Встречал Москвитина начальник штаба отряда спецназа «Гарпун» подполковник Иванов.

– Здравствуй, Андрюша. Что-то ты засиделся в Москве. Глядишь, так все свои навыки боевые подрастеряешь в расслабухе-то бытовой.

– Здравствуй, Сан Саныч. Ничего я не растерял и не растеряю. Да и не дает тыл особо расслабиться.

Подполковник указал на стоящий у ангара вертолет «Ми-8»:

– А вон и наша лайба. Полчаса – и мы на базе. Идем?

Москвитин поднял десантную сумку и вместе с подполковником направился к вертолету отряда, командир экипажа которого, увидев приближающихся пассажиров, начал разгонять винт.

Через полчаса «Ми-8» мягко коснулся бетонной площадки отдельного мотострелкового батальона, рядом с которым располагался отряд спецназа.

Несмотря на поздний час, полковник находился на месте, в своей одновременно штабной и жилой палатке. Спальный отсек от временного командного пункта отделял большой щит фанеры. Посередине штабного отсека стоял длинный самодельный стол совещаний, в торце находилось рабочее место командира.

Первым в палатку зашел Иванов, следом Москвитин.

Карцев вышел навстречу офицерам. Начальник штаба обернулся, указывая на майора:

– Встречай, Игорь Иванович, своего Москита!

Офицеры особого применения Службы и командир отряда «Гарпун» находились в приятельских отношениях, несмотря на разницу в званиях и должностях. Москвитин не раз выполнял свои задания под прикрытием бойцов отряда, и Карцев знал Андрея и как профессионала, и как человека. Порядочного человека, что было главным для полковника. Он обнял Москвитина:

– Здорово, Андрей! Сколько мы не виделись?

– Здравствуй, полковник, а не виделись мы три месяца с небольшим. Как раз после завершения акции в Урус-Мартане.

– Ранней весной дело было, а сейчас лето на дворе. Проходи, присаживайся.

Карцев обратился к заместителю:

– Ты, Сан Саныч, прикажи там дежурному закуски какой-никакой сообразить да чайку зеленого заварить, сам же иди отдыхай. На тебе утренний подъем!

Начальник штаба попрощался и вышел.

– Ну, как там Москва? – спросил Карцев.

Ответить Москвитин не успел. В дверь тамбура постучали.

Командир отряда крикнул:

– Открыто! Входи!

На пороге появился прапорщик из отделения обеспечения. В лицо Москвитин знал его, но фамилии не помнил. Наверное, потому, что офицеры обеспечения в его рейдах участия никогда не принимали, за исключением, пожалуй, одного связиста. Да и тот не всегда сопровождал диверсионную группу. Прапорщик держал в руках лист фанеры, на котором в оловянных мисках лежали дымящиеся очищенные картофелины, незаменимая и порядком надоевшая всем, кто более недели находился в горах или на любом полигоне, тушенка, солености, две кружки и литровая банка с водой.

Карцев, глядя на подчиненного, удивился:

– Чем же ты стучал? Руки-то заняты?

Прапорщик ответил:

– Головой, товарищ полковник.

– Да? А чего не ногой?

– Так неприлично в командирский кабинет ногой дверь распахивать.

– Тоже правильно. Ну, ладно, ставь свой поднос и на пост.

Отпустив прапорщика, полковник усмехнулся:

– Чудаковат немного, да?

– Есть немного. Кстати, как его зовут?

– Георгий Захаров. Этого чудаковатого Гошу я месяц назад со штурмовой группой Лемешева в разведывательный рейд отправил. Группе предстояло пройти солидный лесной массив, а он, Захаров, – сибиряк, охотник. Ну, пошел наш следопыт с ребятами Лемеха – и что ты думаешь? Схрон в лесу нашел!

– Схрон?

– Схрон. И как только обнаружил? Никаких видимых признаков тайника не было, я сам убедился, прибыв туда. А он по какой-то траве определил. Натуралист тоже! Сказал, что это, как ее… неважно, трава, в общем, в это время желтой быть не может, а значит, у нее повреждены корни, которые достигают двадцати сантиметров, причем корни уходят в землю почти вертикально. Нет, ты прикидываешь? Вот это разведчик!

Москвитин спросил:

– Так почему его обратно в отделение обеспечения вернули?

– Группы укомплектованы, но Захаров с того времени в моем личном оперативном резерве.

Карцев сдвинул кипу бумаг в сторону:

– Ладно о нем, давай встречу обмоем, надеюсь, за время отстоя Оболенский тебя пить не отучил?

– Не отучил. Но что-то не хочется водки, Игорь.

– А кто тебе водку предлагает? Спирт!

– Ну, если немного, граммов пятьдесят. У меня к тебе разговор серьезный имеется.

Полковник, разбавляя спирт, проговорил:

– По пятьдесят граммов, Андрюша, только больные люди пьют, а вот по сто – в самый раз будет. Потом и поговорим.

Карцев поднял свою тару:

– За прибытие в отряд нашего диверсанта, майора Москвитина!

И, ударив своей кружкой о посуду Андрея, одним залпом опрокинул в себя спирт. Крякнул:

– Хорошо пошла.

Взял картофелину, бросил ее в рот.

Выпил и Москвитин.

Закусив и принявшись за чай, доставленный следопытом Захаровым, Карцев проговорил:

– Ну, говори, о чем хотел сказать. Слушаю тебя.

Андрей оглядел палатку:

– Мы можем говорить спокойно?

– Тебе что здесь, кабинеты центрального офиса, где Оболенский втыкает время от времени «жучки»? Здесь, Андрюша, полевой лагерь и война рядом, вон за периметром проволочного заграждения.

– И все же, сканер у тебя есть?

Полковник укоризненно покачал головой:

– До чего ж ты упертый! Нельзя спецназовцев надолго в тыл отправлять.

– Так есть? Или мне свой достать?

– Есть, есть, чудила. Минуту.

Командир отряда прошел к сейфу, достал из него карту и небольшой прибор с тремя индикаторами разного цвета, похожий на радиоприемник. Положил его на стол, включил. Заморгал индикатор зеленого цвета. Что означало: ни внутри палатки, ни на удалении от нее в пятьдесят метров прослушивающих устройств нет.

Полковник спросил:

– Убедился, Фома неверующий?

– Так точно, господин полковник, но во время нашего разговора пусть сканер лежит там, где лежит.

– Да хрен с ним, пусть лежит. Давай, что хотел сказать, только оперативно, пару часов и нам отдохнуть не помешает.

Майор встал, закурив, спросил:

– Тебе известно о смерти Ковалевой и ее дочери?

– Да. Жалко Настю и Лену. И надо же такому случиться.

Андрей нагнулся к Карцеву:

– Какому – такому?

Полковник удивленно посмотрел на Москвитина:

– Стать жертвой обезумевшего бывшего супруга. Не понимаю, почему она, видя угрозу, не нажала тревожную кнопку в квартире? Тогда ребята из отдела физической защиты в момент оприходовали бы этого долбаного бельгийца.

– Так ты считаешь, что это бывший муж растерзал семью, в итоге покончив с собой?

Карцев прищурил глаза:

– А что, разве не так?

– По версии следствия все так и выглядит. Но… мотивы убийства?

– Ревность. Отказ, насколько я знаю, ехать с ним за «бугор».

– Ревность, говоришь? И это после многих лет, прожитых раздельно, лет, которые покойный Ковалев жил с другой семьей?

– Но ведь эта, вторая семья тоже распалась?

Москвитин вновь встал:

– Вот-вот, распалась. И Ковалев ничего не предпринял против развода. Хотя в результате разрыва, я проверил, он потерял в Бельгии чуть ли не половину своего состояния. Законы на Западе такие. Развелся – поделись. И поделись серьезно, не как у нас! Но это ладно. Допустим, Артем Львович не любил вторую жену. А воспылал чувствами к Насте. Но тогда он должен был приехать к ней!

Полковник потер лоб:

– Подожди, подожди, но разве не к ней он и приехал?

– К ней. Но не совсем. Я уже говорил, что проверил кое-какую информацию по Ковалеву, так вот, кроме встречи с ней и дочерью, по данным, полученным из Гента, где в собственном доме проживал Ковалев, у Артема Львовича было запланировано пять встреч с представителями российского бизнеса. Я проверил и эту информацию. Наши коммерсанты подтвердили факт договоренности о встрече с Ковалевым. Далее, у него уже был заказан билет домой. И последнее, даже если отмести все мной сказанное. Ковалев не планировал убийство жены и дочери, потому как даже экспертиза и следствие подтвердило то, что действовал наш бельгиец в состоянии аффекта, то есть практически невменяемым. Тогда возникает вопрос: если он не планировал убийство, то откуда в квартире бывшей жены у него в руках оказался пистолет? Естественно, не зарегистрированный. Скажу больше, пистолет, ранее засвеченный здесь, в Чечне! Где он мог его взять, не планируя убийство? И последнее: что это за состояние аффекта, если Ковалев сначала стреляет в дочь, причем с близкого расстояния и под правую ключицу, и только после того, как девочка оказалась у балконной двери, с более дальнего расстояния он точно кладет пули в цель. Затем возвращается в зал, где, заметь, его послушно ожидает Настя, и убивает ее, причем забивает насмерть. Вопрос, стала бы Настя ждать смерти? Или допустила бы она убийство дочери, если бы имела свободу действий. Да никогда. Но Настя бездействовала! Почему? Она и без оружия могла вырубить вооруженного Ковалева, видел бы ты его хлипкую фигуру. А потому, что была связана, как ранее и дочь. Вопрос второй: кто их связал?

Полковник вновь перебил майора:

– Откуда тебе известно о том, что мать и дочь были связаны? Насколько мне известно, в протоколе этого нет.

– В протоколе еще многого не хватает. И у меня нет документальных доказательств того, что жертвы перед убийством были связаны, но ты сам посуди. Такой вариант подсказывает логика. При любом другом варианте Анастасия сама завалила бы Ковалева. Анастасию и ее дочь убил не Ковалев, выставленный милицией, при согласовании с Оболенским, ФСБ и прокуратурой, убийцей-самострелом, а некто другой.

Полковник спросил:

– И у тебя есть предположения, кто эти некто?

– Да, Игорь, есть.

Полковник плесканул в кружки еще спирта, не дожидаясь Андрея, опрокинул в себя очередную дозу, тут же вновь закурив, попросил:

– Говори.

Андрей в подробностях рассказал боевому товарищу о ночном звонке Ковалевой и о том, что последовало за ним, включая передачу ему документов, полностью разоблачающих руководителя спецслужбы Оболенского. Полковник, как показалось Москвитину, выслушал майора с некоторой долей рассеянности, будто данное повествование Карцев уже слышал. Закончив рассказ, Андрей спросил:

– Теперь тебе ясно, кто мог быть убийцей и заказчиком расправы над семьей Ковалевых?

Полковник вздохнул:

– Ясно-то ясно, и ты выстроил логически стройную цепь возможного развития событий, только, Андрюша, Оболенскому не было никакой надобности убирать Анастасию.

– Даже после того, как она завладела убойным компроматом на него?

– Даже после этого, потому что те бумаги, что она передала тебе, никакой угрозы для генерала не представляли.

– Как это не представляли?

– А вот так! Да, Оболенский встречался с Астаминовым в каком-то московском кафе, это даже мне известно. Хотя информация и секретная, думаю, тебе ее доверить можно. Повторяю. Оболенский действительно встречался с Астаминовым, но не с Ахмедом по кличке Батыр, а с его братом, Хасаном, работающим на новую чеченскую власть и являющимся врагом Батыра. Они близнецы, Андрюша, и похожи друг на друга как две капли воды.

Москвитин в крайнем изумлении, близком к шоку, переспросил:

– С братом?

Полковник подтвердил:

– Да, с Хасаном.

– Но откуда тебе это известно?

– От надежного человека из чеченской администрации. Конечно, официально никто меня о подобных делах информировать не должен, а вот неофициально – другое дело. Неофициально я имею полное право собирать информацию из любых источников. Так вот этот человек из администрации предупредил меня, что Хасан улетал в Москву, как раз где-то за день до встречи с Оболенским.

Майор встряхнул головой:

– Не понимаю. Почему этот человек слил тебе информацию именно по Хасану?

– Да потому, что я держу младшего Астаминова под контролем. Ахмед поклялся убить брата как предателя. А раз поклялся, значит, попытается это сделать. И вот когда вокруг Хасана начнутся непонятные движения, все же его персону охраняют наши бойцы, а не чеченская милиция, я и брошу в Грозный группу для захвата Батыра! Вот почему я завербовал осведомителя и вот откуда я знаю о посещении Хасаном Москвы. А раз Ахмед, по нашим данным, находится в Чечне, то кто мог встретиться с Оболенским? Правильно, Хасан. И встреча эта объяснима. После нее мы сразу получили массу данных о бандах Джуры и о его планирующемся сборе главарей боевиков в ущелье Хатулам. Скорее всего, Хасан и сдал Джуру. Но чтобы его не подставлять, информацию оформили в виде донесений разведки, по крайней мере в отряде я информацию по Джуре и ущелью получил от заместителя Оболенского полковника Жирнова.

Москвитин был ошарашен. Ничего подобного услышать здесь, в Чечне, от командира отряда спецназа он не ожидал! Ему необходимо было время осмыслить ситуацию. В свете вновь открывшихся фактов действия Оболенского принимали совершенно иную окраску. И документы, добытые Ковалевой, для генерала никакой опасности действительно не представляли. Следовательно, не было смысла и убивать ее. Но ее убили! Вместе с дочерью и бывшим мужем. Русский бельгиец сделать этого не мог! Ну не мог он этого сделать. Но даже если и поверить в невероятное, что именно он расправился с семьей, то откуда же он взял оружие? Хорошо, купил на рынке – с натягом, но допустимо. Значит, все-таки планировал убийство. Но тогда он, зайдя в квартиру, просто завалил бы Настю с девочкой и спокойно ушел, бросив пистолет. Вернулся бы в гостиницу и занялся делами фирмы. Но убийство, совершенное в квартире Ковалевой, больше напоминает работу опытных преступников, которым перед убийством надо было что-то узнать у жертв. Поэтому на виду у матери выстрелили в дочь, ранив ее. А затем забили Настю, либо получив нужную информацию, либо встретив отчаянный отпор. А Ковалева просто пристрелили, как жертвенного барана, приставив пистолет к виску и вложив затем ствол в его руку. Прием избитый. И милиция, вполне вероятно, распутала бы это дело, по крайней мере установила бы истинную картину преступления, но тут вмешалась спецслужба. Оболенский согласовал вопросы с кем надо – и дело зарыли! Но убеждать сейчас Карцева в том, что Оболенский имеет самое прямое отношение к убийству Насти, не стоило. Генерал перестраховался на всех уровнях. Даже здесь, в Чечне. Позаботившись, чтобы командир «Гарпуна» узнал о встрече с «братом» Батыра. Просчитал подонок в генеральских погонах, что подобный разговор у Андрея с Карцевым состоится обязательно. Вот и состоялся. Москвитину стало ясно, что его пытаются заставить поверить в бесполезность и безопасность для генерала документов, полученных Ковалевой! Что ж, пытайтесь, господин генерал. Ничего у вас не выйдет! Грубо сработали Григорян с Лопыревым, к тому же допустили массу ошибок. И он, Москвитин оказался в Чечне потому, что Оболенский оценил эти ошибки. И послал Андрея на Кавказ с одной целью. Чтобы тот обратно уже не вернулся.

Следовательно, надо ждать «сюрприз». Когда и откуда? На базе отряда и сейчас – нет! Здесь его не решатся убрать. А вот на боевом выходе в ущелье Хатулам – вполне! Да! Наверняка там Оболенский и задумал избавиться от слишком любопытного и своевольного подчиненного. Что ж. Посмотрим, как все сложится в горах. Но к этому выходу Андрею следует подготовиться так тщательно, как он не готовился ни к одному из многих самых сложных боевых выходов. И он подготовится!

Полковник, понимая состояние товарища, но не имея ни малейшего понятия, о чем он думает, не мешал Москвитину, сидя напротив и рисуя на листе стандартной бумаги различные фигуры остро отточенным красным карандашом.

Майор оторвался от размышлений:

– Ладно. Давай поговорим о предстоящей операции. Оставим Оболенского.

– Вот это уже лучше. Короче, так, Андрюша, – полковник расстелил карту, – перед нами ущелье Хатулам. Тянется оно с запада на восток, почти параллельно Большому хребту. Слева Армакский перевал, справа Хатуламский. В самом ущелье три населенных пункта, крайнее с запада – Армак, восточнее в 12 километрах – Узунаул и, наконец, на самом выходе – небольшой аул Матли. От него до Узунаула чуть более трех километров. Согласно разведывательным данным в одном из этих селений на днях собирается вся верхушка бандформирований, терроризирующих горные районы республики.

Москвитин, бросив взгляд на карту, спросил:

– И это все?

– Что все?

– Все разведывательные данные? В одном из трех аулов в неизвестное, но ближайшее время должен состояться сход главарей местных бандитов.

Полковник подтвердил:

– А зачем пялиться на чеченские аулы? Светиться зря? Вот получим дополнительные сведения, тогда и разведку проведем в полном объеме!

– Понятно. Значит, до вечера нам делать нечего?

А Карцев вздохнул:

– Это тебе делать нечего, мне готовить отряд к выходу.

– Ну, да, конечно. Где я могу устроиться?

Полковник кивнул на перегородку:

– В моем спальном отсеке, я уже приказал поставить туда вторую кровать и тумбочку. Кроме того, в отсеке имеется стол с тремя стульями и холодильник. Телевизор. Но показывает он плохо, хотя звук нормальный. Но по первому каналу новости посмотреть можно.

– Словом, мобильная связь здесь, конечно, не действует?

– Конечно.

– Ну и ладно. Я возьму в отсек карту?

– А что, спать не будешь?

– Пока нет. Выспался дома.

– Бери, работай, а я отдохну. Да, туалет, если приспичит, тебе дневальный покажет. А днем я покажу тебе расположение базы.

Москвитин взглянул на полковника:

– На базе произошли изменения в части, касающейся дислокации?

– Да. И связано это было с перегруппировкой прикрывающего нас пехотного батальона.

– Ясно. Тогда еще один вопрос, последний. Как мне сварить себе кофе?

Командир отряда указал рукой на выход:

– Скажешь Захарову, он все сделает.

– Что ж. Спокойной ночи, полковник.

Карцев взглянул на часы:

– Вернее, утра. Но и три часа – время. Я в отключке, Андрей, все вопросы по быту к дневальному.

Полковник скрылся в спальном отсеке, откуда вскоре донеслось тяжелое дыхание крепко уснувшего человека.

Закурив, майор вышел из штабной палатки.

Рядом словно из-под земли вырос прапорщик Захаров.

– Какие-нибудь проблемы, товарищ майор?

– Где мне тут отлить?

– Да за палаткой.

Андрей усмехнулся:

– А полковник что-то о туалете говорил.

– Ну, если есть желание подняться по тропинке, что начинается справа, метров сто, то пожалуйста, туалет там.

– Ладно, это решим. Вопрос второй. Кофе сварить сможешь?

– Какие вопросы? Натуральный или растворимый предпочитаете?

– Натуральный! Погорячей, побольше и покрепче.

– Понял. Сделаю!

Прапорщик метнулся за угол палатки. Точно охотник. К тому же, скорее всего, отменный! Андрей не пошел в туалет, а по совету Захарова зашел за палатку. Закончив свои дела, почувствовал, что сзади кто-то есть. И этот кто-то крадется к нему. В голове мелькнуло – сюрприз Оболенского? Дождавшись, пока неизвестный подойдет почти вплотную, Москвитин перестал копаться с обмундированием и, резко развернувшись, выбросил вперед правую ногу. Она должна была сбить с ног того, кто подкрался сзади. Но нога рассекла воздух. Человек сумел среагировать на выпад и отвести голову назад. Андрей попал в невыгодное положение. Теперь противник мог нанести ему удар в промежность, а это конец схватки. Но этого не произошло. Вместо удара раздался удивленный знакомый голос:

– Вы чего, товарищ майор?

Перед Москвитиным стоял вездесущий прапорщик Захаров с полным ведром в одной руке. Андрей сплюнул:

– Вот черт. Я-то ничего, а вот ты какого хрена сзади зашел?

– Так за водой ходил на родник. Сами же просили кофе организовать.

Майор покачал головой:

– Так можно, дружок, и на неприятность нарваться.

Прапорщик улыбнулся:

– Не нарвался же.

– Да, реакция у тебя, надо признать, превосходная.

– Хорошие инструкторы обучали.

Москвитин с Захаровым вышли ко входу в штабную палатку. Рядом находился дощатый домик, скрытый за густыми кустами.

Захаров указал на него:

– Мне туда. Минут через двадцать доставлю кофе.

– Давай.

Москвитин проводил прапорщика взглядом, оценив его последние действия. Да, прапорщик кроме отличной наблюдательности и почти мистической способности перемещаться бесшумно обладает и превосходной реакцией. Еще никто, кто пытался напасть на майора сзади, не уходил от неожиданного встречного удара Андрея. Никто, кроме этого вот невзрачного с виду прапорщика-сибиряка. Следует привязать этого Захарова к себе. На время проведения операции. В бою он будет незаменим. Поежившись от утренней горной прохлады, майор вернулся в штабной отсек. Дождался заказанного кофе, склонился над картой. Сейчас он разглядывал ущелье и прилегающую к нему местность тщательно, особое внимание уделяя подходам к аулам. Самым недоступным являлся Армак. Склоны обоих хребтов круты и лишены растительности, перевалы представляют собой узкое нагромождение камней, среди которых ни поста наблюдения не установить, ни огневую точку не оборудовать! По дну ущелья к аулу подойти можно, от Армака через Узунаул и Матли идет горная дорога, за последним селением переходя в грунтовку, а затем и в асфальтовую трассу на райцентр Утли, до которого – майор применил курвиметр (прибор определения длины ломаной линии) – 46 километров по дороге, напрямую меньше 38. Но по прямой от Утли в ущелье не выйти. С востока также подход к Армаку по дну ущелья открыт, но только от глубокого каньона, рвущего ущелье на две части. За ним все дно пропасти представляет собой узкое русло мелкой речушки. Склоны там превращаются в отвесные скалы. Значит, и подход боевиков с востока по дну ущелья к Армаку, и отход от селения в том же направлении практически невозможны. Более пригоден для преодоления Хатуламский перевал. Его южный склон пологий, короткий, переходящий в подъем на Большой хребет. Но главное, все пространство южного склона Хатуламского перевала покрыто «зеленкой», и так до Матли.

Итак, вновь Армак, и наиболее благоприятное для боевиков направление выхода в ущелье с юга, со стороны Большого хребта, – через Хатуламский перевал. Получается, что противоположный склон они использовать не будут, ведь большими силами на место встречи главари банд не пойдут, лишь с минимально необходимой отборной охраной, которой хватит работы возле своих хозяев. Но и спецназ склон Армакского перевала непосредственно напротив Армака использовать не сможет. На нем боевики без труда расстреляют любые пешие силы противника. Следовательно, выходить на Армак, если разведка сообщит, что именно в нем произойдет бандитский сходняк, придется по дну ущелья со стороны Узунаула и с востока от каньона, куда следует бросить хотя бы одно отделение штурмовой группы. Ее применение сможет переломить ситуацию, если она начнет складываться не в пользу спецназа. Отход же боевиков на юг перекроют «вертушки». Так. С Армаком ясно. Теперь, если встречу бандитов назначают в Узунауле. Туда они подойти смогут и с севера, и с юга, и с востока от Армака. В данной ситуации отряду следует занять рубежи ожидания в глубине лесных массивов, раскинувшихся за хребтами как с юга, так и с севера между Армаком и Узунаулом. Пропустить бандитов и следовать за ними, охватывая банды с трех сторон, при этом перекрывая направление возможного отхода на Матли. И с Узунаулом, в принципе, все ясно. Следующий населенный пункт – Матли. Он наименее пригоден для организации бандитской встречи такого масштаба. Находится аул в трех километрах от Узунаула за крутым поворотом и расположен на выходе из ущелья, окруженный подходящей вплотную густой «зеленкой». К тому же от Матли ведет прямая дорога на Утли, где дислоцируется парашютно-десантный полк. И его мобильные патрули наверняка время от времени наведываются к селению. Подразделениями полка должна контролироваться и большая часть зеленого массива, входящая в зону ответственности десантной части. Но не это главное в неудобстве организации встречи в Матли. Главное в том, что к этому аулу бандитам подойти легко, а вот уйти из селения, если спецназ их вычислит, будет уже невозможно! Так что Матли пока, до уточненных и дополнительных разведывательных данных, прокачивать не стоит!

Итак, каков вывод? А вывод таков: наиболее неудобным для спецназа в плане нейтрализации руководства бандформирований является аул Армак. Для духов же, при проведении подготовительных работ в части, касающейся короткой обороны и быстрого отхода, Армак предпочтительнее других селений ущелья Хатулам. Но не всегда на войне используются удобные варианты действия. Напротив, иногда, чтобы запутать врага, выбираются самые, казалось бы, худшие сценарии развития событий. И они, кстати, чаще всего и срабатывают. Ведь то, что плохо для боевиков, в равной степени хреново и для противостоящих сил. Но первые к этому готовы, а вот вторым необходимо время для адаптации. За счет чего бандитам, применившим подобный маневр, в основном и удается переиграть противника. Не предпримет ли Джура и в данном случае тактику худшего варианта? Впрочем, если он считает встречу безопасной, а иначе не решился бы на ее проведение в ущелье Хатулам, то в изменении стандартной тактики у него нет никакой необходимости!

Майор прошелся, втягивая в себя глотки черного, как смоль, крепкого кофе.

Все вроде бы пока понятно! И задача в общем ясна, но до сих пор Андрей не мог найти в будущей операции свое место диверсанта. При всех раскладах его участие в акции ничем не оправдывалось. Так почему Оболенский послал его сюда? Ведь он не мог не знать того, что знает полковник Карцев, а теперь и сам Андрей. Того, что на данный момент и в этой операции применение специального агента не просто не нужно, а нецелесообразно в плане сохранения профессионала-одиночки для других, более подходящих для него акций! Но Оболенский, несмотря ни на что, все же посылает майора сюда с приказом лично участвовать в акции! Ответ один и теперь он вполне очевиден. Оболенский все же решил убрать Москвитина! Ну и ладно. Решил – еще не значит убрал.

Москвитин прилег на отведенную ему кровать в шестом часу, чтобы уже в восемь Карцев его поднял.

Андрей недовольно спросил:

– Ну что за необходимость, Игорь Иванович?

– Подъем, диверсант. Новые разведданные по Джуре поступили.

Майор с трудом оторвался от постели, захватив с собой полотенце, вышел из палатки. Прапорщик Захаров сидел в курилке. Поднялся при виде офицера, хоть тот не был облачен в военную форму, поздоровался:

– Здравия желаю, товарищ майор!

– Привет, Григорий. Где тут можно душ принять?

– У соседей в батальоне, там душевая по всем правилам сооружена.

– А у нас что, не сделали ее?

– Собирались, да потом отказались. Но если хотите, я вам из ведра полью. Бочку под утро заполнил.

– Давай из ведра.

Приняв душ и побрившись, майор вошел в штабной отсек. Там за столом совещаний уже сидели командир отряда, его заместитель и командиры штурмовых групп, майоры Семен Лемешев, он же Лемех, и Антон Панов, Пан. Они поздоровались с извинившимся за опоздание Москвитиным. Офицеры спецназа прекрасно знали Андрея, уважали его и даже немного подражали легендарному агенту. Москвитин присел на свободный стул.

Полковник Карцев поднялся:

– Товарищи офицеры! Буквально полчаса назад я получил дополнительные и уточненные данные войсковой разведки. Специалисты Главного разведывательного управления сообщают, что их агентами стратегического внедрения доподлинно установлено, что встреча руководителей бандформирований и террористических групп состоится 15 июня в 10 часов утра в ауле Матли.

Командиры штурмовых групп переглянулись, Москвитин же удивленно переспросил:

– В Матли?

– Да, Андрей Григорьевич, именно в Матли! В доме Зараева Абу, в советский период являвшегося первым секретарем Утлинского райкома партии. Но… – полковник оглядел подчиненных, – встреча готовится с некоторыми мерами предосторожности и прикрытия. Другими словами, банды духов численностью от 30 до 50 человек войдут и в Армак и в Узунаул, имея целью отвлечь на себя возможное появление в ущелье федеральных войск или сил спецназа. В Матли же главари соберутся тайно с минимальной охраной, благо дом Зараева расположен на краю селения, рядом с лесным массивом и входом в Хатулам. Вот такие дела! Исходя из полученной информации, я думаю, что нам следует подыграть бандитам и основные силы бросить на Армак и Узунаул, где связать противника боем. Одновременно отдельной группой под командованием майора Москвитина накрыть дом Зараева в Матли!

Командиры штурмовых групп согласились с доводами Карцева. Мог возникнуть вопрос, почему к акции не привлечь силы парашютно-десантного полка, хотя бы для оцепления района вокруг Матли, дабы не дать ни подойти резерву Джуры к аулу, ни уйти главарям из него, если в работе спецназа неожиданно произойдет сбой. Но опытные спецназовцы не задали его потому, что понимали, ЧТО означает поднять целый полк и вывести его за пределы места дислокации. На это потребуется достаточно продолжительное время и поднимет это в округе такой шум, что духи мгновенно растворятся в горах. Если спецназ завяжет позиционный бой с превосходящими силами противника и обстановка начнет складываться не в пользу спецов, то роту-другую можно вызвать на помощь, с высадкой десанта в тылах духов. В других случаях применение части ВДВ нецелесообразно. Полковник, видя, что подчиненные оценили ситуацию, начал ставить непосредственную задачу:

– Первой группе – Армак. Второй – Узунаул. Из каждого подразделения майору Москвитину отобрать по пять человек для комплектования своей группы прикрытия. Далее. Не позднее чем через час «вертушкой» бросить к объектам отработки разведывательные группы. В их задачу входит: во-первых, определение площади в лесном массиве севернее Армакского перевала для высадки с вертолетов основных сил, во-вторых, скрытное продвижение к перевалу и преодоление его для разведдозора первой группы в районе каньона с последующим сближением с аулом Армак и скрытное занятие позиций на южном склоне, над селением. Для дозора второй группы подъем на хребет и наблюдение за узунаулскими вершинами. После доклада разведчиков о занятии позиций и установления контроля над названными населенными пунктами – подготовка штурмовых групп к боевому применению. Переброску основных сил осуществим в 19.00 местного времени – так, чтобы к утру они заняли рубежи ожидания, а командиры смогли определиться с порядком своих действий при обнаружении банд. Каждый из вас, – Карцев взглянул на Лемешева и Панова, – должен доложить мне о готовности групп вступить в отвлекающий противника бой. И только после моей команды – открытие огня. Вопросы?

Вопросов не последовало и на этот раз.

Командирам не в первый и даже не в десятый раз приходилось выводить свои подразделения на выполнение боевой задачи, майоры по опыту знали, что сейчас, в штабе, что-либо серьезно обсуждать не имеет смысла. Вот когда они выйдут на рубежи применения и собственными глазами на реальной местности, а не на карте, оценят обстановку, тогда, возможно, вопросы и возникнут. Но, как правило, такие вопросы, которые офицеры смогут решить сами. В единственном случае они вынуждены будут обратиться в ходе операции к вышестоящему командованию: если потребуется дополнительное усиление или прикрытие их действий. Что тоже случалось нередко. Ожидали банду в пятьдесят духов, а из леса вываливали две сотни боевиков. Тут уж без огневой поддержки не обойтись, вызывали либо налет дальнобойной артиллерии, либо «полосатиков», как еще с Афганистана в войсках называли вертолеты огневой поддержки «Ми-24». Полосатики или крокодилы.

Полковник отпустил командиров штурмовых групп вместе с заместителем готовить боевой выход. Москвитина же задержал.

– Вот так, Андрюша. Наконец обозначилась и работа агента особого применения. Ведь это тебе, под прикрытием десятка ребят, придется прорываться в дом Зараева и валить бандитских главарей. А ты говорил, зачем тебя послали сюда? Вот все и разъяснилось.

Но Андрей возразил:

– Поздновато разъяснилось. Посылая меня сюда, Оболенский не мог знать последних докладов офицеров глубинной разведки ГРУ. Если, конечно, не он сам через своих чеченских и арабских друзей и сбросил эту информацию.

Полковник укоризненно покачал головой:

– Нет, Андрей, ты все же еще никак не отойдешь от смерти Ковалевой и сильно утрируешь ситуацию. Но это пройдет. Как выйдешь к объекту, так и пройдет. Тебе не до событий в Москве будет.

Москвитин согласился, но как-то с иронией:

– Это уж точно! А насчет утрирования фактов – конечно, я все утрирую. И более чем странное убийство Анастасии, и выводы следствия под диктовку Оболенского, и слежку за собой в Москве.

Полковник удивленно посмотрел на Москвитина.

– Слежку? О какой слежке ты говоришь, Андрей?

Майор поведал командиру отряда о «Форде», который стоял во дворе дома Ковалевой ночью, когда Андрей скрытно проник к Анастасии, и который позже пасся уже возле его дома, а утром сопровождал Москвитина по пути на службу.

– Странное совпадение, тебе не кажется, Игорь?

– Ты уверен, что это была одна и та же иномарка?

– И даже одни и те же пассажиры в ней. Когда я заметил их у своего дома, то в квартиру не пошел, выйдя из здания с тыловой стороны. И провел ночь в квартире товарища. Появился только утром, зайдя к своей тачке так, что наблюдатели могли прекрасно меня разглядеть. Видел бы ты их изумленные рожи! Так что, полковник, ничего я не утрирую. Замутил мутняк нам уважаемый Петр Константинович! И для чего это он сделал, думаю, мы совсем скоро узнаем.

Полковник прошелся по кабинету:

– Считаешь, что в горах отряд может ждать засада?

– Нет, вряд ли. Спецназ, тем более целый отряд, не так легко заманить в засаду. Разведка определит признаки ловушки, да и «Гарпун» не мотострелковая рота и даже не батальон. Чтобы разбить отряд, надо иметь таких же профи, как у нас. А таковых у Джуры нет. К тому же ущелье Хатулам не то место, где можно рассчитывать на уничтожение отряда спецназа. Даже большими силами. Ведь в часе форсированного марша от Матли десантный полк стоит. А десантники – ребята тоже не промах. Воевать умеют! Нет, засады не будет, а вот подлянка какая выплыть может свободно. И такая подлянка, что окажется разрушительней любой засады.

Карцев спросил:

– И в чем она может выразиться, ты хоть предположить можешь?

– Пока нет. Возможно, позже, на месте, прокачаю обстановку. Сейчас не смогу.

– Ясно. Ты давай подбери себе ребят, чтобы командиры групп не нервничали, не зная, кого именно ты увезешь у них. А то без этого они полноценно готовить оставшиеся силы не могут.

Москвитин кивнул:

– Хорошо, сейчас же займусь этим. Но десяти человек мне не надо, справлюсь под прикрытием трех боевых двоек. Этого будет достаточно. Ну и плюс Захаров.

– Захаров?

– Да. Понравился мне парень. Ловкий черт и бесстрашный, а главное – спокойный, воспринимающий службу как обычную работу. К тому же он кофе прекрасный варит. А заодно в состоянии и спину мне надежно прикрыть. Верю я ему!

Полковник согласился:

– И правильно делаешь. Гоша феномен в своем роде, прирожденный воин и следопыт. – Давай. Как подберешь группу, зайди, договоримся о порядке связи, у нас тут позывные изменились, я тебе доведу новые.

Майор повернулся, чтобы выйти из палатки, но вдруг заверещал аппарат спутниковой связи, по которому мог звонить либо генерал Оболенский, либо его заместитель полковник Жирнов. Андрей спросил:

– Я остаюсь?

Полковник разрешающе кивнул головой, включил трубку:

– Карцев, слушаю.

– Оболенский. Доброе утро, полковник.

– Доброе, товарищ генерал.

– Свежие разведданные получил?

– Так точно!

– С порядком обработки ущелья определился?

– Конечно. Группы начали подготовку к операции.

– Это хорошо. Будь там аккуратней, Игорь Иванович. Задача перед отрядом серьезная поставлена.

Полковник спросил:

– А когда нас просто прогуляться в горы отправляли?

– Это верно. Москвитин далеко от тебя?

– Вместе с личным составом отряда. А что, он нужен вам?

– Да нет! Просто передай ему, что просьбу его я выполнил. Он поймет.

– Передам.

– После занятия отрядом рубежей действия план обработки объекта мне на утверждение. Без моего приказа никаких движений в ущелье! Ясно?

Карцев отключил аппарат, взглянул на Андрея:

– Слышал разговор?

– Слышал, Игорь Иванович!

– А о выполнении какой просьбы, если не секрет, Оболенский просил сообщить тебе?

– Да какой секрет? Я просил его лично возложить от меня венок на могилы Ковалевой с дочерью. Вот он и возложил. Видно, только что похороны прошли. Может, с кладбища и звонил ваш руководитель. Пошел я. Только… – Москвитин ненадолго задумался, – только, Игорь, когда будешь докладывать ему план действий отряда в Хатуламе, обо мне ничего не говори генералу.

– Как это так? Тобой он наверняка поинтересуется в первую очередь!

– Ну, скажи, что, сославшись на него, Оболенского, я готовился к выходу автономно, не раскрывая своего замысла. С этим и ушел в горы. Вызывать меня на связь он не сможет, а ты потом поведаешь мне о его реакции на мою самодеятельность. Добро?

Полковник согласился:

– Добро! Только что это тебе даст? Не понимаю.

– Я и сам пока не понимаю. И все же сделай, пожалуйста, как прошу.

– Иди с богом. Сделаю, не сомневайся.

– В тебе, Игорь, я никогда не сомневался.

Майор вышел из палатки и, отобрав шесть бойцов – по три человека из каждой группы – плюс прапорщика Захарова из отделения обеспечения, собрал свою новоиспеченную боевую группу для объяснения задачи, которую той предстояло выполнить в ауле Матли.

Генерал Оболенский действительно звонил полковнику Карцеву с кладбища, где только что закончилось погребение Анастасии Ковалевой и ее дочери. Отгремел салют автоматных выстрелов, и человек, приготовивший к смерти тех, над гробами которых только что произнес пафосную речь, прошел на соседнюю аллею, откуда связался с командиром отряда спецназа. По окончании разговора с Карцевым Оболенский вызвал другого абонента, чеченского террориста Адама Дахашева, против которого минуту назад нацеливал полковника.

– Джура? Это Оболенский.

– Я слушаю тебя.

– У вас в ущелье все готово к приему спецназа?

– Я выведу отряды в назначенное время.

– Хорошо. Что с Матли?

– О, там все в порядке. Готовы встретить твоего непобедимого Москита.

– Ты только учти, Джура, он человек опытный, осторожный и в то же время решительный. Способный на многое.

– Я это учел, уважаемый.

– Ну и хорошо! Отбой. Свяжемся перед началом игры.

Оболенский отключил аппарат, вернулся к траурной процессии. Вскоре покинул кладбище, направившись в офис.