Глава 3
В то время, когда Лариса Бестужева находилась в плену воспоминаний, советник председателя партии Сергей Владимирович Себенко завязывал модный галстук у зеркала в прихожей. Вошедшая к нему супруга Екатерина Алексеевна, красивая женщина с уставшими печальными глазами, спросила:
– Позволь узнать, куда ты собрался в десять часов вечера?
– А разве я не говорил тебе, что у меня сегодня деловая встреча?
– Деловая встреча ночью? – невесело усмехнулась она. – Тебе не кажется, что подобных встреч в последнее время стало слишком много?
– Так, Катюша, выборы на носу. Приходится жертвовать свободным временем.
– Ты еще скажи, во благо процветания нашей многонациональной отчизны.
– А вот сарказма не надо. Лучше посмотри, как галстук?
– Великолепно! Я иду спать!
– Да, Катюш, ложись, скорее всего, до утра я освободиться не успею. Встреча за городом, кстати, со спонсором партии.
– Плевать мне и на твою партию, и на ваших спонсоров, и на политику вообще. Ты бы лучше делом занялся, а не трепался. От физиономий ваших лицемеров на экране телевизора уже тошнит.
– Плевать? – взорвался Себенко. – А на что ты живешь? На что отдыхать каждый год за границу ездишь? На что шмотки не на рынке, а в престижных магазинах покупаешь? Молчишь? Конечно, жить хорошо все хотят, а вот зарабатывать деньги потом и кровью не всяк желает.
На этот раз Екатерина Алексеевна громко и от души рассмеялась:
– Это ты зарабатываешь деньги потом и кровью? Кому другому скажи, засмеют. Твой доход – взятки.
– Так, – набычился Себенко, – ты хочешь испортить мне настроение?
– Нет! Я хочу сказать, что больше так жить не желаю. И хочу напомнить, что сама зарабатываю неплохо, так что содержу себя на свои деньги. Терпеть же и далее твои ночные деловые встречи не намерена. Завтра же подам на развод и перееду на собственную квартиру, хорошо, хоть ее ты не уговорил меня продать.
– Скатертью дорога. Только и ты подумай, кому еще будешь нужна?
– Мне тебя за глаза хватило. Приятных тебе ощущений во время деловых переговоров. Прощай, Себенко! – И Екатерина Алексеевна ушла в гос-тиную.
Себенко резко выдохнул воздух – вот сука, испортила-таки настроение. Уехать она собралась. Да проваливай, по крайней мере, не потребуется устраивать спектакли.
Обувшись, Себенко вышел из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. На улице он достал телефон и набрал по памяти номер. В динамике раздался пьяный молодой и слегка игривый женский – голос:
– Ну, наконец-то, дорогой! Я уже сама хотела тебе позвонить.
– И правильно сделала, что не позвонила.
– Дома скандальчик, дорогой?
– Давай поговорим об этом при встрече?
– Нет, ты ответь мне сейчас, знаешь ведь, какая я нетерпеливая!
– И капризная!
– Но именно такой ты и любишь меня, не так ли?
– Супруга решила уйти от меня.
– Ну, обычные бабьи заморочки. Куда она от тебя денется?
– Нет, дорогая, на этот раз она не вернется.
– Значит, ты решил развестись с женой?
Себенко неожиданно для себя выпалил в ответ:
– Да!
– И заберешь меня в свою квартиру?
– А вот это будет зависеть от того, как ты сегодня меня встретишь.
– Когда ты оставался недоволен мной?
– Но сегодня я желаю получить нечто большее. Так что пока буду ехать, подумай, чем еще удивить меня.
– А мне и думать не надо. Я уже знаю, что сделать, чтобы ты забыл не только о жене и своих бесконечных делах, но и обо всем на свете.
– Посмотрим. Чего купить?
– Вина, фруктов, сока, все, как всегда. Хотя нет, раз ты ждешь необычной встречи, то возьми еще бутылку виски и сигареты с ароматической смесью, ты знаешь, что я имею в виду.
– Хорошо. Жди, где-то через час буду!
– Жду, дорогой, очень жду!
Себенко выключил телефон, бросил его в карман летнего пиджака, поправил галстук, сел в «Хонду» и вывел машину на проспект Мира.
А из небольшого игрушечного домика на детской площадке вышел человек в черном костюме. Он слышал разговор советника председателя партии с любовницей. Мужчина осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, прошел к арке, у которой за огромным внедорожником стояла припаркованная черная, тонированная «Тойота». Заведя машину, он развернул ее и повел следом за «Хондой» Себенко.
Тот вел автомобиль медленно, чтобы не пропустить поворот к супермаркету, и человеку в черной «Тойоте» не составляло труда преследовать его.
Нужный поворот Себенко не пропустил, остановил «Хонду» у светящегося рекламой магазина, где купил все, что требовалось. Уложив покупки в багажник, набрал номер мобильного телефона. Человек в черном костюме, находившийся рядом, на углу небольшого павильона, услышал:
– Костик? Я!.. Добрый, добрый… Догадался?.. Да, подготовь, я заеду. Что? К дому не подъезжать?.. А где?.. У метро. Хорошо… Кто ж за мной посмеет следить, о чем ты, Костя?.. А вот этого не надо. Я заплачу столько, сколько всегда платил, и твои проблемы меня не касаются. Как бы они не стали еще серьезней. Все? Ну, вот это другое дело… Да, два пакетика. До встречи.
Себенко оглянулся, но мужчина в черном успел отступить за павильон, и он его не заметил. Сегодня шлюшка Вера после дозы будет тигрицей в постели. Не то что фригидная жена, которая, кроме классики, остальной секс считает развратом. Правильная, мать ее! Но с ней покончено. Она надеется так просто уйти? Завести себе какого-нибудь интеллигентного мужчину и спокойно доживать свой век, не нуждаясь ни в чем? Ошибаешься, Екатерина. До пенсии недолго осталось, и придется тебе на гроши жить. Посмотрим тогда, какому интеллигенту ты будешь нужна. Представляю, как удивишься, узнав, что твои акции, переданные по глупости в управление братцу, давно уже проданы, и производство обанкротилось. Тебе не проценты, а долги достанутся. А деньги лежат на моих счетах, до которых тебе не добраться. На коленях назад приползешь, да только не нужна ты мне больше. Впрочем, и от Веры надо избавляться. Эта хищница способна на многое. Тем более, что дефицита на подобных ей шлюх, молодых и развратных, Москва не испытывает.
Выкурив сигарету, Себенко зашел в цветочный павильон, купил букет роз, сел в «Хонду» и вывел ее на проспект, направляясь в сторону центра. Черная «Тойота» вновь пристроилась позади, пропустив вперед две машины. У станции метро Себенко остановил иномарку, и к нему тут же подошел молодой парень в цветной рубашке. Отдал пакет, получил деньги и скрылся за зданием метро. Получив наркотик, Себенко развернул машину и поехал к Садовому кольцу. Свернул на Большую Никитскую улицу, затем повернул на Никитский бульвар. Он не смотрел в зеркало заднего вида, а то бы давно заметил маячащую сзади «Тойоту». Себенко строил планы на жизнь. На жизнь, которой ему оставалось совсем мало. На бульваре «Тойота» резко увеличила скорость, обогнала «Хонду» и, вывернув вправо, затормозила. Увидев, как зажглись задние огни подрезавшей его машины, и стараясь избежать столкновения, советник до упора отжал педаль тормоза. Его кроссовер встал в каких-то сантиметрах от «Тойоты». Придя в себя, он вышел из машины. Из «Тойоты» тоже вышел человек в черном костюме. Готовый обрушиться на хулигана-водителя, Себенко неожиданно осекся:
– Вы? И что это значит?
– Прошу меня извинить, пришлось подрезать вас, но иначе вы вряд ли остановились бы.
– Что вам нужно?
– У меня есть кое-что компрометирующее на так неуважительно обошедшуюся сегодня с вами Ларису Константиновну Бестужеву. И это «кое-что» может реально заставить ее выполнить все ваши требования.
– Вот как? – заинтересованно проговорил Себенко. – И что вы лично хотите за это «кое-что», если оно действительно имеет ценность?
– Ровно половину той суммы, что была обещана Бестужевой за снятие своей кандидатуры в пользу уважаемого господина Гриневича.
– Я должен посмотреть документы. Они при вас?
– Конечно! На флешке.
– Садитесь в мою машину. Посмотрим, что у вас за информация на Бестужеву.
– Я возьму свой ноутбук!
– Само собой, я не хожу с компьютером во внеслужебное время.
– Одну минуту, господин Себенко.
– И машину поставьте ближе к тротуару, – добавил советник.
– Конечно, Сергей Владимирович, хотя мы и сейчас стоим в зоне действия запрещающего остановку дорожного знака.
– Здесь везде остановка запрещена. Появится патруль ДПС, я решу с ним вопрос.
– Не сомневаюсь.
Человек в черном костюме взял из «Тойоты» ноутбук и сел в «Хонду» на переднее сиденье. Открыл крышку, включил компьютер. Себенко повернулся к нему и нетерпеливо спросил:
– Ну, что, долго еще?
– Да нет, недолго.
– Вы ради денег решили сдать Бестужеву?
– Не только!
– Что еще побудило вас на этот поступок?
– А вот это, Сергей Владимирович, извините, не ваше дело.
– Вы правы, не мое, – усмехнулся советник.
– Подумайте лучше, как быстрее перевести деньги на мой счет. Пока я не получу подтверждение из банка, информация останется у меня.
– Значит, все же из-за денег. Нет, не подумайте, я не осуждаю вас, прежние ценности, скажем, остались в прошлом, сейчас миром правят деньги.
– А вы не боитесь, что я записываю наш с вами разговор?
– Нет! Я уже давно ничего не боюсь. Ну, что там у вас?
– Подождите, введу код. – Человек в черном костюме пробежался пальцами по клавиатуре. – Ну, вот! Кажется, все! – Он повернул ноутбук к Себенко, одновременно что-то достав из кармана костюма, и советник увидел на мониторе крупные буквы: «Ты – труп!»
Он удивленно взглянул на мужчину и словно обжегся о холод его безжалостного, ненавидящего взгляда.
– Что?..
Это было последнее слово в жизни советника председателя одной из самых могущественных политических партий, еще минуту назад строившего планы своего нового беззаботного будущего.
Человек в черном, закрыв ноутбук, правой рукой нанес Себенко удар ножом в живот. За ним – второй, и резко рванул лезвие вниз, распарывая живот.
Себенко охнул, глаза его расширились от ужаса и боли, ртом хлынула на новый галстук черная кровь. Машинально он схватился за живот. Судороги пробили тело. Голова упала на грудь. Но Себенко продолжал держаться за живот, из которого сквозь дрожащие пальцы змеями выползали наружу кишки. Человек в черном спокойно наблюдал за всем этим. Убедившись, что советник мертв, он аккуратно достал из его костюма сотовый телефон, открыл меню, нашел страницу последних переговоров и среди них номер с буквами сверху – «ЭЛ», и, усмехнувшись, проговорил:
– По-моему, это и есть контакт с господином Эдуардом Львовичем Гриневичем. Но надо проверить.
Нажав на клавишу вызова, он услышал молодой мужской баритон:
– Да!
– Мне нужен Гриневич, – сказал мужчина, до неузнаваемости изменив свой голос.
– А мне – президент США! Добрый вечер, Сергей Владимирович.
– Привет!
– Позвоните завтра, сейчас босс занят. Я, конечно, по возможности сообщу ему, что вы звонили, может, он и перезвонит. А лучше отправьте SMS. Они приходят на его «трубу».
– Благодарю!
– А что это у вас с голосом, Сергей Владими-рович?
– Простыл!
Человек в черном отключил номер, выбрал функции сообщений и набрал текст: «Забудь о политике, иначе следующим будешь ты! Привет из ада. Се-бенко».
Эсэмэска ушла на телефон нефтяного магната, и он отключил мобильник. Протер платком места, на которых мог оставить отпечатки пальцев, осмотрел компьютер, одежду, не попали ли на них капли крови. Забрав ноутбук и убедившись, что на улице никого нет, а на ближайших зданиях не установлены камеры видеонаблюдения, вышел из машины. Через минуту черная «Тойота» выехала на Новый Арбат, затем на Садовое кольцо и пошла к Таганской пощади. Остановилась она за два дома от нужного адреса: 3-й корпус, дом № 29 по улице Зеленодольской. Спрятав в пакете гвоздику, мужчина медленно, держась темной стороны, пошел к дому. У подъезда посмотрел наверх. В окнах квартиры Ларисы Бестужевой пробивался слабый свет. Тогда он поднялся на 4-й этаж, сломал у изголовья цветок, бросил гвоздику на коврик перед квартирой № 13 и так же не спеша вернулся обратно. В машине съел купленный еще в обед бутерброд, запил минеральной водой и прикурил сигарету. Выдохнув дым в открытое окошко, проговорил:
– Вот так, Сергей Владимирович. Завтра с утра ты бы наверняка связался с киллером, чтобы заказать Бестужеву. Другого выхода у тебя просто не было. Но рано, господин покойник, рано. Не время умирать Ларисе Константиновне. Пока не время. – И, заведя автомобиль, повел его к центру. На набережной остановился. В мутные воды Москвы-реки полетели сломанная сим-карта телефона Себенко, а следом и сам разбитый аппарат.
В час ночи мужчина вошел в свою квартиру и, приняв душ, уснул спокойным сном ребенка.
Лариса Бестужева, промучившись остатки ночи, встала в 6.30 вся разбитая. Прошла в ванную и до 7 часов простояла под контрастным душем. Сменявшие друг друга холодные и горячие струи воды облегчили ее состояние, а крепкий кофе окончательно привел в порядок. Она, как обычно, собралась на работу в офис, но вдруг вспомнила, что в 11.00 ее ждут в следственном управлении. Лариса пыталась вспомнить фамилию следователя и номер его кабинета. Ничего не получилось, поэтому пришлось звонить в местное отделение партии. Ей никто не ответил. Она посмотрела на часы:
– Господи, только без четверти восемь, а Ольга придет в лучшем случае в девять, скорее, в 9.30. До следственного управления округа добираться не менее полутора часов. Так можно и опоздать. Следователь ждать не станет, а в отместку заставит полдня просидеть у кабинета. Если вообще не до вечера. Полицейские чиновники, прокурорские не любят, когда опаздывают.
Прокрутив все эти мысли в голове, она набрала домашний номер секретаря.
– Оля? Здравствуй! Бестужева.
– Здравствуйте, Лариса Константиновна. Вовремя позвонили, я уже выходила из дома. Что-то случилось?
– Скажи, Оля, ты не помнишь, куда и к кому я должна явиться в 11.00?
– Помню! В следственное управление!
– Это и я помню! К кому конкретно?
– А! В кабинет № 40, следователь Воронов Валерий Андреевич.
– Спасибо!
– Вы еще дома?
– Да!
– Так, может, к вам Гену Коростылева послать?
– Не надо. На метро доеду быстрей.
– Спорный вопрос, Гена у нас…
– Я знаю, Оля, что Гена у нас мастер обходить пробки, – прервала секретаршу Лариса, – но он будет нужнее в офисе. Не забывай, у нас похороны Славика Корнеева.
– Да такое разве забудешь? Алле Владимировне что-нибудь передать?
– Она знает, что делать. Впрочем, передай, пусть дождется меня. Сколько я пробуду у следователя, неизвестно, но, думаю, надолго не задержит.
– Хорошо, Лариса Константиновна, побежала я.
– Торопись не спеша, Оля.
– Как это?
– Будь осторожней.
– А! Конечно. До встречи, Лариса Константиновна.
– До встречи!
Быстренько закончив приводить себя в порядок, надев белоснежный летний костюм, Бестужева вышла из квартиры и… застыла в изумлении – у ее ног на коврике вновь лежала бордового цвета сломанная гвоздика. Если в первый раз это можно было принять за случайность, то второй… Кто это делает? Ну, ладно, кто-то просто клал бы цветы, желая до поры до времени оставаться инкогнито, но зачем ломать их? Или это какой-то знак? Или… Господи, утром после убийства Славы Корнеева она нашла у квартиры цветок. И сегодня. Такую же сломанную гвоздику. Неужели еще кто-то погиб? Ей стало душно от странного предположения. Не сообщает ли кто-то таким образом об очередной жертве? Но кто? И почему ей? У Ларисы жутко разболелась голова. Она вернулась в квартиру, положила цветок на пуфик, прошла на кухню и выпила аспирин…
Ровно в 11.00 Бестужева постучала в дверь кабинета № 40 следственного управления округа.
– Открыто, – раздался изнутри довольно молодой голос.
Она вошла в кабинет, обставленный старомодной казенной мебелью. Да и мебели той – стол, несколько стульев, пара шкафов и тумба с сейфом в углу. Окна зарешеченные, по бокам такие же, какого-то казенного цвета, шторы.
– Здравствуйте! Следователь Воронов?
– Добрый день! Да, я следователь Воронов Валерий Андреевич, а вы, как понимаю, Бестужева Лариса Константиновна, председатель местного отделения партии «Великая Россия».
– Да. Скажите, а почему вы вызвали меня по телефону, а не повесткой, как это положено в по-лиции?
Воронов добродушно улыбнулся. Да и весь вид его излучал добродушие, за исключением, пожалуй, глаз, сосредоточенных, умных.
– Ну, во-первых, не вызвал, а пригласил, а во-вторых, не на допрос, тогда мы обычно и отправляем повестки, а на беседу.
– Беседу, которую вы намерены записать на диктофон?
– Он выключен. Можете проверить.
– Но их тут может быть несколько. Хотя записывайте сколько угодно, мне скрывать нечего.
– Хорошо. Тогда вопрос первый: какие у вас были отношения с гражданином Корнеевым Вячеславом Анатольевичем?
– Чисто служебные, он возглавлял молодежное движение организации.
– Я слышал, Корнеев был не прочь приударить за женщинами?
– Это его личное дело, а в личные дела коллег я не вмешиваюсь.
– Корнеев пытался ухаживать за вами?
– А если да, то что?
– Ничего. Вы женщина красивая, а потому вполне естественно, что у вас были и есть поклонники.
– У меня, господин или гражданин, как правильнее, не знаю, следователь, есть муж, офицер, – парировала Бестужева, глядя прямо в глаза следова-телю.
– Я знаю, – кивнул Воронов. – Как знаю и то, что он пропал без вести при исполнении служебных обязанностей. Мне тоже пришлось воевать на Кавказе, я знаю, что это такое, поэтому искренне со-жалею.
– Сожалеете? – усмехнулась Бестужева. – Конечно, сожалеющих много, все сожалеют, но никто не ищет мужа.
– Ошибаетесь, Лариса Константиновна. Старшего лейтенанта Бестужева ищут.
– Кто? Уж не вы ли?
– Нет! Это не в моей компетенции. Его ищут соответствующие органы. И не только его. Кстати, довольно успешно. Например, буквально неделю назад спецназ ФСБ уничтожил лагерь боевиков в Чечне и освободил двух офицеров, находившихся в плену более года.
– Я рада за их матерей, отцов, жен, детей.
– Вы, Лариса Константиновна, верьте и ждите.
– А я и верю, и жду.
Следователь поднялся, прошелся по кабинету и снова подошел к своему столу:
– Но давайте, как говорится, вернемся к нашим баранам. Скажите, как вы думаете, за что могли убить гражданина Корнеева?
– Ума не приложу. Я даже не знаю подробностей убийства, лишь то, что оно произошло в старом сквере.
– Верно, в старом сквере. Вечером 22-го числа, где-то между 20.00 и 21.00. Труп был обнаружен на скамейке аллеи, откуда хорошо просматривалась площадка перед кафе. Рядом с трупом мы нашли букет дорогих цветов. Из этого следует, что Корнеев пришел в сквер, чтобы встретиться с дамой. У него было назначено свидание. Вопрос – с кем? На него ответа у нас пока нет. Вместо дамы к Корнееву вышел убийца. Он нанес жертве два удара ножом, а затем вспорол живот. И судя по тому, что Корнеев не пытался ни позвать на помощь, ни скрыться, хотя для этого у него была возможность, ни оказать сопротивление, в конце концов, следует, что жертва хорошо знала своего палача. Я говорю палача, потому что убийство совершено с неоправданной жестокостью. Или, может быть, оправданной? Точнее, объяснимой? Как считаете, Лариса Константи-новна?
– Понятия не имею, ни с кем у Корнеева было назначено свидание, ни причины зверского убийства. Слава никому не сделал ничего плохого.
– Может быть, его с кем-то спутали?
– А может, вы путаете меня, Валерий Андреевич? – снова посмотрела на следователя Лариса.
– А зачем?
– Вам виднее.
– Скажите, Лариса Константиновна, что вы делали с 20.00 до 21.00 в день убийства Корнеева?
– Вы подозреваете меня?
– Честно? Нет, но обязан подозревать всех, кто имел отношения с убитым, служебные ли, личные, пока не прояснится ситуация. Итак, что вы делали с 20.00 по 21.00 22 июня?
– Находилась дома. Выпила немного, листала старый семейный альбом.
– В ваших окнах до рассвета горел свет. Вы не спали всю ночь?
– Я хотела уснуть, но не могла.
– Вас так потрясла гибель сотрудника?
– Нет! Хотя и это тоже, но в ту ночь мне не давали уснуть воспоминания о жизни с мужем.
– В это время к вам кто-нибудь заходил? Или звонил на городской телефон?
– Не помню! По-моему, нет. Вы проверяете, есть ли у меня алиби?
– Я просто задаю вопросы.
– Нет, Валерий Андреевич, вы проверяете мое алиби, а его нет, поэтому вы и подозреваете меня. Ведь для вас что главное? Быстрее закрыть дело и передать в суд. А тут я, без алиби. Чем не подходящий кандидат на роль убийцы?
– Для меня, Лариса Константиновна, главное, чтобы наказание понес истинный убийца. Но вы вправе не верить мне.
– А я и не верю.
– Насмотрелись фильмов о продажных ментах?
– Разве все, что там показывают, – ложь?
– Скажем так, не вся правда. Иначе смотреть их вы просто не стали бы. Ни вы, ни миллионы других зрителей. А вот то, что у вас нет алиби, плохо.
– А как же свет в окнах? Кто-то его видел?
– Ваша соседка из дома напротив.
– Значит, она тоже мучилась бессонницей и не нашла лучшего занятия, как наблюдать за моими окнами?
– По словам женщины, она не следила за вашими окнами, просто, выходя на кухню, обратила внимание, что свет в вашей квартире продолжал гореть.
– Но она должна была видеть меня или хотя бы мою тень.
– Свидетель не видела ничего, кроме света в – окнах.
– Но, Валерий Андреевич, согласитесь, если бы я хотела убить Славу, если это я назначила ему свидание, заманила в парк и там убила, то уж наверняка бы позаботилась о своем алиби. Тем более, что сделать это мне не составляло никакого труда.
– Согласен, – кивнул следователь, – если дело касалось бы только гражданина Корнеева.
– Что вы имеете в виду? – удивленно посмотрела на капитана Бестужева.
Следователь положил на стол фотографию Себенко. Снимок был сделан недавно, когда советник еще находился в полном здравии.
– Вы знаете этого человека?
– Да, – взяв в руки фото, ответила Лариса, – это советник председателя партии, господин Себенко Сергей Владимирович.
– Давно вы с ним виделись?
– Вчера, он приезжал в отделение.
– С какой целью?
– Да какая разница? По внутрипартийным делам.
– Господин Себенко приезжал в офис вашей организации для того, чтобы уговорить вас снять свою кандидатуру на предстоящих выборах в Мосгордуму, не так ли? Снять в пользу известного нефтемагната, господина Гриневича?
Бестужева с еще большим удивлением взглянула на следователя:
– Откуда вам это известно?
– Ну, мы тоже, пусть и не большую зарплату, но не за красивые глаза получаем. Работаем, Лариса Константиновна. Так я прав?
– Да. Себенко пытался уговорить меня уступить первое место в списке в пользу Гриневича.
– И вы отказали советнику председателя партии?
– Я сказала, что этот вопрос решит Совет.
– Но понимая, что Себенко уже подкупил большинство Совета, вы пошли на хитрость. А именно, сделали так, чтобы Совет не состоялся.
– У вас что, повсюду «стукачи»?
– Не надо грубить, Лариса Константиновна. И оскорблять людей, которые добровольно, зачастую рискуя жизнью, помогают следствию.
– Ну, конечно, рискуя жизнью, наслышаны, кого и как вы вербуете в свои добровольные помощники.
– Вы еще не отошли от прошедшей бессонной ночи, отсюда и агрессивное поведение. Если хотите, мы можем прервать беседу и возобновить ее, когда вы будете в порядке.
– Нет! – отказалась Бестужева. – Раз уже вызвали, пардон, пригласили, давайте доведем разговор до конца.
– Ну, это в любом случае не получится. Нам еще встретиться не раз придется. Пока не будет пойман убийца.
– Хорошо, что вы не сказали – пока не выведете меня на чистую воду.
– Что ж, продолжим беседу. Так вот, насчет – алиби.
– Да, – прервала следователя Бестужева, – вы сказали, что я могла бы организовать себе алиби, если дело касалось бы одного Корнеева, и показали фотографию Себенко. Но какая связь между убийством Славы и советником председателя партии?
– Не надо меня перебивать, – спокойно заметил следователь. – А связь между убийством Корнеева и Себенко самая прямая. Дело в том, что сегодня в четыре утра патрулем патрульно-постовой службы на Никитском бульваре в собственной машине был обнаружен труп господина Себенко.
– Как? И советник убит? – прошептала Лариса, шокированная этой новостью.
– Да, Лариса Константиновна. Себенко зарезали двумя ударами в живот, после чего, извините, ему выпустили кишки. Сейчас тело на экспертизе, но и первого осмотра хватило, чтобы понять: убийство Корнеева и Себенко – дело рук одного и того же человека. Скоро, уверен, мы получим официальное этому подтверждение, то есть заключение экспер-тизы.
– Господи, да что же это такое?
– Это? Это убийство с особой жестокостью, – ответил следователь.
– Но… почему? Кому это нужно? Да еще так жестоко?
– Хороший второй вопрос – кому это нужно? Давайте на нем и остановимся. Итак, кому была выгодна их смерть, или, правильнее, у кого был мотив для совершения столь тяжких преступлений, и что это за мотив? Получается следующее…
Почувствовав сухость во рту, Бестужева прервала его, попросив воды. Следователь подал ей стакан. Отпив несколько глотков, она поставила его на стол, и Воронов вежливо поинтересовался:
– Вы уверены, что в состоянии продолжать бе-седу?
– Да! Я почти в порядке.
– Что ж! И получается у нас, Лариса Константиновна, следующее. И Корнеев, и Себенко имели к вам прямое отношение. Первый являлся вашим подчиненным, или коллегой, второй начальником. С обоими в день убийства вы встречались и общались. О чем вы говорили с Корнеевым, мне неизвестно, но то, что руководитель молодежного движения организации оказывал вам повышенные знаки внимания, не секрет ни для кого. Как не секрет и то, что вы не отвечали Корнееву взаимностью, поэтому он мог просто надоесть вам. Людей, способных своей назойливостью довести до крайности, достаточно много. Довести настолько, что появляется желание любыми путями избавиться от них. Это я образно выражаюсь. С Себенко дело обстоит серьезней. Судя по всему, купленный нефтемагнатом советник председателя партии готов был на все, дабы не только убрать вас из списков, но прикрыть само участие в них. Думаю, за вполне приличную сумму. А вы потратили столько сил, чтобы сделать карьеру в политике, добиться руководящей должности. Казалось, все, цель достигнута, остались технические, организационные вопросы, предвыборная кампания, и вы становитесь депутатом Московской городской думы. А тут вдруг Себенко со своими деньгами, вернее, деньгами Гриневича. Все ваши усилия оказываются напрасными. Вы понимаете, что, используя свое положение, Себенко в любом случае добьется вашего отстранения от участия в выборах. Это ли не мотив для убийства? В первом случае навязчивость Корнеева, которого вы на дух не переносите, во втором – потеря того, чему посвящены последние годы жизни.
– Зачем было устраивать этот спектакль? – опустив голову, тихо спросила Лариса. – Ведь вы считаете, что убийца – я. У меня и мотив, и отсутствие алиби. Для чего тратили время, гражданин следо-ватель?
– Ничего вы не поняли, Лариса Константиновна. Вы не убийца, и это очевидно.
– Очевидно?
– Скажите, ведь вы левша?
– Не совсем, но лучше работаю, действительно, левой рукой. Как вы это заметили?
– Вы взяли стакан левой рукой, у вас часы на запястье правой руки, и, наконец, вы держите карандаш все той же левой рукой.
– Ну, и что?
– А то, что убийца наносил удары своим жертвам справа. Правой рукой. И в случае с Корнеевым, и в случае с Себенко.
– Но я могла нанять киллера.
– Теоретически могли, практически – нет.
– Почему?
– Во-первых, вы должны были нанять киллера из числа людей или нелюдей, что точнее, которых одинаково хорошо знали бы и Корнеев, и Себенко. Жертвы не ждали нападения. Советник даже пригласил убийцу в свой автомобиль. Во-вторых, принимая все же версию о привлечении к убийству киллера, обращаю внимание на жестокость, с которой были совершены преступления. Обычный наемник не стал бы потрошить жертвы, если, конечно, за это ему не было заплачено, но вряд ли вы потребовали бы от убийцы подобного зверства. Ну, а нанять двух отморозков, которые «валят» свои жертвы одним и тем же способом, одним и тем же оружием, к тому же прекрасно знают их, практически невозможно. Так что, Лариса Константиновна, к убийству Корнеева и Себенко вы непричастны.
– Но вы же сказали, что обязаны подозревать всех.
– Обязан – не значит должен. И потом, в ходе следствия круг подозреваемых обычно неуклонно сужается. Поэтому нам и удается в конце концов найти настоящих преступников.
– Тогда почему на скамье подсудимых нередко оказываются невиновные люди?
– Во всякой работе имеют место и ошибки, и просчеты, и элементарная халатность. Смею вас уверить, что я, пусть это звучит нескромно, еще ни разу в своей недолгой практике не направил дело в прокуратуру и суд, не будучи уверенным в виновности подозреваемого.
– Значит, мне с вами несказанно повезло? – усмехнулась Лариса.
– Зачем вы так?
– А иначе здесь не получается. Я могу быть свободной?
– Вы и были свободной. Можете идти, у меня к вам вопросов пока больше нет, у вас, судя по всему, тем более. Но примите совет, Лариса Константиновна. Будьте предельно осторожны и внимательны.
– Мне грозит опасность?
– Думаю, что прямой угрозы нет, но кто-то, кто очень хорошо знает вас и ваше ближайшее окружение, очень старается нанести вам вред. Серьезный вред. А почему? Ответ на этот вопрос должны найти вы сами. Следствие продолжается, и нам еще придется встречаться. Пожалуйста, постарайтесь не покидать города без предупреждения и без уважительной причины. Содержание нашего разговора тоже не следует разглашать, даже близким друзьям. Если вам нечего больше сказать, не смею задерживать. Внизу вас пропустят, я позвоню. До свидания.
– Всего хорошего.
Бестужева поднялась со стула, пошла к выходу, но у дверей вдруг остановилась и повернулась к следователю:
– Возможно, это полная ерунда, Валерий Андреевич, но наутро после каждого убийства я находила на коврике у двери сломанную гвоздику.
– Что? Гвоздику?
– Да. Обычную гвоздику, только переломленную у цветка.
– Так! Придется вам еще ненадолго задержаться. То, что вы сообщили, может оказаться весьма важным. Прошу, вернитесь на прежнее место.
Бестужева вернулась к столу и присела на стул.
– И что за гвоздики вы находили у себя перед дверью утром после убийств?
– Обычные гвоздики, которые продаются в любом цветочном магазине и на улицах. Первую я увидела, выходя из квартиры 22 июня, еще не зная, что убит Слава Корнеев, ну, а вторую сегодня, когда шла к вам. Скорее всего, это либо случайность, либо чья-то шутка. Знаете, поступки людей иногда очень трудно объяснить. Кто-то кормит птиц, а кто-то отстреливает. И каждый убежден, что именно он делает полезное дело.
– Вы считаете, у вас появился поклонник, весьма своеобразно оказывающий знаки внимания?
– А разве это исключено?
– Нет, не исключено. Но зачем этот воздыхатель ломает цветы? Ладно, то, что гвоздики появляются после убийств, случайность. Но зачем ломать их?
– Не знаю.
– Странно. Вы выбросили цветы?
– Первый цветок. Второй у меня дома, я спешила и бросила его в прихожую.
– Мне бы хотелось взглянуть на него.
Бестужева удивленно посмотрела на следова-теля.
– Увидеть? Уверяю вас, это обычный цветок.
– И тем не менее. Вы не пригласите меня к себе домой?
– Мне надо в офис.
– Не думаю, что один час как-то повлияет на рейтинг вашей политической партии.
– Ну, хорошо. Только обещайте, что из дома вы отвезете меня в офис.
– Само собой. Минуту. – Следователь по телефону внутренней связи набрал номер: – Алло! Антон? Привет, это Воронов.
– Привет! Если ты насчет трупа Себенко, то заключение еще не готово.
– Я не насчет трупа Себенко, у меня к тебе личная просьба.
– Да? Ну, выкладывай свою просьбу, только учти, у меня дел по горло.
– У нас у всех дел по горло. Мне надо, чтобы ты проехал со мной и одной милой дамой к ней на квартиру.
– А дама замужняя?
– Да!
– Это хуже. У меня, Валера, нет времени, да и начальство не отпустит.
– С начальством мы как-нибудь поладим. Ты мне нужен.
– Хорошо. Но только из уважения к тебе. Что мне с собой взять?
– Ты у меня спрашиваешь, что тебе, эксперту-криминалисту, взять на осмотр места происшествия?
– Так мы едем на место происшествия?
– Черт, ты совсем запутал меня. Мы поедем осмотреть квартиру дамы.
– А как насчет санкции?
– Женщина любезно приглашает нас к себе, так что никакой санкции не требуется.
– Понял. Мне к тебе зайти?
– Выходи во двор на стоянку. К моей машине.
– А ты тем временем реши вопрос с начальством.
– Решу!
Следователь набрал другой номер:
– Игорь Васильевич? Воронов. Здравия желаю.
– Здравствуй, Валерий Андреевич, слушаю тебя.
– Мне на пару часов нужен Верейко.
– Могу знать, зачем? Хотя догадываюсь, Антон попросил тебя отпросить его, чтобы освежиться, как он говорит, пивком. С утра у него был ужасный вид. Спивается наш эксперт.
– Антон ни о чем меня не просил. Он действительно мне нужен.
– Добро, Валера, но вернуть его ты должен в работоспособном состоянии.
– Конечно, Игорь Васильевич, благодарю.
– Не за что. Но долг платежом красен.
– Обращайтесь в любое время.
– Договорились.
Переговорив с коллегами, следователь поднялся:
– Ну, что, Лариса Константиновна, едем к вам домой?
– Мне надо позвонить в офис. Там не привыкли к тому, чтобы я являлась не вовремя.
– Звоните. И узнайте, пожалуйста, заодно, кто сейчас из вашего персонала и по какой причине отсутствует на работе?
– Зачем это вам?
– Просто из интереса.
Бестужева достала сотовый телефон, набрала – номер:
– Оля? Бестужева! Как у нас дела?.. Борисов? Но он же в командировке вместе с Гриневичем?.. Вот как? И когда? В три… Конечно, буду…. Подъеду, – она взглянула на часы, – в час, максимум в половине второго. Алле передай, чтобы подготовилась к встрече председателя партии… Что? А где она?.. Зачем?.. Ясно. С ней сама переговорю, а ты там предупреди всех, чтобы в офисе был идеальный порядок, особенно документация.
Бестужева выключила телефон и повернулась к следователю:
– В 15.00 отделение намерен посетить сам председатель партии Александр Сергеевич Борисов. Надеюсь, мне не надо объяснять, что я должна быть в офисе за час до его приезда.
– Вы будете в офисе в 14.00. А на работе, как я понял, отсутствует ваш помощник и подруга Алла Владимировна Плаксина?
– Да!
– Секретарь в курсе, почему ее нет на месте?
– Конечно. Алла поехала сюда. Как вы правильно заметили, она моя подруга, потому и беспоко-ится.
Воронов подошел к окну, подозвал Бестужеву и кивнул на женщину, стоявшую у забора:
– Это и есть Плаксина?
– Да!
– На фотографии она несколько другая. Вам надо переговорить с ней?
– Обязательно.
– Тогда ступайте к подруге, я заберу эксперта и подъеду к вам. Плаксина на машине?
– Да, у нее старенький «Пежо».
– «Пежо»? Это тот, что стоит под знаком? Бе-жевый?
– Да!
– Ясно! Пойдемте, Лариса Константиновна.
– А как насчет звонка вашей охране?
Следователь позвонил на пропускной пункт, распорядился пропустить Бестужеву, после чего проводил ее на первый этаж и прошел во двор. Бестужева вышла на улицу. К ней тут же подошла Плаксина:
– Ну, что, Лара, зачем тебя вызывал следователь? По делу Славика?
– Ты зачем приехала?
– Поддержать тебя! Так что там по делу Сла-вика?
– Ничего. Но следователь вызвал меня и по делу господина Себенко.
– Не поняла.
– Сегодня ночью был убит и советник председателя партии.
– Да ты что? – закрыла лоб рукой Плаксина. – Ужас-то какой! А его-то кто мог убить?
– Так следствие и разбирается. Между прочим, Себенко убили точно так же, как и Славика.
– В смысле?
– В том смысле, что зарезали, а потом вспороли живот.
– Мамочка родная! И где его убили?
– В собственной машине, на Никитском буль-варе.
– А что он там делал ночью?
Бестужева взяла Плаксину под руку:
– Ты тоже в следователи записалась? Тот все расспрашивал, что да как, теперь ты.
– Слушай, Лар, а этот следователь как из себя?
– Красивый, молодой, в твоем вкусе.
– Да не об этом я. Дотошный?
– Нормальный. Говорил спокойно.
– Не давил?
– Не давил. Нормальный мужчина.
– Вот таких больше всего и надо опасаться. Эти спокойные и вежливые в душу влезут, а потом вывернут ее наизнанку, быстренько состряпав дело.
– Нет у него ничего, Аля. Не из чего дело стряпать. Ну, ладно, ты в курсе, что в три часа к нам должен сам Борисов приехать?
– В курсе, Ольга звонила.
– Так вот, езжай в офис и подготовь все к приезду председателя.
– А ты что, не поедешь в правление? – укоризненно посмотрела на подругу Плаксина.
– Нет, следователь пожелал осмотреть мою квартиру.
– Зачем?
– Я и сама толком не поняла. Но берет с собой и эксперта.
– А твоя квартира-то при чем в этих делах?
– Сказала же, не знаю.
– Интересно. Расскажешь потом?
– Если будет что рассказывать. Ты давай езжай. Я часам к двум буду. Так что вся подготовка на – тебе.
– Да мы подготовимся. Показать есть что.
Рядом с женщинами остановился синий «Опель», за рулем которого сидел Воронов. Плаксина кив-нула:
– Здравствуйте!
– Добрый день, – ответил следователь и обратился к Бестужевой: – Мы теряем драгоценное для вас время, Лариса Константиновна.
– Работай! – бросила Алле Бестужева и села на заднее сиденье «Опеля».
Машина тронулась с места, а Плаксина, проводив ее взглядом, задумчиво выкурила сигарету и на бежевом «Пежо» отправилась в офис.
Воронов умело повел «Опель» через пробки и в 12.30 остановил машину у дома Бестужевой.
– Улица Зеленодольская, дом 29, корпус 3. Все верно, Лариса Константиновна?
– Квартира 13, 4-й этаж, окна во двор, их отсюда видно, – в тон ему ответила Бестужева.
– Оценил юмор. Ну что же, ведите, Лариса Константиновна, гостей в дом.
– Угощения не обещаю.
– А мы на него и не претендуем, правда, Антон? – повернулся следователь к эксперту.
– Так-то оно так! Но вот бутылочка пива мне просто необходима. Где у вас тут, Лариса Константиновна, поблизости или магазин, или ларек какой-нибудь?
– Мы проехали магазин. Он метрах в пятидесяти сзади.
– Я быстро, Валер, лады? – почти умоляюще взглянул на Воронова эксперт.
– Пономарев предупредил, чтобы я вернул тебя в Управление в рабочем состоянии.
– А что мне будет с бутылки пива? Поправлю здоровье, и все. И потом, Валера, ведь я мог и не поехать с тобой. Теперь придется в Управлении допоздна сидеть, работу-то надо делать.
– Ладно, одна нога здесь, другая там. И только бутылка пива.
– А на большее, Валера, у меня банально не хватит, как говорят чехи, пенез! Побежал я. – Оставив чемоданчик, эксперт поспешил к магазину.
– Да, дисциплина у вас, господин следователь, на уровне, – покачала головой Лариса.
– Все мы, Лариса Константиновна, люди, все мы человеки. Ну как я мог не отпустить товарища? Впрочем, признаюсь, отпустил не только ради поправки его здоровья. Антон прекрасный специалист, но с перепоя работать совершенно не в состоянии.
– Почему он пьет?
– Это долгая и печальная история.
– Вы заинтриговали меня. У нас есть время, пока ваш Антон вернется, поправив здоровье.
– Верейко раньше не пил. Совсем не пил спиртного. Занимался спортом и всегда торопился домой. Он очень любил свою жену.
– Вы сказали, любил? А что потом, любовь прошла? Или жена ушла к другому?
– Нет, потом Инна, так звали жену Антона, умерла.
– Как умерла? Ее убили? – воскликнула Бестужева.
– Ну почему сразу убили? Нет, Инна заболела раком и буквально за полгода сгорела. Антон объездил все клиники, продал квартиру, дом за городом, доставшийся ему по наследству от родителей, покупал дорогие лекарства, оплачивал палату в больнице, но все бесполезно. А когда похоронил жену, тогда и запил. Сутки пил на ее могиле. Он и сейчас, как выпадает свободное время, идет на кладбище.
– Да, – проговорила Бестужева, – мне знакомо это чувство безысходности и непреходящей боли.
– Но у вас остается надежда. А это сильный стимул. У Антона же не осталось ничего, кроме комнаты в общежитии и памяти об Инне. Ну, еще и ра-боты.
– Он не пытался создать другую семью?
– Слышать об этом не хочет.
– А дети? У них были дети?
– Нет! Инна забеременела как раз перед тем, как у нее обнаружили смертельную болезнь. Ребенок Антона еще в утробе умирающей матери был обречен на смерть. Но закроем эту тему, – быстро проговорил следователь, увидев, как от магазина быстрым шагом идет Верейко.
– А вот и мы, – бодро произнес он. – Освежились, похмелились, теперь можно и поработать. Что будем делать, Валерий Андреевич?
– Пройдемте в подъезд? – кивнул Воронов Ларисе.
– Да, конечно, – неожиданно дрожащим голосом ответила она, – пойдемте!
Следователь, эксперт и Бестужева поднялись на четвертый этаж.
– Вот здесь и лежали гвоздики, – указала на коврик Лариса.
– Гвоздики? – переспросил Верейко. – Что за гвоздики?
– Объясню чуть позже, – ответил Воронов.
Бестужева открыла дверь, проговорив:
– Ключ почему-то стал заедать. Впрочем, не удивительно, сейчас ничего лучшего даже за приличные деньги не купишь.
Все трое вошли в прихожую.
– А вот и гвоздика, – показала на цветок, лежащий на пуфике, Лариса.
– Посмотри гвоздику, – попросил эксперта Воронов.
– Ты что, Валера, для этого и притащил меня сюда? – недовольно пробурчал Верейко, но, надев перчатки, все же взял гвоздику в руки.
– Цветок как цветок, только переломленный.
– В том-то и дело, что переломленный. Таким он лежал на коврике у двери Ларисы Константиновны утром после убийства Себенко. А до этого еще одна такая же гвоздика была брошена к двери госпожи Бестужевой наутро после убийства Корнеева.
– Вот как?
– Вот так, Антон. На цветке могут остаться отпечатки?
– Отпечатки остаются везде, даже на спичке, если только тот, кто брал в руки спичку или цветок, не был в перчатках или не протер их, скажем, обычным носовым платком. Но здесь это не определишь, мне забрать гвоздику в лабораторию?
– Да!
– А как оформить?
– Пока никак.
– Понял. – Верейко положил цветок в пакет, а пакет в чемоданчик и спросил: – И дальше что?
Из кухни, куда прошла Бестужева, вдруг раздался вскрик, и Воронов кинулся туда.
Лариса стояла у гарнитура, глядя на мусорное ведро.
– Что случилось, Лариса Константиновна?
– Ведро, – проговорила она дрожащим голосом.
– Да, ведро, и что?
– В нем смятая пачка сигарет «Ява».
– Вижу. Почему это так потрясло вас?
– Потому что утром никакой пачки в ведре не было.
– Уверены?
– Я, господин следователь, не курю. И утром в ведре не было этой пачки. Ее вообще не могло быть в квартире. Понимаете вы это или нет?
– Вы не курите, но курит ваша подруга.
– Да, но не «Яву»! Не дешевые крепкие сига-реты.
– Антон! Проверь дверной замок, – крикнул в коридор Воронов.
– А я, по-твоему, чем занимаюсь? И уже сейчас могу сказать: у Ларисы Константиновны совсем недавно были «гости», замок открывали отмычкой. И отмычкой не простой. Работал профессионал.
– Следы?
– Если «гость» и оставил следы, то мы их затоптали, но я посмотрю.
Следователь повернулся к Бестужевой, смотревшей на него с непонимающим видом.
– Выходит, в квартире был посторонний? – растерянно спросила она.
– Судя по всему, да. Вы храните дома драгоценности, деньги?
– У меня немного золота, да и то, что есть, я ношу на себе. Кроме подаренной коллегами броши да обручального кольца мужа. С ними тысяч пять рублей и двести евро.
– Где находятся брошь, кольцо и деньги?
– В шкатулке, в секретере стенки.
– В гостиной?
– Да!
– Антон! Что по следам? – подозвал Воронов Верейко.
– Те, что были, снял.
– Займись стенкой в гостиной.
– Все сделано, осталась кухня.
– Быстро же ты работаешь!
– Так не в стажерах обретаюсь.
Воронов предложил Бестужевой пройти в гостиную. Она достала из секретера шкатулку, открыла массивную крышку и вновь вскрикнула, со страхом переведя взгляд на следователя.
– Что-то не так, Лариса Константиновна?
– Сережиного кольца нет, – прошептала Бестужева.
– А брошь, деньги?
– Они на месте, а кольца нет!
– Может быть, вы переложили его в другое – место?
– Нет! Кольцо лежало здесь.
Эксперт взял шкатулку и отнес ее на кухню, где разложил свой чемодан.
– Что все это значит, Валерий Андреевич? – опустившись в кресло, проговорила Лариса.
– Я бы тоже хотел знать ответ на ваш вопрос. Квартиру вскрывали. Это нетрудно. Но вор взял только кольцо вашего мужа, оставив деньги и более дорогую брошь, да и сама шкатулка – ручной работы, тоже стоит наверняка не копейки. У вас есть дорогие вещи?
– Шуба норковая, в шкафу. Больше ничего, ну, еще сапожки из Италии друзья привезли, но они стоят в прихожей.
– Шуба на месте, – подойдя к шкафу, сказал следователь.
В это время в гостиную вернулся Верейко и поставил шкатулку на стол.
– Ничего. Вообще никаких отпечатков, нигде, даже на смятой сигаретной пачке.
– Что же мы имеем? – нахмурил брови Воронов. – Неизвестный вор в отсутствие хозяйки, хорошо ориентируясь в квартире, вскрывает дверь, проходит в гостиную, открывает секретер и берет обручальное кольцо пропавшего без вести Сергея Бестужева, мужа Ларисы Константиновны.
– Вор знал, что лежит в шкатулке, – уверенно заявил Верейко.
– Да, знал. Значит, он берет кольцо, проходит на кухню, бросает в ведро пустую пачку сигарет, которые в окружении Ларисы Константиновны не употребляют. При этом профессионально убирает все отпечатки. Уверен, что и следы тоже. Встает вопрос: что же это за вор? Зачем ему обручальное кольцо пропавшего офицера, а главное, для чего он оставляет пустую пачку сигарет?
– Может, сигареты – своеобразная визитная карточка вора? Подобным в криминале грешат не так уж редко. Типа, смотрите, менты, здесь был я. А кто я, попробуйте узнайте, если ума хватит, – предположил Верейко, – на этом позже и сгорают. Но что-то я не помню, чтобы в Москве в качестве воровской метки использовали пустую пачку сигарет. Да и вор, по сути, не взял ничего. Даже поймав его, за одно кольцо и незаконное проникновение в жилище без причинения какого-либо ущерба на отсидку не отправишь. Условным сроком отделается. На хрена, извините, – спохватился эксперт, вспомнив о присутствии в гостиной женщины, – тогда какие-то метки оставлять?
– Знаете, – вдруг произнесла Лариса, – а ведь Сережа курил в основном «Яву»!
– Сергей? Ваш муж? – взглянул на нее следо-ватель.
– Да! Господи, что происходит?
– Вы не волнуйтесь, Лариса Константиновна. Мы во всем разберемся.
– А если он вернулся?
– Но тогда он пришел бы открыто, заранее предупредив о своем возвращении, дабы не вызвать у вас шок. Пришел бы с цветами, шампанским.
– Если… если только у него нет причин скрываться.
– Да, – кивнул Воронов и тут же спросил: – А какие Сергей дарил вам цветы?
– Знаете, возможно, это прозвучит зловеще, но Сергей всегда дарил мне гвоздики. Да, да, он любил бордовые гвоздики.
В гостиной повисла гнетущая тишина. Поэтому трель городского телефона, автоматной очередью разорвавшая эту затягивающуюся тишину, заставила вздрогнуть даже видавшего всякое следователя Воронова.
