Книга: Тайная история Марии Магдалины
Назад: Глава 38
Дальше: Глава 40

Глава 39

Когда Иоанн с Марией вошли в прилепившийся к склону холма городок Хоразин, все обшарпанные деревянные двери были наглухо закрыты. В запыленных одеждах, с головами, обмотанными тканью для защиты от солнца, оба они походили на бродячих торговцев. Или, скорее, на торговцев, которых ограбили, забрав все товары, потому что у них не было ничего, кроме тыквенного сосуда, чтобы черпать воду. Шли они медленным, усталым шагом путников, которые пробыли в дороге долгое время.
Перед их уходом, когда ученики покидали приютивший их дом в Вифсаиде, Фаддей неожиданно схватил Иисуса за рукав и сказал:
— Я передумал! Можно, я пойду с тобой?
Иисус обвел взглядом комнату, полки, уставленные разрисованными кувшинами и статуэтками.
— Ты уверен, что готов покинуть все это? — спросил он.
— Да! Да!
Фаддей пересек комнату и схватил статуэтку женщины с длинными, струящимися волосами, похожую на Афродиту. Он высоко поднял ее, словно затем, чтобы разбить, но Иисус остановил его.
— Если это принадлежит твоим родителям, то и уничтожать это надлежит им. Мы не можем отплатить им за гостеприимство разорением их дома. Что же до твоей просьбы, то присоединяйся. На этот случай я оставил Андрея без напарника — ты будешь проповедовать с ним.
Действительно, до сих пор Андрей оставался без спутника. Мария даже думала, что он вместе с Матфеем и Фомой составит единственную тройку. Но видимо, Иисус каким-то образом предугадал решение Фаддея.
Когда на дороге за чертой Вифсаиды ученики стали расходиться, Мария и Иоанн решили пойти в Хоразин.
Петр объявил, что направляется на север, в Дан.
— Я всегда хотел посмотреть его, и Иисус собирался отвести нас туда, — пояснил он свой выбор.
— Не слишком ли ты размахнулся, туда путь неблизкий? — спросил Иисус.
— Тем лучше! — сказал Петр.
Остальные решили двинуться в других направлениях — дальше на запад к Геннисарету, через озеро в Гергесу, на север, к деревням, разбросанным вдоль берегов Иордана.
Перед расставанием Иисус собрал их вместе в тени большого дуба. Стоя бок о бок, ученики образовали большой круг: как единое целое они производили впечатление силы и сплоченности. Иисус встал в центре круга, закрыл глаза и стал молиться.
— Отче, я знаю, что Ты слышишь меня. Я знаю, что Ты избрал людей этих и дал их мне в ученики и помощники. Так надели же их Своей силой, дабы люди могли узреть в них Тебя и пополнить стадо Твое. Открой глаза тем, кто будет взирать на них и дела их — дела, кои Ты им поручишь. — Затем он по очереди коснулся плеча каждого со словами: — Прими силу сию и знай, что отныне ты наделен ею.
Когда Иисус обеими руками коснулся ее плеч и произнес эти слова, Мария закрыла глаза и попыталась ощутить, как входит в нее эта сила. Но перемены в себе не почувствовала.
— Спустя сорок дней мы встретимся на берегу Иордана, там, где он протекает близ Вифсаиды, — сказал Иисус. — А теперь в путь.

 

Мария выбрала Хоразин потому, что она знала это название с детства, но никогда там не бывала, и кроме того, это галилейское поселение находилось в холмистой местности, и тамошние жители не кормились от озера. Сейчас, после произошедшего в Магдале, — все, связанное с рыбным промыслом, вызывало у нее слишком горькие и мучительные воспоминания. Пусть уж лучше будут земледельцы, ткачи, торговцы и каменщики. Кто угодно, тоько не рыбаки.
Когда они с Иоанном двинулись по пыльной дороге, Мария вдруг почувствовала, что старая ее жизнь погребена вместе с Иоилем. Началась другая, совершенно новая, и, по правде сказать, Иисусу стоило бы дать и ей новое имя.

 

Сейчас, когда они поднялись на холмы и входили в Хоразин, Мария невольно задумалась о том, не сделала ли она неудачный выбор. Поселение выглядело заброшенным и враждебным. Практически все здания были выстроены из черного вулканического базальта, что придавало им мрачный вид. Улицу, по которой они шли, по обе стороны обрамляли темные фасады, хотя, если приглядеться, над дверными и оконными перемычками нередко красовалась геометрическая резьба. Внутри наверняка царила немыслимая жарища, ведь черный камень не отражал, а поглощал солнечные лучи. Правда, над холмами гулял ветерок, но окошки казались слишком маленькими, чтобы навеять в дома прохладу.
Мария и Иоанн направились к самому центру городка, где надеялись найти колодец, и не обманулись. Большой источник оказался на месте, воды, чистой, холодной и восхитительно освежающей, удалось набрать без труда. Это было особенно важно для Марии, которую тяготили одновременно и печаль, и полуденный галилейский зной.
— Ну, Мария, — промолвил Иоанн, когда они присели отдохнуть у колодца, — с чего начнем, а? — Он явно испытывал растерянность.
— Надо подумать, с чего начал бы Иисус, и поступить как он, — предложила Мария, утирая со лба пот.
— Ну, он обычно ждал Шаббата, заходил в синагогу, проповедовал, а потом его выкидывали оттуда, — сказал Иоанн с лукавой улыбкой. — Потом, уже после, к нему приходили другие люди, как правило те, кто пребывал в отчаянии и потому плевал на то, что думают о нем власти.
— Наверное, нам стоит попробовать, — промолвила, размышляя вслух, Мария. — Может, мне встать и заговорить? — мысль, о том, что женщина начнет говорить в синагоге, была забавна.
— Стоит попытаться, наверное, все собрание в обморок попадает, — усмехнулся Иоанн, — Ладно, давай поищем синагогу, начинать все равно лучше оттуда.
Они устало поднялись и побрели по улочкам городка. Постепенно Мария пересмотрела свое первое впечатление и пришла к выводу, что в его облике есть определенная неброская красота. Построенные из одного материала жилища гармонировали с соседними в большей степени, чем это было свойственно для захолустных поселений.
— Ого! — восхищенно произнес Иоанн, когда они подошли к красивому зданию с высоким крыльцом с широкими ступенями и рельефными изображениями Ковчега Завета и переплетенных лоз над входом. — Производит впечатление.
Они остановились, чтобы полюбоваться.
— Должно быть, это синагога, — сказала Мария.
— Великолепное строение! — с искренним и глубоким восторгом промолвил Иоанн.
Мария посмотрела на него с интересом. До сих пор она считала его всеобщим любимцем, привыкшим к достатку, человеком избалованным, но тут он открылся совсем с другой стороны. Оказывается, у Иоанна тонко чувствующая, восприимчивая к красоте натура, которой она не замечала. Впрочем, наверное, в прошлой жизни, учитывая положение его семьи и занятие рыбным промыслом, это не особо и проявлялось.
— Да, — тихонько отозвалась Мария. — Наверное, отсюда и начнем. Но какой сегодня день недели? Скоро ли Шаббат?
В дороге они потеряли счет дням.
— Я не знаю, — сознался Иоанн. — Но вряд ли до него больше чем два или три дня. Последний Шаббат был перед тем, как мы встретились в Вифсаиде.
Странно, как утекают дни. Как давно умер Иоиль? Конечно, это должен быть всего второй Шаббат. Или третий? Она не могла заставить себя думать о религиозных службах, не говоря уже о том, чтобы посещать их. Ее рука непроизвольно сжала висевший на шее амулет Элишебы: прикосновение к нему немного успокаивало.
— Выходит, у нас осталось два или три дня, чтобы встретиться с людьми и узнать немного о Хоразине, — заключила Мария.
Но вот Хоразин, похоже, не горел желанием свести с ними знакомство. Бродя по улицам, они имели возможность познакомиться с самыми разнообразными дверями, окрашенными в различные цвета или сохранившими природную фактуру дерева, с резьбой и без, дверями, которые разнообразили темные фасады городка, но объединялись в одном — все они были заперты.
Иоанн и Мария проголодались. Свято следуя указаниям Иисуса не брать с собой ничего, Мария оставила свою шкатулку с деньгами и документами на хранение в семье Фаддея, и они ни разу не схитрили, купив что-нибудь по пути. Но поскольку ни единой доброй души, предложившей им хоть корочку хлеба, тоже не обнаружилось, им приходилось туго.
— Как может кто-нибудь пригласить нас или хотя бы подать нам на пропитание, если тут все двери на запоре? — недоумевал Иоанн.
Мария, однако, была непреклонна в своем стремлении во всем следовать слову Иисуса. Конечно же, он все предусмотрел заранее.
— Мы же не можем просто так постучаться в чью-то дверь и попросить, чтобы нас накормили, — сказал Иоанн.
— Нет, — согласилась Мария, — не можем. Иисус не говорил нам, чтобы мы просили милостыню.

 

Полуденная жара спала, и люди снова стали открывать двери и выходить на улицы. Когда Иоанн и Мария брели мимо, из одного дома выглянула крохотная старушка и заметила их.
— Вы не здешние? — спросила она. Голос ее был настолько слаб, что они едва ее услышали.
— Да, — ответила Мария. — Мы из озерного края. Раньше здесь никогда не бывали.
— Вот как, — Она подошла к ним. — А зачем вы пришли?
— Мы пришли, потому что нам велел… — начал Иоанн.
— Мы пришли потому, что хотели познакомиться с тобой и другими жителями Хоразина, — быстро вмешалась Мария.
— Зачем? — недоверчиво спросила старуха.
— У нас есть важные новости для тех, кто живет здесь.
— Что за новости? До нас тут доходят только плохие новости. Иоанна Крестителя казнили, а значит, у нас не осталось никакой надежды. Мы думали, что он Мессия. Мы надеялись, что он поведет нас, укажет нам путь… — Голос старушки упал до шепота, — Но все это было только мечтой. Он погиб, так ничего и не совершив.
— Да, Иоанн умер, но Царствие Божие живо! — заявила Мария, сама удивляясь силе и убежденности, прозвучавшим в ее голосе.

 

Любопытная женщина пригласила их в свой дом, где было очень темно и, как и представляла себе Мария, очень жарко. Но приходилось терпеть — им требовалось завести хоть какое-то знакомство, а старушке хотелось порасспросить чужаков. Как оказалось, она даже слышала об Иисусе — «тот малый, который учинил такой переполох в Капернауме»— но ничего конкретного о нем она не знала. Мария и Иоанн начали объяснять ей, что их с ним связывает, одновременно пытаясь смирить урчание в животах и борясь с головокружением. Хорошо еще, что хозяйка догадалась предложить им угощение: сушеных фиг, черствого хлеба и такого кислого вина, что его приходилось глотать, не смакуя. Мария пожалела, что не захватила с собой монет, чтобы расплатиться за угощение. И почему Иисус запретил это?
— Спасибо, — поблагодарили Иоанн и Мария, прежде чем приступить к еде, и никогда раньше это слово не произносилось ими столь искренне.
Женщина рассказала им, что живет одна с тех пор, как десять лет тому назад умер ее муж, что она бездетна и полагается на помощь двоюродных братьев.
— Помощь эта, скажу я вам, очень небольшая и оказывается неохотно, — пожаловалась женщина. — Жаль, что Господь не счел нужным послать мне детей, чтобы они покоили мою старость. — она помолчала. — Он всеведущ. Ему, конечно, виднее. Но есть мне нужно каждый день.
Ее безоговорочное доверие и покорность поразили Марию в самое сердце.
— Я тоже вдова, — сказала она. — Мой муж умер от ран, полученных в храме, во время нападения на паломников из Галилеи.
О том, что у нее есть ребенок и что она отлучена от семьи, Мария говорить не стала. А Иоанна назвала своим братом.
«Я солгала, — подумала она. — Но эта женщина не поймет, если рассказать ей про Иисуса, и уж точно не поверит, что посторонние мужчины и женщины могут жить вместе, как братья и сестры».
В конце концов вдова предложила им отдохнуть и поспать. Она также положила конец путанице насчет того, какой нынче день недели.
— Шаббат послезавтра, — прозвучало в ответ на их вопрос.

 

В красивой синагоге было полно народу. Очевидно, все местные жители гордились ею, и никто не хотел пропускать службу. Внутреннее убранство достойно соответствовало внешнему виду: Тора покоилась в нише с искусно вырезанным над ней ковчегом, сиденья и скамьи из дорогого сикомора покрывала затейливая резьба, хотя дерево и было изъедено жучком.
На службе чтения из Торы проводились в каноническом порядке, но при этом всякий имел право выйти и выбрать место из писаний пророков, чтобы прочесть во второй части молитвенного собрания.
— Может, нам использовать те же тексты, что и Иисус? — спросила Мария, наклонившись к Иоанну. — Ничего лучшего мне в голову не приходит.
Когда пришло время, Иоанн поднялся со своего места, прочел тот же отрывок из Исаии, какой читал Иисус, а потом объявил:
— Наш учитель, Иисус из Назарета, по прочтении этого отрывка молвил: «Ныне же Писание исполняется». И мы, его верные последователи, стремимся донести эти чудеса до вас.
Последовало недоуменное молчание, сменившееся гулом голосов, среди которых можно было разобрать повторявшееся слово «святотатство». Но местный раввин отнесся к ним мягко.
— Сын мой, — сказал он, — я боюсь, что ты сбился с истинного пути и впал в заблуждение, ибо твой учитель никак не может быть обещанным Спасителем. Все признаки, указанные в пророчествах, явно относятся не к нему, начиная с места его рождения. Но если ты желаешь растолковать подробнее, — раввин любезно указал на крыльцо синагоги, — я уверен, что есть люди, у которых возникли вопросы.
Поскольку сами Мария и Иоанн на исполнение пророчества не претендовали, прихожане не только не разъярились и не вытолкали их из синагоги взашей, но, собравшись вокруг них снаружи, стали задавать им вежливые вопросы.
— Этот ваш учитель… кем он себя объявляет?.. Мы слышали о нем… Это ведь он согнал свиней с утесов в Гергесе?.. Как исполняется пророчество Исаии? Где ваш учитель сейчас? Что он думал об Иоанне Крестителе?
Ответить на все эти вопросы не составляло труда, но Иисус послал их не для того. Не рассказывать о нем, а свидетельствовать, не просто отвечать на вопросы, но действовать.
Неожиданно, повинуясь внутреннему побуждению, Мария воскликнула:
— Приведите мне человека, который заключен в темницу греха и страдания! Господь исцеляет такие недуги, через Иисуса он действительно, как и говорится в Писании, освободит узника из узилища немощи. Иисус же дал нам свою силу как своим ученикам.
Неужели она сказала это? Неужели она сама верила в это? Мария не знала, что она может сделать на самом деле, зато понимала: только чудесное исцеление произведет впечатление на местных жителей. Рассказ об Иисусе и его миссии удовлетворял их любопытство, но не трогал сердца.
После долгой, нерешительной паузы вперед вышла скрюченная, сгорбленная старуха. Спина ее искривилась так сильно, что двигаться бедняжка могла, лишь помогая себе взмахами рук, причем только бочком, на манер краба. Она опустилась на колени перед Марией и Иоанном.
— На прошлый Песах мне исполнилось девяносто лет, — сказала она, — и я страдаю недугом с тех пор, как Тиберий стал императором. — Чтобы избавить их от подсчетов, она тут же добавила: — Это случилось почти пятнадцать лет тому назад, когда мне было семьдесят пять лет.
— Зачем ты пришла к нам? — спросил Иоанн. Голос его звучал испуганно, похоже, он был не прочь уклониться от испытания.
— Мне больше не к кому обратиться. — Она подняла иссохшее, морщинистое лицо и с вызовом уставилась на Марию и Иоанна— Если Господь и впрямь даровал вам силу, явите ее сейчас!
По напряженному лицу Иоанна Мария увидела, что он сосредоточивается.
— Хорошо, — сказал Иоанн и, прикрыв глаза, начал молиться, возложив руки на старушечью голову так, что его ладони плотно обхватывали каждый изгиб черепа. Потом неожиданно он отпрянул и произнес: — Во имя Иисуса из Назарета, выпрямись!
Старуха упала на землю, некоторое время мучительно шарила руками, пытаясь подняться, а когда с трудом встала на ноги, все увидели все ту же скрюченную спину.
Толпа загомонила — голоса звучали насмешливо и раздраженно.
«Так не годится, — подумала Мария. — Это роняет Иисуса в глазах людей».
Она закрыла глаза и отчаянно воззвала к нему: «Скажи нам что делать! Сейчас мы мешаем тебе, а не помогаем!»
Не дожидаясь какого-либо отклика, Мария шагнула вперед, взяла искалеченную женщину за руку и осторожно, но настойчиво заставила ее выпрямиться в полный рост.
— Иисус из Назарета исцелил тебя, — заявила она.
Как это произошло, Мария понятия не имела. Однако произошло.
Старуха пробежала руками по своим бокам и спине: от искривления не осталось и следа. Женщина ошеломленно уставилась на Марию.
— Хвала Господу и Иисусу, пророку его! — возгласила Мария, и протянула руки к исцеленной. — Твои грехи прощены!
Но эти слова, однако, породили возмущенный гул. Народу теперь собралось еще больше, ибо, пока происходило исцеление, почти все люди вышли из синагоги, и многие были возмущены услышанным.
— Сама я не отпускаю грехов, — поспешно пояснила Мария, — Такой власти у меня нет. Однако, освободив дщерь свою от тягости недуга, Бог дал понять, что прощает ее грехи.
Теперь жаждавшие избавления от телесных хворей сгрудились вокруг Иоанна и особенно Марии, как это бывало и с Иисусом, Пророчества, толкование Писания интересовали их лишь постольку-поскольку. Больные желали исцелиться, здоровые хотели увидеть чудо. Пронзительные вопли: «Помоги мне! Помоги мне!» слились в какую-то безобразную какофонию. Бледный молодой человек со слезящимися глазами схватил полу хитона Иоанна и потянул к себе. Кто-то позади Марии дернул за ее плащ, и капюшон свалился со стриженой головы.
— Блудница! — возопил кто-то, ибо женщин, ведущих распутный образ жизни, действительно подвергали такому позорному наказанию, стригли наголо. — Смотрите, блудница!
— Может, она еще и ведьма? Точно! Исцелила эту старуху колдовством!
— Колдунья! Убить ее! Моисей велел убивать ведьм!
Один миг — и только что вожделевшие исцеления и чудес люди уже жаждали крови. Кольцо озлобленных жителей сжималось вокруг Марии и Иоанна, они же были совершенно беспомощны. Ни у нее, ни у него не было ни посоха, ни ножа. Иисус запретил им брать оружие, да оно сейчас и не помогло бы.
Столь быстрая смена событий — растерянность толпы, возбуждение, вызванное неожиданно совершенным на ее глазах чудом, а потом озлобленность и внезапная угроза — повергла Марию в ступор.
«О Господи! — всей душой взмолилась она. — Помоги мне, я не знаю, что делать!»
А делать что-то нужно было срочно — толпа надвигалась.
— Я не распутница! — воскликнула Мария громко, чтобы все могли ее слышать. — Волосы я остригла, приняв обет назорейства. Послушайте, как это было.
Заявление о назорействе со стороны женщины произвело, пожалуй, не меньшее впечатление, чем исцеление калеки. Люди отступили, хватка толпы ослабла. Мария перевела дух.
— Я была одержима демонами, — не стесняясь, объявила она. — Мало того что я сама терзалась, так и всю семью извела. Испробовала все средства, обращалась к святым людям, приняла назорейский обет — но все было тщетно. Только Иисус из Назарета смог мне помочь. Иисус, могучий пророк, следующий путем Иоанна Крестителя, повелел им уйти, и они повиновались. С тех пор я следую за ним, и я сама лицезрела проявления еще большего могущества. Мои волосы отрастают, но пока они короткие, это служит мне напоминанием о том, что время изменилось и прежние способы, прежние пути бессильны. Подумайте об этом! Не тратьте время попусту, следуя старыми путями, вступите на новую стезю, что ведет в Царство Божие!
По мере того как Мария говорила, голос ее становился громче и громче, пока не зазвенел, сама же она была буквально пронизана той силой, которая изливалась в этих словах.
— Где этот Иисус? — спросил наконец кто-то.
— Сейчас он проповедует и исцеляет близ Вифсаиды. А нас, своих учеников, разослал повсюду, чтобы мы возвестили о нем и о Царстве Божием.
Она остановилась, чтобы перевести дух, удивляясь тому, что вообще решилась на публичное выступление. Скажи ей кто-нибудь раньше, что она будет проповедовать, не поверила бы.
Мария указала на Иоанна — он изложит им суть учения Иисуса, пусть теперь он говорит. Однако его в самом начале речи перебил какой-то коренастый мрачный мужчина в блеклом одеянии.
— Пусть сначала эта женщина докажет, что она не колдунья! — выкрикнул он.
— Как я могу это сделать? — спросила Мария, огорченная тем, что Иоанну не дали высказаться.
— А ты сама изгони из кого-нибудь демонов! — потребовал мужчина. — Покажи, что ты действительно исцелилась и в тебе самой не осталось нечистой силы.
— Хорошо.
Мария держалась спокойно, но чувствовала, что близка к панике. От нее явно требовали слишком многого. Демонов она боялась пуще смерти, а тут к этому добавился еще и страх опозориться на глазах у всех этих людей.
Кто-то вытолкнул вперед женщину, которая рухнула кулем у ног Марии. Завернутая в плащ, почти не похожая на человека. Только слабое дрожание ткани выдавало жизнь внутри.
Мария наклонилась и сдвинула грубый, цвета ржавчины, головной плат, желая увидеть лицо одержимой. Сама она при этом мысленно ужасалась, не веря в успех и боясь, что не только опозорит Иисуса, но и снова откроет нечистой силе путь к себе.
Когда ее дрожащие пальцы потянули головной убор несчастной. одержимая вдруг вскочила на ноги. На лице ее появилась гримаса боли и ярости.
— Оставь меня! — проревела она и, схватив руку Марии, сжала ее так, что ладонь и запястье пронзила боль.
— Нет! — воскликнула Мария. — Я не оставлю тебя, пока ты вновь не станешь собой! Не важно, сколько времени это займет!
«И откуда только у меня взялись эти слова и та твердость, с которой я их произношу?» — отстраненно подумала Мария, но тем временем ее свободная рука уже легла на макушку женщины, и уста, словно сами собой, звонко произнесли:
— Именем Иисуса из Назарета, коему повинуются даже злые духи, я повелеваю тебе: оставь эту женщину!
Демон, как это всегда бывало при изгнаниях, швырнул свою жертву на землю. Женщина выпустила руку Марии и начала рвать на себе одежду, выкрикивая гнусные ругательства. При этом она задыхалась, и казалось, будто изнутри что-то разрывает ее на части.
Мария подала знак Иоанну, и они, взяв одержимую за руки, совместными усилиями подняли ее так, что она продолжала извиваться и корчиться уже стоя.
— Уходи! — повторила Мария.
Теперь она ощущала тягостное, гнетущее присутствие нечистой силы, так знакомое ей и всегда так страшившее ее. Но теперь это ощущение лишь заставило ее собраться с духом.
И тут послышался холодный, невозмутимый, нечеловеческий голос — заговорил один из демонов.
— Иисуса я знаю и чту, но с какой стати я должен повиноваться тебе?
— Я ученица Иисуса и послана им, чтобы победить тебя.
— А хватит ли у тебя сил? Мы ведь знаем тебя, хорошо знаем! — Нечистый дух рассмеялся.
Несмотря на страх и навеянные этим голосом жуткие воспоминания, Мария не дрогнула и повторила свой приказ:
— Оставь эту женщину! Иисус повелевает тебе уйти!
— И перейти к тебе? — прозвучал из уст одержимой коварный вопрос.
Мария поняла, что злой дух улавливает ее страх, но отступать не собиралась.
— Волею моего господина убирайся к своему!
Демон в теле женщины сопротивлялся, бился и корчился с такой силой, что Марии и Иоанну казалось, будто их руки вот-вот оторвутся. Вокруг них выросла толпа. Люди испуганно замерли и только демон изрыгал брань и завывал на разные лады.
— Убирайся навсегда! — отвечала ему Мария, — Прочь! Возвращайся в ад!
Неожиданно сопротивление ослабло, тело женщины обмякло и съежилось, теперь его лишь сотрясали редкие судороги. Марии показалось, будто она увидела удаляющуюся бесформенную тень, но уверенности не было. А потом ощущение чужого присутствия исчезло — она и Иоанн остались с измученной, обессилевшей женщиной.
Мария почувствовала, что плачет. Слезы рвались наружу прямо из ее сердца, и она не могла их остановить.
— Да, вижу, ты и вправду больше не одержима, — пробормотал тот человек, который потребовал испытания. — Признаюсь честно, такого проявления Божьего могущества я в жизни не видел.
Мария с глазами, полными слез, обернулась к нему и сказала:
— Тебе не следовало испытывать Господа, но Он милосерден и даже твой грех обернул во благо. — Она обняла исцеленную и спросила: — Как тебя зовут?
— Сусанна, — еле слышно ответила та.
— Лилия, — улыбнулась Мария. — Сусанна означает «полевая лилия». Цвети свободно, Сатана более не повредит тебе. — она помолчала. — Должно быть, у тебя здесь есть семья.
— Она моя жена! — откликнулся тот, кто обвинял Марию в колдовстве.
— Ты позволишь ей остаться на этот вечер с нами? — спросила Мария. — Я сама была в таком же положении, поэтому знаю как нужно обращаться с исцеленными, чтобы вернуть их к нормалъной жизни.
Мужчина чувствовавший, кажется, и облегчение, и разочарование одновременно, кивнул.
Мария с Иоанном помогли Сусанне спуститься по ступенькам синагоги и повели к ее к дому вдовы, где остановились. Сусанна чувствовала себя опустошенной, как сосуд из тыквы, и не могла идти без их поддержки. За весь путь до дома она не произнесла ни слова.

 

Когда они пришли к дому, вдовы не было: возможно, она сама ходила в синагогу и видела все собственными глазами. Мария надеялась, что хозяйка дома поймет их, хотя чувствовала себя слегка виноватой, поскольку воспользовалась ее домом и имуществом для Иисуса, но разве сам он не велел им поступать так?
В сумрачном и холодном доме с опущенными для защиты от жары ставнями Сусанну уложили на подстилку, утерли ей лоб и оставили в покое. Мария знала, что сейчас ей нужно отлежаться.
Сидя на твердом, прохладном земляном полу и наблюдая за ней, Мария и Иоанн обменивались впечатлениями.
— Я перепугался. — Иоанн сокрушенно покрутил головой, — И даже втайне надеялся, что нам не позволят говорить.
— Я тоже боялась, — сказала Мария. — К тому же мне пришлось дважды выдержать испытание. Боюсь, знай я о таком заранее, у меня не хватило бы смелости пойти.
— Не понимаю, где ты набралась храбрости для таких речей.
— Я сама не понимаю, — созналась Мария — У меня было такое чувство, будто Иисус знает, что мы делаем, и побуждает нас продолжать. Но даже тогда… — Она вздохнула. — Выступать вот так перед людьми…
— Интересно, многие ли расслышали твои слова? Хотя, мне кажется, их интересовали не слова, а дела… Что происходит, когда мы прикасаемся к этим несчастным.
— Но им пришлось меня услышать, — заявила Мария.
— Выслушать — да. А услышали ли они, я не уверен.
Сусанна вскрикнула и зашевелилась, и они тут же оказались рядом с ней.
— Помогите, — пробормотала она. — Помогите, они здесь… — Она перевернулась на бок.
— Какое-то время она наверняка будет в таком состоянии, — вздохнула Мария. — Когда Иисус освободил меня, я сразу пришла в себя. Но я не так сильна, как он.
— Но у тебя есть сила. — Голос Иоанна был исполнен восхищения.
— Иисус желал этого.
По правде говоря, Мария пребывала в смущении и растерянности. Действительно, Иисус велел ей делать то, что она совершила сегодня… и вот, исцеление и чудо произошли. Но как? Почему? Она не находила объяснения.
Через какое-то время, показавшееся Марии очень долгим, дверь медленно отворилась, и на пороге появилась вдова. Она вошла в комнату, шаркая ногами, и уставилась на троих гостей.
— Вот, значит, зачем вы здесь, — сказала она. — Чтобы причинять нам беспокойство и неприятности. Я должна попросить вас покинуть мой дом! — Взглянув на беспокойно ворочающуюся Сусанну, вдова добавила: — До завтра еще достаточно времени. Утром вам придется уйти.
— Но почему? — спросил Иоанн.
Мария кинула на него предостерегающий взгляд. Возражать не имело смысла. Вдова вовсе не обязана держать их в своем доме, и она единственная в этом городе, кто вообще оказал им гостеприимство. Если теперь она прогоняет их, то имеет на это полное право.
— Шаббат, — пояснила пожилая женщина. — Вы исцелили ее в Шаббат.
Итак, для нее самое важное — в какой день это произошло, а не то, что именно случилось. Согбенная старуха распрямилась, из одержимой женщины изгнали демонов, но для этого, оказывается, был выбран неправильный день! Мария очень огорчилась, но постаралась не показать этого.
Однако Иоанн резко возразил вдове:
— Это глупо! Как можно говорить подобные глупости!
Вдова отшатнулась, как будто ее ударили, ее сухонькое личико сморщилось, а черные глаза гневно сверкнули.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной? Уходите сейчас же! Убирайтесь!
Мария встала и подошла к ней.
— Пожалуйста, позволь этой бедной женщине отдохнуть у тебя до утра, — попросила она. — Ты можешь наказывать нас, если тебе угодно, но пожалей ее. — Глядя на ожесточенное лицо вдовы, Мария добавила: — Ради любви к Господу нашему, будь милосердна.
Вдова нахмурилась и отступила.
— Здесь есть немного воды и еды. Ешьте, пейте и спите, но утром вы должны уйти. — Она повернулась к ним спиной и прошествовала в другую комнату, захлопнув за собой дверь.
— Она боится, что подумают о ней люди, — в первый раз за все время слабым голосом сказала Сусанна. — Ей приходится все время быть осторожной. Приютить вас двоих, а потом еще и меня… она проявляет большое великодушие. — Мария и Иоанн с трудом разбирали ее слова. — Я не знаю, кто вы, но я вам очень благодарна.

 

Эти часы, проведенные в доме вдовы, они посвятили заботе о Сусанне. Мария и Иоанн рассказали ей о себе и об учителе, за которым следовали.
— Я не знаю, имею ли я право приглашать кого-то присоединиться к нам. Только Иисус может сделать это. Но если хочешь, ты можешь пойти с нами и познакомиться с ним. Ведь именно ему ты обязана своим исцелением, — сказала Мария.
— Если мой муж позволит мне… — робко проговорила Сусанна.
На Марию произвело неприятное впечатление то, что муж Сусанны был намного старше ее и, кажется, имел привычку постоянно кричать и командовать. Сусанна, должно быть, вышла за него, когда была совсем юной.
— Хочешь поесть? — спросила Мария.
Сочные виноградные ягоды, полные живительного нектара, пришлись бы как раз кстати, но у вдовы не было винограда, а у Марии с Иоанном — денег, чтобы его купить. Кроме того, сегодня Шаббат, когда нельзя ничего покупать или продавать. Мария потянулась и внимательно осмотрела тарелку, чтобы выяснить, что на ней есть.
— Сушеную фиговую лепешку?
Сусанна покачала головой.
— Хлеб?
Хотя хлеб был таким же сухим и жестким, как фиговая лепешка, он сгодился. Они отломили несколько маленьких кусочков и дали их Сусанне, потом вручили ей чашку сильно разбавленного кислого, розоватого вина.
Сусанна снова откинулась на постель.
— Мне так легко, когда их нет, — пробормотала она. — Я чувствую себя невесомой, того и гляди взлечу.
С этими словами она уснула.

 

Позже, уже ночью, снаружи послышались голоса. Люди требовали впустить их, чтобы поговорить, но вдова так и не вышла из своей запертой комнаты, и они отступились. Сусанна мирно спала, Иоанн наконец перестал ворочаться на своем тюфяке, а Мария вдруг вспомнила слова исцеленной, потому что и сама ощутила необычайную легкость.
Душевный гнет, тяготивший ее после смерти Иоиля, был сброшен. Выступив в качестве целительницы и изгнав бесов, она избавилась и от собственных теней. Окрыленная, Мария вдруг ощутила, как Господь поднимает ее на своей ладони, почувствовала Его дуновение, услышала, как Он шепотом произносит ее имя.
— Мария, — сказал Он. — Мария.

 

Задолго до того, как забрезжил рассвет, Мария проснулась. Ей казалось, что она вовсе не смыкала глаз. Она лежала на подстилке, но ее воспоминание о том, как она летала, вознесясь высоко над землей, как Бог поддерживал ее и она вращалась в воздухе, не было сновидением.
Ночью она видела ослепительную небесную грань облаков такой. какой видят ее духовные создания, и там она мельком заметила сияющие лица других… кто это был?., люди? ангелы? Некоторых Мария почти узнала, но черты их были преображены, и испускали лучистое сияние.
Разумеется, там был Иисус, но и другие лица, напоминавшие Петра и Иакова Большого, и незнакомый мужчина, облаченный в римскую тогу, и мать Иисуса и его брат Иаков, возраст которого почему-то не изменился, и ее нынешний спутник Иоанн в виде древнего старца. Там находилось множество людей в странных нарядах — человек с длинной бородой, которая сбегала ему на грудь наподобие водопада, и темными, узкими глазами, облаченный в черное одеяние с белым воротником с двумя зубцами и женщина, вся одетая в металл. И повсюду сиял неземной свет столь золотистый, что пред ним померкло бы и чистое золото, а внизу было море сияющих сапфиров.
Мария не столько проснулась, сколько скользнула вниз в комнату, дивясь тому, что увидела, лелея ощущение теплых крыл Господа, прикрывающих ее сверху, со всеми ее слабостями и недостатками, и любящего ее, несмотря на них.
Когда они поднялись и стали готовиться к уходу, окружающая реальность еще долго казалась Марии сном, а вот прошедший сон — истинной реальностью. Ибо по сравнению даже с мимолетным отблеском Господней славы все окружающее блекло.
Дверь в комнату вдовы упорно оставалась закрытой, но Мария с Иоанном написали ей короткую записку с благодарностью. И тут Сусанна обратилась к ним со словами:
— Я должна пойти с вами. Я должна увидеть Иисуса!
— Но твой муж… — начал Иоанн.
— Напиши записку и ему! — попросила женщина. — Все письменные принадлежности у тебя под рукой. Напиши и оставь здесь — вдова передаст.
— А достаточно ли ты окрепла? — заботливо спросила ее Мария. — Наш путь будет не из легких. И пройдет немало дней, прежде чем мы снова встретимся с Иисусом.
— Чтобы искать Иисуса, сил у меня хватит. Но вот для встречи с мужем и соседями их недостаточно.
«Она чувствует то же, что и я когда-то», — подумала Мария.
— Мы поможем тебе, — пообещала она.
С первыми утренними лучами, когда свежий ветерок, гуляя по безлюдным улицам, обдувал дома и уносился вниз, к озеру, они покинули пробуждавшийся Хоразин.
Но на окраине Иоанн повернулся и принялся нарочито отряхивать свои сандалии.
— Я отряхиваю с моих ног пыль…
— Иоанн! — воскликнула Мария.
— Они отвергли нас! Они отвергли учение! — Он высоко поднял правую ступню и сильно потряс ею.
Мария схватила его за руку.
— Они не отвергли нас. Многие слушали. Сусанна была исцелена. А если большинство и не прониклось посланием, то ведь в этом есть и наша вина. Значит, мы не смогли донести его до них.
— Они не предоставили нам возможности. — Красивое лицо Иоанна омрачилось гневом.
— Может быть, мы проявили недостаточно усердия, — возразила Мария. — Не думаю, что Иисус ждет от нас осуждения тех, кто нас не услышал.
— Я не согласен. — Иоанн снова встряхнул ногой, но уже не так резко.
И тут Сусанна, тихонько стоявшая рядом с ним, спросила:
— А почему бы вам просто не следовать словам или пожеланиям Иисуса?
Иоанн опустил ногу, казалось, он изумлен и озадачен.
— Хороший вопрос. Вообще-то именно так мы и стараемся поступать. Трудность в том, что мы, наверное, по-разному его слышим.
— А разве он говорит не доходчиво?
— Говорит он доходчиво и с каждым, — попыталась объяснить Мария, — Но иногда кажется, что мы все слышим разные слова.
— Вот оно что. — Лицо Сусанны вытянулось, — Значит, идти его путем нелегко, да?
Назад: Глава 38
Дальше: Глава 40