Глава четвертая
Очнулся Егор в больничной палате. По крайней мере, так выглядела эта обширная, примерно шесть на восемь метров комната с кроватью у стены, табуреткой, стойкой для капельницы, с неистребимым запахом лекарств и хлорки. С одной, пожалуй, оговоркой. Так как левая нога Егора в прямом смысле была прикована к кровати, на окнах красовались массивные решетки, а железная дверь была с «глазком», то это, скорее всего, была палата для умалишенных.
На табурете рядом с койкой стоял стакан, на две трети наполненный прозрачной жидкостью. Вода? А что же еще? Не спирт же. А похмелиться не помешало бы. Состояние ни к черту. Интересно, тазика под кроватью нет? Он вскоре вполне может понадобиться. Тазика он не нашел, зато углядел рядом со столиком пачку «Золотой Явы» и одноразовую зажигалку.
Егор отвернулся, представив, как он жует лимонные дольки. Одна мысль о курении вызвала рвотные позывы. Воды, что ли, выпить?
Он приподнялся, сразу же почувствовав сильную боль в области затылка. Он помнил, как его хлестанули по черепу в подворотне, но остальное память не хранила. Как он оказался здесь? Кто решил посягнуть на его свободу и зачем? Черт с ним, узнаем со временем.
Егор взял стакан, рука, как и все тело, мелко дрожала, поднес его ко рту. И… уловил знакомый запах спиртного. Неужели водка? Или глюки? Понюхал – водка. Выдохнул, одним глотком опрокинул стакан. Он не ошибся, в стакане действительно была водка! Интересно, кто же так о нем позаботился? Обстоятельство более чем странное. Если он в больнице, пусть даже в дурдоме, то спиртное никак не может входить в рацион больного. Вопросов много, надо попытаться найти ответы на них. Ему заметно полегчало, боль в затылке не в счет. Можно и подумать.
Итак, кто и зачем вырубил его в подворотне? Чтобы доставить сюда? Возможно! Тогда вопрос другой – для чего он здесь? Для какого-нибудь эксперимента или в качестве донора? В последнее время много пишут об исчезновениях людей и насильственном использовании их в качестве доноров для пересадки здоровых жизненно важных органов богатеньким, но больным клиентам. Тоже вполне вероятно! И, если данная версия подтвердится, то это будет уже хуже. Это будет означать, что его, обследовав, спокойно отправят на тот свет. Даже безболезненно, применив наркоз.
Но сие обстоятельство никак не устраивало Астафьева. А посему за свою жизнь придется побороться. Главное, набрать форму, а в этом ему должны невольно помочь сами псевдоврачи, если принять версию принудительного донорства. Ну а будучи в своей нормальной физической форме да с его знанием рукопашного боя и богатым опытом участия в этих боях, что-либо сделать с ним будет весьма проблематично. Естественно, если исключить применение оружия или каких-нибудь препаратов, тех же наркотиков. И все же версия его использования как подопытного кролика выглядела как-то неубедительно. Скорее с ним начали другую, пока непонятную игру. Что означают все эти непонятки последних суток? Визит Галины, сто лет бы ее не видеть, необъяснимое появление в холодильнике бутылки водки перед самым ее приходом, словно его готовили к встрече, расслабив спиртным, исчезновение Хомяка и, наконец, нападение в подворотне и эта палата, сильно смахивающая на камеру. Не может это все вместе взятое не иметь между собой связи! Не может!
Егор закурил. И все же пытаться сейчас сложить логическую цепь замысла противника, который, по всей видимости, у него неожиданно появился, не имеет смысла. Мало информации. Отсюда и предположений можно сделать сколько угодно, ничего не выяснив. Надо ждать дальнейшего развития событий и, исходя из вновь открывшихся фактов, понять, для чего он здесь. А может, и анализировать ничего не придется. Те, кому он так понадобился, придут и все выложат сами! И хватит об этом! Будь что будет!
В это время, словно за Астафьевым скрытно наблюдали, а так оно в действительности и было, вошел накачанный молодой человек. Егор оценивающе осмотрел качка, пытающегося любым своим движением продемонстрировать натренированные мышцы, не скрывая любования собой. Но Егор умел разбираться в бойцах. Поэтому качка, вошедшего к нему, сразу определил простым словом – шняга: ничего серьезного, одна сплошная показуха! Да, у людей неискушенных этот парень мог создать иллюзию несокрушимого бойца. Но такой «боец» хорош в постели с бабой, да и то бабушка надвое сказала. Потенция мужчины никак не связана с величиной его бицепсов.
Настоящего же бойца всегда выдает взгляд. Он у него спокоен, немного как бы равнодушен и в то же время напряжен, быстр, серьезен. А у этого качка – высокомерие, мнимое превосходство над всем остальным миром. Этот опасности не представляет. Одним словом – шняга, как уже окрестил парня Егор.
Парень взял пустой стакан.
Егор спросил:
– Больше не положено?
– Нет! – коротко бросил, не глядя на лежащего, качок.
– Понятно! Ну а как насчет туалета?
– Все под койкой!
– Я не об этом. Душ, бритье-мытье? Тазик, наконец!
– Какой еще тазик?
– Обыкновенный. Чтобы на пол не блевать. У меня дурная привычка во время запоя блевать нещадно, больше по утрам, но иногда эта пренеприятная процедура может затянуться и на сутки. А сейчас у меня как раз такой период!
– Я передам о тазике начальнику.
– А он сам не намерен со мной встретиться? По-моему, нам есть о чем поговорить.
– Не знаю.
– Понятно. Ты обычная «шестерка», мальчик на побегушках, короче.
– Ответил бы ты за базар, козел, но нельзя тебя трогать.
– А ты попробуй. Глядишь, и получишь в жало, а?
– Дал бы я тебе!
– Так в чем же дело? Или ты из команды пионеров с принципом «лежачего не бьют»? – продолжал провоцировать качка Егор, хотя никакой необходимости в этом не было. Просто не понравился Астафьеву этот парень, и Егору надо было немного разрядиться, поэтому он не мог остановиться.
– Пошел ты… – скривив квадратную физиономию, прошипел парень.
– Я-то как раз останусь, а вот ты действительно пошел, и не просто пошел… Ну понял, что я хотел добавить, козявка надутая! Слушай, а тебя каждый день через задницу, как жабу, надувают или с перерывами?
– Мужик, – парень смотрел на Егора с нескрываемой яростью, – прошу, заткнись, иначе!..
– Что иначе? – с интересом спросил Егор.
– Порву, как грелку!
– Это ты-то? Не смеши, чувак! Иди лучше. Да, хреново, если в этой конторе и все остальные такие же, как ты, по пояс деревянные. Тупоголовые, я хотел сказать!
Качок швырнул стакан в угол. Тот разлетелся на мелкие осколки. Хлопнув дверью, он вышел, багровый, словно переспелый арбуз.
«Ну и что, – подумал Егор, – чего добился? Вывел пацана из себя, нажил первого врага, а зачем? Вот натура!» – Астафьев вздохнул. Но удовлетворение от словесной дуэли он все же получил.
Егор откинулся на подушку, закурил. Его вдруг потянуло в сон. Неуклонно, нестерпимо, так, как никогда еще не тянуло.
Не иначе подсыпали какой-нибудь гадости в водку. Знали, что пациент обязательно выпьет. Он бросил недокуренную сигарету мимо пепельницы и провалился в наркотический сон.
Окончательно он проснулся на четвертые сутки и сразу почувствовал, что похмелье не одолевает его. Тошнота прошла, голова не кружилась, разум прояснился и… Появился аппетит! Эти симптомы указывали на то, что период выхода из запоя позади и пройден он во время длительного принудительного сна. Егор осмотрел тело. На венах рук – следы от уколов, значит, его организм поддерживали витаминами. И не давали проснуться раньше времени.
Он захотел в туалет. Оправившись, закурил.
Так! Неизвестные люди вывели его из запоя и привели в чувство. Значит, захвачен он не в качестве донора. Но и не из-за благотворительности же? Следовательно, он кому-то очень нужен трезвым. Это очевидно, но по-прежнему непонятно!
Дверь открылась, прервав размышления Егора.
Вошла молодая женщина в медицинском халате и все тот же качок, с которым ранее немного сцепился Астафьев. Следом женщина в годах. Она и убрала судно. Женщина-медичка присела на табурет, разложила на коленях тонометр. Попросила Егора:
– Снимите, пожалуйста, верхнюю одежду!
– А где здравствуйте, доброе утро, день, вечер? Или здесь не принято приветствовать друг друга?
– Извините, добрый вечер!
– Вечер! Понятно! Вам того же, а не скажете, который час, если не секрет?
– Ну какой может быть секрет? – Она посмотрела на свои миниатюрные часики: – 18.37.
– Какого дня?
– Пятницы, 23 июня!
– Пятницы? Выходит, я здесь четвертые сутки?
– Да.
– Плохо!
– Что плохо? То, что вам помогли принять человеческий облик?
– Нет, это как раз хорошо. Плохо то, что я дважды не сдержал слово. Что подумают обо мне люди? Болтун – подумают, а я всегда свое слово держал! Вот что плохо!
– Это уже, извините, не мои проблемы. Дайте левую руку.
Она измерила давление – 130 на 80.
– У вас обычное давление какое?
– Вы же сами видели.
– Значит, с этим у нас порядок! Теперь я вас послушаю.
Она прослушала чуть ли не каждый сантиметр его спины. Увидев шрамы, спросила:
– Откуда у вас эти украшения?
– Забавы юности прошедшей.
– В юности по вас стреляли из автоматов и вы попадали под осколки мин?
– Ну раз вы такая понятливая, зачем спрашивать?
– И все же, скажите правду.
– Война! Афганистан, – ответил Егор, поворачиваясь к медичке лицом.
Она бросила на него быстрый взгляд и принялась слушать волосатую грудь.
– Дышите… не дышите… Отлично, – поставила женщина свой диагноз. – Вы здоровы! Сейчас снимем кардиограмму и на этом закончим.
– И все? – с сожалением спросил Егор.
Женщина вновь подняла на него глаза, и в них Астафьев увидел оттенок печали и даже какой-то еле уловимой жалости.
– Прошу вас не задавать мне вопросов. Все вы скоро узнаете сами. Договорились?
– С одним условием.
– Каким?
– Мы познакомимся!
– Зачем? Может, мы видимся в последний раз.
– А ну, голубки, завязали воркование, – грубо вмешался в диалог качок. – А ты, телка, делай свое дело и проваливай, тоже мне, антимонию развели!
Егора взбесила выходка качка:
– Послушай меня внимательно, урод отмороженный. Первым делом, что я сделаю, когда встану, это сверну тебе челюсть, запомни это!
– Это ты, сука, за весь свой базар ответишь, «синяк» хренов!
– Твое счастье, что я не могу встать!
Перепалку прекратила женщина.
– Молодой человек, – как ни в чем не бывало обратилась она к охраннику, – прошу вас прекратить вмешательство в мою работу. Иначе о вашем безобразном поведении я доложу кому следует.
– Испугала! – огрызнулся качок. – Я тебе тогда доложу!
Но послушался, отошел в сторону, закурил, молча наблюдая, как медработник снимает кардиограмму.
– Так как вас зовут? – настаивал Егор, когда женщина крепила к его телу присоски.
– Лариса.
– Очень приятно. Красивое имя, а меня – Егор.
– Я знаю.
– Ну конечно, я мог бы и догадаться об этом.
– Мне ваше имя сообщили перед приходом сюда. – Она вновь как-то особенно взглянула на Астафьева. – Так, – продолжая работу, Лариса стала рассматривать ленту, выталкиваемую кардиографом, – что мы имеем?.. Полный порядок! Даже удивительно: после столь длительного запоя – и никаких изменений. У вас завидное здоровье, Егор!
– Вы посмотрели бы на меня в мои лучшие годы! Влюбились бы сразу.
– К сожалению, то, что было или могло быть в прошлом, не вернешь. Что будет в будущем, не предугадаешь! Все, я закончила. Вот здесь я оставляю таблетки. Это успокоительное и снотворное, хотя сегодня, после такого длительного сна, вы вряд ли уснете. Попросите лучше, чтобы вам принесли книги.
– У кого попросить? – с наигранным удивлением спросил Егор. – У этого имбецила, что в углу дымит? Да ему до утра только объяснять придется, что собой представляет книга.
Лариса улыбнулась.
– Хорошо, я сама передам насчет литературы. Какую предпочитаете? Боевики?
– Терпеть их не могу! Исключительно любовные, эротические романы, но в моем положении читать их вредно, так что попросите что-нибудь, чего я не читал, например Ремарка.
– Ремарка?
– Да. Имя мне уж очень нравится – Эрих Мария Ремарк! Звучит?
– Звучит! Хорошо, и до свидания, если нам предстоит встретиться, что зависит не от меня.
– До свидания, – ответил Егор.
Взяв свой чемоданчик, она вышла из палаты.
За ней пошел и качок. Проходя мимо Астафьева, он сказал:
– Зря ты, мужик, на меня вот так-то. Зря! Ответить придется.
– Отвечу. Не переживай, а с Ларисой отношения не порть. Не советую. Может, после нашей разборки именно ей придется сидеть возле твоей больничной койки. А бабы, они злопамятны. Учти это, мудак!
– Тьфу! – сплюнул качок и вышел из палаты.
Егор вновь остался в одиночестве. Правда, ненадолго, через час ему принесли книги, и он начал листать их, пока не увлекся одним романом, за которым и провел бессонную ночь.
А утром начались кардинальные изменения в его положении. После завтрака, который впервые после довольно продолжительного периода Егор съел не без удовольствия, в его палату начали вносить всевозможное физкультурное оборудование. Поставили шведскую стенку, соорудили перекладину, еле втащили брусья, два силовых, один беговой тренажеры. Пол устлали матами. Повесили три «груши», образуя треугольник. Внесли гири различной массы. Одним из последних втащили набитый песком манекен.
И все это расставили с трудом, но по своим, видимо, заранее распланированным местам. Оставалось только удивляться, как оборудование уместилось в палате, которая превратилась в миниатюрный спортивный зал. Ему даже принесли несколько спортивных костюмов, кроссовки, а в углу, что самое приятное, установили душевую кабину и биотуалет.
Напоследок, когда люди, оборудовавшие зал, вы-шли, к нему подошел невысокий, но плотно сбитый мужчина. Как раз из тех, настоящих, не бутафорных, как качок, бойцов, знающих свое дело. Он отстегнул оковы с ноги, бросил их в угол. Представился:
– Трунов Виктор.
– Астафьев Егор.
– Мог бы и не представляться. Я знаю о тебе. Ты в прошлом боевой офицер. Учить тебя – для чего, собственно, я сюда и приставлен – рукопашному бою, думаю, не имеет смысла. Уровень твоей подготовки, по моим данным, достаточно высок. Все это, – он обвел рукой зал, – для того, чтобы ты набрал свою оптимальную форму в минимальные сроки.
– Позволь узнать, Виктор, кому и для чего понадобилась моя физическая и боевая подготовка?
– Узнаешь в свое время! Режим определишь сам. Я буду лишь контролировать тебя в подготовке к экзамену, который решил провести тот, о ком ты спрашивал. Он будет заключаться в форме контрольной рукопашной схватки.
– Слушай, Витя! Меня что, решили, как петуха, на бои выставлять? – вдруг пришла Егору мысль, которую он и высказал. – Типа гладиаторских боев? Тогда передай своим хозяевам, что марионеткой в чужих руках я никогда не был и не буду, ни при каких условиях!
– Не горячись. Никаких подпольных турниров, никаких боев. В этом можешь быть уверен. Остальное узнаешь позже, после контрольного боя.
– Сколько времени мне отводится на подготовку?
– Две недели. Бой назначен на 15 июля, здесь же.
– Кто против меня будет действовать?
– Люди того, кто тебя захватил.
– Ты не говоришь имени хозяина, но шоблу его охарактеризовать можешь?
Виктор на минуту задумался:
– Есть стоящие бойцы, но для тебя они не опасны. По крайней мере, специальной подготовки, аналогичной твоей, никто из них не имеет. Если, конечно, ты правильно распределишь силы и не совершишь непростительной ошибки.
– Ясно.
– Готовься, Егор. Поражение для тебя в прямом смысле смерти подобно! И знай… я на твоей стороне!
– Почему?
– Есть причины, но о них не спрашивай.
– Спасибо и на этом. Хоть один человек за тебя, когда вокруг одна непонятка и враждебность, уже приятно.
– Я пошел, а ты приступай по-легкому. Не перенапрягись с непривычки, да что я тебя учу? У тебя получше учителя были, пока, удачи тебе!
Виктор Трунов вышел из палаты. Дверь закрылась.
После долгого лежания и ничегонеделания мышцы слушались плохо, и Егор долго разминал их.
Обед и ужин принесли строго по распорядку, который Астафьев составил сам. И меню соответствовало тому, что потребовал Егор.
Интенсивные, целенаправленные тренировки он начал со следующего дня, проснувшись ровно в 6.00 и приняв контрастный душ.
Напрасно прождал Егора его бывший одноклассник, а ныне старший офицер центрального аппарата Федеральной службы безопасности подполковник Владимир Кулагин. Он проторчал у «Чертова колеса» более часа, но Астафьев так и не появился. А жаль! Не в смысле квартиры, хотя и она не помешала бы перекантоваться до того, как он получит однокомнатную квартиру в общежитии службы, так как на большее Владимир, как холостяк, не претендовал. В Центр его перевели неожиданно из Питерского управления ФСБ, где он сумел раскрутить громкое дело о коррупции в прокуратуре одного из районов Ленинградской области при активном противодействии как криминальных, так и властных государственных структур. Поэтому и возникла проблема с жильем.
Не зная, что и думать, ждать дальше или уйти, Владимир принял решение поехать к Егору домой. Тем более адрес он хорошо знал.
Звонок в квартире Астафьева не работал. Пришлось стучать. Но никто не открыл, хотя дверь была просто захлопнута на предохранитель. Кулагин повернулся, чтобы уйти, но дверь напротив отворилась и оттуда вышла миловидная женщина. Она вежливо спросила:
– Извините, вы к Егору?
– Да, – ответил Кулагин.
– Еще раз простите, а не могу ли я узнать, кто вы и зачем вам понадобился Егор?
Володя подошел к женщине, развернул удостоверение сотрудника ФСБ.
– Господи! – ахнула женщина. – Егор заинтересовал КГБ? Но что он сделал?
– Ну, во-первых, не КГБ, которого давно уже в природе нет, а ФСБ, во-вторых, ничего Егор не совершал, по крайней мере, мне об этом ничего не известно. Просто я его школьный товарищ, сидели за одной партой. Потом, после школы, пути наши разошлись. А тут недавно нашел я его телефон, позвонил. Он ответил. Договорились о встрече на сегодня в одном месте. Но он, как ни странно, не пришел, а ведь всегда выполнял обещанное. Вот я и решил зайти сюда, по знакомому адресу, мало ли что? – разъяснил Владимир обстановку перепуганной женщине.
– Так что же мы стоим на лестнице? Нам необходимо очень серьезно поговорить, раз вы товарищ Егора. Проходите, прошу вас. В квартире и поговорим, – пригласила к себе женщина.
Кулагин не смог отказать женщине, в глазах которой читалась тревога за его друга, и вошел в холл чистой и уютной однокомнатной квартиры. Хотел разуться, но хозяйка дома воспротивилась:
– Не надо разуваться, мне и предложить вам на ноги нечего, да и не прибиралась я еще сегодня.
– Тогда, может быть, на кухне поговорим? Я, понимаете ли, часто курю, в комнате это будет наверняка неудобно. А на кухне, возле окна, надеюсь, разрешите?
– Проходите в комнату, кстати, там и пепельница есть, правда, как украшение, но пусть послужит и своему прямому предназначению, – улыбнулась женщина, настаивая на своем, – и курите, пожалуйста. Я в отличие от многих хоть и не курю, но к запаху сигаретного дыма отношусь равнодушно. Может, оттого, что в отделе института, где я работаю, все мужики, и дымят они безбожно.
– Ну, как скажете.
Кулагин прошел в комнату, сел в кресло возле журнального столика.
Женщина, задержавшись на несколько минут, внесла поднос с двумя чашками черного ароматного кофе и вазочкой с печеньем.
– Угощайтесь, Владимир Семенович!
– Вот видите, вы знаете, как меня зовут, а я вас – нет.
– Меня зовут очень просто – Нина!
– А отчество?
– Давайте без отчества!
– Ну и меня называйте в таком случае Володей или Владимиром, без отчества. Очень приятно, Нина!
Он взял чашку, сделал маленький глоток.
– Так что, Нина, вы хотели мне сказать?
– Понимаете, Владимир, в последнее время, как это ни прискорбно, Егор начал сильно пить. Это началось после того, как он узнал, что его жена, Галина, вовсю изменяет ему. Естественно, такого положения вещей он терпеть не стал, да и жизнь их, как это говорится, уже давно дала трещину, а тут просто все пришло к закономерному финалу, и Галина съехала к своему любовнику. За которого позже, насколько я знаю, вышла замуж, после развода. Егор же уволился из армии и… запил!
– Сильно?
– Да.
– Запои?
– К сожалению, да!
– И как долго по времени они продолжаются?
– По-разному. Сначала пил каждый день понемногу, потом первый, дня в три-четыре, запой. А сейчас может месяцами пить и из квартиры не выходить. Все, что можно, из мебели, вещей, продал и пропил.
– Понятно. Вот почему он не пригласил меня к себе домой.
– Конечно! Ему было стыдно показать другу, как низко он опустился. А недавно тут Галина появлялась, мне сам Егор рассказывал. Собирается бывшая супруга купить эту квартиру. Егор взял аванс и вчера, когда стемнело, вышел из квартиры. Тут мы и встретились, поговорили. А выйти в своем состоянии он мог только за водкой. Но меня насторожила одна его фраза.
– Что за фраза? Извините, что так прямо ставлю вопрос, получается, как на допросе, но тоже, наверное, привык, как вы, к дыму.
– Это ничего. А вот фраза была примерно такой: «Вот продам хату и уеду отсюда куда-нибудь в глухую деревню. Как умирающий зверь уходит от своих собратьев». Мне кажется, Володя, Егор поставил на себе крест. А он хороший человек, настоящий. Таких сейчас мало осталось. Ему помочь надо. Необходимо помочь! Я предлагала ему переехать ко мне, вам признаюсь, что люблю его, и давно, как только он поселился здесь, может, поэтому его боль и воспринимаю, как свою. Так вот, я предложила ему уйти от одиночества и перебраться сюда, организовать лечение, средства нашла бы.
– А он?
– Сказал, что подумает. И все!
– И все. Эх, Егор, Егор! Решил спрятаться? От кого? От себя? Не получится от себя-то! Стыдно ему стало! Так себя и стыдился бы, неужели я не смог бы понять его? Не поддержал бы?
– А он такой! Гордый! Сильный, как лев в бою, и в то же время беспомощный в быту, как ребенок. Но гордый! Этого в нем с избытком!
– Согласен, но давайте вернемся немного назад. Вы видели, как Егор вчера вечером вышел из квартиры?
– Да! И немного поговорили, о чем, я уже вам сказала.
– А как он был одет?
– Да как обычно в последнее время, спортивные брюки, майка, кроссовки, рваные немного сбоку.
– С собой ничего?
– Нет, даже пакета в руках не было.
– Извините, а у вас ключа от его квартиры нет? Бывает, что жильцы у соседей держат запасной комплект.
– Нет, мне он ничего не оставлял. А что? – вновь в глазах женщины вспыхнул огонек тревоги и предчувствия опасности.
– Нужно осмотреть его квартиру!
– Зачем? – почти шепотом спросила Нина.
– Вы видели, как Егор выходил в домашнем одеянии, в котором далеко не пойдешь. До магазина и обратно минут двадцать, ну пусть плюс десять зайти в рюмочную по пути – догнаться, что он вполне мог сделать. Итого полчаса. Вы видели или слышали, как он вернулся?
– Нет!
– Но могли хотя бы услышать?
– Да, вы правы, я должна была услышать, он всегда громко хлопал дверью. И не спала я часов до трех!
– Получается одно из двух. Или Егор, выйдя из квартиры, попал в какую-нибудь компанию и вернулся позже трех часов, когда вы уже спали, либо еще не возвращался. И вот это надо проверить! Я пойду к нему, тем более замок его квартиры сложности для открытия не представляет. А вы ждите меня здесь.
– Вам, конечно, виднее.
– Вот и договорились.
Владимир без проблем открыл входную дверь и вошел в квартиру школьного друга. В нос ударил неприятный затхлый запах.
Он внимательно осмотрел квартиру. Его удивило одно обстоятельство: в доме не было ножа. Хлеб порезан, а ножа нет. Странно! Взял с собой? Но Нина наверняка заметила бы его, одет-то он был легко. Нет, что-то здесь не то!
Закрыв дверь, Кулагин вернулся в квартиру Нины. Та встретила вопросом:
– Ну что там?
– Ничего и никого!
– Куда же он делся?
– Это-то нам и предстоит выяснить. Егор раньше пропадал из дома дней на несколько?
– Было, раза два или три.
– Ну тогда, может, и сейчас где-нибудь в притоне пропивает аванс за квартиру?
– Не знаю. Может быть и такое. Что же делать?
– Давайте договоримся так. Вот вам моя визитная карточка. Лучше звонить по мобильному номеру. Сотовый телефон у меня всегда с собой. Как только Егор объявится, а я уверен, что скоро он объявится, ему обо мне ни слова, а сразу звонок. И постарайтесь задержать его. Чтобы я успел подъехать. А потом все вместе и решим, что делать дальше. Хорошо?
– Да, конечно! А если он в беду попал?
– Надо найти его, домой Егор при любом раскладе должен вернуться. Это главное! А из беды я его вытащу, чего бы мне это ни стоило.
– Спасибо вам.
– За что?
– За Егора.
– За него потом благодарить будете. Да и не нужны никакие благодарности. Будем считать, что план взаимных действий мы с вами, Нина, разработали?
– Да.
– Тогда до свидания! Жду вашего звонка.
– До свидания, я обязательно позвоню.