Ждать долго не пришлось. Уже на следующее утро, прежде чем Мария решилась подумать о жутком голосе и убедить себя в том, что все это было лишь результатом ее собственного избыточного волнения, стали происходить странные вещи. Она начала уборку, выкатывала пустые сосуды из-под вина, мыла тарелки и подметала пол. Убирая высушенные тарелки, Мария напевала, попутно размышляя о том, что все смоквы гости просто смели, а сыр все же остался, но когда все тарелки были поставлены на полку, каким-то образом оказалось, что часть из них осталась на столе. Недоумевая. как это могло получиться, Мария снова, уже по счету, составила всю посуду — и снова часть ее оказалась на столе.

Увидев те же тарелки во второй раз, женщина вздрогнула, ведь теперь сомнений в том, что она убрала их со стола, не оставалось. Однако пришлось быстро прятать их снова.

На сей раз с посудой вроде бы получилось, но, подойдя к корзинке Элишебы, Мария с удивлением увидела, что там полным-полно игрушек. Маленькая девочка была почти завалена ими, а между тем Мария ничего подобного туда не клала. Гости дарили игрушки, но никто не кидал их в колыбельку, да и утром, когда мать кормила дочурку, этого не было.

Она опустилась на табурет и схватилась руками за голову. «Как такое возможно?» — в ужасе думала Мария.

Ее прошиб холодный пот, сердце бешено колотилось. Охваченная паникой, Мария вскочила и принялась вышвыривать игрушки из корзинки на пол. Элишеба начала хныкать. Мария взяла ее и прижала к себе.

— Ты ведь не хотела, чтобы это там валялось, да? — спросила она Элишебу, как будто дочурка могла ей ответить.

Если бы только она могла! Тогда она рассказала бы и о том, как они там очутились. А так девочка лишь тихонько лежала на руках, прильнув к груди матери, и ее живое тепло помогло Марии унять сердцебиение.

Весь остаток дня Марию мучила все та же колющая боль в теле, которая донимала ее в предыдущий вечер. Кроме того, она беспокоилась, пытаясь понять, каким образом тарелки и игрушки оказались не там, где должны.

«Может быть, я сама их туда положила и не помню?»

Эта мысль пугала женщину еще больше, чем вмешательство посторонней зловещей силы. Лишиться рассудка — самое худшее, что она могла себе представить.

Непонятные события продолжались. Предметы, казалось, обладали собственной волей и перемещались по собственному усмотрению, и то, что такого рода явления происходили регулярно, не делало их менее пугающими. Теперь Марию не покидало ощущение, что ее преследует нечто злобное и могущественное. Размышляя над этим, она нашла объяснение и событиям, происходившим с ней давным-давно, в родительском доме. Конечно, тут не обошлось без Ашеры. Ашера сдержала свое слово, дьявольское слово, и избавиться от нее не было никакой возможности. Как понимала Мария, уничтожение идола уже ничего не изменило бы. Положение усугублялось тем, что ей приходилось скрывать происходящее от Иоиля, и к тому же ее терзал страх невольно навредить Элишебе. Теперь она часто обращалась к Богу с запоздалой мольбой указать ей способ избавиться от Ашеры, пока та не завладела ею окончательно и бесповоротно. Но Бог молчал.

Иоиль был человеком восприимчивым, и Мария понимала, что рано или поздно он заметит неладное — это только вопрос времени. Ей приходилось притворяться с того момента, как муж входил в дом, и до того, как он засыпал, а это требовало огромного напряжения сил.

«Играть… притворяться… это просто мягкие выражения, обозначающие ложь, — думала Мария, — Я стала лгуньей, подлой лгуньей».

Но выхода она не видела.

Мария тайком вчитывалась в тексты Священного Писания в надежде обнаружить молитву или заклинание, которые помогли бы справиться с демонической властью. Но ничего не нашла — предполагалось, что с уничтожением идола исчезает и его сила, недаром же Господь призывал свой народ крушить языческих истуканов. Однако Мария уже уяснила, что дело не в самих изображениях, а в чем-то другом. Кроме того, Писание умалчивало о людях. оказавшихся во власти демонов против своей воли. Там говорилось лишь о тех, кто предпочел языческих богов истинному Богу и подлежал уничтожению вместе с мерзкими идолами.

Ашере уже удалось отравить дни, которые должны были стать самыми счастливыми, дни, которые мать проводит с новорожденной дочерью. Таким образом, как и объявила Ашера, дитя принадлежало ей так же безоговорочно, как если бы Мария предложила ей Элишебу по своей доброй воле.

Несколько месяцев спустя в Магдале объявился одержимый, и он произвел в городе переполох. Прибыв на лодке неведомо откуда. он выбрался на широкую набережную, где принялся орать, скакать, кувыркаться и делать неприличные жесты. Скоро у озера собралась толпа зевак.

Мария поначалу не собиралась смотреть на бесноватого, но потом почувствовала, что ее тянет увидеть человека, на которого она сама может стать похожей по прошествии нескольких месяцев или лет. Правда, перед друзьями и соседями ей пришлось замаскировать свой интерес любопытством.

Стоя на безопасном расстоянии, как и подобает приличным женщинам, жительницы Магдалы взирали на человека, рычавшего, как зверь, и передвигавшегося на четвереньках. Темная грива всклоченных волос придавала ему сходство со львом, которым этот несчастный, похоже, себя и воображал.

Но внезапно он вскочил на ноги и, размахивая в воздухе руками, заговорил.

— Друзья мои! — воскликнул он, — Сжальтесь надо мной! Где я? Как я сюда попал? Злой дух доставил меня сюда без моего ведома, не знаю зачем и почему.

Для Марии его слова имели особый, путающий смысл.

— Кто ты? — спросил его один из старейшин. Как представитель городской власти он обязан был обеспечивать порядок.

— Я Вениамин из…

Но тут несчастный осекся, у него перехватило горло, и Мария прекрасно знала, что он ощущает, а потом, когда приступ удушья отпустил его, разразился потоком невразумительных восклицаний. Лицо одержимого исказилось, он упал на землю и забился в конвульсиях, словно вступив в безнадежную схватку с тем, что находилось внутри него.

Двое молодых людей подбежали к нему, чтобы помочь подняться, но хотя они были рослыми и крепкими, а одержимый не отличался особой статью, он с легкостью отшвырнул их, приложив об ограду набережной так, что оба растянулись на земле в полубессознательном состоянии.

— Не подходите к нему! — распорядился старейшина. — Не подходите! Он опасен! — Он подал знак нескольким мужчинам в толпе. — Принесите веревки. Мы должны связать его, чтобы он не навредил себе и другим.

Они умчались за веревками, а старейшина попытался поговорить с Вениамином.

— Сын мой, успокойся. Демон внутри тебя, так не допусти же, чтобы он взял над тобой верх. Помощь близка.

Вениамин лишь припал к земле, оскалился и зарычал. Из глаз его выплескивалась злобная сила.

«Так вот как ты выглядишь на самом деле, — подумала Мария, — Ты совсем не похожа на прекрасное резное изображение на слоновой кости, ты спряталась за ним, чтобы обманом прельстить меня».

Осознав это, женщина похолодела от страха, сковавшего ее так, словно он был наслан самой Ашерой.

— Святой человек! — вскричал старейшина, — Нужно немедленно найти святого. Только они способны изгонять демонов.

— Может быть, позвать старого Цадока? — предложил кто-то.

— А как насчет его ученика, Амоса? — высказался другой, — Или Гедеона?

— Да, давайте позовем всех троих! — крикнул кто-то еще.

Паренька отправили за старым раввином и его учениками. Beниамин продолжал лежать на мостовой и извиваться, выкрикивая непонятные слова. Неожиданно его голос изменился — он стад глубже и грубее. Это был совсем другой голос.

— Он говорит по-аккадски! — выкрикнул кто-то из толпы, — Я слышал этот язык, когда был в Вавилоне!

— Сатана! Это Сатана проявляет себя, говоря устами одержимого на языке нечестивых. И голос, его сила и грубость, подтверждает это. Да, это сам дьявол!

Завороженная и устрашенная Мария замерла на месте.

«О Господи, Царь Вселенной, неужели это произойдет и со мной? — беззвучно кричала она. — Спаси меня и помилуй! Даруй мне избавление! Разорви мою связь с Ашерой!»

Тем временем посланные за веревками вернулись, с опаской приблизились к Вениамину и, окружив, попытались отвлечь, чтобы накинуть на него путы. Это оказалось нелегкой задачей, поскольку одержимый увертывался с невероятной ловкостью, но, набравшись смелости и подступив поближе, люди все же опутали его узами и надежно их стянули.

Демон пришел в ярость. Вениамин поднялся на ноги, выгнул спину, повел плечами, и крепчайшие веревки разорвались, как бумажные ленты.

— Не вам, ничтожные, пытаться наложить на меня узы! — проревел демон на безупречном арамейском. — Вы не в силах даже коснуться меня!

Люди в ужасе отшатнулись, и лишь старейшина не сдвинулся с места.

— Именем Яхве, Царя Вселенной, я повелеваю тебе выйти из этого человека и перестать мучить его! — произнес он дрожащим голосом.

Демон в теле Вениамина злобно взревел, бросился к старейшине, швырнул его на землю и, оскалившись — этот свирепый оскал походил иа волчий— вцепился зубами в его горло. Тут, правда, горстка смельчаков бросилась вперед, и бесчувственного старейшину удалось отбить и оттащить на безопасное расстояние. Теперь вокруг одержимого образовалось широкое пустое пространство. Даже рыбаки, наблюдавшие за происходящим с воды, предпочли налечь на весла и отплыть подальше.

Но тут на берегу появился старый Цадок вместе с двумя учениками.

Вениамин быстро обернулся и уставился на них.

— Ага, вот и старые дураки из синагоги! — Эти слова сопровождались презрительным смехом. — И эти ничтожества полагают, будто они имеют какую-то власть надо МНОЙ!

— Умолкни, демон! — повелительно сказал Цадок, голос его звучал с поразительной силой. — Ты не должен обращаться к нам. Это мы будем обращаться к тебе.

Он накинул на плечи молитвенное покрывало и дал знак своим молодым помощникам, чтобы они последовали его примеру. Все трое прикрепили ко лбу и рукам тфиллин, встав плечом к плечу, прочли молитву, после чего провозгласили:

— Демон, дух зла, именем Яхве мы повелеваем тебе освободить этого человека, слугу твоего Вениамина, сына Авраамова, из народа Израиля.

Раввин стоял перед согбенным одержимым неколебимо, как оплот праведности. Но демон лишь рассмеялся, обнажив зубы.

— Я повторяю: покинь этого человека, Сатана. Во имя Яхве, Бога Единого, ты должен отпустить его. Я повелеваю тебе.

— Да кто ты такой? — прорычал демон, — Я не признаю твоей власти и не собираюсь тебе повиноваться.

— Я заклинаю тебя именем Его!

— А я отвергаю его, как отвергал всегда. Другого оружия против меня у тебя нет.

— Изыди, отродье Сатаны! — вскричат Цадок. — Прочь отсюда!

Отрадно было видеть седого старика, исполненного мужества и решимости. Голос его сел, словно напряжение вытянуло из него часть сил, но твердости в нем не убавилось.

Гедеон взял Цадока за одну руку, Амос — за другую, и теперь они противостояли нечистому втроем как единое целое.

— Мы слуги Господа! — воскликнул Гедеон, — И вместе у нас достанет сил одолеть тебя, Сатана. Именем Яхве мы приказываем тебе покинуть этого человека!

Похоже, трое святых людей представляли собой серьезную силу даже по меркам демона. Вениамин съежился и отступил.

— Освободи его! — вскричал окрыленный Гедеон.

— Изыди, именем Яхве! — подхватил Цадок.

— Слугам Тьмы не устоять перед Владыкой Света! — присоединился к ним Амос.

Вениамин огрызнулся, но нападать не посмел.

— Вон! Вон! Я приказываю тебе, злой дух, уходи! — воскликнул Цадок.

И вдруг Вениамин бросился на землю, извиваясь и издавая пронзительные вопли. Корчи волнами пробежали по всему его телу, а потом он взвыл еще ужаснее и обмяк.

— Спасайся! — крикнул кто-то из толпы, вызвав паническое бегство.

Поблизости от Вениамина остался лишь Цадок с учениками. Мария и ее спутники хоть и не убежали, но отступили подальше.

Изнемогавшему от усталости Цадоку помогли добраться до скамьи, на которую он с тяжелым вздохом опустился. Люди возносили ему хвалу, но раввин отказывался признать за собой какие-либо заслуги.

— Я ничего не сделал, — заявил Цадок. — Я лишь говорил от имени Яхве.

Однако похвалы не стихали. Осмелев, люди окружили святого человека и принялись расспрашивать, задав, в частности, и тот вопрос, который так интересовал Марию.

— Рабби, как демон смог овладеть этим несчастным? Что он такого совершил?

— Возможно, сей человек уступил злому духу не сознательно, а по оплошности или неведению, — устало ответил Цадок. — Демоны всегда ищут лазейки и подходящие возможности для овладения смертными, и, видимо, Вениамин такую возможность предоставил. Беда в том, что злые духи способны использовать в своих интересах любые ошибочные поступки, возможно совершенные неосознанно.

Да, Мария знала, что он говорит правду. Именно ее давний поступок, то, что она взяла и сохранила фигурку из слоновой кости, и повлек за собой все последующие беды, хотя она никогда не была идолопоклонницей.

Хотя… тут одним поступком не обошлось. Целая череда поступков. Она подняла идола… сохранила… все время принимала решения избавиться от него, но так и не осмелилась. Возможно, все это в совокупности и открыло Ашере путь к власти над ней. Но значит ли это, что Марию постигнет та же участь, что и несчастного Вениамина?

Борясь с этой мыслью, Мария вдруг увидела в толпе Иоиля, который, как оказалось, покинул склад и стал свидетелем произошедшего. Лицо его было бледным и потрясенным. Она подбежала к нему и обняла.

— Какой кошмар, — промолвил Иоиль дрожащим голосом. — Надеюсь, мне в жизни больше не доведется увидеть ничего подобного.

Обмякшего Вениамина унесли на носилках к дому раввина, чтобы накормить и снова прочесть над ним молитвы.