенка, Ольга закричала, присев на корточки:

– Валерка! Он умер, он утонул!

Не слушая эти крики, Есипов принялся откачивать ребенка. После нескольких манипуляций Валера закашлял, изо рта хлынула зеленая вода. Николай держал его на колене головой вниз. И уже знал, что ребенок спасен. Тот, отблевавшись, перевалился на бок и открыл глаза. Николай опустился на траву рядом. Ольга, широко открыв глаза, смотрела на сына, до крови прикусив губу. Наконец, протянув заметно дрожавшие руки, бросилась к нему:

– Валера, Валерочка, родной! Господи! Живой!

Мальчик проговорил:

– У тебя кровь на лице, мама!

Она прижала его к своей груди:

– Живой! Живой! Слава богу!

И зарыдала, не отпуская сына.

Николай приподнялся, глянул на реку и увидел, как катер-убийца медленно заходит в заводь напротив причала, где высились два похожих на феодальных замка особняка. Вот, значит, чьи гости развлекались на воде! Суки! Надо бы проведать их! Да набить рулевому морду, а вместе с ним и всей компании, что резвилась на катере! Чтобы знали козлы, что река не место для подобных развлечений. Едва парня не утопили. Но почему рулевой повел катер на берег? И почему он так неестественно хохотал? Уж не от анаши ли? Вполне возможно. Дурь как раз примерно так и действует, если обкуриться крепко. Либо в смех кидает, либо в плач. Чувство меры, да и все другие чувства наркоман в это время теряет напрочь. Как это ему еще удалось в последний момент вывернуть руль, практически на полном ходу развернув этот долбаный катер? Наверняка кто-то из компании заметил опасность и подал сигнал. Не иначе! Интересно, что вообще делают гости с Кавказа в усадьбах главы местной администрации?

Его мысли прервала Оля. Она, наконец, полностью овладела собой:

– Коля!

– Да?

Есипов повернулся к женщине, которая, сидя на траве, прижала к себе завернутого в одеяло сына. Мокрая одежда мальчика лежала рядом. Молодец, сообразила. Хоть сейчас и тепло, но все же осень. Он и сам почувствовал, как холод от его сырой одежды пронизывает тело.

– Разденься, Коль! И иди к нам! Посидишь с Валерой под одеялом, а я домой сбегаю одежду сухую вам принесу!

Николай поежился, но отказался:

– Не стоит, Оль. Я рубашку сброшу и отнесу парня до дома.

– Но ведь тебе холодно?

Майор усмехнулся:

– Ерунда! Мне не привыкать.

Он сбросил рубашку и туфли. Отжал на себе штаны. Сделал несколько энергичных движений, разогреваясь. Тут и увидела Ольга шрамы на его теле:

– Коль! А что у тебя за отметки на груди и спине? Откуда эти шрамы?

– Ты же знаешь, я попал в аварию. Вот оттуда эта красота!

– Но они разные, Коля, одни появились раньше, другие позже!

Есипов присел перед ней:

– Ну, какая разница, Оль? Я же в армии служил, а не в филармонии выступал! Ладно, давай-ка мне Валеру, и пойдем домой, а то действительно становится прохладно.

Он поднял на руки почти невесомое тело десятилетнего мальчика, завернутого в одеяло, и пошел к проулку, ведущему к дому Ольги. Николай посоветовал растереть его спиртом, если таковой, конечно, имеется. Спирта не нашлось, а вот бутылочка водки в чулане хранилась. И, оставив мать заниматься сыном, Есипов направился на выход.

Валера же, как только Есипов покинул их дом, спросил у Ольги:

– А правда, мама, дядя Коля на самом деле хороший?

– Да, Валера, правда!

– А мой папа, он такой же?

Последний вопрос застал женщину врасплох. Соврать ребенку она не могла, но и сказать правду тоже. Поэтому не ответила вообще, попросив:

– Давай, Валер, лучше перевернись на живот, я спину разотру. А о папе поговорим потом, да и что говорить? Вот вернется, сам узнаешь, какой он!

Мальчик вздохнул:

– Ясно! Значит, не такой, как дядя Коля. Иначе ты сказала бы. Жаль!

– Ну, хватит, сынок! Надо делом заниматься. Сейчас с растиранием закончим – и в постель. Я тебе книжку почитаю, а перед сном чаю с медом попьешь. Болеть нам с тобой никак нельзя!

Валера согласился с доводами матери, послушно повернувшись на старой кровати.

– Да, болеть нам нельзя.

Этой ночью мальчик спал плохо, и Ольга не смогла уйти из дома. Николай понял ее. После стресса, перенесенного ребенком на реке, оставлять его одного дома ночью было нельзя. И Николай ночевал в одиночестве.