Двухэтажное здание было видно издалека. Вокруг здания столбы, между ними колючая проволока. Справа дощатые бараки, слева палатки и вокруг них колючка, холм за зданием, в нем бетонный бункер – склады боеприпасов, вещевого имущества и продовольствия. С торцов бараков вытоптанная площадка – плац, ограниченный с правой стороны каменной стеной. И опять колючая проволока, уже по всему периметру лагеря с вышками часовых, вооруженных пулеметами. За проволокой минные поля. Дорога с юга, подходящая к въездным воротам и КПП. Полевой лагерь подготовки моджахедов для боевых действий в Афганистане. Но почему везде, куда ни сунься, колючая проволока, а за лагерем мины? Огневые точки, часовые? Все дело в том, что лагерь являлся особым. Здесь находился временный штаб известного полевого командира Абдула Фархади, здесь базировались американские инструкторы, и здесь же содержались пленные из числа советских солдат и офицеров в количестве тридцати шести человек. Военнопленных держали в бараке № 1. В двух палатках – лазарет, в трех – охрана, рядом карантинный блок. Барак № 2, как и лагерь, считался особым. Особый барак особого лагеря. В благоустроенных отсеках барака № 2 жили инструкторы-американцы, а также размещался опять-таки особый отряд диверсантов, состоящий из десяти подонков.

Штаб Фархади находился в здании. На первом этаже немногочисленная группа штабистов, на втором кабинет полевого командира, узел связи, а также крохотная комната отдыха Фархади. Он часто навещал лагерь и оставался в нем на несколько суток. В километре от объекта – Чиштан – поселение афганских беженцев. За годы войны они успели обустроиться. Построить дома, завести скот, окружить поселение виноградником. Большинство домов представляли собой глиняные мазанки, но имелись в поселении и двухэтажные здания – крепости, обнесенные не глиняными дувалами, а высокими каменными заборами. Поселение, как и лагеря, являлось вотчиной Фархади. В нем жили семьи его подчиненных. Иногда Абдул проводил ночи в одном из таких домов, наслаждаясь ласками юной красавицы Лейлы, дочери своего помощника Мохаммеда Ширзада.

Вот и прошедшую ночь полевой командир провел с прекрасной Лейлой, а наутро, еще до подъема, в 5 утра, прибыл вместе с помощником в свой штаб особого лагеря. Бегло проверив несение службы внутренним караулом и приняв доклад дежурного по лагерю, Фархади с Ширзадом поднялись в кабинет второго этажа. Утро выдалось прохладным, и какое-то время можно было обходиться без кондиционера. Помощник приготовил чай с ханкой для поднятия тонуса. Фархади же вызвал связиста. Явился молодой пуштун с умными глазами. Вошел в кабинет, низко кланяясь:

– Ассолом аллейкум, хозяин! По вашему приказанию Али Азар прибыл!

Абдул кивнул:

– Ва аллейкум ассолом, Али! Ответь мне на один вопрос. После 21.00 вчерашнего дня Азиз Карамулло выходил на связь?

Али поклонился:

– Нет, саиб! Не выходил!

– А когда должен был состояться очередной сеанс связи?

– Час назад, в четыре утра!

– И не состоялся?

– Нет, саиб! Но при желании молчание господина Карамулло можно объяснить!

– Объясни!

– Его отряд отходит к границе. Если саибу Карамулло удалось выйти в квадрат… то оттуда выйти к лагерю он не может!

– Даже используя новейшие, японские средства связи?

– Да, хозяин!

Фархади изобразил удивление:

– Почему?

Азар объяснил:

– Видите ли, саиб! Квадрат… чуть ли не единственное место в Афганистане, не выходящее в зону, где мы не можем применить новые системы. Тот район под контролем русских! Попытка выйти в эфир в квадрате… обязательно будет зафиксирована советскими радиоэлектронщиками со всеми вытекающими из этого последствиями. И саиб Карамулло об этом знает!

– Но это означает, что Азизу удалось оторваться от преследования русских?!

Связист пожал плечами:

– Не знаю! Мое дело связь, в остальном я разбираюсь плохо!

– Я понял тебя, Али, можешь идти, готовиться к смене! Кто тебя меняет?

– Брат! Бахтир!

– Хорошо! Свободен!

Али Азар удалился.

Фархади выпил чаю. Настроение поднялось. Действовала ханка. Полевой командир хотел выйти, пройтись по лагерю, но вдруг запищал телефон внутренней связи.

– Слушаю! – ответил Фархади.

– Это Абдужабар!

Кадыр Абдужабар являлся комендантом лагеря и одновременно начальником охраны.

– Что у тебя, Кадыр?

– Проблема с одним из инструкторов.

– В чем дело?

– Сержант Слейтер ночью устроил дебош в казарме. Избил бойца спецкоманды «Призраки» Копытко.

– За что избил?

Комендант объяснил:

– Слейтер выпил лишнего. Пошел в туалет. В коридоре встретился с Копытко. Тот якобы не уступил дорогу сержанту, ну янки и пустил в ход кулаки.

Фархади спросил:

– Копытко сильно пострадал?

– Сломана челюсть. А это значит, как минимум месяц русский не сможет принимать участия в рейдах!

– Слейтера ко мне! – приказал начальник лагеря.

– Есть, саиб!

– И еще, Кадыр! Проверь комнаты американцев. Все спиртное изъять. Это касается и наркотиков. На июнь запретить выезд инструкторов в Чевар!

– Все понял, саиб! Ваше приказание будет выполнено.

– Не сомневаюсь! Жду Слейтера!

Инструктор-американец ввалился в кабинет Фархади как к себе домой. Без стука, без разрешения, без доклада. От него на расстоянии несло перегаром. Даже жвачка, которую жевал сержант, надувая шары, не перебивала устойчивого, прокислого запаха.

– Вызывали, саиб?

На слове «саиб» Слейтер усмехнулся. Не дождавшись ответа, в котором не было никакой необходимости, американец упал в кресло у журнального столика, расстегнул рубашку и проговорил:

– Что-то с утра жарко, вы не находите?

Фархади встал напротив инструктора:

– Господин сержант, не соизволите ли объяснить свое ночное поведение?

Слейтер изобразил удивление:

– Я не понимаю вас! И какую ночь вы, уважаемый, имеете в виду?

Фархади сдержался, чтобы не нагрубить явно зарвавшемуся американцу:

– Прошедшую ночь, господин Слейтер.

– А?! Вы намекаете на случай с русским ублюдком?

– Я не намекаю. Я задаю вопрос.

– Тогда, саиб, уточните его. Честно говоря, я сейчас плохо соображаю. Накануне выпил лишнего.

– Что, кстати, запрещено на территории лагеря, – заметил полевой командир.

Слейтер отмахнулся:

– Да перестаньте, Фархади! Запрещено! Вы прекрасно знаете, что мне и моим соотечественникам плевать на ваши запреты, касаемые спиртных напитков. Если вам религия запрещает их употребление, то нам, цивилизованным людям из цивилизованной, демократической страны, до этого нет никакого дела. Без виски здесь с ума сойдешь.

Фархади спросил:

– За что вы избили бойца особого подразделения Копытко?

– Избил – громко сказано, – усмехнулся Слейтер. – Ну врезал пару раз этому подонку, так поделом. Будет знать свое место.

– Вы вывели из строя человека, тем самым ослабив команду, которой предстоит боевой выход.

– Не смешите меня, Фархади. Кого вы называете человеком? Мразь, продавшую свою родину, подонка, готового ради сохранения собственной шкуры мать родную убить? И о каком боевом выходе вы говорите? Нападение на малочисленные колонны русских из засады или обстрел их баз с дальних позиций? С этим справится и половина ваших «Призраков». Так о каком ослаблении спецкоманды идет речь?

Фахади побледнел:

– Вам не кажется, мистер Слейтер, что вы ведете себя неподобающим образом? Инструкторы подчинены мне и обязаны выполнять все мои указания. Я ваш командир, и я в конце концов плачу вам деньги!

Сержант добавил с ухмылкой:

– Которые вам дает правительство моей страны. Но вы можете не платить. Более того, пожаловаться на меня военному атташе посольства США в Пакистане. Я с удовольствием свалю из вашего вонючего концлагеря. Мне осточертело натаскивать подонков. Я ненавижу их. Советы я тоже ненавижу, но подонков, выродков, которых вы подбираете, ненавижу больше. И то, что сломал челюсть одному из них, то это еще мелочь. Был бы с собой пистолет, пристрелил. Если вы рассчитываете на мое раскаяние, то заблуждаетесь. Я ни в чем не раскаиваюсь. Какие еще будут ко мне вопросы?

Начальник лагеря процедил сквозь зубы:

– Вы много на себя берете, и я действительно, наверное, буду вынужден просить вашей замены.

Сержант развел руки:

– Сделайте одолжение, мистер Фархади, по гроб жизни буду вам обязан. Жаль, что ничего у вас не получится. Никто нашу группу не заменит. Обращайтесь вы хоть к президенту Соединенных Штатов. Так что оставьте свой тон. Мы обречены работать вместе как минимум еще полгода, до окончания моего контракта. И только тогда вы избавитесь от меня, а я от вас! Безо всякого сожаления. И не делайте глупость вроде запрета нашей группе покидать лагерь. Уверяю вас, если ограничите свободу нашего перемещения в районе, оговоренном контрактом, заимеете кучу проблем. Мы не ваши послушные бараны – душманы, фанатики и безмозглые существа, мы свободные люди и умеем отстаивать свою свободу. Что еще имеете сказать?

Фархади буркнул, отвернувшись:

– Ничего! Можете идти!

– Благодарю, сэр!

– Но учтите, Слейтер! Я вынужден доложить о вашем поведении представителям военной миссии в Пакистане!

– Ради бога! Мы уже говорили об этом.

– А за Копытко я штрафую вас на 500 долларов.

– Почему не на тысячу? Вы так дешево оцениваете свою карательную спецкоманду? Впрочем, вы правы, эти уроды не стоят дороже! Счастливо оставаться, мистер Фархади!

Сержант поднялся, пошел к двери. На пороге Фархади окликнул американца:

– Слейтер!

Инструктор повернулся:

– Что еще?

– Совсем немногое. Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели свое поведение. Так будет лучше для всех!

Слейтер кивнул:

– Я обдумаю ваше пожелание!

Проводив взглядом инструктора, полевой командир задумался.

Проклятые янки! Так и норовят показать свое превосходство над остальными. Представители сверхдержавы. Заносчивые ублюдки. Но ничего! Дойдет и до них очередь. На Востоке может произойти все что угодно. В Чеваре такой вот Слейтер зайдет на базар и получит нож в спину. Кто будет разбираться, за что убили пьяного американского сержанта? Никто, потому как объяснений убийства можно найти сколько угодно. Взял сержант да и заглянул по пьянке под платок женщины. А тут ее муж. Кровь взыграла, это же позор, и всадил под лопатку американцу кинжал. Убийцу не найдут. Никто не сдаст янки человека, кровью смывшего позор своей семьи. Или… но достаточно об этом. Еще не время прибегать к кардинальным мерам. Инструкторы нужны Фархади, группа Слейтера, невзирая на чванство и надменность, состояла из профессионалов высокого уровня. Сержант Слейтер, капрал Умберг и рядовой Паслер, морские пехотинцы, имеющие богатый боевой опыт, умели готовить воинов, способных наносить эффективные удары по русским. А это главное. Что там говорил Слейтер насчет возможных проблем? Они возникнут, если Фархади ограничит свободу их перемещений? Ну не наглец? Эта свобода дает возможность посещать Чевар, где американцы покупают виски. Больше нигде они не смогут приобрести спиртные напитки, разве что самодельное пойло у кочевников. Но американцы не станут пить бурду. Им подавай виски или коньяк. Что ж, придется уступить! Проблемы Фархади сейчас не нужны, а янки вполне могут их создать. Пусть уж пьют.

Начальник лагеря поднял трубку телефона внутренней связи.

– Дежурный? Абдужабара ко мне! Срочно!

Комендант явился тут же, словно ожидал вызова. Зашел в кабинет, как положено, почтительно, соблюдая этикет и местные традиции, не то что янки:

– Слушаю вас, саиб!

Фархади указал на кресло, в котором недавно, развалившись, сидел Слейтер:

– Проходи, присаживайся!

Абдужабар поклонился и присел в кресло, преданно глядя на начальника.

Фархади погладил бородку, спросил коменданта:

– Вот что, Кадыр. Ты еще не обыскивал комнаты американцев?

– Извините, не успел. Занимался госпитализацией Копытко!

– Это хорошо! Я отменяю свой приказ относительно янки. Запрет на выезд с территории лагеря снять. Помещения их проживания не досматривать!

– Но, саиб! В этом случае инструкторы и в дальнейшем будут пьянствовать, дебоширить, что вызывает недовольство не только у бойцов спецкоманды, но и у всех правоверных, охраняющих лагерь.

Фархади вздохнул:

– Знаю! Но идти на конфликт с американцами я не могу. Пока не могу. Так что придется уступить им!

– Я все понял, саиб!

– Хорошо! Теперь, что у нас с последней партией пленных?

Абдужабар доложил:

– Неверные, захваченные под Джебадом отрядом славного Нури Нуритдина, находятся в карантинном блоке.

Карантинный блок представлял собой подвал небольшого сарая.

– Насколько помню, их десять человек?

– Точно так, господин. Но из десяти пленных шесть раненых. Им оказана необходимая медицинская помощь, но встать в строй они смогут не ранее августа. Это заключение нашего медика.

– Ты с пленными разговаривал?

Абдужабар кивнул:

– Да, саиб. Не со всеми, правда, охватил где-то половину пленников.

Фархади поинтересовался:

– Каково их настроение?

– Подавленное! В глазах страх. Это и понятно!

– Кто среди них старший по званию?

– Прапорщик! Некий Зайцев!

– Он из боевых?

– Нет! Тыловик. На пост, охраняющий дорогу, попал случайно, заменив заболевшего желтухой лейтенанта. Поэтому и не смог организовать оборону объекта, когда его атаковали воины Нури. Мне показалось, что он боится больше, чем солдаты!

– Молодой?

– Двадцать четыре года!

– Молодой! То, что боится – хорошо, а вот то, что тыловик – плохо. Но, ладно, посмотрим, что с ним делать. Нам надо подготовить еще одну диверсионную группу, чтобы укомплектовать бригаду Довлатова. Тогда он сможет начать активные действия. Группу будем формировать из десяти человек. На лечение раненых времени нет, следовательно, их будем использовать в качестве жертвенных баранов. Итак, проводим смотр. Мероприятие назначаю на 13.00. Перед обедом. На плац вывести всех пленных.

Абдужабар послушно кивнул:

– Слушаюсь, саиб!

– Предупреди охрану. Усиль ее! Не думаю, что сегодня мы столкнемся с беспорядками, но надо быть готовым ко всему. Полковнику Довлатову также быть на смотре!

И вновь комендант послушно кивнул:

– Слушаюсь, саиб!

В двери кабинета постучали.

Фархади крикнул:

– Кто там? Входи.

Появился связист:

– Разрешите, саиб, это Бахтир Азар!

– Я же сказал, входи, чего переспрашиваешь? Что у тебя?

Только сейчас начальник лагеря увидел в руках Бахтира трубку спутникового телефона, на которую указал связист:

– Вас вызывает Карамулло!

– Вот как? Даже вызывает?

– Извините, я не так выразился. Вас просит на связь господин Карамулло!

– Давай трубу! – приказал Фархади.

Бахтир выдвинул антенну спутникового телефона, протянул аппарат начальнику и тут же покинул кабинет.

– На связи! – произнес Фархади.

Услышал немного искаженный, но узнаваемый голос Карамулло:

– Саиб! Мой отряд в Хайдарском проходе. До базы пять-шесть километров, прошу выслать людей для проводки через границу.

– У тебя есть что доложить мне по возвращении? А то я слышал, твой отряд чуть ли не наголову разбили русские!

– Мне есть что доложить! А насчет отряда? Да, мне пришлось столкнуться с гяурами. Отряд понес потери. Но и мы не остались в долгу перед русскими. В отряде трое пленных, один из них офицер. Подробности при личной встрече!

– Хорошо! Люди выйдут к тебе через несколько минут. Возглавит встречающую группу человек Абдужабара, которого ты знаешь в лицо!

– Все понял, саиб!

– До встречи, Азиз!

Фархади выключил телефон, вызвал связиста, передал ему аппарат. Обратился к Абдужабару:

– Слышал разговор с Карамулло?

– Да, саиб!

– Значит, знаешь, что надо делать?

– Знаю!

– Иди! Отправь группу навстречу отряду Азиза и возвращайся. Мы еще не закончили разговор.

Абдужабар, поклонившись, попятился к двери:

– Слушаюсь, господин!

Фархади подошел к зарешеченному окну. Осмотрел лагерь. На территории все спокойно. Пленные под конвоем наводят порядок. Это хорошо. Порядок должен быть во всем!

Карамулло, собрав сильно поредевший отряд, вывел его из квадрата… в Хайдарский проход, представляющий собой широкое ущелье. Последней к банде присоединились остатки четвертой группы, уничтожившей колонну. Бегло осмотрев пленных, Карамулло отвел в сторону Рамазана:

– Я благодарю тебя, мой брат, за то, что ты сделал. А сделал ты очень многое. И для меня лично, и для отряда. Я никогда не забуду этого. Как только мы укомплектуем подразделение новыми людьми, ты станешь моим заместителем.

– А как же Али Омар?

– Он помощник. Был и останется таковым. Заместитель же дело другое. Заместитель стоит выше командиров групп. И вознаграждение получает более высокое. Кстати, о вознаграждении. Кроме благодарности, я хорошо заплачу тебе. Но… так, чтобы об этом не узнал никто. Али Омар не в счет! Ты доволен?

Рамазан скривился в довольной ухмылке, больше похожей на звериный оскал:

– Конечно, господин!

– Называй меня просто Азиз!

– Слушаюсь. Это большая честь для меня!

– Верных людей я никогда не оставляю. Помогаю, чем могу. Ты верный мне человек! Значит, будешь иметь все!

– Благодарю!

– Но тебе предстоит еще кое-что сделать для меня!

– Приказывайте, выполню любой приказ!

– По возвращении тебя может вызвать Фархади. Узнать подробности боя на Тургунском перевале. Ты же должен сказать, что операцию против колонны спланировал я и при тебе инструктировал Хашима. А также непосредственно руководил ходом боя, находясь рядом. Ты узнал об этом после того, как от рук гяуров пал славный Хашим, и тебе пришлось брать командование группой на себя. Вот тогда я будто бы вышел на тебя по связи и скорректировал завершающую стадию боя! Понял, брат?

Рамазан подобострастно ответил:

– Конечно, Азиз! – Он впервые называл самого Карамулло по имени, на что теперь имел полное право и был горд: – Я все понял! Да так оно и было!

– Все, продолжаем движение! Я говорил с Фархади, он уже выслал встречающую группу. Думаю, часа через два мы будем в Пакистане.

– Да, Азиз!

– Веди свою группу в середине каравана. Особое внимание уделяй пленным. Как бы гяуры не попытались сбежать. Для них это смерть, но они могут совершить попытку как раз для того, чтобы умереть, понимая, что в плену их ждет далеко не райская жизнь.

Рамазан кивнул:

– Все понял и все сделаю, как вы сказали!

– Хорошо! Занимай место в караване. Через две минуты продолжим движение.

– Слушаюсь!

Отряд Карамулло направился в сторону границы с Пакистаном.

Абдужабар, вернувшись в кабинет Фархади, доложил о том, что встречающая группа убыла в Хайдарский проход. И добавил:

– Встретил Довлатова. Полковник спрашивал о ближайших планах применения спецкоманды. Говорил, засиделись его бойцы.

– Засиделись? Что ж, я хотел определить ему задачу на выход вечером, можно это сделать и сейчас.

Начальник лагеря поднял трубку телефона внутренней связи:

– Дежурный? Довлатова ко мне!

– Слушаюсь, хозяин!

Фархади положил трубку.

– Извините, вы уже наметили цель для «Призраков»? – спросил Абдужабар.

– А для чего, по-твоему, я вызвал полковника?

– Понял! Еще раз извините! Мне присутствовать при вашем с Довлатовым разговоре или удалиться?

– Можешь присутствовать. После инструктажа полковника обсудим, где разместить вторую спецкоманду. Ты пока подумай, чтобы сразу после беседы с Довлатовым я выслушал твои предложения!

– Слушаюсь!

Полковник Довлатов еще год назад командовал советским мотострелковым полком. В мае 1984 года войсковая часть Довлатова была передислоцирована на Пуштарское плоскогорье для усиления стоящей там дивизии и блокирующей Пуштарское ущелье. 20-го числа один из батальонов полка отправился в Пуштар на реализацию разведданных, полученных из штаба 40-й отдельной армии. Согласно этим данным, в ущелье должна была выйти крупная группировка моджахедов Ахмад-шаха. Батальон имел задачу уничтожить эту группировку. Руководить операцией штаб армии приказал командиру полка. Но разведка работала не только у советских войск, она была хорошо налажена и у душманов. В результате чего предупрежденные об опасности моджахеды устроили батальону засаду на самом входе в Пуштар, отрезав тем самым втянувшуюся в ущелье первую роту и заблокировав проход для остальных подразделений батальона подрывом скалистого склона.

Эркин Довлатов оказался вместе с первой ротой в западне. И полковник, бросив своих, ушел в глубь Пуштара, где был пленен моджахедами. В июле его доставили в особый лагерь Фархади. Полковник предал свою родину, изъявив желание, как истинный правоверный, встать в ряды моджахедов. Именно Довлатов предложил использовать пленных против своих соотечественников. Желающих встать под его знамена невольников оказалось мало. Но таковые нашлись, и Фархади сформировал спецкоманду из таких же предателей, как Довлатов, заключив с каждым из бойцов этой команды контракт. Смысл контракта сводился к следующему – предатель обязан был год воевать на стороне душманов, беспрекословно выполнять любые приказы, после чего получал возможность получить гражданство той страны, которую выберет сам. Но из числа государств, поддерживающих войну моджахедов против оккупирующих Афганистан войск Советского Союза. А также начальный капитал для обустройства в этой стране. Спецкоманда получила название «Блуждающие призраки», позже просто «Призраки». Название полностью оправдывало себя. Ибо задействованным в команде бывшим военнослужащим Советской армии меняли не только имена и фамилии, но и биографию. Официально они считались для своих пропавшими без вести или погибшими.

От связи с родными и близкими в Союзе подонки отказались. И получилось, в природе их уже как бы не существовало, на самом же деле они продолжали не только жить, но и воевать на стороне противника. Одним словом, призраки. Их было немного. В команде 10 человек во главе с бывшим офицером Советской армии, капитаном Ивановым, так же добровольно перешедшим на сторону душманов. Кроме спецкоманды, Довлатов обязан был создать еще и отряд предателей численностью как минимум в сорок мерзавцев. Тем самым сформировать основу для комплектации отдельной бригады, которой Фархади уже придумал громкое название, «Свобода». И если с формированием отряда Довлатов имел проблемы – пленные особо не рвались в бригаду, то «Призраки» уже не раз выходили на задания в Афганистан, с задачей под видом подразделения советских войск уничтожать мирные кишлаки, проявляя при этом особую жестокость. Команду наводил на цель проводник, он же снимал на видеокамеру «зверства русских». Пленки впоследствии передавались в Пакистане представителям реакционных западных СМИ, и записи распространялись по всему миру, показывая обывателям благополучных государств, «чем на самом деле» занимаются русские в Афганистане! СМИ понимали, что распространяют ложь, но эта ложь приносила хорошие деньги, и цена на дезинформацию постоянно росла, позволяя обогащаться не только руководителям всего движения исламского сопротивления, но и чинам менее значимым. Тому же Фархади. Доставалось кое-что и полковнику Довлатову, и людям, приближенным к Фархади. Неплохо имел с «Призраков» Карамулло. Но главным являлось не обогащение афганских моджахедов и их приспешников, а тот политический ущерб, который наносился авторитету советского правительства, заявлявшего, что ограниченный контингент не воюет против мирных жителей братской Демократической Республики Афганистан. И в Главном разведывательном управлении Генерального штаба ВС СССР готовились мероприятия по пресечению деятельности этой банды подонков.

Но пока нелюди творили свои кровавые злодеяния.

Командир будущей бригады вошел в кабинет начальника лагеря, как положено, соблюдая все правила воинской вежливости.

– Разрешите? Полковник Довлатов по вашему приказанию прибыл! – сказал он и замер на пороге.

Фархади пригласил предателя:

– Проходите, полковник, усаживайтесь за столик. Кофе? Чаю?

– Чаю, если можно!

– Простого или хорошего?

– Я не употребляю ни спиртного, ни наркотиков, даже ханку с чаем. Если можно, обычный зеленый чай без сахара и сластей!

Начальник лагеря похвалил своего приспешника:

– Вы истинный правоверный. Удивляюсь, как это вам так долго удавалось скрывать свои убеждения, служа в рядах Советской армии.

– У меня не было другого выхода, – ответил Довлатов. – Если бы я не поступил в военное училище, не стал бы самостоятельным и обеспеченным, для Союза, естественно, человеком. А остался прозябать в нищете забытого всеми горного селения горного Бадахшана. У меня было восемь братьев и три сестры. До восемнадцати лет дожили четверо братьев и одна сестра. Это была не жизнь, а кошмар! Извините, я, наверное, не к месту завел этот разговор, касающийся лишь меня!

– Ну почему же? – возразил Фархади. – Я вот впервые слышу о вашей семье. О судьбе семьи. В личном деле эти факты не указаны!

– Данные о погибших братьях и сестрах не вносились в личное дело. Кого касаются частные проблемы какого-то офицера? Офицеров много, и у каждого свои проблемы. Но они вне службы. Так было!

Начальник лагеря подошел к бывшему полковнику:

– В отличие от советского командования нам есть дело до проблем подчиненных. Напишите рапорт о выделении вам материальной помощи. Размер и порядок передачи денег вашим близким определят в штабе вышестоящего командования.

Полковник склонил голову:

– Благодарю вас, саиб!

– Не за что, Эркин, мы, правоверные, должны помогать друг другу, где бы ни жил каждый из нас.

– Еще раз благодарю!

Фархади присел за рабочий стол. Его кабинет был оборудован в европейском стиле. Так удобнее. Начальник лагеря и один из самых влиятельных полевых командиров афганских моджахедов взглянул на Довлатова:

– Вы, полковник, спросили у коменданта о ближайших планах, касающихся спецкоманды «Призраки», заметив, что бойцы засиделись без дела. Отвечу вам, уже в ближайший вторник мы готовим карательную акцию в кишлаке Малитабад. Это значит, в воскресенье 9 июня команде предстоит убыть в Афганистан. Маршрут движения отработаете с моим помощником Мохаммедом Ширзадом. К цели «Призраков» поведет неизменный проводник, Омар Закир.

Довлатов кивнул:

– Ясно! Порядок действий команды остается прежним?

– Конечно! Зачем менять тактику, приносящую успех?

– Хочу заметить, саиб! Нам все сложнее маскироваться под русских!

Фархади удивился:

– Почему? В команде бывшие советские солдаты и офицеры. Форма, оружие и экипировка также советские.

– Все это так, но у нас нет техники. Она не нужна для выполнения задачи, но советское правительство может поставить под сомнение сведения о том, что мирные кишлаки уничтожаются военнослужащими 40-й армии. Так как советские войска выходят к объектам отработки на технике, а не пешим порядком. Используют либо БТР, либо БМП, либо, если действуют в отдаленных районах, вертолеты.

Фархади задумался:

– Что ж, возможно, вы и правы. Техника! Хорошо, мы постараемся что-нибудь придумать! Еще вопросы или пожелания, господин полковник?

– Капитану Иванову дожидаться выздоровления рядового Копытко или ввести вместо него в отряд другого бойца из числа пленных?

Начальник лагеря задал встречный вопрос:

– А что собой представляет этот Копытко? В чем его ценность?

Довлатов ответил:

– Копытко по военной специальности – сапер. В команде есть еще один сапер, но Копытко еще и прирожденный, если так можно выразиться, каратель. По докладам Иванова, его жестокость не знает предела. Он с каким-то дьявольским наслаждением убивает мирных жителей. Особенно изощряется над женщинами и детьми. Запись его действий даже у проводника и оператора вызывает приступы рвоты, а Омар Закир многое видел на своем веку. Эти записи наиболее ценны для западных СМИ! И вот «благодаря» нашим американским друзьям он выведен из игры.

– Вы сможете провести акцию без Копытко?

– Естественно, но она потеряет изюминку. Хотя от Копытко недалеко ушел сержант Азизов. Если проинструктировать Азизова, думаю, он сможет заменить Копытко. Пока тот будет находиться в лазарете.

Фархади решил:

– Тогда не вижу смысла кого-то менять! «Призраки» пойдут на Малитабад вдевятером.

– Слушаюсь, саиб! У меня все!

– Хорошо. Сегодня в 13.00 на плацу мы проведем смотр пленных из последней партии. Вам, полковник, необходимо присутствовать на данном мероприятии обязательно!

– Понимаю! Буду!

– Свободны!

Поклонившись, Довлатов вышел из кабинета начальника лагеря.

Фархади же сказал, переведя взгляд на коменданта:

– Заметил, Абдужабар, Довлатов не поинтересовался суммой вознаграждения за предстоящую операцию. Этим он и подкупает. Американцы шага лишнего не сделают, не узнав, сколько им за этот шаг заплатят. Нет, я определенно доволен полковником. Повезло с ним.

– Вы, как всегда, правы, саиб! – согласился комендант.

Начальник лагеря посмотрел на часы:

– 11.05. Теперь поговорим о размещении новой группы будущих диверсантов бригады «Свобода». Готов выслушать твои предложения!

– Считаю, надо строить третий барак.

Фархади разложил перед собой схему лагеря, кратко спросил:

– Где?

Комендант указал на пространство за бараками № 1, 2 и холмом.

– Вот здесь, справа от периметра колючей проволоки до ворот в бункер складов. Барак № 3 можно сделать меньшим по размерам, нежели другие дощатые строения, и так же, как другие объекты, изолировать колючей проволокой.

Начальник лагеря отодвинул схему:

– Хорошо! Я изучу предложенный тобой вариант. А сейчас ступай, готовь плац к смотру. По прибытии Карамулло его с командиром группы, атаковавшей русскую колонну на Тургунском перевале, ко мне! И еще. Направишь в отряд своих верных людей. Пусть поговорят с воинами. Мне надо иметь точную и правдивую информацию, как проходил рейд отряда Карамулло. Азиз может и солгать, всех бойцов же он проинструктировать не в состоянии. Так вот пусть твои люди поработают в отряде. Ты понял меня, Абдужабар?

Комендант поклонился:

– Так точно, саиб!

– Работай! Я буду до 13.00 находиться здесь в кабинете!

– Понял! Разрешите идти?

– Ну что за вопрос? Конечно, иди!

Абдужабар покинул кабинет начальника особого лагеря и влиятельного полевого командира афганских моджахедов Абдула Фархади.

Время приближалось к полудню. Стало жарко и пыльно. Но не в кабинете Фархади, где работал мощный японский кондиционер.