Глава пятнадцатая

Башаев вышел в «зеленку» благополучно, миновав перевал. Теперь можно немного отдохнуть.

Он осмотрелся внимательно, как зверь прислушался к тишине леса. Ничего подозрительного не услышал. Мурза и подумать не мог, что за ним наблюдает один из разведчиков Чакаева. Как только бандит присел у дерева, сержант вызвал командира отряда:

— Первый! Я — Тропа-6!

Расанов тут же ответил. В его голосе чувствовалось напряжение.

— Первый на связи! Что у тебя?

— Объявился клиент! Вышел оттуда, откуда вы и предполагали.

— Точно Мурза?

— Он! Я его хорошо рассмотрел! Отдыхает! Может, мне его оприходовать! Момент подходящий!

Расанов запретил:

— Нет! Башаев жаждал встречи со мной! Я обещал ему встречу. А слово свое я держу всегда, ты это знаешь!

— Знаю!

— Наблюдай за Мурзой! Как начнет движение — сигнал мне!

— Я все помню, полковник!

— Давай! До связи!

Шах, получив сообщение разведчика, вызвал командира экипажа своего вертолета, майора Зайцева:

— Борт 017, готовься, скоро поднимаемся!

Расанов, переключив станцию, посмотрел на небо, такое близкое и звездное. Казалось, протяни руку и снимай звезды. Складывай в ранец. Странно устроен мир. Возможно, кто-то так же, находясь где-то на одной из этих звезд, смотрит в небо и видит мерцающий свет планеты Земля, не подозревая, что и на ней есть жизнь. Но наверное, тот далекий наблюдатель даже не представляет, что такое война. Живет по своим законам, радуясь жизни. Как он выглядит? Так же, как и люди на Земле? Почему бы и нет? Да! Кто же все это создал? Ведь не могло же появиться это великолепие из ничего? Ничего — это пустота! А на небе звезды. Некоторые падают, сгорают, оставляя за собой шлейф. Воистину непостижима сущность мироздания. Человек никогда не узнает, как и откуда произошло то, что он видит, слышит, осязает. Может, это и правильно? Всегда и во всем должна быть какая-то тайна. Иначе…

Размышления Расанова прервал вибрационный сигнал вызова портативной станции:

— Первый на связи!

— Я — Тропа-6! Клиент поднялся, пошел на юг, вдоль перевала!

Шах облегченно вздохнул, Мурза действовал именно так, как просчитал Расанов.

Вскоре прошел доклад следующего наблюдателя. Тот доложил, что объект свернул на тропу, ведущую обратно в ущелье. На тропу, возле которой, на пологом склоне, Шах устроил засаду брату кровавого Теймураза-Костолома, не менее кровавому, коварному и трусливому Мурзе Башаеву.

Расанов вызвал Рябова и Чакаева, находившихся неподалеку — сверху и снизу — от позиции полковника:

— Купол, Тропа! Я — Первый!

Офицеры ответили:

— На связи, командир!

— Объект приближается! Куполу пропустить его и двигаться следом! Но до поляны! Встречаю Мурзу я один! Никому ни во что не вмешиваться! Вопросы?

Вопросов у спецназовцев не было.

Шах приготовился.

Через двадцать минут он сначала услышал торопливые, приглушаемые травой шаги, а потом и увидел того, кого хотел увидеть! Аккуратно, бесшумно положил на землю автомат, снял и уложил рядом куртку, оставшись в камуфлированной майке, заправленной в брюки, на ремне которых висели ножны с остро отточенным кинжалом. Оружием страшным в умелых руках. Скольких бандитов Шах отправил на небеса этим клинком? Не сосчитать. Но Расанов никогда не считал убитых им врагов.

Мурза показался на поляне. Шел он быстро, этому способствовал и склон. До камня крутого спуска оставалось метров сто, и тут перед ним вдруг выросла фигура человека. От неожиданности Мурза споткнулся, схватившись за автомат, но услышал спокойный, повелительный и знакомый голос:

— Не надо, Мурза, хвататься за оружие! Ты не успеешь применить его!

Башаев в крайнем изумлении воскликнул:

— Шах?

Расанов усмехнулся:

— Удивлен? Почему? Ведь ты же сам позвал меня к Косым Воротам. Вот я и пришел, как обещал, на встречу! Брось автомат, или я убью тебя!

Мурза сбросил «АК» с плеча.

— А теперь пистолеты, гранаты и еще чего ты там нацепил на себя!

Башаев, деморализованный неожиданным появлением Шаха, машинально подчинился.

Убедившись, что противник безоружен, Расанов приказал:

— А теперь два шага ко мне!

Башаев сделал и эти два шага.

Шах проговорил:

— Ты что-то хотел мне предложить, Мурза, в обмен на Доронина? Кстати, я не вижу рядом с тобой ни боевиков, ни своего друга! Ты решил обмануть меня?

С трудом, но главарь бандитов сумел взять себя в руки.

— Ты выиграл, Шах! Я недооценил тебя! Что намерен делать со мной? Сдать федералам?

— А кто, по-твоему, стоит перед тобой? Такой же бандит, как и ты?

— Да, ты продался русским, я сказал глупость!

— Вся жизнь твоя — глупость, ошибка природы. Твоя и твоего брата. Вы за какие-то «зеленые» паршивые бумажки готовы вырезать всех, кого прикажут вырезать те, кто платит вам эти грязные, да еще и фальшивые доллары! Так кто вы? Люди или звери? Нет, не люди! Потому, что люди живут по человеческим законам. И не звери! Даже самые свирепые хищники убивают жертвы для того, чтобы выжить, а не ради удовольствия, как вы. И у них нет разума. Одни инстинкты. Вы же, родившись людьми, никогда ими не были. Оборотни в человечьем обличье! Вот кто вы! Слуги сатаны, безликие и бездушные образования. Вы опасны и для людей и для зверей. Вы лишние на этой земле! Поэтому я уничтожу вас! И мои действия назвать преступлением нельзя. Разве преступление спасать людей от насильников, поработителей, убийц? Нет. Это благо!

Башаев воскликнул:

— Ты не тронешь меня! Кем бы ни считал таких, как я, но ты служишь закону. А по закону пленных не убивают! Пусть меня судят! Но судьи, трибунал!

Шах усмехнулся:

— Суда захотел? Жизнь сохранить? Пусть в одиночной камере, лишь бы жить? А как бы ты поступил со мной и тем парнем, что уничтожил твоего братца, попади мы к тебе в руки? Тоже предал бы суду? Такому, который просишь для себя? Нет, Мурза, ты бы убил нас! Но не сразу! Заставил принять дикие мучения, а сам наслаждался бы кровавым пиршеством. Разве я не прав?

— Но ты сам говорил, что не такой, как я. Ты — человек! Значит…

Расанов прервал бандита:

— Довольно разговоров! Действительно, я человек и офицер. И не трону тебя! Предстанешь перед судом собственного народа! Все равно долго не проживешь. Свои же и кончат, когда узнают, как ты бросил подчиненных, обрекая на смерть, ради спасения собственной шкуры. Такое не прощается! А бандитов своих мог бы спасти, если б отдал приказ сложить оружие и сдаться, но ты не сделал этого. Ты трусливо бежал.

— Дай мне рацию, я сейчас же прикажу им сдаться!

— Ты опоздал, Мурза!

Шах поднес станцию к щеке:

— Борт! Первый! Начинай!

И, повернувшись к Башаеву, сказал:

— Твой отряд превратился в пепел! Такова плата тем, кто за деньги пошел убивать невинных людей. Стариков, женщин, детей! Капрал в их числе! Его-то почему бросил? Хотя… понятно, свою шкуру спасти бы! Не спас!

Гул «вертушки» возник как-то сразу. Он нарастал, и через минуты вертолет прошел над местом, где находились Шах с Башаевым. А внизу, в створе Косых Ворот, раздались многочисленные разрывы реактивных снарядов, выпущенных из кассет, закрепленных на пилонах «Ми-8» майора Зайцева.

И тут же прошел доклад разведчиков со склонов ущелья:

— Первый! Поражение лагеря отдыха боевиков полное! Снаряды легли точно в цель!

Шах приказал:

— Спуститесь и проверьте, не остался ли кто жив. Раненым оказать помощь. Тех, кто окажет малейшее сопротивление, расстреливать на месте!

— Но там куски мяса, какие раненые, командир?

— Вам не ясен приказ?

— Ясен!

— Выполнять!

Мурза, обхватив голову руками, сел на корточки и взвыл нечеловеческим голосом.

Ударом ноги Шах опрокинул бандита на спину:

— Заткнись, мразь! Или я заставлю тебя замолчать!

Башаев, схватившись за окровавленный рот, перевернулся на живот. Плечи его затряслись.

Подошли Рябов с Чакаевым.

Шах указал разведчику на бывшего уже главаря бандформирования:

— Спеленай ублюдка, Аслан, а ты, Андрей, приготовь его к транспортировке. Сруби пару молодых деревьев, чтобы привязать это дерьмо к стволам. Так удобнее будет спускать пленника!

Офицеры принялись за дело.

Шах отошел к сосне. Надел куртку, извлек станцию:

— Накат-1, я — Первый! Прошу ответить!

Алимов включился сразу:

— Я — Накат-1. Слушаю тебя, Первый!

Расанов произнес:

— Это я тебя слушаю, капитан! Доложи о результатах операции на территории лесной базы!

— Здесь все нормально! Горшков со своими земляками и разведчиками и без нас почти полбанды положил! Мы лишь немного помогли им, да выдавили остатки отряда Шамиля в лес, под удар «ураганов»! Те обработали квадраты.

— Где Горшков?

— Грузится в вертолет. С ним бойцы сводной группы, освобожденный заложник и захваченный в плен Байзед с Тимуром! Вызвать Коляна?

Шах, подумав, ответил:

— Не надо, пусть летят в Грозный. Там поговорим.

— У тебя как, командир?

— Порядок! Лагерь минируешь?

— Да! Как раз к повторному подлету «вертушки» закончим. С воздуха рванем это змеиное гнездо!

— Давайте! Отбой!

Расанов переключился на базы отряда спецназа, вызвав начальника штаба:

— Гроза! Я — Первый!

— Гроза на связи, Первый!

— Как дела у наших десантников?

— Только что разговаривал с командиром группы. Дом Шамиля заблокирован, но…

— Что «но»?

— Проблема, Шах!

— В чем проблема? Шамиль успел уйти?

— Да нет! Дух на месте, но вместе с ним в доме две женщины и четверо детей. Все в одной комнате! Штурм в таких условиях, сам понимаешь, невозможен!

— Предлагали Шамилю сдаться?

— Да! Отказался. Пригрозил подорвать дом, требует выпустить его из города!

Шах приказал:

— У Лемы усыпляющий газ с собой?

— Да! Группа вышла экипированная для штурма здания!

— Пусть применяет газ! Только сразу же после применения всем пораженным вколоть сыворотки и вынести на воздух! Вызвать «Скорые», семью передать медикам, Шамиля на базу! О результатах акции немедленно докладывай мне!

— Есть, Первый! Передаю приказ Топаеву!

— Отбой, Гроза!

— Один вопрос, Шах!

— Да?

— Мурзу взял? Насчет Доронина и ребят Горшкова я в курсе, а вот о Башаеве…

— Взял я его, взял, Паша! Работай по Шамилю.

— Конец связи!

Не успели разведчики постов наблюдения за перевалом подойти, как Шах получил сообщение начальника штаба о том, что акция по захвату Шамиля прошла успешно. Спецназ действовал оперативно и вреда здоровью применением газа никому не нанес. Сам главарь бандформирований после соответствующей медицинской обработки приведен в сознание и помещен в камеру бункера базы отряда под охрану группы десантников Рябова. Через час и Шах со своими людьми и пленным Мурзой Башаевым вылетел в Грозный.

Прощание с Чечней состоялось в четверг.

Шах проводил Горшкова, Ветрова, Гольдина и Доронина до вертолета. У винтокрылой машины остановились. Расанов, оглядев друзей, произнес:

— Ну вот и все! Закончилось и это внеплановое посещение вами Чечни! Надеюсь, в следующий раз я смогу встретить дорогих гостей в другой обстановке и при других обстоятельствах.

Николай заметил:

— Э, Шах, когда это будет? При нынешней власти, не скоро! Много у нас в высоких креслах сволочи сидит. Далеко еще до порядка в стране.

Расанов не согласился:

— Ты не прав, Коля! Да, есть подонки в верхах, но и нормальных людей хватает. Я лично верю, что недолго осталось ждать того часа, когда можно будет вздохнуть наконец поистине свободным человеком!

Вмешался Гольдин:

— Да что вы о политике? О ней ли сейчас говорить? Когда теперь увидимся?

Николай воскликнул:

— Как когда? На моей свадьбе, конечно! Приглашу всех! И попробуйте кто не приехать! Особенно, Шах, это тебя касается!

Расанов улыбнулся:

— Ты же видишь, как у меня со временем личным?

— Вижу! Но никаких отговорок не приму. Ничего здесь за пару дней без Шаха сверхсерьезного не произойдет! Да и заместитель у тебя есть!

— Ладно, ладно! Прилечу!

— Вот это другой разговор!

Подошел майор Зайцев:

— Ну что, гвардейцы, прощайтесь, да в салон! Пора лететь. Со стороны Каспия грозовое облако надвигается, следует успеть до грозы вернуться.

Шах по очереди обнял Николая, Константина, Михаила. Подошел к Доронину, на время вновь усаженного в инвалидную коляску. Нагнулся:

— Давай, Саня! Счастливого полета и встречи с семьей. Я позвонил в Ростов, Катюша, наверное, уже на аэродроме. Там и машина. До дома довезут. А ребят подбросят на вокзал, как раз к поезду на Москву.

— Спасибо тебе, Шах!

— За что, Саша? За то, что сделал то, что должен был сделать? За это не благодарят! Разве ты на моем месте поступил бы иначе?

— Нет!

— Вот видишь! Ребят держись. Они за тебя, как, впрочем, и я, готовы на все! Настоящая мужская дружба — сила великая! Счастья тебе, ротный!

Шах обнял Доронина.

Отошел от коляски:

— Давайте, мужики, на погрузку!

Бывшие бойцы легендарной пятой роты подняли коляску в десантный отсек вертолета, сами поднялись по трапу. Спустя десять минут «Ми-8» исчез из поля зрения Расанова.

Шах закурил, глядя в небо. Выкурив сигарету, затушил окурок подошвой ботинка и, резко развернувшись, пошел к штабу. Ему еще предстояло составить отчет Шевелеву о результатах операции «Заложник». А Шах так не любил составлять разного рода бумажки. Но это входило в его обязанности, и тут уж ничего не поделаешь. Кроме того, агентура сообщила о какой-то новой банде, проникшей на территорию республики. Без работы отряд спецназа «Удар» не останется! Но на свадьбу к Горшкову полковник выберется обязательно. Пусть на несколько часов, но прилетит в неизвестную русскую деревню Семениху, даже превысив свои служебные полномочия. Шевелев поймет и не осудит!

А вертолет, без проблем совершив перелет Грозный — Ростов-на-Дону, плавно приземлился на загородном аэродроме. Горшков еще до посадки через иллюминатор разглядел на бетонке две женские фигуры. Понял, это семья старшего лейтенанта. Точнее, капитана, а может, уже и майора запаса, но Колян помнил ротного старлеем. Поэтому и называл не иначе как товарищ старший лейтенант. Так же обращались к ротному и Ветров с Гольдиным. Бой пятилетней давности связал их навсегда. Они оставались такими же, какими были тогда, отбивая первые атаки армады головорезов Теймураза, Хабиба, Рашидхана и Окулиста.

Как только шасси коснулось площадки, а двигатель снизил обороты, из пилотской кабины вышел Зайцев:

— Господа пассажиры, наш боевой лайнер совершил благополучную посадку в столице Донского края городе Ростов-на-Дону. Трап подан, прошу на выход.

Как только простились с Зайцевым, спустили на бетонку инвалидную коляску. К ней сразу бросились жена и дочь Доронина. Слева стояли два «УАЗа».

Горшков сказал друзьям:

— Пошли! Не будем мешать! Они столько перенесли за это время!

Но Гольдин словно не слышал слов Николая, встав рядом с коляской и глядя на слезы радости Доронина, его жены и дочери.

Колян прикрикнул:

— Голь! Ты опять опорой решил заделаться? Чего встал-то? Сказал, пошли!

Гольдин молча подчинился. Ребята подошли к «УАЗам». Рядом с армейскими машинами стояли солдаты.

Горшков спросил:

— Кого ждем, служивые?

Белобрысый ефрейтор ответил:

— Я, наверное, вас, если вы группа лейтенанта Горшкова.

— Тогда едем, браток, я и есть лейтенант Горшков. До поезда успеем на вокзал? Билеты еще купить надо!

Ефрейтор сказал:

— Успеем! А покупать вам ничего не надо. Билеты в бардачке. К ним еще какие-то бумаги, в штабе приказали вам отдать. Так что все будет нормально, товарищ лейтенант!

— Ну, тогда вперед, ефрейтор?

— Поехали! Я готов!

По пути Николай, сидевший на месте старшего машины, достал из бардачка пакет. В нем оказались билеты на дневной поезд, а также уведомления для предоставления по месту работы, учебы или службы о том, что с такого-то по такое число предъявитель сего документа выполнял особое правительственное задание на территории Северокавказского региона. Колян пожал плечами: кому нужны эти справки? Разве что Костику в институт?

Гольдин нагнулся к Николаю, спросил:

— А что за бумаги к билетам дали?

Колян ответил:

— Копии представления всех нас к званию Героев России, меня второй раз, а тебя… не пойму, почему-то посмертно!

Гольдин откинулся на сиденье:

— Да ну тебя, придурок! И когда только человеком станешь? А то все как дитя!

— А мне взрослеть ни к чему! Я молодым останусь. Все веселей!

— Ну, веселись. А может, так и надо? Послать все к едрене фене и жить одним днем? Что суетиться?

Николай кивнул:

— Правильно, Голь, живи одним днем, так ловчее и легче! Слушай, а ты что, джип забирать не будешь?

Гольдин отмахнулся:

— Да ну его, пусть стоит пока! Сейчас не смогу вести сам. Потом кого-нибудь пришлю, перегонят!

Поезд «Ростов-на-Дону — Москва» прибыл в Переславль строго по графику, в 15.30.

Остановился у второй платформы. Горшков с Ветровым взяли десантные сумки, вышли из купе. Гольдин пошел за ними порожняком, ему следовало ехать до Москвы. Сержант пошел проводить друзей.

Колян спустился на перрон и тут же оказался в объятиях Надежды, не успев толком понять, откуда она вдруг так неожиданно выпорхнула. Крепко сжала Николая и, ни слова не говоря, заплакала. Пришлось успокаивать. Оторвав от невесты взгляд, Николай увидел, что и Костю так же атаковали с фланга. Ему приходилось сложнее. Кроме жены, ноги обнял Димка. А чуть в стороне, чего уж никак не ожидал Горшков, стоял его бывший начальник, подполковник Захарченко, в форме. Колян аккуратно освободился из объятий невесты:

— Ну все, Надя, все, остальное дома, главное, как обещал, вернулся, и слезы вытри, ты же, можно сказать, уже жена офицера, Героя России.

— Не могу, Коля! Все внутри трясется. Если бы ты знал, как мы с родителями твоими переживали эти дни. Особенно мама. А отец даже пить бросил.

— Ты все время у меня жила?

— Да! К себе в район не поехала, не могла оставить Анастасию Петровну и Ивана Степановича. Как же это тяжело ждать любимого человека. А уж с войны?.. Нет слов объяснить пережитое!

— Вот именно, пережитое! Ты, Надюша, не обижайся, пожалуйста, чего-то Палыч встречать явился. Наверно, с новостью срочной какой, так бы не приехал. В Кантарске дождался бы. Я поговорю с ним немного?

— Я пойду с тобой!

— Надя!

— Я знаю, что он тебе скажет!

— Да? Интересно! Ну пошли, коль так!

Обойдя продолжавших обниматься Костю, Лену и Диму, Горшков с Надеждой подошли к Захарченко.

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— Здорово, герой!

— С чего это вдруг встречать решили? Да еще при параде? Случилось что?

— Тебе орден Мужества пришел, вчера только получил в отдел телефонограмму. Готовься на прием к губернатору в следующую пятницу.

Николай удивился:

— Не понял! Вас же, того…

— Уже не того! Это Лушина того! А меня восстановили. Некоего же старшего лейтенанта Горшкова назначили заместителем Кантарского РОВД с зачислением в Академию МВД на заочное обучение!

Колян тряхнул головой:

— Ничего не понял!

— А чего тут понимать? Вышел на службу настоящий губернатор Водолеев. Я к нему на прием. Обо всем и доложил. А тут звонок из Москвы, из Администрации Президента. Какой-то очень высокий начальник попросил Эдуарда Максимовича разобраться с твоими проблемами. Ну и завертелась карусель. Водолеев хоть и после больницы, но решения быстро принимал. Короче, не без участия Москвы, главу Администрации района снимают с должности, отстраняют Лушина, меня назад в РОВД, тебе старшего лейтенанта дали и моим заместителем назначили, но главное произошло в области. Начальником УВД ФСБ занялась, прокурора отозвали в столицу, Комарова взяли под арест. О мелочовке, типа шестерок наших чинуш, и говорить не стоит. Тоже в оборот взяли. Короче, Коля, такие вот дела. Тут еще орден тебе приходит.

Николай почесал затылок:

— Да, действительно, кто бы мог подумать, что так все обернется!

Захарченко добавил:

— Благодаря твоим действиям! Если бы не ты, ничего не изменилось бы!

— Изменилось! В конце концов Водолеев разобрался бы с Комаровым!

— Так тот задумал убрать губернатора!

— Да вы что?

— Вот тебе и что! Медсестричка перед выпиской хотела укольчик Эдуарду Максимовичу сделать. Да врач в палате оказался. А медсестричка, оказывается, и не медсестра совсем. Взяли ее. В шприце отрава. Ну ее в УФСБ и раскололи быстренько. Оказывается, Комаров одну из своих блядушек, метиску, что в секретарши хотел взять, к губернатору отправил. Чтобы, ну, понятно, для чего он это сделал…

Колян повторил:

— Да-а, дела! Да тут события покруче, чем в Чечне, развивались!

— Сказал, что было. А вон, кстати, и Комарова ведут! Видимо, решили в Москву поездом доставить.

Горшков резко обернулся и увидел бывшего уже вице-губернатора, который шел, понуря голову, в сопровождении трех дюжих молодцев в строгих черных костюмах.

— А ну-ка погодите! Мне пару слов этому козлу сказать надо!

Горшков пошел навстречу Комарову. Захарченко поспешил следом.

Дорогу Николаю преградил один из офицеров спецконвоя:

— Стоять! В чем дело?

Вперед вышел начальник РОВД:

— Все в порядке, ребята. Это, — он указал на Николая, — сотрудник, что первым зацепил оборотня, Герой России, между прочим!

Конвоир спросил:

— Что хотели?

Николай ответил:

— Да вот ублюдку, Комарову, пару слов на прощание сказать!

Человек в костюме сделал шаг в сторону:

— Говорите, не сближаясь с арестованным.

Колян окликнул бывшего вице-губернатора:

— Эй, Комаров! Чего притих? Череп подними, когда с тобой офицер милиции разговаривает!

Комаров поднял голову, бросив на Горшкова полный ненависти взгляд:

— Торжествуешь, мент?

— Если б ты знал, как! Попал все же! А что я тебе у реки говорил? Не помнишь? На суде напомнят! Прав я был. Клоп ты вонючий, а не представитель власти! Таких, как ты, не судить, а стрелять, давить надо без всяких разговоров. Поцарствовал, пидор? Теперь у параши царствовать будешь! И не ты проституток малолетних, а тебя в камере иметь будут!

Офицер конвоя встал между Николаем и Комаровым.

— Достаточно! Поговорили! Прошу отойти в сторону!

Горшков с Захарченко подчинились.

Бывшего вице-губернатора повели дальше, в последний вагон.

Колян посмотрел на подполковника:

— Такое дело обмыть надо, Палыч!

Неожиданно рядом подал голос Костя:

— Вот у нас дома и обмоем!

— Нет, Костя! Ордена получим, тогда и посидим вместе! А сейчас давай разъедемся. Твои по тебе соскучились, мои по мне! Да и спешить нам теперь вроде некуда! Правильно я говорю, Надя? — спросил Колян у подошедшей к компании невесты.

Та улыбнулась:

— Ты всегда говоришь и делаешь все правильно!

— Вот видишь, Костя?

Появился Гольдин:

— Поезд отправляется, а вы забыли обо мне!

Колян обнял друга:

— Разве тебя забудешь, Мишка? Ты ж наш, свой! Не обижайся, если подкалываю, такой уж я по натуре.

— Да ладно тебе! А то не знаю, что собой представляет Горшков! Ну, давайте, что ли, мужики? Мне в вагон пора.

Костя также обнял Гольдина. Захарченко пожал сержанту руку, а женщины одновременно поцеловали Михаила в щеки. Гольдин покраснел. Махнул рукой и вскочил на подножку тронувшегося поезда. И только тут Николай вспомнил о деньгах, которые лежали в сумке Горшкова. О пятидесяти тысячах долларов.

— Мишка!

Гольдин высунулся из двери:

— Чего тебе?

— Деньги забыл! Тебе их переслать или, как и за джипом, пришлешь кого?

— Это тебе, Колян, на дом и Косте на тачку новую! Подарок! Понял?

Николай только покачал головой:

— Ну, Голь, дает! Слышал, Костя?

— Слышал! А ты наезжаешь на него постоянно!

— Такова его доля. И от этого никакими деньгами не откупиться. Шучу! Ну, что, по домам? Нам еще ехать и ехать!

Захарченко сказал:

— «Волга» на стоянке!

— Это хорошо! — Николай подошел к Костику, обнял друга: — До встречи у губернатора?

— До встречи. Но потом все к нам!

— Заметано!

Женщины также попрощались.

Колян пожал руку и Димке:

— До встречи, солдат?

— Я не солдат, я еще маленький!

— Ну и хорошо! Смотришь, когда вырастешь, в солдатах надобность отпадет! Расти, Диман.

Разошлись на перроне.

У вокзала, сев на заднее сиденье служебной машины, Николай обнял Надежду:

— Ух, и ночь у нас сегодня будет! Сказка! Я так соскучился!

Надя поцеловала жениха:

— Я тоже. Но до этого придется еще вечер в обществе почти всей деревни провести! Просили не говорить, но не сдержалась. Тебе в Семенихе знатный прием готовят! И это справедливо.

— Батя, что ли, расстарался? — Нет! Глава сельской Администрации Коганов распорядился.

Колян вздохнул:

— Этого еще не хватало! Ведь должен понимать, что после приема мужики в деревне неделю как минимум пить будут! Ну, Евгений Анатольевич, сам себе проблемы создает… и нам с тобой вдогонку!

Надя прижалась к Коляну:

— Переживем, Коля! Ведь у нас с тобой только все начинается! Все у нас впереди! Вся жизнь!

— Это точно!

Горшков повернулся к невесте, и молодые слились в долгом, страстном поцелуе.

Сержант-водитель смотрел на них в зеркало.

Захарченко одернул подчиненного:

— Ну что уставился, Разин? Не видел, как мужчина с женщиной целуются? Давай, поехали! И следи за дорогой и не пялься в зеркало.

Сержант завел «Волгу», и машина, выехав с привокзальной площади, взяла курс на Кантарск.

Николай с Надеждой возвращались домой. Влюбленные и счастливые. И кроме них двоих, сейчас больше ничего не существовало. Ни войны, ни мелькающего за окном мира.