Проснулась Людмила в четыре утра. Кудреев еще спал. И спать по идее еще должен был как минимум до восьми часов.

Вот бы к этому времени явилась Воронцова. Но это уж как получится, в принципе ничего страшного не произойдет, если она заявится и раньше! Людмила встала, прошла в прихожую и, открыв входную дверь, вернулась в постель!

Уснуть больше она не смогла. Предчувствие близости достижения заветной цели будоражило ей кровь. Людмила, почти не переставая, курила.

Наконец рассвело. На часах было чуть более шести часов.

Официантка, отодвинув пепельницу, повернулась к Кудрееву, обняв подполковника, по-прежнему никак не среагировавшего на прикосновение голого женского тела.

Ольга в эту ночь, как ни старалась, долго не могла уснуть. Чувство неотвратимо надвигающейся катастрофы не покидало ее. И причину этого своего состояния женщина объяснить не могла. Казалось бы, вечером все выяснилось. Андрей не рассчитал сил и опьянел сильнее обычного, в результате чего отключился. Что в этом странного? Ничего. Но почему это неотступающее ощущение скорой беды? Мысли бились в ее голове, словно птицы в клетке. Забылась она под утро. Но в семь часов была уже на ногах. Быстро умывшись, оделась и, стараясь не потревожить брата с супругой, вышла из их дома. Со стороны расположения казарм воинских частей доносился характерный шум. Там уже вовсю кипела жизнь, именуемая Службой. Городок же был пустынен и тих. Ольга чуть ли не бегом добралась до квартиры жениха в надежде, что сейчас увидит проснувшегося Андрея, его виноватый, такой родной взгляд, услышит слова неуклюжих оправданий. И все будет по-прежнему. Они позавтракают и вместе пойдут в часть. Так должно быть и никак иначе.

Ольга машинально достала ключ, переданный ей накануне Щукиным, совсем забыв, что вчера не смогла им воспользоваться. Ключ легко вошел в скважину. Его даже поворачивать не было никакой необходимости. Дверь оказалась открытой. А вот это уже странно. Выходил, что ли, ночью Андрей? А что? Лег рано, рано и проснулся, вот и решил подышать свежим ночным воздухом. Но в квартире темно! Опять лег? Странно.

Воронцова прошла в прихожую, оттуда в комнату, и… на пороге замерла. От увиденного зрелища ее словно пробило током. Ольга широко раскрытыми глазами смотрела на софу. На постель, в которой в обнимку голыми лежали ее Андрей и… официантка из кафе, Людмила Крикунова.

— Боже! — только и смогла проговорить Воронцова.

Она почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Возможно, и упала бы, но удержалась за косяк, повторив:

— Боже!

На ее шепот открыла глаза официантка. Увидев Ольгу, она резко поднялась. Полностью обнаженная и не пытающаяся скрыть своей наготы.

— Воронцова? Вовремя ты! Ну что столбом стоишь? Проходи. Это все же и твоя хата.

Людмила начала одеваться. Кудреев по-прежнему спал.

Ольга так и не смогла найти в себе силы произнести еще хотя бы слово. Она словно окаменела.

Официантка же, одевшись, села в кресло и, закурив, продолжила:

— Тебя, дорогуша, никак столбняк хватил? Хотя, согласна, хватит, если увидишь такое. Только, знаешь, не надо ТАК на меня смотреть. Ты на своего жениха будешь пялиться, когда он проснется. Во всем, чему ты стала невольной свидетельницей, виноват только твой Андрюшенька.

Людмила, выдохнув дым, подняла бутылку из-под шампанского. Та была пуста.

— Я не собираюсь оправдываться перед тобой, девонька. Но чтобы между нами не было недоразумений, объясню, почему сейчас нахожусь здесь, а не рядом со своим законным мужем. Твой Кудреев силой затащил меня сюда. Мы встретились совершенно случайно, вечером, часов в восемь, может, чуть позже. Я вышла в медсанбат за таблетками, температура поднялась. Возле калитки и встретились. Андрей был не в себе. Таким я его еще не видела. Он, не проронив ни слова, вдруг схватил меня. Я попыталась вырваться. Куда там! От такого бугая вырвешься. И потом, я хоть и не трусиха, но на этот раз мне стало страшно от его безумного, животного взгляда. Я поняла, что лучше подчиниться, иначе запросто можно и жизни лишиться. Ведь ваши профи всегда с оружием ходят, даже по городку. Короче! Втащил он меня в хату, дверь закрыл и бросил, как куклу, на софу. Ну, а что было потом, думаю, объяснять не надо. Да! Перед тем как завладеть мной, Кудреев заставил меня выпить бутылку шампанского вперемешку с коньяком. Сам же он ничего не пил. И эти пузыри, что ты видишь на столике, опорожнила я. Соответственно, от такого коктейля потом ни хрена не соображала. И уснула, когда твой жених перестал насиловать меня. Признаюсь, хоть мне было и обидно, но… приятно! И все же я сопротивлялась. Даже укусила в шею. Можешь посмотреть, там синяки должны остаться. Вот так, красотка! А жених твой — зверь! Страшный человек! Для него баба — половая щель, не более. Этой ночи я ему никогда не прощу.

Ольга выкрикнула:

— Прекрати! Ты все лжешь! Не мог Андрей поступить так!

Людмила сощурила глазки, так же повысив голос:

— Не мог? А я лгу? Так какого хрена я до сих пор здесь? Если бы нам с ним нужно было просто переспать, то, будь спокойна, мы сделали бы это по-тихому, за час-два! И в десять вечера я была бы уже у себя дома. И никто, ты слышишь, никто и никогда не узнал бы о нашей связи! Зачем мне было оставаться здесь до утра? Чтобы вызвать скандал, который в первую очередь ударит по мне? И в результате я получу реальную перспективу потерять мужа? Думай своей башкой, Воронцова! И не ори на меня! Вон на своем дерьме, Кудрееве, отрывайся!

От криков женщин Андрей начал приходить в себя. Пробуждение от наркотического сна давалось ему с трудом. Подняв веки, он сначала не мог определить, где находится. И откуда слышатся голоса. Голова шумела, в глазах двоилось, как после общего наркоза, да еще и тошнота резкими позывами сотрясала желудок.

Женщины замолчали. Ольга продолжала стоять в дверях, Людмила сидеть в кресле.

Кудреев сел в постели, тряхнул головой, поднял взгляд, увидел Воронцову.

— Оля? Где я?

Ответили ему сбоку и сзади:

— Дома ты, красавец! Где же еще? Андрей повернулся на этот голос. Сквозь пелену увидел официантку.

— Людмила? И ты? Что… происходит?

Крикунова фыркнула:

— Он еще спрашивает?! Посмотрите на него! Это тебя надо спросить, что произошло! С чего это ты вчера сбесился?

— Я?.. Сбесился?.. Ничего не пойму!.. Оля?

Воронцова овладела собой.

— Ну, хватит, подполковник! Я смотрю, комедии ломать ты мастер. Ничего не поймешь? А может, и не помнишь ничего?

— Да!.. Не помню.

— Вспоминай. Вместе со своей подружкой и без меня. Спасибо тебе, родной. За все спасибо, сволочь!

Ольга сдернула с пальца обручальное кольцо, швырнув его в обнаженную волосатую грудь Кудреева, и, срываясь на плач, выкрикнула:

— Чтобы тебя рядом со мной близко не было! Я сегодня же подам рапорт о переводе в другую часть! Какая же ты, Кудреев, мразь?!

Воронцова, хлопнув дверью, выбежала из квартиры.

Людмила прикурила новую сигарету.

Андрей, подняв кольцо, поднес его к глазам, повторив:

— Что происходит?

Людмила хмыкнула:

— А ты действительно артист еще тот! Куда мне до тебя? Ольга правильно сказала, сволочь и мразь ты, подполковник. Кто бы знал, господи?

Кудреев постепенно отходил от гадости, которой угостила его официантка.

— Да что, в конце концов, все это значит? Какого черта ты здесь торчишь? И Оля, она…

— Беги догоняй свою Олю! Только что-то подсказывает мне, ты ей больше и даром не нужен! И, между прочим, она права! Это я еще простить могу, потому как женщина слабая, да и… люблю тебя, дурака! Воронцова же не такая! Она гордая! Но ты сам во всем виноват!

Кудреев закричал:

— Да в чем я виноват-то?

От крика вернулась головная боль. Сильная боль, отбросившая подполковника на подушку.

— В чем виноват, спрашиваешь? Да в том, что изнасиловал меня! Бросил свою невесту, затащил к себе меня и изнасиловал!

— Кого? Тебя? Разве тебя можно изнасиловать? Ты… сама… кого хочешь… но как же болит голова!

Андрей через силу поднялся, качаясь, прошел до шкафа. Там лежала специальная, боевая аптечка. В ней препараты, способные мгновенно привести в чувство любого человека. Ослабевшими руками и превозмогая тошноту, Кудреев вытащил из пластмассовой коробочки два шприц-тюбика. Один для снятия боли и последствий отравления. Другой — стимулятор жизнедеятельности. Ввел лекарства себе в руку. Они подействовали стремительно. Не прошло и минуты, как подполковник взглянул на действительность иными, трезвыми и разумными глазами. И от его взгляда Людмила сжалась.

Она попыталась уйти, но Андрей приказал:

— Сидеть! Разговор только начинается! И не дергайся, себе хуже сделаешь!

Кудреев облачился в спортивный костюм, встал перед женщиной.

— А теперь, дорогая, все по порядку! Начнем с того, что я затащил тебя сюда! Ведь это было именно так?

— Да!

— Подробнее!

Людмила пересказала свою версию произошедших ночью событий.

Кудреев, выслушав официантку, произнес:

— Так!!! Видно, подготовилась ты неплохо! Все продумала, все просчитала! Что в коньяк добавила?

— О чем ты? Какой коньяк? Этот, что на столе, выпила я, а в кафе меня вечером не было, и спиртным вчера я не занималась, проверь у своего заместителя, Щукина.

— Значит, это работа Костика? Что ж, спрошу и у него! Но лучше тебе самой признаться! Бармен мне все как на духу выложит, и тогда пеняй на себя!

Официантка уперлась, да и не было у нее другого выхода:

— Мне не в чем признаваться!

И сама решила перейти в наступление:

— И нечего переводить на меня стрелки! Наделал делов, а теперь вертишься блохой. Костика колоть будешь? Коли, сколько влезет! Только слова его — пустой звук. Всем известно, что ради собственной отмазки он и мать родную продаст. Эх, черт меня дернул встретить тебя на улице!

— Так и шла бы мимо!

— Ага! Пройдешь! Я подошла к тебе, как к человеку, который мне не безразличен. И была уверена, что погонишь от себя, как обычно. А когда попала в твои объятия, то сердце чуть не выскочило из груди. Подумала, неужели сбылось и ты наконец изменил ко мне отношение. Каждая клеточка тела задрожала от счастья. Да, я могла убежать, но пошла с тобой! Потому что ты так хотел! И я хотела! И неважно, что ты грубо тащил меня, неважно! Главное, что это был ты! И коньяк с шампанским пила столько, сколько этого требовал ты. И даже, когда свалил на постель, обращаясь, как с последней шлюхой, я принимала грубость за подарок. Ты оторвался. По полной оторвался. И я не сопротивлялась, нет! Мне, как это ни странно, было очень хорошо, так хорошо, что не передать словами. Тебе бы отпустить меня ночью, и никто ничего не узнал бы. Но ты пригрозил, уйдешь, мол, больше не подходи! Я и осталась! Хотела сама под утром тихо слинять, да не успела, Воронцова опередила!

Кудреев застонал, закрыв глаза и представив, что увидела Ольга, зайдя утром в эту комнату.

Людмила было продолжила свой монолог, но Андрей оборвал ее:

— Заткнись! Ни слова больше! Ты лжешь! Этого не могло быть! Ты каким-то образом сумела вывести меня из строя и воспользоваться этим!

— Зачем? Ну зачем? На какой черт ты был бы мне нужен спящей головешкой? Ты мне интересен как мужчина в первую очередь! А не как бревно бесчувственное! Неужели это не ясно?

Андрей подошел к окну, сорвал шторы, прижав горячий лоб к прохладному стеклу окна и проговорив:

— Что же ты, Людка, сделала?

Официантка взвилась:

— Да что ты на меня все валишь? Что я сделала? Затащила тебя к себе в постель? А не наоборот ли? Ты о своей судьбе заскулил, а о моей не подумал? Как мне теперь мужу своему в глаза смотреть?

— Как всегда после похождений в городке. Удивишь ты Крикунова дальше некуда!

— Не хами, подполковник!

Кудреев обернулся:

— Да-а-а! Ты права, недооценил я тебя! Всего ждал, но не такого! Воистину, нет предела и противоядия женскому коварству. Что ж! Попал я на твой крючок, попал! Но не удержать тебе меня на нем! Иди отсюда, и будет лучше, если наши дороги больше не пересекутся! Иначе — убью! Пристрелю, как собаку! Все! Пошла вон!

Людмила поднялась, одернула юбку и уже двинулась к выходу, как в квартиру ворвался старший лейтенант Крикунов. Увидев жену в обществе командира спецназа, начфин крикнул:

— Что все это значит? Людмила, почему ты здесь? Ты провела ночь с ним?

Официантка скривила лицо:

— Сережа! Давай без истерик? Я все дома тебе объясню!

Но Крикунов был настроен воинственно.

— К черту, твои объяснения! Пусть этот долбаный спецназовец объясняется!

Взгляд Кудреева помрачнел.

— Слова подбирай, сопляк.

— Что? И он еще оскорбляет? Жену увел и меня же обзывает! Знаешь, подполковник…

— Не сметь тыкать… старший лейтенант! Никто твою жену не уводил, вот она, перед тобой! Забирай свою ненаглядную и катитесь отсюда вместе, сладкая парочка!

Людмила первой вышла из квартиры.

Начфин, захлебнувшись от возмущения и бессилия перед старшим офицером, побледнев, смотрел на Кудреева, сжав кулаки.

Кудреев понял состояние молодого офицера. По сути, тот был такой же жертвой коварной, бессовестной, самовлюбленной бляди!

Поэтому произнес спокойно:

— Ладно, успокойся, лейтенант! У меня с твоей женой ничего не было и быть не могло.

— Но она ночевала здесь?

— И тем не менее я сказал правду. Больше мне добавить нечего. Иди, мне и без тебя тошно.

— Эх! Ну и люди…

Старший лейтенант, скрипнув зубами, развернулся и выбежал на улицу.

Андрей, закурив, опустился в кресло.

А каково сейчас Ольге? От мысли о невесте Кудрееву захотелось взвыть. Да и взвыл бы он, может быть. Но в квартиру вошли Щукин с Мордовцевым. Начальник штаба и командир одной из боевых групп прошли в комнату молча. Подполковник присел в кресло, майор на софу, отбросив в сторону простыню.

Кудреев посмотрел на боевых товарищей.

— Слышали уже о том, что здесь произошло?

Щукин кивнул:

— Слышали! Слухи в городке распространяются быстро.

— Вот такие дела, братцы.

Мордовцев произнес:

— Не вешайте нос, командир. Всем же ясно, что эта щука, официантка, вас подставила. А мы с Ольгой Дмитриевной поговорим, вот успокоится немного, и поговорим. Сейчас Фрол пошел в кафе. Разберется, что за пойло бармен вчера вам подсунул. Не сомневайтесь, Илья расколет Костика, как орех.

— А что это даст? Лишние разговоры? Если и было что-то подмешано в коньяк, то нужной бутылки уже не найти. Людмила провокацию готовила тщательно. И с Ольгой разговаривать нечего. Я перед ней не виноват. Она должна понять, что я стал жертвой интриги. Ну а не поймет… значит, не судьба нам быть вместе.

Майор поднялся:

— Да что вы, товарищ подполковник, крылья-то опустили? Мы с ребятами весь этот гарнизон перевернем, а правды добьемся! Ни хрена себе, будет какая-то крыса делать из нас посмешище?! Не бывать этому!

Кудреев повысил голос:

— А ну, сядь, Мавр! Отставить ненужные базары! И вообще, с утра в отряде повышенная боевая готовность! Подполковник Щукин, извольте собрать личный состав в кучу и держать его в казарме! В 9.00 общее построение. Смотр оружия! Выполнять указания! В назначенное время я буду в подразделении! Служба продолжается! На сплетни и слухи не обращать внимания. То, что произошло ночью, моя сугубо личная проблема, и решать ее, по необходимости, буду только я! Вопросы? Нет? Свободны!

Офицеры поднялись, переглянулись, ответили, как того требовал устав, — есть! — и покинули квартиру Андрея.

Командир отряда привел и себя, и жилище в порядок, переоделся и к девяти часам был в части. После смотра оружия и инструктажа личного состава решил пойти к Воронцовой. Несмотря на брошенные в пылу гнева оскорбления, все же надо было попытаться замять конфликт с Ольгой. Должна же она понять его? Хотя, надо признать, наладить нормальные отношения будет чрезвычайно сложно. Как она швырнула ему обручальное кольцо? Этот жест говорит о многом. Но мог быть сделан и сгоряча! Интересно, как бы сам Кудреев среагировал, увидев невесту в постели с другим мужчиной? От этой мысли тело пробила дрожь. Нет, этого просто не могло быть! Но и с ним не могло быть, однако произошло? Черт, какой же он все-таки идиот! Так подставиться! Но Людмила? Чего она добилась? Отвернула от Кудреева Ольгу? Зачем? Чтобы привязать к себе Андрея? Глупость! Крикунова прекрасно знает, что ни при каких обстоятельствах он с ней вместе не будет.

Тогда что? Отомстила? За что? За то, что он не подпускал ее к себе? Это теплее! Месть — чувство сложное.

Иногда люди жертвуют собой, лишь бы отомстить.

К таким относится и Людмила? Может быть, может быть.

Но с Олей поговорить надо. Обязательно надо, независимо от того, чем закончится разговор.

Кудреев направился в штаб.

Вскоре открыл металлическую дверь секретной части.

Воронцова сидела за столом, глядя в окно. Она обернулась на приход командира. И Андрей увидел в ее влажных глазах столько боли, печали и непередаваемого, искреннего страдания, что ему стало не по себе.

Он подошел к стойке:

— Оля! Ты можешь спокойно выслушать меня?

— А зачем, Андрей? По-моему, и так все предельно ясно.

— Что тебе ясно?

— Не задавай глупых вопросов!

— И все же?

— То, что между нами больше ничего не может быть! — Но почему?

Ольга внимательно посмотрела на Кудреева:

— Ты зачем пришел?

— Поговорить с тобой! Объясниться! Разобраться в произошедшем, наконец!

— Я не желаю ничего слышать! Достаточно того, что видела утром. Это объяснило все лучше всяких слов!

— Но… Оля!

— Товарищ подполковник, у вас ко мне есть дело по службе?

— Да какой, к черту, службе?

— Тогда, Андрей Павлович, очень вас прошу, оставьте меня! Рапорт о переводе в другое подразделение или, если перевод окажется невозможен, на увольнение я передам вам, как и положено, по команде!

Кудреев закусил губу.

Ольга не выдержала:

— Да оставь ты меня, ради бога! Не мучай! Я не могу тебя видеть!

И она зарыдала, уткнувшись лицом в руки, сложенные на столе.

Андрей, чувствуя себя последним подлецом, вышел в коридор.

В его конце, у своей приемной, стоял Воронцов.

Он позвал Кудреева:

— Может, зайдешь?

— Зачем? Чтобы и от тебя слушать упреки? Не хочу!

Андрей повернулся и пошел на выход.

Командир рембата вздохнул, проводив взглядом уходящего по коридору подполковника, проговорил:

— Эх, черт! Жизнь ты наша, жистянка!

Андрей прошел в подразделение. Подчиненные встретили командира сочувственными взглядами. Он молча скрылся в канцелярии. Достал из сейфа бутылку водки, выпил сто граммов. Зашел начальник штаба. Щукин, увидев водку, укоризненно покачал головой:

— Не дело, Андрей, задумал. Водка тебе не поможет, а вот навредить… в два счета.

— Витя, не читай мораль, а?

— Никто тебе ничего читать не собирается! Но и раскисать ты не имеешь права. Отряд в преддверии боевого выхода, а ты выводишь себя из строя!

— Ничего! Надо будет, соберусь, ты меня знаешь.

— Знаю. И все же советовал бы не увлекаться пойлом. Состояние не облегчит, только хуже будет. Тебе самому об этом не хуже меня известно.

— Ладно, оставим этот разговор, я пойду домой.

— Стоит ли быть одному? Может, среди людей и отойдешь быстрее?

Кудреев вздохнул:

— От этого, Витя, не отойдешь. Короче. Я дома. Рули здесь сам. Если что, звони или присылай посыльного.

У парка боевых машин он встретился с Кравцовым. И встреча эта не была случайной. Замполит, завидев командира отряда спецназа, специально вышел навстречу с контрольно-технического пункта. Он поприветствовал Кудреева:

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— Здравствуй, Кравцов, ты меня поджидаешь?

— Вообще-то хотел сам явиться к вам, а тут смотрю, вы к нам!

— Ты по поводу Крикуновой?

Майор потер переносицу, предложил:

— Пройдем в курилку? Разговор нам предстоит не простой и действительно, к моему сожалению, касающийся супруги начальника финансовой части нашего батальона, Людмилы Крикуновой.

Кудреев посмотрел в ехидные глазки замполита, ответил:

— Мне не хотелось бы возвращаться к этому вопросу. А посему и разговор считаю лишним.

— Напрасно вы так считаете, Андрей Павлович! Конечно, я лично, как человек, а не должностное лицо, предпочел бы не выносить произошедшее на обсуждение, однако имею официальный рапорт старшего лейтенанта Крикунова.

— Вот как? И что же пишет в своем рапорте твой подчиненный?

— Давайте все-таки пройдем в курилку? Там будет удобнее обсудить ситуацию.

Подполковнику пришлось согласиться:

— Хорошо. Идем.

Офицеры устроились недалеко от КТП парка.

Кравцов достал из своей папки лист бумаги:

— Вот этот злополучный рапорт! В нем Крикунов утверждает, что вы, Андрей Павлович, посягнули на честь и достоинство его супруги, попытавшись изнасиловать Людмилу, обманом и силой затащив ее к себе домой. И просит по данному факту провести служебное расследование. В случае отказа грозит обратиться к вышестоящему командованию и в военную прокуратуру.

Андрей прочитал рапорт, вернул его замполиту рембата, прокомментировав сей документ предельно кратко:

— Чушь собачья!

Майор возразил:

— Не скажите, Андрей Павлович! Если бумаге дать ход, то неизвестно еще, чем все закончится!

Кудреев вновь взглянул на Кравцова, встал со скамейки, отрезав:

— Имей в виду сам и передай Крикунову с его благоверной супругой, что я плевать хотел на этот рапорт. Пусть обращается с ним хоть к президенту! Шантажировать себя я никому не позволю. Никому, Кравцов, ну а ответить компетентным органам в случае необходимости найду что! Честь имею!

Замполит поднялся следом:

— Понимаю вас, Андрей Павлович, и… все же послушайте моего совета. Зачем вам весь это ненужный шум? Разбирательства, объяснительные и так далее, если дело можно уладить тихо! А для этого просто принести свои извинения семье Крикуновых. И все! Этого, уверяю вас, будет достаточно! Я гарантирую…

Подполковник оборвал Кравцова:

— Извиниться перед Крикуновыми? Тем самым признать свою вину? Этого не будет. Я ни в чем перед ними не виноват, напротив, сам бы должен спросить с официантки за ее подстроенную подлость. Но связываться с женщиной, даже такой, как Людмила, считаю ниже своего достоинства. Так что никаких извинений они от меня не услышат. И лучше будет, если оба заткнутся! Передай им, майор, раздувать конфликт не в их интересах.

— Вы угрожаете, Андрей Павлович? Пользуясь своим особым служебным положением?

— Считай, как хочешь! Но мои слова передай этой парочке. Особенно Людмиле! Все! Больше с тобой мне не о чем говорить!

Кудреев вышел на аллею и мимо парка пошел к своему дому.

Кравцов проводил подполковника мрачным взглядом. После чего, откинувшись на спинку лавки, глубоко задумался.

Андрей, зайдя в квартиру, упал в кресло, так же предавшись тягостным размышлениям. Нет, мысли его были не о рапорте начфина и о том, что может за ним последовать, и не о предстоящей схватке с остатками группировки «Джихад». Он думал об Ольге, пытаясь найти хоть малейший повод изменить сложившуюся в их отношениях ситуацию, но не находил.

Так за думами он провел в кресле несколько часов. Пока за окнами не потемнело. За это время никто его не потревожил. И это хорошо. Сейчас он никого не хотел видеть, естественно, за исключением Ольги, но как раз это и было невозможно!

Не знал Кудреев, да и не мог знать, что за сотни километров, в глухом ущелье юга Чечни, в своем кабинете, напряженно думая, строит свои планы теперь уже личный враг подполковника, Аслан Кулаев. Планы, которым суждено было круто изменить не только обстановку в противостоянии спецназа и бандформирования Кулана, но и жизнь тех, кто об этом противостоянии даже понятия не имел, а также судьбу самого Андрея.

Судьбы многих людей решались этим вечером в доме на окраине горного селения Кербах. Кулан сидел за столом, устремив пронзительный взгляд своих черных, безжалостных глаз на ружье, висевшее на противоположной стене. Главарь террористической группировки «Джихад» думал.

Сообщение о гибели отряда Шайтана изменило его отношение к сделанному ранее выводу, что с захватом Бекаса и казнью Абдулы противник лишился своего осведомителя в группировке. Бойня у Гелоя явилась ярким подтверждением того, что вражеский разведчик не просто остался в стане «Джихада», но и продолжает эффективно работать. И им не может быть кто-то из рядовых. Нет! Предатель либо Радаев-Фараон, либо Тимур Байдаров! Один из них! Но кто именно? Ни тот ни другой за все время службы в группировке ни разу не дали повода усомниться в их преданности священному делу. Фараон неоднократно выводил свой отряд на русских. И дрался, как подобает истинному горцу. Немаловажная деталь: за голову Радаева федералами обещана высокая награда. После того как он лично, в присутствии многочисленных свидетелей и оператора видеосъемки, казнил группу вражеских контрактников. Стали бы русские вступать с ним в контакт? Вряд ли. Нет, разведка, конечно, могла! Ребята из этого ведомства особой щепетильностью не отличаются, был бы результат. Но даже и они, скорее всего, не стали бы связываться со столь одиозной фигурой. Слишком громким мог выйти скандал. И получается, Фараон все же не подходит на роль вражеского агента.

Тимур же был прислан самим Джамилем, знаковой фигурой в руководстве «Аль-Каиды». Прислан в советники и помощники вместе с солидной партией стодолларовых купюр и новейших образцов вооружения. Байдаров знал практически о всех акциях «Джихада», но от планирования операции у Гелоя был отстранен по ряду причин. А значит, напрямую он не мог знать о замыслах Шайтана, следовательно, и предупредить русских тоже не мог, если предположить, что он является информатором федералов. Однако отряд Затанова был разбит в ходе тщательно организованной контракции русского спецназа. А то, что у Гелоя, как ранее у Бады, против его подразделений действовал спецназ, сомнений у Кулана не вызывало. Так кто же предатель?

Возможно, лично ни Фараон, ни Тимур не работают на русских. Но у каждого из них есть свое приближенное окружение. Не там ли затаился враг, подставляя своего хозяина? Черт, с этими выкладками можно голову сломать! Так надо ли гоняться за тенью, вычисляя информатора, который, это следует признать, работает на очень высоком профессиональном уровне? Не проще ли запутать организацию предстоящей акции так, что этот разведчик просто не сможет сбросить своим начальникам объективно достоверную информацию?

Размышления Кулана прервал сигнал аппарата специальной связи, которым Аслан пользовался крайне редко. Это сигнал мог означать одно: его на связь вызывал Ефим — человек «Джихада» в штабе объединенной группировки войск в Чечне.

Спустя минуту главарь банды узнал, что против него действует отряд специального назначения одной секретной антитеррористической спецслужбы. Отряд дислоцируется вне Чечни, в небольшом военном городке около поселка Дивный Новоярской области. Кулану стала известна фамилия командира отряда и организационная структура воинских частей, составляющих гарнизон, где базируется спецназ. Свой доклад информатор закончил сообщением о том, что отряд приведен в состояние повышенной боевой готовности, а это может означать скорый его боевой выход. Большего агент сообщить не мог, но и того, что он доложил, было предостаточно для Аслана Кулаева.

Отключившись от связи, Кулан, немного подумав, вызвал к себе Байдарова. Тот явился тут же, так как находился в одном доме с начальником.

— Что-нибудь случилось, босс?

— Случилось, Тимур! Срочно вызывай в Кербах отряд Радаева. С прибытием Фараона обсудим одну очень важную новость, которую мне только что сообщили друзья из штаба федерального командования. Поторопись, Тимур!

Помощник удалился, Кулан достал из ящика стола карту прилегающих к Чечне с запада территорий. Он быстро нашел поселок Дивный, а затем и гарнизон, откуда совершал свои губительные рейды отряд спецназа. Склонившись над картой, Аслан Кулаев задумался.

Когда Тимур Байдаров с Доулетом Радаевым вошли в кабинет, у Кулана уже был готов план ведения совещания.

Хозяин дома предложил ближайшим сподвижникам присесть за стол. Затем обратился к ним:

— Господа! Совсем недавно из проверенного источника я получил следующую информацию. После разгрома отрядов Бекаса и Шайтана русский спецназ планирует нанесение удара по Кербаху. Какие силы думают ввести в бой федералы, неизвестно. Достоверно другое. Операция будет проводиться наземными силами, по двум направлениям, а именно с северной стороны ущелья и с запада, через перевал. Из этого следует, что гяуры на перевале сосредоточат основные штурмовые подразделения, имеющие целью при атаке второстепенной группировки с севера заблокировать Кербах с юга и запада. В результате, согласно их замыслу, мы должны оказаться в каменном мешке. Север, юг и запад русские возьмут под контроль, а на восток нам и так хода нет из-за неприступных скал восточного хребта. Когда точно неверные намерены провести акцию, нам также неизвестно. А посему мы должны принять ответные меры немедленно! Для чего твой, Фараон, отряд делится на два подразделения. Тридцать бойцов поступят в мое распоряжение, второе подразделение также делим на две группы, по пятнадцать человек в каждой. С первой ты, Доулет, выдвигаешься по ущелью на север и займешь оборону на рубеже… Вот это место, — Кулан карандашом обвел овал на карте, — здесь ущелье сужается и весьма пригодно для ведения оборонительного боя даже малыми силами.

Кулаев повернулся к Байдарову:

— Ты же, Тимур, со второй группой поднимаешься на перевал, где занимаешь позиции, с которых все подходы к Кербаху с запада будут как на ладони. И ведешь оборону оттуда! Я же с основной группировкой отхожу на юг и в квадрате… поднимаю отряд на горное плато, откуда беру ущелье под полный контроль!

Фараон хотел что-то спросить, но Кулан, подняв руку, не дал командиру отряда это сделать, впрочем, пояснив:

— Я знаю, о чем ты хочешь спросить, Доулет! Вам с Тимуром нужно будет только обнаружить противника и связать на некоторое время боем. Затем, заминировав позиции и выбрав время, согласованно, я подчеркиваю, согласованно между собой, начать отход ко мне, используя лошадей. Против авиационного налета русских в каждой группе, особенно при отходе, иметь переносные зенитно-ракетные комплексы, ПЗРК. Но это еще не все! Все активы организации, как то: финансы, запасы золота и драгоценностей — я заберу с собой! Как только мы трое воссоединимся, на плато оставим группу прикрытия, сами же с моими отборными бойцами уйдем в пещеры Большого перевала.

Фараону все же удалось вставить реплику:

— Но… босс, этим мы обречем оставшихся джигитов на верную смерть?

Взгляд Кулана посуровел:

— Ты предпочитаешь остаться с ними? Что ж, каждый волен распоряжаться собственной жизнью! Я не против, веди бой против русских вместе со своим отрядом! Это благородно, Доулет, хотя и глупо!

— Я не в этом смысле, босс!

— А другого смысла, брат, в данной ситуации быть не может! И закончим на этом! Мы уйдем с поля боя не для того, чтобы покинуть родину. Мы отойдем с целью сохранить костяк руководства группировки. После того как федералы уничтожат отряд на плато, они будут считать, что ликвидировали весь «Джихад»! А мы восстанем из пепла! И это будет неожиданным, крайне неприятным сюрпризом для русских генералов, которые поспешат сообщить в Москву о своих победах. Многие головы полетят, когда мы с новой силой ударим по неверным. Ореол непобедимости и бессмертия воссияет над нами. А это как раз то, чего нам сейчас не хватает. Надеюсь, вы правильно поняли меня. Какие будут вопросы?

Помощники промолчали.

Кулан приказал:

— Начинайте работу! Тех людей, которых ты, Доулет, определишь в мое подчинение, передашь Адаму, начальнику гвардии. С остальными бойцами немедленно выдвигайтесь на указанные рубежи. Завтра в 6.00 они должны быть заняты. Да поможет вам Аллах.

Поклонившись, Радаев и Байдаров покинули помещение.

Аслан, проследив из окна за действиями помощников, вновь подошел к аппарату специальной связи.

В эфир ушло:

— Ефима вызывает слуга джихада!

После недолгой паузы прошел ответ:

— Ефим на связи! Что случилось? Почему вы вновь потревожили меня? Ведь мы же договаривались…

— Заткнись! И слушай! Внимательно слушай, Ефим! Завтра к 21.00 на горном плато, в квадрате… должен приземлиться пустой «Ми-26», предназначенный для полетов в темное время суток. С тобой на борту.

— Вы сошли с ума?!

— Не перебивай! Твоей власти вполне хватит, чтобы провернуть это дело. Да! Вернуться назад ты уже не сможешь. Но этого и не потребуется. «Пол-лимона» «зеленых», которые ты получишь наличностью на месте, и чек еще на миллион долларов в одном из арабских банков сделают твое пребывание в России необязательным. Я же, кроме денег, дам тебе проводника, который свободно переправит тебя на территорию сопредельного государства, где у надежных людей получишь чистые документы и авиабилет в любую страну мира. О том же, что произойдет, если ты не выполнишь этот мой последний приказ, я говорить не хочу. Да ты и сам все знаешь. Все. Конец связи.

Кулан отключил связь, не дожидаясь ответа того, кого он называл Ефимом.

А через полчаса из Кербаха в эфир ушел второй сигнал. Неизвестный вызывал Бригадира! Которому передал суть проведенного Куланом совещания.

Доклад был принят Центром.