Глава 17

Разбудило Рыску колючее прикосновение к подбородку. Девушка приоткрыла левый глаз – и увидела пытливо заглядывающую в него усатую морду.

Еще неделю назад Рыска завизжала и забрыкалась бы как резаная, сбросив одеяло в костер. Теперь же только вздрогнула и нахмурилась:

– Доброе утро, господин путник. Как спалось?

Альк убрал передние лапки с ее лица и попятился обратно на грудь. Глаза-бусинки настороженно посверкивали, уши жались к голове.

– Ну хорошо, – нехотя признался он, – я вам наврал.

– Ничего хорошего я тут не вижу, – проворчала Рыска, тоже покривив душой: видеть ожившего крыса было очень даже приятно.

– Я боялся, что иначе вы не захотите мне помогать.

Девушка повернулась, и крыс кульком соскользнул ей под бок: лапы плохо его слушались, как в первый день их знакомства.

– Чего это с тобой? Вчера вообще как будто концы отдавал!

– Снадобьем опоили, чтоб поменьше дергался, – иначе ж крысу в мешке не удержать. – Альк с трудом перевернулся на живот и брезгливо облизнулся. – Хорошо хоть стошнило, а то бы я еще неделю полутрупом лежал. Оно долго всасывается – но и долго действует.

Жар, разбуженный голосом подруги, сладко потянулся и повернулся к ней:

– Что, оклемался крысюк? Я ж тебе говорил!

– У тебя-то ножки не болят, зайчик? Вчера так драпал, что трава сгибаться не успевала!

– А что, надо было помочь путнику тебя ловить? – огрызнулся парень.

– Мог бы догадаться его оглушить.

Жар смутился. Момент был действительно подходящий, но тогда парень думал только о спасении их с Рыской шкур.

– Почему он тебя слышит? – повторила девушка вчерашний вопрос.

– Меня слышат те, кому ты позволяешь, – нехотя признался крыс.

– Чего?!

– «Свеча» принадлежит путнику», – мрачно процитировал Альк устав общины. – Даже такой необученной дурочке, как ты.

– Да я вроде не позволяла ничего, – растерялась девушка. – Мы просто заговорили, и все.

– Но и не запрещала. Ты же относишься ко мне как к человеку, а не как к вещи… в отличие от настоящего путника.

– Потому ты от него и не убежал, да? Не можешь ослушаться хозяина?

– Еще как могу, – оскалился крыс. – Почему, думаешь, нас опоенными и связанными при седлах таскают? И убежать, и укусить, и горло перегрызть…

– Врешь небось, – боязливо сказала Рыска, отодвигаясь на другой край постели.

Альк презрительно щелкнул зубами:

– И тебе стало нас жалко? – недоверчиво уточнила девушка.

– Нет, своей чести. Может, я и обманщик, но не подлец.

– Признавайся, – строго велела Рыска, – что ты собирался сделать с путником?

– Просто поговорить. Честное слово. Он был одним из тех, кто сделал меня… таким, и наверняка знает, как отыграть все обратно.

– И ты действительно поблагодарил бы его и отпустил? – хмыкнул Жар. – Даже не попытавшись отомстить?

– Это можно устроить и позже. Без вашего участия.

– Больше мы тебе путников ловить не станем! – торопливо предупредила Рыска.

– Что ж, тогда остаются Мирины Шахты и пятьдесят златов, – не стал спорить крыс.

– Сто, – твердо поправил вор.

– Вымогатель!

– Лжец!

Альк и Жар с одинаковым прищуром уставились друг на друга. Крыс вздыбил загривок, а парень спросонья и так был изрядно лохмат.

– Риск удвоился, крыска, – не отступал вор. – Значит, и плата тоже.

– Ладно, – сдался Альк. Рыске даже показалось, будто он возражал просто для вида – иначе весчане решат, что могут слупить с него и двести. – Но это – конечная цена.

– Если больше никакой гнили не будет, – уточнил Жар. – А ну, рассказывай нам все и по порядку!

– Иначе с места не тронемся! – воинственно поддержала девушка.

– Не, давай лучше тронемся, – спохватился вор. – А то что-то заспались мы, вон уже как светло! Пусть по пути распевает.

– Угу, только рифмы подберу, – огрызнулся Альк. – «Всё» им! Да вы, босяки, и половины не поймете.

– А это уж твоя задача – объяснить. – Жар плюнул в кострище. Шипения не последовало, но парень все равно потоптался по углям сапогом, не оставляя пожару шансов. – И если мне твои песенки не понравятся, раскручу за хвост и запущу вить гнездо на елке, понял?

– Гляди, как бы тебя самого с нее снимать не пришлось, – зашипел крыс, пятясь от потянувшейся к нему руки. Впрочем, Жар помнил о судьбе путника и тянулся не слишком ретиво.

– Эй, кончайте ссориться! – вмешалась Рыска, подхватывая Алька и запихивая за пазуху, чтоб без помех сложить покрывало. – Вон уже по дороге кто-то едет.

– Пропустим – и за ними, – решил вор.

Крыс закопошился, пытаясь взобраться к вороту, но не сумел и затих.

– Дурак. Это воловья упряжка, она еле тащится, и через пол-лучины нам все равно придется ее обгонять.

– Сам дурак! Если мы выскочим из леса перед их носами, они нас точно запомнят!

– И что с того?

– А вдруг за нами погоня? И эти типы расскажут, куда мы направились?

– Ты собираешься так и ехать по тракту? Вдвойне идиот.

Рыске снова пришлось вклиниться между спорщиками.

– А ты что предлагаешь?

– Свернуть на ближайшей развилке. Тем более что тракт все равно делает крюк, заходя в Зайцеград. День, а то и два потеряем.

– Зато дорога хорошая, – настаивал Жар, не желая признаваться, что другой попросту не знает. – Мы тут за час больше проедем, чем тропами за полдня.

– Погоня тоже, – саркастически напомнил Альк. – Кстати, откуда она возьмется-то? Берек ни с кем, кроме племянника, поговорить не успел.

– Ну мало ли, – смутился вор. – Может… может, ее Сурок за Рыской выслал!

– Ой!

– Не пугай девку! – Крыс сердито заелозил под Рыскиной рукой, в испуге прижатой к груди. – Никто за ней через всю страну не помчится.

– Но ты же сам говорил…

В просвете между деревьями показалась телега. Ее действительно тянули четыре вола, и, судя по труду, с которым они переставляли копыта, в мешках на возу лежала соль.

– В любом случае – мы ее пропускаем, – торжествующе заметил Жар.

– Слушай, чернуля, тебе действительно хочется делиться с этим жульем златами? Пусть уматывает вместе со своей погоней, а мы спокойно доберемся до Шахт.

– Действительно, – отрезала Рыска. – И давайте уже поедем хоть куда-нибудь, а то как бы снова здесь не заночевать!

– Направо, – привычно скомандовал Альк.

Тропа напоминала нитку, выдернутую из полотна дороги, измятую и тонкую. Если б не крыс, на нее б даже не обратили внимания.

– Вот еще, – заупрямился Жар. – Доедем хотя бы до нормального перекрестка.

– На нем же тебя и повесят другим татям в назидание.

– Ты что, все стежки в Ринтаре знаешь? – удивилась Рыска.

– Вот еще. Я знаю, куда мне надо, а остальное – дело дара.

– Так ты действительно путник?

– Видун, – хмуро поправил Альк.

– А какая разница? – В веске говорили и так, и эдак, «видун» считалось более просторечным и даже чуток оскорбительным – в лицо путника так никогда не называли.

– Сама не догадываешься? Видун видит, а путник ходит. Сворачивай давай, пока никого нет.

– Как он ее вообще заметил? – проворчал Жар, направляя корову вслед за Рыскиной. И, снова поравнявшись с подругой, возмущенно ахнул: – Вот паразит!

Рыска опустила глаза и обнаружила, что Альк с удобством любуется окрестностями через прогрызенную в платье дыру. Снаружи казалось, будто он выглядывает у девушки из живота.

– Ты что наделал?! – Рыска схватилась за ткань. На расправленном дырка оказалась вдвое больше, с измочаленными краями – такое уже не заштопаешь, заплату на полживота класть надо.

– Этой ветоши все равно давно пора на помойку.

– Но другого платья у меня нет!

– А то, из беленого полотна?

– Оно подвенечное!

– Ты б еще саван с собой таскала.

– Зачем?!

– А подвенечное зачем?

– Так ведь до свадьбы куда ближе!

– Ты уверена?

От такого заявленьица Рыска потеряла дар речи. Пальцы у нее разжались, и крыс снова высунул морду в «окошко».

Рыску бросило в жар. До нее внезапно дошло, что Альк не просто человек, а еще и мужчина, который сейчас бесстыдно пялится на ее грудь. Причем вытряхивать его оттуда поздно: все, что мог, уже увидел.

– Кончай зубы заговаривать, – обозлился друг. – Давай рассказывай, почему тебя в крысу запихнули!

– Два путника – полпутника. – Крыс вильнул хвостом, и Рыска поежилась от щекотки.

– Это ты к чему?

– Охотиться на удачу можно только в одиночку, иначе она улетит без оглядки, как вспугнутая птица. В присутствии других путников наш дар резко уменьшается.

– А я-то все думал – почему путники отрядами не ездят? – присвистнул Жар. – Казалось бы – какая силища! Одну сотню против всей саврянской рати выставить можно.

Альк презрительно фыркнул:

– Думаешь, Пристани есть только в Ринтаре, а такая светлая идея еще никому не приходила в голову? Будь путники настолько судьбоносны, на тронах только они бы и сидели.

– Интере-е-есно… – Жар прищурился, как кот. Очень, очень полезное знание! Значит, двух путников, идущих рядышком, можно не избегать как чумы, а совсем даже наоборот… – Теперь понятно, почему дядюшке с племянником так не повезло.

– Да. Трое путников пригасили дар друг друга.

– Ты тоже считаешься? Даже в виде крысы?

– Рыска.

– Но я же простая видунья! – опешила девушка. – Сам путник это сказал!

– Он не видел тебя в деле. И подумать не мог, что необученная весковая девка на что-то способна.

– А я способна?!

Рыске показалось, что Альк поморщился.

– Да. Хотя убей – не понимаю почему. Обычно в твоем возрасте дар только начинает проявляться, у тебя же он очень развит, пусть и хаотичен из-за отсутствия целенаправленных занятий. Когда ты впервые обнаружила, что можешь менять дороги?

– Ой… давно, – призадумалась Рыска. Сколько ей тогда было – девять, десять? – У нас в веске жил бывший путник…

– А, тогда все ясно, – перебил ее Альк. – Дальше можешь не рассказывать. Так вот, есть только один способ создать связку из двух путников. Заключить одного из них в тело крысы.

– Тогда дары складываются?

– Умножаются.

– А если двух крыс взять?

– Опять-таки – гасятся.

– А какое-нибудь другое животное? Того же нетопыря.

– Не получается. Увы, – Альк иронично фыркнул, – к крысам мы ближе всего.

– То есть, – начал вслух размышлять Жар, – вначале вы учитесь в Пристани на путников, а потом бросаете жребий? Кто кем будет?

– Что-то в этом роде, – помедлив, согласился Альк. Мол, на самом деле все намного сложнее, но вам, простакам, и такого объяснения хватит.

– А как это делается? – с замиранием спросила Рыска. Загривок пощипывало от сладкой жути. Всамделишное колдовство! Может, и жабоптицы где-нибудь живут? И коровы летающие?

– Очень просто. Глотаешь живую крысу, а она изнутри глотает тебя.

– Фе-е! – перекосило девушку.

– Слушай ты его больше, – с досадой сказал вор. – Опять небось врет.

– А ты попробуй – вдруг получится?

– Нашел дурака!

Корова споткнулась, чуть не выкинув Жара из седла.

– Эй, – рявкнул он, оправившись от испуга. – Я тебя самого щас как тряхну!

– Увы, я тут ни при чем, – огрызнулся Альк. – «Свеча» не может влиять на дорогу, эта часть дара полностью переходит к путнику. Иначе ты б у меня давно вверх тормашками полетел!

– Но это же ты нас заставил сюда свернуть!

– Я выбрал наилучший вариант пути. И если он подразумевает твою сломанную шею, все претензии к Хольге.

– Так выбери похуже, но чтобы все целы остались! – возмутилась Рыска, натягивая поводья. – Если с моим другом что-нибудь случится, одна я тебя никуда не повезу!

– Ну пошутил я, пошутил, – неохотно признался Альк. – Там вообще-то обе дороги паршивые были. Но эта чуть веселее показалась.

– Да уж, обхохочешься, – проворчал Жар, озираясь. Тропа заводила во все большую глушь: с виду те же елки, не очень даже густые, но воздух пах совсем по-другому, по-чащобному. – И сколько нам по ней до ближайшей кормильни ехать?

– Дня два.

– Как?! – подпрыгнул в седле вор, чуть снова из него не вывалившись. – А что мы есть будем?

– Меня все еще мутит. Я лучше посплю.

– Но мы-то голодные!

– Пожуйте вон тех листиков.

– Они съедобные? – подозрительно уточнила Рыска, разглядывая пушистый кустик, усыпанный глянцевой листвой.

– Нет. Так что вам тоже надолго аппетит отобьет.

Пока Жар наклонялся, чтобы дать тумака наглой усатой морде, крыс успел широко, сладко зевнуть и втянуть ее в дыру.

– Главное, никуда не сворачивайте.

Вору пришлось хлопнуть по колену самого себя, чтобы хоть немного отвести душу.

– Вот же ж тварь! Дождется – будем завтракать печеной крысой!

– Еды можно просто в веске купить, – пробормотала Рыска, стыдясь взглянуть на друга. – Я так и делала. Уж веска-то нам до вечера непременно встретится…

– Ты что, его защищаешь?! – одновременно возмутился и растерялся друг.

– Ну, с дорогами он еще ни разу не ошибся. – По правде говоря, девушка была даже рада, что не придется заезжать в кормильню. Все-таки неприятное это место. А молец вон по неделе, бывает, постится – и ничего, только здоровеет.

Но Жару, успевшему привыкнуть к сытному городскому житью, отсутствие заведений казалось трагедией. Только-только он в люди, то есть воры, выбился, научился разбираться в дорогом вине и отличать тушеную деликатесную ворону от паршивого рябчика, как вдруг его всего этого лишили! И кто – облезлая крыса!

– Это же всего на неделю, – примиряюще сказала Рыска.

– Человек может прожить без еды месяц, – ехидно поддакнул Альк. – Зато без воздуха – от силы четверть лучины. Кто тут у нас больше всех погони боится?

– Да, но я не понимаю, почему эту неделю мы должны прикидываться бродягами! Почему бы не выдать себя за, скажем, купеческих посыльных, которые вполне могут есть и ночевать в кормильнях?

– Потому что бродяга может выглядеть как угодно, а у посыльных должен быть приличный вид.

– Чем тебе мой кафтан не нравится?!

– Жуликом, который в него обряжен. Вот отъедем на тридцать—сорок кинтов, и притворяйся хоть тсарем. Такой роже все равно не поверят, зато вреда не будет.

– Лучше лицедеем с ручной крысой. Будешь у нас по веревочке бегать, на задних лапках ходить и бумажки с гаданиями из шапки вытаскивать, пока обещанные сто златов не отработаешь, – зловеще пообещал парень. – Медленно, зато верно, и у дедушки денег просить не придется. Или ты такой же «дядюшкин племянничек», как тот путник?

– Хватит! – не выдержала девушка. – Оба хороши – вот оба и замолчите!

Альк умолк сразу – то ли сработал колдовской запрет, то ли ему самому надоело ругаться, – а Жар еще долго ворчал и пофыркивал, как пес, прогнавший со двора чужака, но продолжающий переживать это событие.

Сегодня ехать было легче – поспокойнее, попривычнее. Тропа, при всей неказистости, хлопот путешественникам не доставляла: ползла да ползла через леса и луга, то расширяясь почти до дороги, то снова слипаясь в звериную стежку. Навстречу никто не попадался, сзади тоже не догоняли.

Через лучину Жар забыл обиду – он вообще был человеком отходчивым – и начал расспрашивать подругу, что там да как на хуторе. Крыс свернулся клубком и затих, грея Рыске живот. Если и не спал, то в разговор не вмешивался.

Первую половину дня есть как-то не особо и хотелось. Но потом жара пошла на спад, языки устали, и животы снова напомнили о себе.

– Хорошо коровам, – уныло сказал Жар. – Один раз пощипал травку, а потом срыгивай и жуй весь день.

– Не, – скривилась Рыска. – Я лучше один раз – и все!

– Так им же, наверное, вкусно.

– А может, просто выбора нет?

– Будто у нас он есть, – вздохнул парень. – Что это вообще за дорога такая – ни жилья, ни развилок? У меня ощущение, что мы по кругу ходим!

– Да вроде нет, – не очень уверенно сказала девушка. – Зачем бы Альку нас разыгрывать?

– А может, ему на ходу спится лучше? Как в люльке?

– Ну-у-у… О, мимо вот этого корча мы точно не проезжали, я б запомнила! – обрадовалась Рыска. Жар же вздохнул еще мрачнее.

Солнце уже скрылось за макушками деревьев, когда друзья выехали на перекресток. Дорога, которую им предстояло пересечь, была широкая, укатанная, желтенькая, как свежее маслице. На вешечном столбе даже указатель висел.

– «Пе-ре-сы-пы», – по складам прочитала Рыска – писец уснастил буквы таким количеством завитушек, что девушка с трудом их узнавала.

– О! Веска! – обрадовался Жар. – Поехали туда.

– Ты что, – испугалась девушка, – Альк же сказал – никуда не сворачивать!

– Мы только хлеба купим и вернемся, – с горячностью помирающего от голода начал убеждать ее друг. – Ну потеряем лучину-другую, так ведь одна Хольга знает, когда нам следующее жилье попадется!

– Давай все-таки Алька спросим, – заколебалась Рыска.

– Ты что, теперь у него на каждый чих разрешение клянчить станешь? – принялся насмешничать Жар. – Да он проснуться не успеет, как мы обернемся!

Будить болезного было жаль, к тому же снова обижать друга не хотелось. Пусть хоть ненадолго почувствует себя главным, большой беды в том не будет… наверное.

Новая дорога очень скоро вывела из леса в не пойми что: то ли вырубка трех-четырехлетней давности, затянутая молодым сосняком, тонким и сизым, как паутина, то ли просто плохая земля, на которой ничего мощнее не растет. Прямо возле обочин стали попадаться какие-то ямы – одни маленькие, словно собака порылась, в других целый воз спрятать можно. Под тонким пластом дерна залегал белый песок, прослоенный глиной, как пшеничный пирог – вареньем из шиповника. Или как картофельная бабка – обжаренной морковью, нынче все мысли у Рыски были о еде.

– Ну и где твоя веска? – ворчала девушка. – Мы, наверное, вешек десять уже проехали!

– Ничего-ничего, – подбадривал ее Жар. – Скоро покажется.

– Смотри, как стемнело! Я уже не уверена, что смогу нашу тропу найти!

– Невелика беда – заночуем в веске.

– С Альком сам будешь объясняться!

– Вот еще, объясняться с ним! Захотели – и свернули! Пусть знает свое место, крыса вонючая.

Дело спасла именно темнота: справа, на холме, желтело несколько огонечков. Будь немного посветлее, друзья их вряд ли заметили бы.

– Это, наверное, не Пересыпы, – усомнилась Рыска. – Уж больно далеко от дороги.

– Да какая разница? Поехали туда!

У девушки засосало под ложечкой, но определить, каким страхом это вызвано – перед веской или ожидаемым гневом Алька, – видунья не смогла и потому промолчала.

Впрочем, эта веска устроила бы даже беглого каторжника: на отшибе от дороги, без общей ограды, и всего-то пять дворов. Когда-то было больше, из бурьяна там-сям торчали пообломанные печные трубы, как памятники сгнившим (сгоревшим?) избам. А вокруг холма, во все стороны – сосняк, сосняк, сосняк, в котором оброненную корзинку месяц можно искать.

Стучать отправился Жар, вначале околотив шапкой пыль с кафтана (а заодно и с самой шапки) и пригладив волосы – они у него были не шибко пышные, зато волнистые и до плеч, как городские девки любят. Рыска боязливо ожидала поодаль, держа поводья обеих коров.

Дверь открыла седенькая горбатенькая бабка, точь-в-точь из сказки про лесную людоедиху. Только алмазных зубов у нее не было – как и обычных.

– Што, милки, – ничуть не удивившись, прошамкала она, – припошнилишь?

– Эй, красавица, ты гостей на постой пускаешь? – приосанившись, громко и весело спросил Жар.

– Шаходите, шего уш там, – захихикав, посторонилась старушка. – Коровок вон шам, у колодша, привяшать мошно!

В единственной комнате было пустовато, но чистенько. Горшки и чашки на полке стояли строго по размеру, так же висели полотенца: для рук, для лица и прихватка. Наверное, даже тараканы под печью по росту выстроились.

– Ешть будете? – Бабка, не дожидаясь ответа, выставила на стол огромную миску творога под тряпочкой. – Вот, только што оттопила! Ишшо тепленький…

Дважды звать не пришлось – особенно когда на творог плюхнулась большущая ложка сметаны, густой и желтой, а рядом легли два толстых ломтя хлеба.

Старуха уселась напротив, подперла ладошкой щеку, с умилением наблюдая, как гости наворачивают угощение. Рыске аж пояс начал давить, и она украдкой его ослабила.

– Ну и глушь эти ваши Пересыпы! – искренне сказал Жар, облизывая ложку. – Мы уж думали, никогда до вески не дойдем, пошутил кто-то с указателем.

Бабка затряслась от мелкого куриного смеха:

– Шынок, так Перешыпы-то это не вешка, а пешшаник. Шуда гоншары со вшей округи за пешком ешдят – видали, школько ям набили? А вешка вовше даше Шошенка!

– Сосенка? – переспросил Жар.

– Да нет же, Шошенка!

– Зозенка?

– Шошенка! – рассердилась старушка, решив, что ее дразнят. – Глухой, што ли?

– Ладно, Шошенка, – смирился вор. – А почему у вас тут народу так мало?

– А с шего ему тут водитша? – пригорюнилась бабка и тоже зачерпнула творожку. – Шам ше шкашал – глушь! На пешках шадов не рашведешь, паштбишш хороших тоше нет. Как в войну шавряне вешку пожгли, так и не штроились, рашбрелись по родишам… Ношью опять ше штрашновато… ну да мы, шошеншане, привышные.

Рыска хотела спросить, почему страшновато-то, но тут в избу гурьбой ввалились трое подвыпивших мужиков.

– Опа! – остановился и осадил остальных средний. – Да у нас гости!

– Здравствуйте, – пугливо пролепетала девушка. Жар, напротив, поглядел на весчан свысока: обычная пьянь, шумная, но трусоватая. Если нарочно не задирать, первой в драку не полезет.

– Ты, шынок, шегодня у друшей переношуй, а? – засуетилась бабка. – Я вам шейшас ушелок шоберу…

Мужик подозрительно уставился на незнакомцев.

– Че-то не похожи вы на гончаров, – напрямую заявил он. – Охотники, что ли?

Девушке показалось, что против последних весчанин что-то имеет, и поспешила помотать головой:

– Нет, мы так, проездом.

– Первый раз в наших краях? – чуть приветливее уточнил мужик.

– Ага… Хотели вот хлеба купить или даже переночевать.

– Или? – как-то странно хмыкнул бабкин сын, со значением переглянувшись с дружками.

И все бы ничего, да Рыска слишком сильно распустила пояс. Узелок с монетами выпал, один злат выкатился, призывно зазвенел на полу. Мужики разом уставились на него, как три голодных петуха на бобовое зерно. Девушка поспешила подобрать свое добро, но что-то успело непоправимо измениться.

– В общем, это… – прокашлялся хозяин избы, старательно отводя взгляд от златоносной Рыскиной груди – и неуклонно к ней возвращаясь. – Хлеба продам, а спать вы лучше в лесок идите.

– Почему? – удивилась девушка. – Мы заплатим.

Жар тоже не понимал, что на них нашло. Явно из-за златов, но нормальный человек, наоборот, постарался б залучить к себе денежных постояльцев. А если убить-ограбить задумали, то это опять-таки лучше в избе сделать, да там же под порогом и зарыть. Парень оглянулся на бабку, но та как в подпол провалилась. Хотя нет, за печкой шуршит, перебирает что-то.

– Нам тут вдвоем с матерью еле места хватает, и храплю я – ужас. Эй, Хвасек, может, к тебе?

– Не-не-не! – затряс головой второй мужичок. – У меня жена на той неделе родила, дите всю ночь орет, никакого сладу нет.

– А если к вам? – Рыска повернулась к третьему весчанину.

– Не-не-не! У меня… у меня… – Тот беспомощно оглянулся на друзей. – Куры мрут, во!

– Так не люди же, – удивился вор.

– А кто его знает – сегодня куры, завтра люди. Хвори-то нынче коварные! – Мужик старательно, с надрывом заперхал в горсть.

Рыска, смирившись, дернула Жара за рукав: по какой бы причине их ни выпроваживали, настаивать некрасиво. Бабка из-за печи так больше и не показалась, еду и зерно для коров отмерял ее сын. За все он запросил только пять медек, а когда вор из торгового азарта предложил одну сбросить, сразу согласился.

– Странные они какие-то, – прошептала девушка, выходя во двор. – Зря мы сюда заехали.

– Почему? – Парень взвесил на руке мешок и одобрительно крякнул. – Может, они нас за разбойников приняли и испугались.

– Какие ж мы разбойники? У нас даже оружия нет!

– У седла арбалет висит.

– Думаешь, они его в темноте разглядели?

Друзья спустились с холма и снова утонули в сосняке. Дорога из белого песка, просыпавшегося с телег, серебрилась под луной, как ручей.

– А зачем сюда охотники ездят? – продолжала беспокоиться Рыска.

Корова споткнулась обо что-то длинное, тяжелое и обиженно замычала. Жар натянул поводья и слез посмотреть, не поранила ли она ногу.

– Опа, – только и сказал парень, поворачиваясь к подруге.

В руке он держал длинный узкий меч.