Прихода незваных гостей в воскресенье в семье Кораблевых не ожидали. То, что к ним заявятся люди, скупившие почти все дома их деревни, тайны не составляло, но чтобы в выходной день и вечером? Этого не ждали.

Хозяйка дома Зинаида Петровна занималась по хозяйству. Дочь Ольга, после развода с мужем переехавшая в деревню, сидела на диване за книгой. Сын Костя, инвалид-афганец, лишившийся ног на склонах проклятого Гиндукуша, в своей коляске у печи вырезал из дерева очередную статуэтку из числа заполнивших весь дом деревянных фигурок. Под волнующие душу песни «Голубых беретов», звучавших с пленки старого магнитофона.

Другими словами, вечер проходил обычно, до тех пор, пока во дворе не залаял Кулак –  собака неизвестной породы с обвислыми ушами и мохнатой мордой. Совершенно безвредный, но голосистый пес. Таких собак в обиходе называют звонками. Он-то и подал первый сигнал. За ним прозвучал звонок с улицы, от калитки.

— Кого еще там черт принес? –  пробурчал Костя и перевел свой полупьяный взгляд на сестру. –  Опять твой бывший муженек приперся? Ты ему, Ольга, скажи, развелись –  мандец! Не хрена сюда таскаться! А то я его из отцовского дробовика свинцом вдосталь угощу, козла безрогого! Он ведь жизнь тебе сломал, сестра? А ты привечаешь его. Были бы у меня ноги, появился бы он тут! Ты поняла меня?

Сестра промолчала, вышла в сени, накинув на плечи пуховый платок.

Вскоре возвратилась, ведя следом прилично одетого молодого человека, при галстуке, в модном и дорогом костюме, с кожаной папкой в руке.

— Вот и к нам пришли, –  сказала Ольга и предложила молодому человеку: –  Проходите, Виталий. Мама! Тут человек приехал насчет дома.

Костя отбросил резак и болванку на диван, резко развернулся в инвалидном кресле.

Гость поздоровался и представился:

— Добрый вечер! Я –  Жаворонков Виталий Сергеевич, менеджер агентства по работе с недвижимостью «Успех»!

— Кто, ты сказал? Менеджер? –  спросил Костя. –  Это что еще за профессия? Агент, что ли?

— Ну, если вам так угодно, то агент! –  не стал вступать в перепалку Жаворонков, видя агрессивную настроенность сына-инвалида.

— И чего тебе надо, агент? –  зло глядя на этого лощеного типа, спросил Костя.

— Я отвечу на вопрос, но будет лучше, если вся семья примет участие в обсуждении того предложения, которое я уполномочен агентством сделать вам!

— А здесь она, семья-то. Мать!

— Да, Костя!

— Иди в комнату, обсуждать предложение агента по недвижимости будем.

— Иду, иду!

Зинаида Петровна вошла в главную комнату, вытирая мокрые от мытья посуды руки поношенным передником.

— Вот и я. А вы Виталий?..

— Виталий Сергеевич!

— Вы, Виталий Сергеевич, проходите к столу. Присаживайтесь, я сейчас и чайку заварю.

— Мать! –  остановил ее сын. –  Ты хочешь этого хлыща чаем угощать? Он же пришел, чтобы дом наш отнять!

— Ну зачем же так, извините, не знаю вашего отчества, Константин…

— Константин Владимирович, бывший старшина разведывательной роты отдельной бригады ВДВ спецназа, кавалер двух орденов Красной Звезды, ныне инвалид первой группы, ясно, агент? Ольга! –  приказал Костя, представившись. –  Налей мне стакан чемиргезу!

— Потерпишь, Костя! –  отказала было сестра, но брат повысил голос:

— Я сказал –  налей, значит, налей! Иначе вообще никакого базара не будет!

Сестра, прекрасно зная характер брата, поднесла ему наполовину наполненный мутным самогоном граненый стакан. Костя выпил, не поморщившись, одним глотком. Достал пачку «Примы», спички, прикурил и сказал, словно отрезав:

— Никакого чаю! Выкладывай, агент, с чем пришел?

— Хорошо! Вы знаете, что вся деревня, кроме вашей семьи, поменяла на квартиры или продала свои дома. На этом месте запланировано строительство усадьбы частного лица. Но без добровольной, я повторяю, добровольной, и далеко не бескорыстной передачи своих владений жильцами данной местности этого не сделать. Ваши соседи поняли, что наше агентство предложило неплохие условия либо обмена, либо продажи своих жилищ. И сделки с ними уже завершены! Люди переехали в благоустроенные квартиры ближайшего райцентра. Или получили ту цену, которая значительно превышала истинную рыночную стоимость старых домов!

— Ты, агент, бакланить –  мастер, базара нет! Только знаешь, что я тебе скажу? Мы отдадим свой дом при одном условии.

— Я внимательно слушаю вас, –  менеджер открыл папку.

Костя продолжил:

— На том условии, что твоя фирма построит нам такой же дом, как этот, но здесь в деревне, у кладбища! Он не будет мешать ни строительству, ни новому хозяину, а мать, да и мы рядом с отцом будем! Понял? Другого базара не будет! Ни «бабки» твои, ни «хрущоба» в райцентре нам не нужны! Передай своим начальникам мои слова, они –  кремень!

Менеджер вздохнул. Закрыв папку, обратился к матери:

— Зинаида Петровна, вы как полноправная хозяйка дома поддерживаете позицию сына?

— Да! –  тихо, но твердо ответила пожилая женщина.

— Боюсь, такой вариант не устроит мое руководство, но я доведу до них ваше условие. А вообще-то, поверьте мне, очень жаль! И непонятно, почему люди отказываются от лучших условий, которые им чуть ли не на блюдечке подносят? Ведь вы же, Ольга, –  обратился Жаворонков к сестре, –  еще молоды, и не скрою, весьма привлекательны. Почему обрекаете себя на одиночество? Вам просто необходимо общение, да и Константину Владимировичу оно не помешало бы. Он в райцентре наверняка встретил бы мужчин, прошедших Афганистан, появились бы общие интересы. А тут даже для больной матери «Скорой помощи» не вызвать! Ну, перенесут строительство немного в сторону, представляете, что здесь начнется? Покоя не будет ни днем, ни ночью. Не понимаю! Хотел бы, но не могу.

— Агент, –  сказал Костя, –  валил бы ты отсюда, коль такой непонятливый. А в дела наши не лезь, своими занимайся! Иди, тебе все ясно объяснили!

— Ну что ж, мне остается раскланяться. Вы проводите меня, Ольга?

— Ольга! –  прикрикнул на сестру брат. –  Сиди, где сидишь, агент не в лесу, дорогу и один найдет.

— Но на дворе собака, –  высказал опасение Жаворонков.

— Иди, не ссы! Таких, как ты, она не кусает, боится отравиться, наверное. Шутка! Собака безвредная, побрешет, но не тронет. Прощевай, агент!

— Прощайте, господа Кораблевы, прощайте!

Молодой человек вышел через сени во двор, не обращая никакого внимания на прыгающего возле ног лающего пса, вышел на улицу. Сплюнул на калитку, сел в джип.

Дом возле кладбища захотели?

Будет вам кладбище, дождетесь, ублюдки!

Через час Виталий был в Москве. В баре на Арбате дождался знакомую танцовщицу, с ней поехал к себе домой, прикупив по дороге шампанского. Его ждала бурная развратная ночь. О семье Кораблевых он уже не думал, навсегда вычеркнув ее из своей жизни.

Утром, когда он появился в конторе, первым вопросом, заданным Сагия –  главой агентства, был такой:

— Ты был вчера в Хапово?

— Да, шеф!

— И что? Привез подписанные бумаги?

— Понимаете…

И менеджер подробно передал разговор с семьей Кораблевых.

— Так! –  проговорил Сагия. –  Плохо, Виталик, работать стал, вот что я тебе скажу. У тебя в голове не дело, а проститутки!

— Но… Петр Гурамович!

— Никаких «но», пшел в общий отдел! Меняй «хрущобы»! На большее ты оказался неспособным. Иди, я сказал! –  повысил голос Сагия, пресекая попытки подчиненного оправдаться.

Сам же глава агентства прошел в свой кабинет, набрал по сотовому телефону знакомый номер:

— Карэн? Это Сагия!

— Ну?

— С последней семьей из деревни ничего не вышло. Противятся, слушать ничего не хотят, даже собственный разум. Ставят условие, чтобы дом им поставить возле кладбища!

— Откуда у этого быдла разум! Привыкли, мать иху, в навозе копаться. Но меня, Петя, это не касается. Через неделю строительство усадьбы должно начаться. В Хапово буду жить я один! Мне плевать, как ты решишь проблему с этим инвалидным семейством, но к следующему понедельнику их там не должно быть! Иначе ты, брат, попадешь так круто, что я тебе не завидую. Посмотри договор между твоей фирмой и строительной компанией. Какие там предусмотрены санкции в случае невыполнения одной из сторон взятых на себя обязательств? И это только официальный документ! Тебе же, дорогой, за слова придется еще ответить. Тебя за язык никто не тянул, когда ты мне это Хапово подсунул! Так что, смотри, Петя, дружба дружбой, но спрос с тебя будет по полной программе! Эти Кораблевы домик возле кладбища у тебя просили? Так устрой им жилье, только за забором, где-нибудь под ветлой! Это, конечно, шутка, но мой тебе совет, Петя, реши эту проблему. Мне не хотелось бы поступать с тобой жестоко. Все! У меня дела.

Карэн отключился.

Сагия вытер внезапно вспотевший лоб.

Он ударил кулаком по столу, налил рюмку бренди, опрокинул в себя.

И дернул его черт месяц назад в сауне предложить под строительство усадьбы Карэна эту деревню, где он начал весьма удачно скупать за бесценок целые угодья. Думал, и дальше дело пойдет без проблем. Хотел бабки сорвать при перепродаже. Сорвал! И все из-за каких-то трех уродов, не пожелавших покинуть свою развалюху! Ну что же, Карэн не зря про кладбище упоминал. Придется, на самом деле, применять кардинальные меры. Время еще есть! Сегодня только понедельник, у него в запасе целая неделя. Он вновь взял телефон, набрал номер:

— Богдан? Привет, Сагия беспокоит.

— Слушаю тебя.

— Встретиться бы надо.

— Дело?

— Да!

— Ты знаешь, где можешь меня вечером найти. Приезжай, поговорим за стаканчиком доброго кавказского вина. Обсудим твою проблему.

— Хорошо, в семь буду у тебя.

— Хоп, брат, жду!

Двое суток спустя, вторник, 14 мая

Костя в этот вечер выпил больше обычного. И для этого был повод. Утром из военкомата приезжал подполковник, привез Константину Кораблеву направление в реабилитационный центр инвалидов локальных войн и сообщил, что завтра за ним прибудет автомобиль, который и доставит Костю в центр. На месяц ему предстояло покинуть свой дом. Ну как не обмыть подобное событие? Там, в центре, он наверняка встретится с теми, кого знал по Афгану. И мать с сестрой были рады.

Пусть хоть немного отойдет Костя, у которого в последнее время обострилась агрессивность. На всех без разбора кидался, включая собственных родных. Он плохо спал, был раздражен. Еще приход этого менеджера со своим предложением подлил масла в огонь.

В другое время Костя, возможно, и подумал бы о переезде, все же удобства в квартире для него немалое дело. Да и Ольга устроилась бы на работу, все лишняя прибавка в худой бюджет семьи. Но теперь в присутствии Кости ни о каком соглашении с агентством, кроме выдвинутых им же условий –  постройки нового дома за пределами деревни, у кладбища, –  не могло быть и речи! Костя уперся так, что ничто не могло заставить его изменить решение. Как упирался в далеком Афгане, приняв решение умереть, но позиции врагу не сдавать!

А вот уедет в реабилитационный центр, тогда можно будет и договориться с агентством, а позже и с Костей. Побудет тот среди равных себе, пить бросит, помягчает душой, согласится. А менеджер еще придет! Вон соседа неделю обхаживали!

Раз им нужна земля, придет обязательно!

Костя допивал остатки бутылки, вслух вспоминая свои приключения в далекой чужой стране. Ольга помогала матери собирать его вещи, когда с улицы послышался звук приближающегося со стороны города автомобиля.

— Неужели опять агент? –  тихо, чтобы не слышал Костя, проговорила, обращаясь к дочери, мать.

— Да вроде больше и некому, и не к кому! Одни мы в деревне! –  ответила так же тихо дочь.

Костя, уйдя в воспоминания, не слушал того, что происходит вокруг, мысленно находясь на перевале Саланг, где однажды чуть было не сорвался в пропасть.

Мать проинструктировала дочь:

— Ты вот что, Оля. Выйди к машине, скажи менеджеру, пусть приезжает завтра к обеду. Все и решим!

— Хорошо, мама!

— Только, дочь, не надо, чтобы он сейчас встретился с Костей, не нужен лишний скандал.

— Я все поняла, мама!

— Ну иди, с богом, дочка.

В это время тонированный джип остановился у калитки дома Кораблевых.

Ольга вышла в сени. Приоткрыла дверь, надевая калоши, и… замерла от невероятности увиденного.

Во двор вошли три человека в черных одеяниях, в масках, с короткими дубинками в руках.

Кулак с лаем бросился к незнакомцам, но раздался хлопок, и пес уткнулся открытой пастью в песок, засучив лапами. Ольга на мгновение окаменела. Дрожь ударом тока пробила тело. А неизвестные приближались. Двое шли к крыльцу, один пошел в обход дома, на внутренний двор.

Ольга метнулась в дом, закрыв за собой дверь на щеколду.

— Мама, мама… там люди в масках. Они Кулака убили. У них пистолеты с глушителями, мама! Нас убивать пришли…

— Быстро дай мне ружье, Ольга! И всем в погреб, ну, живо! –  неожиданно трезвым голосом приказал сын.

Сестра бросилась в спальню, где на коврике висело заряженное дробью двуствольное ружье и патронташ, полный патронов. Но Ольга не успела доставить оружие брату, а мать –  спрятаться.

Дверь комнаты распахнулась от сильного удара кованого сапога, и в комнате раздался голос:

— Ну что, голубки, доигрались? Чего уставился, калека? А где, мамаша, доченька твоя?

Ольга слушала эту речь с ружьем в руках, у которого были взведены курки, направив горизонтальные стволы на ширму дверного проема, не в силах что-либо предпринять.

Зинаида Петровна ничего не ответила бандиту. Встав, загородила собой сына.

— Кто вы и что вам нужно?

— Совсем немногое! Вы подписываете нужные нам документы, мы уходим. Завтра вас вывезут к новому месту жительства. Вот и все дела!

— А хрен в грызло ты не хочешь? –  с трудом выкатившись на коляске из-за спины матери, крикнул Костя. –  Сними маску, рожу открой, Фантомас! От кого прячешься, козел?

Неизвестный, что первым вошел в комнату и вел разговор, оттолкнув мать на диван, подошел к Косте, сильным ударом в челюсть опрокинул его вместе с коляской на пол.

— Лежи, обрубок, и пасть закрой!

Зинаида Петровна бросилась к сыну, но получила встречный удар дубинкой в солнечное сплетение, заставивший ее свернуться от боли у дивана.

— Удавлю, твари! –  закричал Костя.

— Да ты так ничего и не понял, урод? –  Незнакомец вновь подошел к беспомощному Косте, дубинкой ударил по лицу, разбивая нос, губы, ломая челюсть и выбивая зубы.

Кровь хлынула из рваных ран.

Незнакомец, что явно был главарем банды, осмотрелся:

— Затихли, скоты? А теперь пять минут на размышление: подписывать бумаги или отправляться в мир иной! Для вас, червей, третьего варианта не предусмотрено!

— Богдан, где все же сестренка этого обрубка? –  вспомнив о молодой женщине, спросил второй человек в маске, до сих пор только стоящий у входа.

— Куда ей деваться? Сидит где-нибудь за сундуком. Иди глянь в комнату, –  указал Богдан на ширму, за которой стояла, дрожа, как лист на ветру, Ольга.

Услышав приказ бандита, она напряглась, ее пальцы непроизвольно легли на спусковые крючки ружья.

Но второй входить не спешил, он обратился к начальнику:

— Богдан! Если эта сучка там, я трахну ее? И эти быстрее думать будут под ее вопли, а?

— Я тебя так трахну, яйца с потолка снимать будешь! Тащи ее сюда!

Мать, набравшись сил, крикнула:

— Беги, Оля, беги!

Дочь оглянулась на окно, ведущее в сад, Не успеть ей сейчас скрыться, времени не хватит.

Ширма упала, сорванная грубой мужской рукой.

И Ольга нажала на спусковые крючки.

Дробь двух стволов кучно ударила бандита прямо в лицо, отбросив того обратно в комнату. Лицо мгновенно превратилось в кровавое месиво. Богдан тут же упал на пол, выхватил пистолет с длинным глушителем, трижды выстрелил в комнату. Пули вонзились в бревна стены, когда Ольга, выбив раму, вывалилась в окно. Этот грохот с торца и крик Богдана: «Малыш! Вали суку на улице!» –  на мгновение застали врасплох не ожидающего подобной развязки третьего бандита на внутреннем дворе.

Это мгновение и позволило женщине ворваться в кусты малины и перескочить через невысокий забор. Ольга не слышала выстрелы, лишь где-то рядом звонко пропели свою смертельную песню пули.

Бросившийся следом бандит, с погонялом Малыш, не видел убегающей женщины, но слышал хруст валежника и стрелял на этот звук. Малыш не знал местности, поэтому через несколько секунд влетел в яму.

Он не почувствовал боли, только с удивлением посмотрел на грудь, пробитую насквозь крепким суком лежащего в яме сломленного молнией дерева.

Так, с удивлением в остановившемся взоре, он и умер, вися на суку.

Ольга между тем продолжала углубляться в лес, пока не упала в траву от бессилия. Шума погони за собой она не слышала.

На ружейные выстрелы выскочил из джипа и вбежал в дом водитель.

— Что здесь, Богдан? Ух ты! –  вырвалось у него, когда он увидел расстрелянное в упор тело подельника. –  Кто это Кота так разделал, Богдан?

— Кто, кто, хрен в пальто! Сестра сука из комнаты с двух стволов ввалила Коту! Сама в лес ломанулась, Малыш следом пошел! Но что-то долго они бегают! Ты давай посмотри там, что за дела. Далеко баба убежать не могла. Найди их и возвращайтесь, здесь дела заканчивать будем!

— В какую сторону идти-то?

— Она с торца в кусты шмыгнула, значит, в ту сторону и побежала. Давай, Ден, давай, ищите с Малышом эту сучку!

Костя сумел перевернуться на спину, прошамкал разбитым ртом:

— Ну что, пидоры, взяли Кораблевых? С бабой и калекой справиться не можете, вояки! Ух, попались бы вы мне в Афгане! Разделал бы я вас, петухов позорных! Несколькими очередями сделал бы!

Богдан подошел к Константину. –  Разделал бы, говоришь, обрубок? Ну-ну! Подожди немного, я вашей вшивой семейке сюрприз под конец преподнесу. Такой сюрприз, что взвоете не своим голосом, пожалеете, что на свет появились!

В это время вернулся Ден. Был он бледен.

— Ну что, –  спросил Богдан, –  нашел кого?

— Нашел, Богдан! Там в канаве, метрах в трехстах отсюда, Малыш на бревне «висит»!

— Что?! На каком бревне? И что значит «висит»?

— В канаве дерево поваленное и сук. На него в спешке, видно, и налетел Малыш. Так и висит, пробитый насквозь!

— О-ха-ха-ха, –  зашелся в смехе Костя, –  вояки безмозглые! Молодец, сестренка, заманила отморозка на бревно! Теперь ее хрен взять! А вот вам, козлам, конец! Не жить вам! Это я говорю, а глаз у меня черный! Страшной смертью подыхать будете, особенно ты, Богдан. Помяни тогда мое слово!

— Заткнись, тварь! Ден, тащи в тачку Кота, за ним Малыша, собаку вместе с цепью не забудь, в ней пули. Затем готовь запал. Устроим этим получеловекам разборку по законам святой инквизиции.

Через час, когда трупы бандитов были уложены в багажное отделение джипа, а дом обильно облит бензином, Богдан приказал:

— Давай, Ден, сюда пропановый баллон. Обойди халупу, закрой ставни, двери!

Бандит выполнил приказание главаря. Богдан приоткрыл баллон. Зашипел газ.

— Черный глаз у тебя, говоришь, обрубок? Значит, ты колдун? А что делали раньше с колдунами? Правильно, сжигали живьем! Так отведай этого удовольствия со своей не промытой матерью!

Богдан вышел во двор, чиркнул спичкой, бросил ее на крыльцо.

Дом сразу же взялся огнем со всех сторон. Бензина бандиты не пожалели.

Богдан стоял у джипа и смотрел на разгорающееся пламя. Он всегда любил огонь.

А внутри дома, задыхаясь в дыму, мать пыталась подтащить сына к окну и выбить ставни табуретом.

— Мама! Брось! Ставни не выбить, на совесть отец их делал. Иди ко мне, умрем вместе!

— Костя, как же это?

— Вот так, мама! Ты прости, это все из-за меня. Знать бы, что эти нелюди способны на ТАКОЕ, все даром отдал, лишь бы ты жила! Но я не знал, думал, понтуется этот ублюдок, а видишь, как вышло. Прости!

— Ну что ты, сыночек! Это ты меня прости, коли что не так в жизни было.

— Эх, если бы…

Сильный взрыв не дал договорить бывшему старшине ВДВ, кавалеру двух боевых орденов. Крыша обрушилась, похоронив под собой обнявшихся перед смертью мать и сына.