Книга: Отступник
Назад: Александр Лидин ОТСТУПНИК
Дальше: Глава 1 ДОРОГА ЗАПАХА (из записок А. С.)

ЧАСТЬ 1

Интерлюдия
АЛЕКСАНДР ЯЩЕНКО, КАПИТАН

Если партия объявила, что эта болезнь не существует, ни один сознательный гражданин не может ей заболеть…
Из «Жэньминь Жибао»
Пуля с неприятным чмокающим звуком вошла в дверцу машины в каких-нибудь десяти сантиметрах от моего плеча. Вот ведь уроды! По-любому мы их возьмем, а потом что: им париться на нарах, а нам писать кучу бумаг, да еще страховщики достанут. Прошлый раз, когда Филимонычу тачку раздолбили, эти суки целый месяц ходили, покоя не давали, пока Пеликан не наехал на их агентство. Нет, если б не Пеликан, Филимоныч до сих пор бы на решете ездил… И вот теперь все по новой.
— Алекс, живой? — голос Филимоныча донесся откуда-то справа.
Со своего места я его не видел, он прятался у самого забора с остальными. Это я у машины застрял, замешкался. Шнурок развязался. Есть нормальные шнурки, а есть капроновые, вот они-то никак не желают в узел затягиваться. Да и кто знал, что эти придурки начнут палить почем зря. Ведь простая шантрапа — угонщики. А тут устроили сектор Газа. Мы-то их все равно возьмем, вот только получат они теперь по полной, на всю катушку. Хотя, если б мы знали, что они при стволах, Филимоныч сюда и не сунулся бы. Что мы с нашими пукалками против их «калашей»?..
— Алекс, ты как? — теперь в голосе Филимоныча чувствовались тревожные нотки. Машина-то бог с ним, а вот если кого из оперов положат, мало не покажется. Тут вспомнят всё: и пенсионный возраст, и «оперативную недальновидность», и развод приплетут…
— Да живой я, живой…
И тут же новая очередь, кромсая несчастный «жигуль», осыпала меня дождем толченого стекла. Все бы ничего, но один кусочек попал за шиворот, больно царапнув шею. Мелочь, а неприятно.
— А если живой, — продолжал Филимоныч, — то давай сюда на пузе. Не ровен час, эти снайперы бак заденут.
Я смерил взглядом расстояние до забора. Метров двадцать. Нет, по-пластунски я и все двести проползу, но вот ползти по размокшей грязи, из лужи в лужу… Хотя, с другой стороны, ничего больше мне не оставалось. Вот тебе и шнурки! Задержка на полминуты, и придется новую куртку портить. Ее-то, в отличие от филимоновского «жигуля», мне никто не оплатит по страховке. Однако ничего не поделаешь. Эти уроды и в самом деле могли по бензобаку шмальнуть, а тогда только одна перспектива — шашлык из опера. Нет уж, лучше куртка драная, да жопа целая.
— Тут грязь, может, прикроете?
— И как ты себе это представляешь?
Разбухшая дорога упиралась в высокий забор, за которым на горке стоял огромный рубленый дом. Два этажа. Окон множество. Да, и мерзавцев в доме должно быть трое, а то и больше. Странно, что они всю эту пальбу затеяли. Ушли бы спокойно огородами, нас завидев, и все. Так нет же. Пострелять им охота.
В общем, ничего больше делать мне не оставалось.
Я, словно пловец, нырнул в ближайшую лужу и поплыл, загребая грязь одной рукой. В другой-то руке ТТ. Как говорится: «сам промокай, а машинку выручай…» Естественно, брюки насквозь, ботинки полные воды, и шнурки опять развязались. Да будь они трижды прокляты!
Уже у самого забора я приподнялся и, метнувшись, присел рядом с Филимонычем. Игоряша, сидевший чуть дальше, хохотнул.
— Чего лыбишься? — зло огрызнулся я, пытаясь убрать с куртки грязные разводы. Куртку-то эту я в Стокгольме себе купил за все бабки, а теперь ее за год не отмоешь.
Игоряша, ему что, ткнулся в воротник и продолжал ржать, как конь педальный.
— Ну и видок у тебя, Шарапов!
Я уж хотел и на Филимоныча надуться. Да разве на него обидишься? Недаром до сих пор в майорах ходит, до полкана так и не выслужился, жопу начальству не стал вылизывать.
— Да ладно, Алекс, не обижайся, в отличие от моей тачки, твою куртку еще отмыть можно…
Вот так мы и расселись на земле, за бетонным основанием забора. Кавалерию ждали. Потому что тот забор хоть и высокий был, а доски тонкие. Такие доски пули из АК разом в дуршлаг превращают.
Где-то вдали взвыла сирена.
— А вот и спасители наши, — усмехнулся Филимоныч, а потом, чуть приподнявшись, прокричал в сторону дома: — Эй, горе-стрелки, последний раз предлагаю, руки в гору, молотилки на землю и выходи по одному.
Ответом была очередная автоматная очередь.
За деревьями, у поворота дороги послышался визг тормозов, а через несколько секунд из-за деревьев, двигаясь вдоль дороги, появились маски-шоу. Нет, все-таки приятно смотреть, как эти ребята работают, четко, слаженно, все спортивные, подтянутые. Не то что наши опера.
— Ситуация? — поинтересовался старший, подбираясь к нам. В отличие от меня, они на дорогу не выходили, а посему им в грязи купаться не пришлось.
— Да вот, придурки в доме засели. Мы подъехали узнать у хозяина про угнанную тачку. К дому подойти не успели, как они огонь открыли.
— Понятно, — покачав головой, протянул омоновец и, покосившись в мою сторону, поинтересовался: — Раненые есть?
— Бог миловал, — а потом, проследив его взгляд Филимоныч добавил: — Вот в грязи искупаться пришлось, это факт.
— Да уж…
— Ладно, командир. Ты своих пошли на задворки, чтобы эти кадры задними дворами не ушли, только пусть твои на пули не лезут. Это наше дело… А мы потихоньку начнем, — после чего, повернувшись, махнул своим ребятам. Мол, готовность номер один.
А Филимоныч, похоже, вспомнил о нашем существовании.
— Слышали, что говорят? — Мы разом кивнули. — А раз так, руки в ноги и вдоль забора. Если кто перелезть вздумает, стреляйте по ногам. Никаких там предупредительных в воздух. Все предупредительные мы уже отстреляли. И не высовывайтесь…
Хотел я было возразить, какой я боец в мокрых штанах, но, посмотрев на Филимоныча, решил все свои «мудрые» замечания на потом оставить. Он, конечно, мужик свой, но взгреть не по-детски может. Тем более что мои потери рядом с его колесами рядом не стояли.
— Ладно, понеслось…
И стали мы с Игоряшей вдоль забора пробираться, в тылы, так сказать. Сначала все вроде ничего было, а потом кустарник пошел больно колючий, да такой густой, что одних этих кустов без всякого забора хватило бы, чтобы отбить у любого вора всякое желание на чужой участок лезть.
Наконец дело ухудшилось настолько, что мы остановились.
— И что дальше? — поинтересовался Игоряша. Молодой, зеленый. Он из спецназа к нам пришел, и подготовка у него лучше, но тормозит конкретно. Может, у них там на тренировках мозги отшибают?
Так вот задал он свой вопрос в пустоту, вроде он меня не касается, а сам-то Игоряша на меня смотрит и ждет, что я выдам. А я что ему, Дельфийский оракул, что ли?
Посмотрел я направо, налево. Возвращаться неловко как-то, Филимоныч не похвалит…
И тут у нас за спиной как затарахтело. Видно, ОМОН на штурм пошел. А раз так, то внимание наших клиентов на воротах. Значит…
— Давай-ка… Пока у ворот маски представление разворачивают, мы через забор сиганем, а потом дальше в тылы.
— Подстрелят… — с сомнением протянул Игоряша, покосившись на забор.
— Ну, кто не рискует, тот не пьет шампанское. К тому же наши охламоны слишком заняты представлением с парадного входа, чтобы по сторонам глазеть.
— И то верно, — согласился Игоряша, только голос его прозвучал невесело. Не было в нем буйной радости.
— Тогда чего стоим? — поинтересовался я. — На ту сторону и в землю носом вжался. По… шел!
Дважды повторять не пришлось. И лихо это у Игоряши получилось. Рывок — и он по ту сторону. У меня-то явно так не получится. Однако медлить не стоило. Зацепился, подтянулся, рванул куртку на пузе… Теперь ей точно конец… И как куль с говном на ту сторону. Вот и славно. И ни одного выстрела в нашу сторону. Пронесло.
В общем, полежали мы полминуты на влажной земле, а потом рванули дальше вдоль забора, только уже изнутри. Обогнули дом, а там пара сарайчиков. Один под дрова, не сарай, а навес. Другой — заперт на огромный ржавый висячий замок. Вот за ним мы и схоронились. Стволы наготове, сидим, прислушиваемся к «канонаде».
У этих-то бандитов, что мы в угоне подозревали, целый арсенал был на даче, не иначе. Патроны они не жалели. В общем, нарвались мы.
— И что теперь? — поинтересовался Игоряша. — Так и будем тут сидеть?
— А ты что предложишь, пойти жопой амбразуру заткнуть?.. Вон ОМОН не спешит, а нам и подавно спешить некуда. А то получим по свинцовой пайке и ку-ку.
— Но сидеть вот так вот и смотреть…
Неожиданно пальба прекратилась.
— Дом окружен, — голос был нечеловеческим. Мегафон, он и в Африке мегафон. — Мы предлагаем вам сдаться, дабы избежать кровопролития… — Видимо, омоновец хотел еще что-то сказать, но последние слова заглушила очередь. Пулемет у них там, что ли?
Неожиданно я краем глаза заметил движение. Игоряша рванул к дому. Вот ведь пидор, и сам сдохнет, и меня подставит. Но оставить его одного я не мог. Рванулся следом, поскользнулся и плюхнулся мордой в грязь. Похоже, сегодня у меня день грязевых ванн, не иначе. Но отряхиваться времени не было. Единственное, что я себе позволил, так это наклониться и вырвать с корнем мерзотные шнурки. Все зло от них! Лучше без них, чем в самый неподходящий момент на них наступить.
В итоге встали мы по обе стороны черного входа. Пистолеты сжимаем, понимаем, идти надо, а боязно. Наконец, я, как старший, ногой дверь пнул и чуть не взвыл. На вид-то она фанера фанерой, не понять, на каком чуде держится, а по крепости плита бетонная, да и только.
— Тут не пройдем.
— Они там что, забаррикадировались?
— А черт их знает. Небось обширялись по самое не хочу.
— Тогда через окно? — предложил Игоряша.
Нет, ему-то легко, с его подготовкой, а мне что, в раме вместо стекла болтаться, мишень изображать?
— Ладно, — говорю. — Только я первым буду. Подсадишь. И смотри за дверью краем глаза. Эти сволочи ломануться могут. Тогда Филимоныч нам глаз на жопу натянет.
Игоряша только усмехнулся. А что ему — молодой, зеленый.
Подскочили мы к окну. Я сначала внутрь глянул: пустая комната. Ни вещей, ни мебели. Что ж, так может оно и лучше. Игоряша руки лодочкой сложил, я ногу поставил и как в омут вперед головой. Ну, стекло, понятно, в разные стороны, я пузом на пол, откатился в сторону, пистолет вперед выставил. Никого. То ли не слышали за пальбой, то ли сунуться на авось опасаются.
Через секунду Игоряша рядом со мной стоял, тоже на дверь нацелившись. Но, похоже, никто не спешил к нам навстречу. Стараясь не занозить руки, я тоже встал — не век же на полу прохлаждаться. Хотел было куртку отряхнуть, посмотрел… Нет, шведская продукция на русские разборки не рассчитана. Дернул молнию, сбросил куртку в угол, вздохнул по бесславно просранным евро.
— Идем дальше…
— Только медленно и осторожно, чтобы не получилось торжественно и печально.
Приоткрыли дверь. Там коридор, а прямо напротив нас другая комната. А у окна парень в черной майке и спортивных штанах палит в окно по нашим. Спиной к нам стоит.
Игоряша хотел было его окликнуть, мол, руки в гору и все такое. Но я ему кулак показал. Цыц! Такого спортивного парня окликнешь, сразу очередь в живот и получишь. Так что прицелился я получше и в икру его правой ноги «бах»! Его аж подбросило, ноги у него подвернулись, крутанулся он лицом к нам. Я аж обомлел. Пацан пацаном. Лет пятнадцать, наверное, даром что такой здоровый.
Так вот, развернуло его к нам, и он так и застыл. В руке АК, глаза от удивления вылупились. Замер он на фоне окна на мгновение, а потом черную майку словно изнутри взорвало. Кто-то из омоновцев всадил в него очередь.
Мгновение паренек так и простоял с недоумением на лице, а потом медленно начал на пол сползать, автомат выронил.
— Номер раз, — спокойно объявил Игоряша. Хотя я-то вижу: парня аж колотит и губа нижняя подрагивает. Одно дело на полигоне в десятки стрелять, и совсем другое живых людей гробить.
— Что встал? — говорю. — Дальше пошли. Там их двое как минимум.
Но я ошибся, их трое оказалось. Однако совместными усилиями с ОМОНом, мы закончили быстро. Один из стрелков автомат бросил, руки поднял, но слишком поздно. Другой где-то наверху был, на втором этаже. Вниз сунулся, и тут же пулю от меня промеж глаз получил. Нет, конечно, по инструкции я должен был по ногам стрелять, но автомат в руках мальца был слишком весомым аргументом для «неточного» выстрела.
А вот третьего мы нашли чуть позже…
Как только стрельба закончилась, в дом вломился ОМОН. Возле каждого из убитых застыл боец с автоматом. И только после этого на пороге появился Филимоныч. Его хмурый вид не предвещал ничего хорошего.
— Что, настрелялись, Бельмонды хреновы! — набросился он на нас. — Вам что, жить надоело? Что вам было приказано?.. — И дальше шло много нелестных и непечатных замечаний относительно наших умственных способностей.
Ну, нам-то в общем не привыкать. Филимоныч, он хоть и вредный, но мужик справедливый и отходчивый. К тому же в этот раз все закончилось хорошо. С нашей стороны пострадавших не было, разве что «жигуль» и моя куртка.
А потом омоновцы нашли третьего бандита. К тому времени Филимоныч уже оттаял и вызывал медиков и бригаду сыскарей.
— Ты еще скажи, чтобы «скорую» вызвали, — объявил один из омоновцев, выбираясь из-под лестницы.
— ?..
— Там в подвале еще один чудак сидит, к трубам наручниками пристегнутый. Мы его трогать не стали, потому как, судя по всему, чердак у него тю-тю.
— Не понял? — нахмурился Филимоныч.
— Ну, с головой у него не в порядке. Пусть медики ему чего успокоительного вколют, а потом посмотрим, куда его — к ним или к вам.
Филимоныч выслушал, чуть склонив голову, потом резко кивнул в мою сторону.
— Пошли, посмотрим.
За лестницей оказалась дверца, ведущая в подвал, точнее даже не подвал, а полуподвальное помещение, где стоял дизель и располагалась система труб водоснабжения. Помещение освещала одинокая лампочка — цоколь с патроном висели на длинном проводе. А запах… Словно в сортирной яме. И мух соответствующее количество. Они буквально роились в воздухе, и пришлось идти, прикрыв нос и рот, чтобы туда случайно не влетело насекомое. Я еще толком не успел осмотреться, когда страшный рык, пронесшийся по подвалу, заставил меня вздрогнуть. Еще шаг и предо мной открылась картина, достойная американского фильма ужасов. У стены стоял паренек — небольшого роста, в черной майке. Штанов на нем не было и из-под майки торчали голые ноги. И все бы ничего, только лицо… Боже, его лицо… Оно было перекошено и в тусклом свете узких полуподвальных окошек скривилось, превратившись в ужасную маску, где воедино смешались страх и ненависть, голод и вожделение. Глаза паренька почти вылезли из орбит и, что самое ужасное — светились во тьме. А может, мне это лишь казалось? Нет, не могли глаза нормального человека в темноте светиться… Тело выгнулось, и, казалось, лишь наручники, которыми парень был пристегнут к трубе, не давали ему броситься на нас. Сбоку в дальнем углу темнела огромная куча испражнений. Именно оттуда шла вся вонь.
— Кто это? — поинтересовался я.
— He узнаешь? — усмехнулся Филимоныч. — Олег Ольховский, младший брат хозяина дачи. Только вот чем они его кололи?
— А может, он сам…
— Все может быть, — пожал плечами Филимоныч. — Сейчас медики приедут, его заберут… Вот и посмотрим, чего они нам расскажут. А пока пошарь по двору. Я видел там какие-то сарайчики. Вдруг что интересное отыщется.
Я кивнул.
— В одном — только дрова, а во втором…
— Вот ты и посмотри.
Узник вновь дернулся в нашу сторону, словно пытаясь нас достать, и из горла его вырвался протяжный рык. Хищник на охоте, да и только.
— Ладно, я пошел… — заторопился я. Неуютно мне было как-то в этом подвале. Одно дело бандитов стрелять, другое — созерцать разные ужасы. К тому же мухи и вонь не прибавляли энтузиазма.
Пулей вылетев из подвала, я натолкнулся на Игоряшу.
— Ну, как там?
— Лучше не ходи. Лишний раз смотреть не стоит. — И, похлопав его по плечу, я направился к задней двери. — Пойдем, лучше мне поможешь.
Я-то по своей наивности думал, что бандиты заднюю дверь просто забаррикадировали. Ан нет. Она была заколочена досками. Да, ребята постарались на славу. Гвоздей не пожалели.
— По-моему, проще обойти… — протянул Игоряша, разглядывая дверь из-за моего плеча.
— Да… — только и смог протяжно выдавить я из себя. — Правду говорят: когда коту делать нечего, он яйца лижет… Ладно, пойдем в обход…
— Нормальные герои всегда идут в обход, — протянул себе под нос Игоряша, причем фальшивил он страшно.
Вновь пришлось идти через дом, проталкиваясь сквозь омоновцев, застывших в каждом дверном проеме, как на параде.
Скатившись с крыльца, мы с Игоряшей обогнули дом и вышли к сараям. Игоряша сразу направился к запертому, а я туда, где лежали дрова. Мои поиски оказались недолгими. Тут был и топор, и кувалда, и колун. В первый момент я потянулся было к кувалде, но взял все-таки топор. Вещь более универсальная. К тому же после того типа в подвале будущие находки в этом доме не вызывали у меня романтических иллюзий.
Когда я подошел к запертому сараю, то застал закономерную картину. Игоряша рукоятью своего пистолета колотил по висячему замку. Занятие, напоминающее секс в России — бессмысленное и беспощадное. Естественно, замок не обращал никакого внимания на усилия Игоряши, язык не поворачивается назвать его опером. Все-таки у опера должна быть хоть пара дюжин мозговых клеток, а не берет, прикрывающий кость с полостями лимфоузлов.
— Ты бы лучше стрельнул, — посоветовал я, отодвигая «коллегу» в сторону.
Один удар обуха топора, и замок повис на скобе. Я, протянув руку, снял его и бросил на землю. Все равно больше хозяевам не понадобится. После взялись мы Игоряшей за ворота — он за правую створку, я за левую. Раз… И ворота распахнулись, а внутри стоял угнанный «мерс». Вот и все. Значит, мы и в самом деле по адресу пришли, не соврал наводчик Филимоныча.
Так как в сарае, судя по всему, никого не было, мы ворота пошире распахнули, а потом я отправился машину посмотреть. Внешне она была целей целого. И то слава богу! А вот внутри. Когда я в салон ее заглянул, меня чуть не вывернуло. Раньше салон был кожаный, а теперь… Казалось, здесь орудовал маньяк, ненавидящий кожаную отделку как таковую. Все изрезано, испачкано какой-то вонючей жижей. Причем если передние сиденья были еще туда-сюда, то задние — поле Куликово в ночь после сечи.
— Да уж… — озадаченно произнес Игоряша. — Что тут произошло?
— Психа везли, — ответил я и содрогнулся, вспомнив существо в подвале.
— И что мы теперь скажем господину Николаеву, когда он при всех своих понтах явится за своей тачкой?
— А то и скажем. Вот вам три трупа и один мудак, а вот ваше авто. А то, что его внутри разделали, как бог черепаху, так мы в том невиноватые.
— И нам за быстрое раскрытие преступления дадут премию…
— …В виде трехведерной питательной клизмы с патефонными иголками. А депутат за салон своей любимицы догонит и еще раз даст.
Игоряша печально вздохнул.
— Грустная перспектива с полным отсутствием материального стимула для продолжения жизни.
— Премиальные не получать, а зарабатывать нужно, — усмехнулся я. А что еще сказать этой дубине стоеросовой? Нет, я, конечно, взяток не беру, дел не разваливаю, улики не скрываю, но подработать и в милиции можно, и даже честно, только с совестью надо дружить… — Пошли, посмотрим, что там Филимоныч накопал, да и медики с прокуратурой должны подкатить, если в пробках не застряли.
— Слушай, а сам-то ты что обо всем этом думаешь? — и Игоряша кивнул в сторону авто.
— Реже «в вене» надо бывать, — усмехнулся я. — А если серьезно, то не удивлюсь, если вся эта компания, как выяснится — под кайфом.
— Да что-то не похоже было…
— Ни фига себе не похоже. Средь бела дня у банка, под видеокамерами угнать депутатский «мерс», надавав по балдометру охране. А потом, стоило нам появиться, они тут же начали в нас палить, ничего не слушая. Мы даже представиться не успели… Им же все равно в кого палить было…
В общем, обвел я последний раз взглядом сарай. Нет, кроме машины, ничего интересного. Вдоль одной из стен полки с инструментом, столик рабочий, ну там тиски, зажимы разные. У дальней стены, за машиной — туда бы еще пара «мерсов» влезли — что-то вроде сеновала, только без второго этажа. Присмотрелся я повнимательнее — и не понравился мне этот сеновал, будь он неладен. Ну не то в нем что-то. Я и так посмотрел… не то, и этак… не то. Хотя там у дальней стенки полумгла была — фиг чего разглядишь.
Тяжело вздохнув, я сделал пару шагов в сторону темного угла, подхватил стоявшую у стены лопату. Хорошая лопата, новая, а с другой стороны, что я, руками сено ворошить буду? Фиг знает, на что наткнешься. Нет уж, отказать… Хватит с меня на сегодня сюрпризов.
За спиной у меня Игоряша пристроился.
— Чего там?
— А я откуда знаю?
— Так пошли…
— Погодь… Предчувствие у меня нехорошее. Надо взглянуть поближе. А то чего упустим, Филимоныч год вспоминать будет, — и я осторожно копнул лопатой солому.
Предчувствия меня не обманули…
Конечно, ничего хорошего в этом нет, и тем не менее чутье оперативника не пропьешь. Лопата натолкнулась на что-то… Одно ловкое движение и — ворох соломы отлетел в сторону, открыв миловидное женское личико. Девушке, наверное, было лет двадцать, а может и того меньше, и была она мертва, это уж без всяких сомнений.
— Ба, еще один жмурик… — выдавил Игоряша, а потом, зажимая рот рукой, побежал к выходу. Филимоныч, да и наши эксперты из прокуратуры, очень не любит, когда опера блюют на месте преступлений. На то он и опер, чтобы желудок у него был, как стальной котел. А то заблюешь все улики, и разбери потом, что где. Да и чего тут блевать, мертвячок-свежачок! Девушка симпатичная, хоть сейчас на танцы.
Однако разглядывать ее сейчас у меня ни настроения, ни желания не было. Чем больше торчишь на месте преступления, тем больше оставишь следов, даже если ничего не трогаешь и дышишь в тряпочку. Так что бросил я прощальный взгляд на лицо мертвой красотки. Ну ничего, еще свидимся, и в морге, и на опознании. И даже против моего желания. Как там поется: наша служба и опасна, и трудна. Вот только ни в одном сериале про ментов про «трудности» не показывают. Сначала жмуриков в морге насмотришься, а потом они к тебе по ночам во снах ходить начнут.
В общем: «Прощайте, красотки…»
И, повернувшись, я направился к выходу.
Два выстрела, прозвучавшие почти одновременно, заставили меня аж подпрыгнуть. Неужели еще один-два «героя» в доме нашлось? Ну, как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Потом как-то глухо, злобно резанула автоматная очередь.
Выскочив из гаража, я взял свою пукалку на изготовку и бегом к дому, а сам прикидываю, сколько у меня патронов в обойме осталось. Только вот подсчитать мне так и не удалось. Со скрежетом выдираемых из дерева гвоздей распахнулась дверь заднего входа. Та, которую мы решили не трогать. Интересно, какую силищу надо иметь, чтобы вот так разом все гвозди из стены вытянуть? Эта мысль промелькнула у меня в голове, а потом мысли разом переключились в «боевой режим», потому что из дома выскочил и понесся на меня паренек — тот самый — голожопый сумасшедший, что был прикован в подвале. Я даже толком рассмотреть его не сумел. Вскинул пистолет.
Бах! Бах!..
И все, ку-ку! Обойма закончилась!
А парень-то останавливаться и не думал. Хотя я точно попал. На таком расстоянии даже из моей пукалки промахнуться невозможно. Так что, считай, я ему в сердце пару пуль всадил. Только гадина эта, видно, здорово накачалась. Что ему мои пули, так… десерт. И откуда у таких дистрофиков столько сил?
Налетел он на меня, в грудь грязными лапами впился, с ног сбил, и полетел я в грязь со всего маху. Хорошо еще, что на ровную землю упал, и не было там какой-нибудь ветки или гвоздя из земли торчащего. Впрочем, об этом я потом, после много думал, а тогда у меня только одна мысль была: свитер! Как-то не задался у меня денек. Похоже, теперь все заначки на обновление гардероба пустить придется.
В общем, грохнулись мы на землю. Пистолет я, понятно, тут же потерял. Да и какой в нем толк, без патронов, разве что по башке этого малохольного стукнуть. Так ведь если две пули в сердце его не остановили, то синяк на снесенной башне он и вовсе не заметит.
Схватились мы с ним. Он мне в шею своими когтищами впился и зубами где-то у уха щелкает, словно за шею укусить норовит. А запах… запах… Ведь саднит от этого козла так, словно год под себя срал и растирался… Ну, я один прием, другой. Ноль эффекта. Извернулся, саданул его локтем по морде, так он меня зубами так цепанул. Даром говорят, что наркоманы все зубами страдают. Будто зубы у них качаются, а то и вовсе все выпадают. Может, у кого и выпадают, но у этого-то зубки были острее бритвы. Он мне весь локоть распорол. Вот так мы и лежали, друг в друга вцепившись, пока я взглядом с этой тварью не встретился. А взгляд у него жутким оказался. Глаза навыкате, и радужки в зрачке нет совсем. Это ж чем надо было наширяться, чтобы драться с двумя пулями в сердце, да еще взгляд такой обресть? И понял я тогда только одно: еще чуть-чуть и одолеет меня эта тварь. Поднапрягся я, хотя какое там… Драться с этим торчком все равно, что в одиночку пытаться Медного всадника с места сдвинуть. А силы мои уже на исходе были, перед глазками зеленые круги пошли — тварь-то эта меня не по-детски придушила. Да и запашок свою лепту внес. У меня ощущение возникло, словно я голову в дырку сортирную засунул и всеми легкими аромат потребляю.
И тут что-то в воздухе просвистело.
Я и не понял, что это было, только хлынула на меня кровь этой твари. Лицо, глаза разом залила, а тело противника обмякло. Ну, я его отшвырнул, и на заднице в сторону отъехал. Руки перед собой выставил. Не вижу ведь ни хрена, а вдруг это ход какой хитрый. Сейчас снова напрыгнет.
— Успокойся, Алекс, — услышал я голос Игоряши. Только говорил он тяжело, с присвистом. — Упокоился жмурик.
Осторожно поднес я дрожащие руки к глазам, попытался стереть кровь. Попытки с третьей мне это удалось. Ощущение гадостное, но хоть что-то стало видно.
И первое, что я увидел, был вышагивающий в нашу сторону Филимоныч. А за ним торопливо сучили ножками два медика и пара омоновцев.
— У вас все в порядке?
— Да вроде, — дрожащим голосом проговорил Игоряша. Никогда не слышал, чтобы он так волновался.
— Цел? — этот вопрос уже относился ко мне.
— Вроде, — я попытался встать, но, не сумев удержаться на ногах, плюхнулся назад в грязь, на задницу. Кроме того, разодранная тварью рука болела страшно.
— Воняет тут у вас, — скривился Филимоныч.
Он хотел еще что-то сказать, но тут ко мне подскочили медики, засуетились. Помогли стянуть наплечную кобуру, а потом свитер. Но прежде чем отшвырнуть его подальше, я здоровой рукой попытался хоть чуть-чуть стереть кровь с лица. Судя по тому, какую рожу скорчил при этом Филимоныч, вид у меня был еще тот.
— Цел, и то хорошо, — пробормотал он. — Что ж вы так, Игорь Васильевич, ценного свидетеля и лопатой.
— А чем? — с удивлением округлил глаза Игоряша. — Вон Алекс в него несколько пуль всадил. Ему эти пули как семечки.
— Все равно, срубать голову подозреваемому…
— Хорош подозреваемый, — фыркнул один из омоновцев. — Если бы не бронежилеты, он бы ребят в куски порвал.
— Хорош ОМОН, парня недоношенного скрутить не могли, — фыркнул Филимоныч.
— Да он обдолбанный вконец был, — вступился я за омоновцев, поднимаясь на ноги и вытянув разодранную руку медикам. — Ему и в самом деле пули нипочем.
Один из врачей тут же начал колдовать надо мной.
— Пройдемте к машине.
— Подожди, — остановил я его.
Филимоныч тем временем присел над обезглавленным телом, рассматривая две дыры в груди мертвеца.
— И кто нам теперь расскажет, что тут случилось?
— Вы лучше в сарай загляните, там машина нашего депутата, внутри вся в клочья изодрана, а дальше в сене еще подарки. Один точно, но… думаю, этим сюрпризы не ограничатся.
— Ладно, — отмахнулся от меня Филимоныч, как он назойливого виденья. — Иди, прими человеческий облик, а там поговорим.
Мне ничего не оставалось, как последовать за врачом, назад, в обход дома.
Теперь ворота были распахнуты настежь, а в крошечном дворике скучилось с десяток машин. Тут был и автобус ОМОНа, и три «скорых помощи». Интересно, кроме меня, кто-нибудь еще от этого гада пострадал? Пара машин прокурорских, да и, видно, из местного начальства кто-то подтянулся. Все-таки перестрелка. ЧП, так сказать.
Меня провожали сочувственными взглядами.
В общем, уселся я на край подножки «скорой». Санитар мне руку перебинтовал, потом лицо протер какой-то гадостью, кровь убрав. Отстранившись, он какое-то время созерцал итоги своей работы, словно великий художник, любующийся последним штрихом на полотне нового шедевра.
— Ну, а голову дома вымоете, — наконец объявил он. Отчего я тут же чуть не завопил: «Нет, желаю прямо здесь ванну джакузи, с пеной».
— Вам не холодно? — поинтересовался, подсаживаясь ко мне, доктор.
— Нет, — покачал я головой.
Хоть на улице и был промозглый ноябрь, а я сидел по пояс голый, но адреналин, видимо, пока еще действовал. По крайней мере, холода я не ощущал.
— Ну, а раз нет, — продолжал доктор, — давайте-ка сейчас сюда свою руку. Надо вколоть вам лекарство, а то через такую рану, — он показал на перебинтованную руку, где сквозь девственно-белые бинты уже начали проступать бордовые пятна, — подхватите заразу, век по больницам мотаться будете.
Я, ни слова не говоря, протянул руку доктору. Тем временем санитар накинул мне на плечи одеяло. Я хотел было его скинуть. Колючее, и один бог знает, сколько жмуриков этим одеялом покрывали, а потом плюнул. Ноябрь все-таки.
Из-за дома показался Филимоныч. Бросив мельком взгляд в мою сторону, зайцем припустил к начальству. Сам полковник Григорян — в народе «настоящий Половник», по-нашему Пеликан — пожаловал. Ну, мне-то тоже стало интересно, что наш босс вещать начальству будет, поэтому я осторожненько, бочком примостился позади начальственной «Волги».
Пеликан-то, как всегда, стоял столбом, длинный, тощий, на всех сверху вниз, «ибо нету в этом мире никого, кроме меня, хорошего и великого, и то, что снизошел я до ваших мирских утех, за это вы мне руки целовать будете».
— Ты понимаешь, что ты тут устроил?! — наехал он с ходу на подкатившего к нему Филимоныча. — Ты знаешь, чья это дача?
Филимоныч в первый момент опешил, но, зная нрав начальства, тут же нашелся:
— А что, мы подъехали свидетеля допросить, а они по нам из автоматики палить. Пришлось кавалерию вызывать.
Полковник скривился.
— А в том, чтобы всех убивать, тоже была необходимость? Сейчас вот родители этих пацанов наедут на нас по полной.
Видно, доложил уже кто-то. Вот ведь штабные гниды. Сами жопы под пули не ставят, а потом приезжают и командуют. То не так, это не то. Вот ты сам, пистолет в зубы и этих сопляков иди, арестовывай, а пока он тебе первую очередь в живот всаживает, ты ему непременно про его права все расскажи, а если собьешься, то снова начнешь, чтобы неповадно. Он тем временем первый рожок в тебя и разрядит. Потом, значит: «Стой, стрелять буду!», и, как положено, первый выстрел в воздух. Кстати, сейчас еще начнут наши гильзы считать, кто, когда, сколько раз и в кого выстрелил.
— А вы отведите их в сарайчик, там три трупа в сене отдыхают…
Половник скривился еще сильнее. Нет, его понять, конечно, можно: объяснять всяким там отмороженным шишкам, что их детишки давно уже на пожизненное заработали — дело бессмысленное.
— И?..
— И пока, даже без опознания, могу сказать, что одна из них подруга сыночка владельца этого особнячка, а вторая — мать оболтуса, бывшая супруга высокопоставленного лица. Посему как бы вашему приятелю самому в КПЗ не попасть.
Половник стал еще стройнее. Мордочка у него отвисла, вытянулась, боевые офицерские усы поникли, пеликан и только.
Дальше можно было не слушать. Что Филимоныч умеет, так это дать начальству просраться на полную катушку. Дальше мне нужно было заняться собой, потому что состояние у меня, если честно, было не ахти. Может, и правда я от этого наркоши какой вирус подхватил. На сегодня все: кто бы что мне ни говорил. К тому же домой в любом случае нужно, хотя бы для того, чтобы переодеться. Что, я так и буду с голым торсом по округе разгуливать?
Тут как раз Игоряша нарисовался. Я ему махнул, мол, подойди.
— Слушай, не в службу, а в дружбу, пока прокурорские все не разметили, найди там мой табельный… А то мне домой пора, а без него как-то одиноко.
— Не выйдет, — покачал головой Игоряша. — Он там, рядом с трупом, так что завтра получишь после объяснительной.
Я с досады сплюнул.
Вот так всегда у нас. Кто опоздал, тот не успел. Это только в кино бравые оперативники только и заняты тем, что направо и налево мочат врагов человечества. У нас каждый опер, как Лев Толстой, после каждого оперативного выезда должен «Войну и мир» написать, а то и «Моби Дика» в придачу. Причем просто так, чтобы жизнь медом не казалась. А читать весь этот многотомный бред будут лишь в крайнем случае. Судья с прокурором на суде папочки откроют, фотки посмотрят и все… А ты опер пиши, пиши, а если мало бумаги изведешь, то премии не получишь. Отчет, это у нас прежде всего.
— И как ты до дома?.. Машина Филимоныча в куски…
— Доберусь. — И повернулся к медикам: — Подбросите? — Врач «скорой» смерил внимательным взглядом мой обнаженный торс, потом его взгляд остановился на набухшей кровавыми пятнами повязке.
— Тебе куда?
— Центр, Зверинская.
— Хорошо, по дороге закинем. Только поедете в кузове с мертвяками…
— Согласен.
А что? Мне выбирать не приходилось. Ну, правда, не попрешься же полуголым через весь город? А с прокурорскими я тоже ехать не хотел. Нет, они конечно бы отвезли меня куда нужно, но потом по отделению долго бы хохмили. «Голубая» тема у нас ведь излюбленная, а полуголый опер мишень подходящая.
Устроился я на откидном сиденье в кузове «скорой», одеялом прикрылся. Сижу, жду. И чувствую, что не зря врач мне шприц вкатил. Состояние не фонтан. То меня в жар бросает, то в холод. Ну точно какую-то заразу мне этот бесподштанный попрыгунчик в рану занес. Потом еще рука покусанная чесаться начала. Несильно, но неприятно до крайности. Тем более что чесалась-то она под бинтами. А туда никак не влезешь. И тут меня мысль неприятная как огрела. Это что ж, рану-то я залечу, а шрам на руке на всю жизнь останется. Укусы! Очень красиво. Такой шрам девушкам на пляже не покажешь. То ли приставал к кому, что она тебя так искусала, то ли сам маньяк и любишь игры в духе садо-мазо. Не станешь же каждому встречному-поперечному объяснять, что тебя обдолбанный пацан пожевал. Да…
Вот пока я так сидел, размышлял о судьбе своей печальной, медики на носилках один труп затащили, потом поверх него второй кинули, и третий до кучи. А куда их девать? Не гонять же за каждым жмуриком машину? Тем более что жмуры еще те. Я понимаю, там, какие приличные люди, а тут неопознанные девки да бандиты. И так доедут. Ну а мне-то что, я за свой десяток в ментовке всякого навидался.
Потом в салон врач заглянул, тот, что меня осматривал и укол делал.
— Как чувствуешь себя, боец?
И что я ему скажу? «Спасибо, ху…во»?
— Так… — говорю. — Знобит немного.
— Ну, это или адреналин отходит, или лекарство действовать начало. Вот таблеточка. Проглотишь. Пока ехать будем, попробуй подремать. Сон — самое лучшее из лекарств.
Хотел было я рассказать ему про сон, и про не сон, и про все остальное. Особенно про адреналин, какой он на вкус, откуда выделяется, каков его запах и вообще, прыгни разок затяжным, а потом, стирая штаны, все об адреналине и узнаешь.
Ехать предстояло час, не меньше, а посему я попробовал устроиться поудобнее и расслабиться. Все, что мне сейчас на самом деле хотелось, так это хлебнуть чего покрепче, уснуть, а проснувшись, узнать, что вся эта чудная поездка «на дачу к одному охламону», которого якобы накануне видели за рулем чужой тачки, сон дурной… И тут только я вспомнил о машине Филимоныча. Вот кому по-настоящему не повезло. Это ведь сейчас ему придется вызывать эвакуатор, потом все эти бумаги… От таких мыслей мне стало тепло на сердце. Так ему и надо. Нечего по утрам в понедельник за город мотаться. Хотя теперь работы точно на неделю…
Машина мерно покачивалась на ухабах проселочной дороги. Я и не заметил, как задремал, привалившись спиной к прохладной стенке. Однако сны веселья не прибавили. Я бы даже назвал их не снами, а кошмарами. И что удивительно, если обычно, проснувшись, я помнил, что видел во сне, то эти грезы, по-другому я назвать их не могу, едва отпечатались в моей памяти.
Помню, я куда-то бежал, с кем-то боролся. И что самое странное, все это время я страшно хотел пить. Я, собственно, и бегал по темным коридорам бескрайней коммуналки в поисках воды. Но из кранов сочился песок, а запечатанная бутылка лимонада, которая неведомым образом попала мне в руки, оказалась пуста. И в то же время я чувствовал — вода где-то рядом. Я ощущал ее свежий запах, слышал журчание. Но стоило мне оказаться рядом, кран был высохшим…
Вот такие милые сны.
Однако во всем этом самым неприятным оказалось пробуждение.
Машина очередной раз дернулась, и я резко открыл глаза. Мы были уже в городе. Но не это удивило меня. Спал и спал, и вот почти приехали…
Простыня, закрывавшая лицо одного из трупов, была сдвинута в сторону, и мертвый мальчишка стеклянными глазами уставился в потолок. Нет, не в потолок. На меня он уставился. «Да такого быть не может, — одернул я себя. — У нас врачи не ошибаются. Врач сказал: „В морг“, значит, в морг…» Интересно, сколько пацану лет было: пятнадцать, шестнадцать? Дальше под подбородком начиналось кровавое месиво — видно, туда попала одна из пуль омоновцев. С такой раной не выживешь. Кровь еще не засохшая, но уже потемневшая, сворачивающаяся…
И та же самая кровь на пальцах моей правой руки. Еще мгновение… Тот же вкус во рту. Я будто макал пальцы в кровь и обсасывал. Вот тебе и сон про жажду. Нет, раньше за мной подобной ерунды никогда не водилось. По крайней мере, я ничего подобного не замечал. Бывало, конечно, если перепьешь, то под утро сны про сортир снятся, ну тогда встал, и, как говорится, вперед. А здесь!.. Фу, пакость какая.
Я сплюнул, потом, наклонившись, вытер пальцы о простыню покойного и поправил ее. Так, чтобы лицо закрыто было. Нет, лично мне все равно. Мне потом, так или иначе, с этим кадром в анатомичке встреча предстоит, но сейчас… не хотел я, чтобы он смотрел, чем я тут занят. И тут же бросил я косой взгляд на окошечко, разделявшее салон и водительское место. Нет, никто за мной не подглядывал. Ни я, ни жмуры медикам интересны не были. Для них это рутина, мертвяков возить.
Машина снова тормознула. Приехали. Врач мне дверь отворил, вывалился я на свежий воздух. Холодно, ноги подкашиваются. Посмотрел налево, направо — прохожих не видно. Время еще раннее, часа три. Дети со школы уже пришли, а родители с работы еще не подтянулись. Скинул одеяло, отдал. Все-таки вещь казенная. И потом со всей скорости к парадной. Чего на улице голым торсом светить. Только вслед слышу:
— Вы сейчас чайку крепкого выпейте и спать ложитесь, а завтра как новенький будете.
«Спасибо» я уже прокричал, захлопнув за собой дверь подъезда. А дальше наверх, на свой четвертый. А этажи огромные, дом-то старый, построенный еще в конце позапрошлого века, а может, и того ранее. Только вот еще какая штука. Стоило мне в парадное заскочить, мне запах в нос так и шибанул. Нет, и раньше тут всегда пахло, только раньше я этот запах не замечал. А теперь меня аж перекосожопило. И ведь что необычно, для меня это был не просто запах, а смесь запахов, из которой я мог выделить каждую составляющую и для большей части определить источник. Вот это — запах сгнивших отбросов. Кто-то нес ведро мусора и обронил чуток какой-то гадости, а дворник так и не собрал. Вот это — запах сгнившей дохлой крысы из подвала. Вот аромат гнилых досок, а вот — краски, кто-то на первом этаже ремонт делает… Хотя какое мне до всего этого дело? Может, дело в разыгравшейся фантазии? Однако сейчас мне было не до самоанализа. Пулей взлетел я наверх. Два поворота ключа — и я дома.
Нина придет только в шесть, так что у меня была масса времени для того, чтобы привести себя в себя. В первую очередь душ. Нет… воды хлебнуть. Налил я себе стакан, хлебнул, и понял, хочу я не воды, а чего-то другого. Да и бог с ним… И только встав под холодные струи воды, я понял, насколько устал. Несколько минут водных процедур — и усталость, сонливость ушли.
Растеревшись махровым полотенцем, я занялся рукой. Повязка под душем размокла, и ее явно нужно было поменять. В первый момент я хотел было оставить все как есть до прихода супруги, пускай поработает. А потом подумал о следах укусов и о неприятном разговоре, который предстоит. Нина снова начнет уговаривать перейти в управление… Нет, уж лучше самому.
Полез я в тумбочку. Разложил бинты и всякие принадлежности. Взял ножницы, разрезал бинт. И… обмер. Что я ожидал увидеть? Ужасные шрамы, висящая клочьями кожа… Вместо этого: ровная белая кожа, никаких следов. Я недоверчиво потряс головой. Быть такого не может. Я помнил, как больно мне было, помнил, как хлестала кровь, как врач обработал рану. А теперь… не было даже шрама.
Стоп… Я встал, дошел до холодильника, плеснул ледяной водки. Выпил стопку. Потом вторую. Нет, алкоголь меня не брал. Я снова уставился на руку, потом на окровавленные бинты, которые срезал с руки. Пятна крови — на месте. Шрамов на руке — нет. Быть такого не может. Третья рюмка водки мысли не прояснила. Куда делась рана? А ведь даже шрама нет.
Я машинально собрал окровавленные бинты. Раны ведь определенно были, иначе зачем врач мне руку бинтовал. И эти кровавые пятна. Я отчетливо помнил, как они проступили на белых бинтах…
Назад: Александр Лидин ОТСТУПНИК
Дальше: Глава 1 ДОРОГА ЗАПАХА (из записок А. С.)