Утром следующего дня Жилину позвонил начальник милиции Рахтура.

– Дмитрий Сергеевич, это Ипатьев, здравствуйте!

– Доброе утро, Федор Олегович, случилось что?

– Случилось!

– И что же?

– Да два старика у меня прошедшей ночью богу души отдали и девицу одну забили насмерть. В одну ночь!

– И что в смерти пожилых людей криминального? Другое дело – девушка. И все же, почему ты решил, что данный факт будет мне интересен? Кстати, кто погиб и умер?

– Грунин Ефим Григорьевич, Голонин Яков Петрович и его то ли внучка, то ли не пойми кто, Настя, жившая в доме последнего.

– Дед Ефим? Голонин? Настя? Последняя, говоришь, убита?

– Да!

– Жаль, знал я стариков лично. Да и девушку видел. И все же, не пойму, почему ты решил позвонить мне? Я бы и так узнал. Следовательно, у тебя есть ко мне какой-то свой интерес?

– Просто хочу задать несколько вопросов, не возражаете, Дмитрий Сергеевич?

– Да ради бога, если смогу быть полезен твоей конторе.

– Тогда вопрос первый. У вас с прииска за прошедшие сутки или ранее баркас никуда не уходил?

– Баркас? Откуда ему взяться? У меня вся флотилия из двух катеров да пяти моторок состоит!

– Хорошо, а люди?

– Насколько знаю, нет! Все работники на месте, да и причал охраняется. Без моего личного разрешения покинуть прииск никто не может. За этим и представитель КГБ следит, правда, сейчас мы без него работаем, заболел и лежит в Рахтуре, но тем не менее, в случае нарушения отданного мной распоряжения, что, уверяю вас, невозможно, сторожа сразу же доложили бы мне о чьем-то самовольничестве. И я тут же принял бы меры, чтобы вернуть самовольщика.

– Вы уверены в своих сторожах?

– Во всех своих людях на прииске я уверен, иначе их здесь попросту не было бы.

– Вам не кажется, что вы излишне самоуверенны?

– Слушай, Федь, кончай этот базар.

– Всему свое время, Дмитрий Сергеевич. На первый вопрос, будем считать, вы ответили, теперь второй вопрос: возле прииска никто посторонний не появлялся? И не отпускали ли вы кого в отпуск или по иным причинам в Рахтур?

– Нет!

– И это подтвердится при проверке?

– Естественно!

– Тогда вопросов больше не имею, пока не имею!

– И на этом спасибо, теперь давай поменяемся ролями, у меня к тебе тоже есть ряд вопросов.

– Слушаю вас!

– Как была убита девушка и как ушли в мир иной Голонин и дед Ефим? Если, конечно, ответы на мои вопросы не составляют тайну следствия?

– Да какую там тайну? Весь Рахтур обо всем знает, только об этом и говорят.

– Понятно, тогда жду ответа!

– Первым обнаружили труп Голонина – рыбнадзор с утра обнаружил тело, запутавшееся в сетях.

– Как же он туда попал?

– Скорее всего, спускался по лестнице и сорвался. Погода-то, сами помните, какая вчера была? Дождь весь день!

– И он в дождь сунулся на лестницу? Это более чем странно.

– Я тоже так думаю, Голонина выманили из дома.

– Для чего? Чтобы убить Настю? Глупость! И ты Якова Петровича знал, хрен бы он пошел вниз по чьей-то прихоти. Что-то другое заставило его начать роковой спуск. И я думаю, конечно, это мое субъективное мнение, он просто бежал после того, как убил Настю. Все в Рахтуре знают, как старый деспот относился к девушке – и в подвал на несколько суток закрывал, и морил голодом, и избивал. И милиция, между прочим, смотрела на все это сквозь пальцы.

– А что мы могли сделать, если от нее ни одного заявления не поступило?

– Вот-вот, нет бумаги, нет дела! Опасная философия, Федор Олегович!

– Правила не я устанавливал!

– Да я тебя и не виню. Просто мне кажется, что смерть Насти на совести этого Голонина. Но бог наказал его. С Яковом мне все понятно, а как умер Ефим? Тоже при необычных обстоятельствах?

– Нет! Дед Ефим умер собственной смертью, у него, как показало вскрытие, было двустороннее воспаление легких, старый организм не справился с болезнью, да еще он пил. Ему нужны были лекарства. А он самогоном предпочитал лечиться. Результат, как говорится, налицо.

– Да! Жаль старика. Но и лет ему было под восемьдесят! Куда больше?

– Голонин был его ровесник.

– Там, как я уже предположил, другая ситуация имела место. А почему ты меня про баркас спросил?

– Пацаны местные видели чужой баркас у крайнего мостка на околице поселка. Но это мог быть и катер.

– Вот ты о чем… Твои пацаны баркас или катер опознать смогут?

– Вы хотите что-то предложить?

– Да! Везите их ко мне, пусть осмотрят всю мою флотилию! Чтобы снять подозрение с людей прииска. Или, наоборот, вывести на чистую воду того, кто сумел обвести вокруг пальца всех, и меня в том числе. Это было бы интересно.

– Не стоит, Дмитрий Сергеевич, я вам верю и без опознания. И потом, показания десятилетних юнцов ничего не стоят. Ну все, извините, Дмитрий Сергеевич, что оторвал вас от работы, сами понимаете – служба!

– Не надо извиняться, я все прекрасно понимаю!

– Тогда до свидания, Дмитрий Сергеевич!

– Счастливой охоты, хотя, думаю, охотиться вам не за кем, добыча ваша в сетях на реке запуталась. Но ладно, в конце концов, это не мое дело.

– Да! Забыл спросить, Дмитрий Сергеевич, договор о вывозе продукции в четверг остается в силе?

– Конечно! Как и пикник в выходные!

– Это, боюсь, может сорваться!

– Да брось ты, Федя! Дело-то яйца выеденного не стоит, так чего его раздувать? Самому же потом по макушке и получать от начальства.

– Разберемся! Еще раз до свидания, Дмитрий Сергеевич!

– Счастливо!

Жилин положил трубку, задумался. Пока все идет по разработанному им плану. Надо готовить позиции снайперов и тщательно обдумать следующий этап. В принципе, план в голове начальника прииска созрел давно, оставалось лишь его подработать, подчистить, синхронизировать действия по месту и времени. Надежно при этом скрыть следы, а следовательно, убрать всех свидетелей, прямых и косвенных, чтобы на него, Жилина, не пала и малейшая тень подозрения.

В вагончик вошел Хоза Сулейманов.

– Разрешите, Дмитрий Сергеевич?

– Заходи, Хоза! Присаживайся! Докладывай!

– Короче, шеф, дело в Рахтуре я сделал, как и приказывали. Старался работать аккуратно, следов не должно остаться.

– Я уже наслышан о событиях в поселке.

Сулема взглянул на начальника с немым вопросом в глазах. Жилин объяснил:

– Звонил Ипатьев, начальник милиции, рассказывал о происшествиях прошедших суток.

– Ну и что они там, в ментовке, по всему этому думают?

– Трудно сказать! Ипатьев скрытный и хитрый мент. В глаза может говорить одно, за глаза другое, а думать третье. Сложный человек и дотошный. Главное, невозможно просчитать его ходы. Я подбросил ему версию убийства девки самим дедом. Он ее не отверг. Но как поведет себя дальше, неизвестно. Хотя, по большому счету, от него мало что будет зависеть, следствие проводит прокуратура, но подговнять может. Твой баркас вычислил сразу же. Кстати, почему ты его не спрятал, а выставил напоказ?

– А чего было его прятать? Он никому не известен, пригнали его давно из Верхотурска, старик-рыбак продал за копейки. Он умер год назад, документы никакие не оформляли, нигде не регистрировались. Покупал посудину лично я со Шмелем, на прииске не светил, сами знаете, хранил в камышах за территорией участка, да и использовал его только вчера. Так что, если кто и видел баркас, какие проблемы? Наоборот, он укажет на то, что ночью в поселке были чужаки. Кто они? К кому наведывались? Что делали? Пусть Ипатьев поломает головку. А сделаем дело, так затопим его и все дела! И потом, Дмитрий Сергеевич, на чем-то я должен был прибыть в Рахтур? Если не на этом баркасе, то на катере или лодке прииска. Тогда у Ипатьева к вам были бы более конкретные вопросы. Например, кто из ваших людей и зачем наведывался в поселок? И как раз в день трагедии. Мое присутствие в Рахтуре объяснить можно было бы, но все, кто жил рядом с покойным дедом Ефимом, знали, что я всегда останавливаюсь у него. При таком раскладе убрать старика я просто не смог бы. А он мог заподозрить меня в смерти Якова и Насти. Как бы он повел себя? Предусмотрел бы, что и его песенка спета? Скорее всего, старый волчара понял бы, что очередь за ним, и сдал бы меня, чтобы себя обезопасить! В итоге вся предстоящая операция оказалась бы под угрозой срыва. А так и клиенты мертвы, и у ментов всего лишь одна зацепка – старый чужой баркас, прежний хозяин которого гниет в земле. Зацепка, которая ни хрена им не даст. Пусть ищут его.

– Что же, Сулема, может, ты и прав. При условии, что тебя никто не видел в Рахтуре.

– Меня не видели в Рахтуре!

– Я Ипатьеву так и сказал, что работники прииска за последнее время никуда не отлучались, за исключением Шмелева, который у нас числится в отпуске, и весь плавсостав на месте. Что он может все это лично проверить. Мне кажется, он поверил. Хотя, повторюсь, Ипатьев еще та лиса, так что давай приступай к работе, и чтобы никто из твоих подчиненных не вякнул, если менты все же решат у нас пошустрить, что ты где-то сутки отсутствовал.

– За это не волнуйтесь!

– Тогда работай! В среду после обеда ко мне. Обсудим окончательный вариант второго и главного этапа операции.

– Понял. Разрешите идти?

– Валяй! И поаккуратней, Сулема, поаккуратней!

В Рахтур между тем прибыла следственная группа прокуратуры из Верхотурска. Следствие провели быстро. Из показаний соседей Голонина следовало, что старик постоянно издевался, часто прилюдно над Настей Коровиной, которую выдавал за собственную внучку, хотя было установлено, что никаких родственных связей они не имели. Был сделан вывод, что и в тот роковой вечер Яков Петрович решил за что-то наказать свою рабыню, но переусердствовал, убив девушку. Затем, поняв, что натворил, в состоянии аффекта попытался скрыться. В тайге у него, как у старого охотника, имелось несколько мест, где он мог бы долгое время обитать. Но погода внесла свои коррективы, дождь сделал спуск к причалу непригодным. И Яков Петрович сорвался с лестницы, пролетев по ней около тридцати метров, ударившись затылком о металлический штырь в деревянном настиле причала, что подтвердила экспертиза, и упал в реку. По факту смерти деда Ефима вообще никаких следственных действий не проводилось. Его смерть была признана естественной. Оставался неизвестный баркас. Но по нему не было никакой информации, кроме показаний десятилетней ребятни, обнаружившей его. Эти показания ничего не стоили. Да и мало ли кто и к кому мог приплыть по реке в ту роковую ночь или раньше на какой-то старой посудине? В доме Якова Петровича посторонних следов обнаружено не было, а значит, третье лицо в тот вечер в доме отсутствовало, и трагедия разыгралась по вышеописанному сценарию. Майор Ипатьев имел собственное мнение, и касалось оно баркаса, но не стал вмешиваться в работу сотрудников прокуратуры, а они не придали этому никакого значения. Зачем тогда ему, Ипатьеву, усложнять себе и так непростую жизнь? Закрыли дело, и черт с ними. У майора других дел по горло. Бытовая преступность в Рахтуре неуклонно росла, и с ней надо было бороться. Плюс внештатный вывоз золота с прииска, ответственность за который в плане обеспечения безопасности лежала на нем. Поэтому нужно все подготовить и проверить. Короче, дел хватало и без трагедии в доме Голонина.

В среду, как и договаривались, к Жилину явился Хоза Сулейманов.

– Можно, шеф?

– Можно знаешь кого? – спросил начальник прииска.

– Кого? – не понял чеченец.

– Машку под забором!

– Какую Машку? – все никак не мог въехать Сулема.

– Да ну тебя, заходи!

– А какую Машку-то? И почему под забором? А, Дмитрий Сергеевич?

– Поговорка такая армейская есть, понял?

– Нет! Я не служил!

– В армии, когда хотят войти, то не спрашивают «можно?», а говорят «разрешите?», въехал?

– Въехал!

– Ну и хорошо!

– Сегодня среда, я пришел! – доложил Сулема.

– Это я уже заметил.

– Ну что там, в Рахтуре, слышно, не в курсе?

– Ты про своих стариков и девку?

– Да!

– Ничего! Дело закрыли, убийцей девушки признали Голонина. Насчет деда Ефима вопросов не возникло. Все чисто!

– А я что говорил?

– Ты много что говорил. Теперь сиди и внимательно слушай и еще более внимательно вникай в то, что я буду говорить!

– Понял, слушаю!

– Вот карта района, – Жилин расстелил на столе старую, потертую карту, – прииск обозначен квадратом, вот соответственно Верхотурск и Рахтур. Река Грава, место ее впадения в Аллу, сама Алла. То, что отмечено синим карандашом, – это место, где находятся Шмель и его стрелки. Вот Соловьиная гора, за ней холмы. Вертолет из Рахтура обычно летит вот этим маршрутом, – начальник прииска ручкой-указкой провел ломаную линию на карте. – Обратно по той же схеме. Высоту держит около километра. Как видишь, траектория полета условно делится как бы на два участка. Первый – почти по прямой от Рахтура до Соловьиной горы, второй – от горы, над рекой, с уклоном влево, сюда. Между участками – облет самой горы. Нас интересует обратный маршрут. Исходя из обычной схемы полета, «вертушка» вот отсюда, – Жилин ткнул указкой на остров Лебяжий, – и до Соловьиной горы летит практически по прямой. Сближается с горой примерно метров на шестьсот, уклоняется влево и обходит ее, поворачивая на девяносто градусов, чтобы далее так же почти по прямой идти до Рахтура. Нам нужно сбить вертолет! И сбить так, чтобы он врезался в гору, рассыпавшись на обломки у ее подножия, в двухстах метрах от реки. Поэтому ты, Сулема, сейчас же отправишься на плоскодонке до Лебяжьего острова, где спрячешь ее в глухой протоке у большого камня. Там пересядешь в новую моторку, которую по прибытии к Шмелю с компанией сразу затопишь, и с утра размещаешь стрелков вот здесь и здесь, – Дмитрий Сергеевич поставил отметки на карте. – Это почти на самой вершине горы. Поэтому стрелять им будет удобно, если не упустить момента. Как только через прицел им станет виден пилот в кабине, а это произойдет при самом подлете к горе метрах в восьмистах от нее, перед маневром облета, Малой и Серый должны открыть огонь из своих «СВД». Бить в пилота и тех, кто появится в кабине. Убойной силы винтовок хватит, чтобы на таком расстоянии гарантированно поразить цели, главное – не упустить момент открытия огня, об этом проинструктируешь снайперов отдельно. Потеряв управление, «Ми-2» какое-то время продолжит полет по прямой при крейсерской скорости в 200 километров в час. Этого хватит, чтобы вертолет достиг горы и врезался в нее. Именно там, где нам и надо. Ты со Шмелем в это время будете находиться на противоположном от горы берегу реки, в густой осоке в баркасе. Как только «Ми-2» взорвется и обломки полетят вниз, вы сразу же плывете туда, к обломкам спускаются и снайперы. Находите контейнер с золотом, грузите его в баркас и на полном ходу в сторону прииска.

– Мы пойдем к прииску? – удивился Сулема.

– Именно! Но не перебивай, у тебя будет время задать мне уточняющие вопросы.

– Хорошо!

– Значит, доходите до места впадения Гравы в Аллу, там вас встретит катер с Филиппом. Перегружаете контейнер к нему и расходитесь. Филипп идет непосредственно к прииску, вы же на остров Лебяжий. Что делать там, ты знаешь, потом забираешь плоскодонку и баркас, последний топишь где-нибудь со всем снаряжением и оружием. На плоскодонке с «Ветерком», в которой будут лежать рыбачьи принадлежности и в садке немного свежей рыбы – об этом позаботится Филипп, как стемнеет, возвращаешься на прииск.

– А тут уже менты!

– Ну и что? Ты вернулся с рыбалки. Я тебя отпустил лично и скрывать этого не буду, даже более того, оформим твое увлечение официально. Что тебе смогут предъявить менты? На такой посудине, как твоя плоскодонка, один человек и сможет плыть, а если в нее поставить ящик весом в семьдесят килограммов, то она сразу же пойдет ко дну. Потребуют указать место, где ловил рыбу…

– Я все понял, шеф!

– Вот теперь я готов выслушать твои вопросы.

– А если вертолет пойдет другим маршрутом?

– Ты сам-то думаешь, о чем спрашиваешь?

– А что?

– А то, что в таком случае мы все останемся с носом, мог бы и сам догадаться!

– Хорошо, я сморозил глупость, согласен, а что будет, если вертолет после обстрела отвесно рухнет вниз, в реку?

– Летящая машина не может отвесно упасть. Физику надо было в школе учить. Раздел инерции.

– И все же? – настаивал Сулема.

– Ну тогда полезете за контейнером в воду, там неглубоко, метра два-три, достанете вчетвером с баркаса! – улыбнувшись, ответил Жилин. – Еще вопросы?

– Больше нет вопросов.

– Тогда иди оформляй два дня за свой счет, чтобы все чин по чину было, и дуй на рыбалку свою. Ствол в порядке? На завершение акции? Смотри, чтобы здесь никто не увидел оружия.

Сулема проверил пистолет, переложил его во внутренний карман куртки.

– Пошел я?

– Иди! Удачи тебе, Сулема!

Хоза кивнул головой, вышел.

Через час пришел водитель Жилина, Александр Филиппов, или Филипп, как все его звали на прииске.

– Заходи, Саня! Присаживайся к столу!

Филипп присел. Жилин сказал:

– Пришло время, Саша, завтра выходим на охоту.

– Понял!

– Замки вывел из строя?

– Один из двух, главный.

– Надежно? Подозрений в умышленной порче не возникнет?

– Дмитрий Сергеевич, вы обижаете старого медвежатника, да я эти сейфы в свое время…

– Ладно, ладно, молодец, – перебил воспоминания своего шофера Жилин. – Твоя главная задача поставить «УАЗ» в бокс и быть в готовности по команде на моем катере выплыть в устье Гравы, официальная причина плавания – моя просьба проверить двигатель на больших оборотах, якобы что-то он стал барахлить. Дойдешь до протоки острова Лебяжьего, у большого камня, там найдешь плоскодонку, пройдешься бредешком, возьмешь немного рыбы, кинешь ее в садок лодки, намочишь удочки, и обратно в устье. Отойдешь от Аллы метров на сто, бросишь якорь. Ждешь появления баркаса с Сулемой. Он и те, кто будет с ним, перегрузят к тебе контейнер с золотом. Сами уйдут по Алле. Ты же возвращаешься к повороту на прииск по правой стороне. Заходишь в прогалину в зарослях осоки, вскрываешь ящик. В катере будут лежать брезентовые пакеты с замками. Пересыпаешь равномерно золото в них и раскидываешь по сторонам в осоку, ближе к берегу. Уходишь оттуда, идешь опять к Алле, сбрасываешь контейнер. Возвращаешься на причал прииска. Находишь меня, докладываешь, что, мол, поломку устранил, при всех – я буду стараться находиться среди людей. И смотри, пересыпай «рыжье» над ящиком, чтобы ни одной крупицы случайно не попало на катер! От этого будет зависеть твоя жизнь, да и не только твоя! Хорошо меня понял?

– Хорошо! Сделаю все аккуратно, не волнуйтесь, Дмитрий Сергеевич!

– Какие ко мне вопросы?

– У матросов нет вопросов!

– Тогда иди, матрос! И чтобы все было на мази, ясно?

– Ясно, шеф, я понятливый!

– Иди!

Филипп вышел.

Ну вот, кажется, и все! Теперь остается завтра связаться с Рахтуром, с Ипатьевым, и надеяться на то, что вертолет полетит по обычному маршруту. Иначе – крах! Временный, но все же…

Дмитрий Сергеевич хоть и умел, но очень не любил проигрывать.