Глава двадцать первая
Пистолет в руках Надира слегка подрагивал, выдавая охватившее его негодование. Трудно сказать, что больше всего его разозлило. То, что его обманули, или то, что его обманули те, кого он сам надеялся легко обвести вокруг пальца. Да еще женщины! Ай, какой позор на весь наш большой аул!
— Девочки, — произнес Надир, явно стараясь говорить спокойно, но это у него плохо получалось. — Я ведь правда не желаю вам зла. Отдайте мне эту проклятую статуэтку. И расстанемся с вами по-хорошему. Мариша!
— По-хорошему, боюсь, не получится. У меня ее нет.
— Поедем к Ане и заберем!
— У Ани ее тоже нет! На самом деле Гера отдал ее на сохранение своей приемной сестре. А ее дома сейчас нет.
— Где же она? — развеселился Надир. — Ночь на дворе! Все порядочные девушки дома спят. Собирайтесь, девочки. Поедем!
И палец легко лег на курок, слегка надавив на него. Впечатлительная Инна тут же помчалась надевать туфли. И потащила за собой слегка растерянную Маришу.
— Все идет не совсем по плану, — бормотала та. — Не знаю, где я ошиблась?
Они выскочили из квартиры первыми. Надир двигался следом. Благодаря этому у подруг была возможность обменяться еще парой-тройкой фраз.
— Ты знаешь, где живет Этна?
— Нет.
— Тогда куда ты собираешься везти Надира?
— Надеюсь, что никуда его везти и не придется. Иначе нам придется туго.
И прежде чем ошеломленная Инна успела ей что-нибудь сказать, Мариша поспешила вперед. На лестничной площадке было темно. Кто-то выкрутил лампочку. Но не успела Мариша удивиться тому, что в их приличном доме поселились вандалы, как получила тычок в спину.
Надир тоже покинул квартиру, двигаясь сразу за подругами. Но едва он переступил порог, как внезапно с двух сторон к нему кинулись чьи-то тени. Надир взмахнул оружием, и из него вырвался столп огня. Во всяком случае подругам показалось именно так. Они заверещали и рухнули на пол, прикрывая головы. Но второго выстрела не последовало. А с того места, где только что стоял Надир, раздавались проклятия и чьи-то сдавленные крики.
— Кто там? — едва слышно прошептала Инна.
Мариша вгляделась в темноту. Но копошащиеся силуэты были ей незнакомы. И тут на лестнице неожиданно вспыхнул свет. А возле подруг раздался знакомый женский голос.
— Вставайте, лежебоки. Опасности для вас уже нет.
Подруги сконфуженно вскочили, отряхивая одежду. Перед ними, улыбаясь, стояла Этна.
— Поздравляю! — произнесла она, и улыбка на ее лице стала еще шире. — Вы помогли поймать последнюю троицу преступной банды. Один тут и еще двое внизу!
— Этна, это они грабили подружек Герасима?
— Они, — кивнула Этна. — И, кстати говоря, не только подружек Геры. Но и всех, кому, как они знали, он мог оставить на сохранение те предметы антиквариата, которые покупал.
— На ворованные у нас деньги! — выкрикнул Надир. — Так что мы не крали! Мы возвращали себе свое!
Этна и глазом не моргнула. Кажется, ее подобная постановка вопроса не смущала. Вор есть вор. И преступник должен понести наказание.
— А вам огромное спасибо, — тепло произнесла Этна, обращаясь к подругам. — Честное слово, вы, девчонки, просто молодцы!
Подруги даже расчувствовались. Их так редко хвалили. Обычно все больше ругали, запирали и пугали разводом. Так что в кои-то веки услышав похвалу в адрес своей деятельности, они расцвели. И как это они могли думать, что Этна холодная? И вовсе это не так. Она очень даже милая и славная.
А Этна неожиданно добавила:
— Не хотите к нам пойти работать?
— Нет уж! — содрогнулась Инна. — Все эти перестрелки, бандиты и трупы — это не по мне!
Мариша молчала. Но тоже склонялась к отказу.
— Как знаете, — усмехнулась Этна. — Но если что, вдруг передумаете, то мое предложение остается в силе.
И она погнала арестованного Надира вниз, где его уже ждали сообщники с закованными в стальные браслеты руками.
Но если кто думает, что на этом история эта для подруг и закончилась, то здорово ошибается. Продолжение у нее было самое неожиданное. Но наступило оно только спустя почти полгода. А пока что подруг главным образом интересовало, удастся ли Феликсу найти своего приемного брата — Платона. И если удастся, то хватит ли у него сил и духу, чтобы передать настоящего убийцу Геры в руки правосудия.
Однако и до этого было еще далеко. Сначала подруг поджидал один неожиданный и одновременно приятный сюрприз. На следующий же день им позвонили. Верней, звонок пришел на трубку Инны.
— Привет, — произнес приятный мужской голос.
Голос был Инне откуда-то знаком. Но она никак не могла догадаться, откуда. У нее мелькнула мысль, что это звонит ей ее родной муж, голос которого она за столько времени просто забыла. Но нет, у мужа голос был ниже.
— Привет, — повторил мужчина. — Это Митя.
— Ах, Митя! Да! Конечно, узнала! Как дела?
На самом деле Инна понятия не имела, что за Митя ей звонит. И потому следующая фраза собеседника ничуть ее не порадовала.
— А мы их все-таки поймали!
— Кого?
— Воров тех! Просидели с Вованом в засаде у дома целых двое суток, но все-таки сцапали их!
Инна наконец догадалась, что ей звонит Митя — племянник Домны Михайловны. И от души порадовалась успехам парня.
— Поздравляю!
— Да, спасибо. Только что-то у нас не складывается.
— Что такое?
— Да воры эти, не похожи они на ваших. Ну, на тех, кого вы описали.
— В самом деле? — пробормотала Инна.
И почему это ее совсем не удивляет?
— Один из них в самом деле толстяк, — продолжал говорить Митя, — но он при этом еще и брюнет. А рыжий — он оказался высоким и тощим. Может быть, вы перепутали?
— Конечно, — с облегчением заверила его Инна. — Перепутали. А сами воры что говорят?
— Ну что? Отпираются от того, что были уже в этом доме один раз и чуть его не спалили. Да какая разница? Мы их сцапали, когда они телевизор уже выносили.
— Тогда в самом деле все равно, как они выглядят. Верно?
Разумеется, так оно и было. И звонил Митя вовсе не потому, что хотел похвастаться. То есть и это тоже. Но главное — ему просто не терпелось снова увидеться с Инной. Он ей так и заявил.
— М-м-м, — протянула очень довольная Инна. — Может быть, потом. Я еще не знаю.
Кавалер начал настаивать. Но Инна так быстро сдаваться не собиралась. Нет уж, коли у нее завелся поклонник, она его сначала помучает. По полной Маришиной десятибалльной системе. Ведь на Надире она, эта система, себя оправдала в полной мере. Он набрал всего девять баллов, не хватало одного решающего.
— И ничего, что он их потом все разом стремительно потерял, — говорила Инна подруге. — Главное, что ничего непоправимого у вас с ним не произошло. А то пришлось бы теперь тебе ему передачи в тюрьму таскать. Как верной подруге.
Но всласть обсудить эту тему они не успели. Потому что снова раздался звонок. На этот раз звонок был в дверь. А следом за ним ворвалась в квартиру и рыдающая Анька. Лицо у нее от слез сплошь покраснело от слез. Нос увеличился почти в два раза, а глаза, напротив, уменьшились. И за что женщинам вечно такая несправедливость? Почему никогда наоборот не бывает? Чтобы нос маленький, а глаза ого-го!
— Все кончено! — упоенно рыдала тем временем Анька, упав на кстати подвернувшееся ей кресло, где только что сидела Инна, и хватая бокал с коньяком, который Мариша только что заботливо себе налила.
Анька отхлебнула коньяк, откинулась на мягкую спинку кресла и произнесла уже гораздо спокойней:
— Все кончено!
— Что?
— Следствие кончено! И любовь с Ратушевым тоже! Сволочь он! И гад!
Инна с Маришей переглянулись. А потом Инна придвинула себе стул, а Мариша налила коньяк в другой бокал. И они наклонились к своей подруге.
— Рассказывай! — велела ей Инна.
И Анька рассказала. Оказалось, что сегодня с утра ее вызвал к себе Ратушев. Предвкушая приятное свидание, Анька полетела к своему Петечке на крыльях любви. Но любимый был непривычно скучен и хмур.
— Ваше дело закрыто, — провозгласил он, едва Анька нарисовалась на пороге его кабинета. — Поздравляю вас! Настоящий преступник пойман, доставлен и допрошен. И уже признался в совершении убийства своего брата.
Анька стараниями своих подруг уже была посвящена в эту трагическую историю и потому нисколько не удивилась тому, что убийцей оказался брат. Гораздо больше ее изумило, насторожило и опечалило то выражение, которое Петечка упорно хранил и, можно даже сказать, культивировал на своем лице. Выражение было отстраненное и чужое.
— Петечка, — осторожно произнесла Аня, когда следователь, закончив свой сухой доклад, попрощался с ней и сделал попытку уткнуться в свои бумаги. — Что-то произошло? Что-то нехорошее?
— Ничего!
— А все-таки?
— Ровным счетом ничего!
Голос был сухим. А слова вылетали из Петечки, как острые маленькие камешки. Каждый из них больно впивался в Анькину нежную душу. Тем более что она не чувствовала за собой никакой вины.
— Петечка! — уже более настойчиво произнесла Аня. — Мы должны объясниться!
— На какую тему?
— Еще вчера я чувствовала, что ты относишься ко мне по-особому, — произнесла Анька. — А сегодня ты делаешь вид, что мы едва знакомы.
— Это так и есть.
— Как? — задохнулась от возмущения Аня. — А поездка к маме? Зачем ты возил меня с ней знакомиться?
При упоминании мамы по лицу Петечки скользнуло подобие довольной улыбки. И он взглянул на Аньку если не с теплотой, то во всяком случае с признательностью.
— Ладно, — произнес он. — У меня есть минут двадцать. Попьем кофейку?
Лично Анька согласилась бы выпить даже стрихнину, лишь бы сначала дорогой Петечка объяснил, какого черта с ним происходит. И на кофе она согласилась с восторгом. Ратушев засыпал в две кружки по чайной ложке с горкой кофе и, не найдя сахара, заменил его двумя конфетками.
— Пей, — велел он Ане. — Пей и слушай. Я в самом деле возил тебя к маме, потому что ты была моей последней надеждой.
— В каком плане?
— Аня, — проникновенно посмотрел на нее любимый, — ты же не будешь отрицать, что характер у тебя взрывной, стервозный и попросту тяжелый?
Вопрос Аньке не понравился. Да что там не понравился. Он ее попросту взбесил. Но любопытство пока что пересиливало гнев. О чем бедолага Петечка еще не догадывался. И потому спокойно продолжал:
— Моя мама просто допекла меня своими просьбами привезти ей невесту.
— И что?
— И я привел ей тебя.
— Зачем? — все еще недоумевала Анька.
— Я совсем не хочу жениться! Но моей маме невозможно было это втолковать. У нее какие-то старорежимные взгляды на жизнь.
— А при чем тут я?
— Я понимал, что моей маме ты придешься не по вкусу. И потому сразу же предупредил ее, что либо я женюсь на тебе, либо вообще ни на ком. Во всяком случае в ближайшее время.
— И что она? — едва слышно прошептала Аня.
Или ей послышалось, что она едва шепчет? Потому что у нее внутри закипал такой густой гнев, что его бульканье заглушало все звуки в Анькиных ушах. Но Ратушев ее вопрос расслышал отлично и продолжил свою исповедь:
— Мама попросила у меня отсрочки, чтобы хорошенько познакомиться с тобой. И я оставил вас до вечера. Вдвоем.
— Помню, — кивнула Анька. — Помню, какой сияющий ты от нее вышел потом.
— Ну да!
— Это что же? — запоздало дошло до девушки. — Это она тебе тогда сказала, чтобы ты оставил идею со свадьбой? Если невеста я, то пусть уж ты лучше холостым поживешь, так? Потому ты и сиял?
— Да! — подтвердил Ратушев. — Прости меня, Анечка. Понимаю, что поступил с тобой как подлец. Но ты бы знала, какой моя мама умеет быть приставучей. Ты не представляешь!
— Очень даже представляю! — произнесла Анька, заскрежетав зубами. — Это ты, боюсь, не представляешь, какой злой могу быть я!
И с этими словами Аня опрокинула на голову своего несостоявшегося жениха большую кружку горячего кофе. И ушла из кабинета под горестные причитания ошпаренного Петечки. Месть слегка отрезвила Аньку. Но ненадолго. Вылетев из отделения милиции, она разрыдалась. И сама не помнила, как добралась до дома Мариши.
— Не реви! — пыталась та заткнуть извергающуюся из глаз подруги настоящую Ниагару. — Этот следователь не стоит твоих слез.
— Откуда тебе зна-а-ть! Он был совсем неплох. Но почему все так ужа-а-сно!
— Анька, я знаю, что тебе надо делать!
— Что?
— Тебе нужно найти себе нового кавалера.
— Ага, сироту.
Анька утерла глаза и непонимающе уставилась на подруг.
— Ну да! Если у тебя не складывается контакт с мамашами, то тебе нужен сирота.
— На твое счастье, и ждать тебе осталось недолго! — с готовностью подхватила Инна. — Еще несколько лет, и ты вполне сможешь общаться с сорокалетними кавалерами. А среди них, я тебе точно говорю, высок процент круглых сирот.
И заметив, как рука подруги потянулась к увесистой пепельнице, Аня явно не желала такого старого кавалера. Инна с визгом метнулась прочь из комнаты. А пепельница, нарисовав в воздухе дугу, врезалась в стену. Сама она уцелела, потому что была из металла. Зато на стене образовалась некрасивая дыра.
— Ой! — смутилась Анька. — Мариша, прости. Я не хотела. Ты-то тут вообще ни при чем.
Мариша задумчиво разглядывала стену. А потом отправилась в соседнюю комнату и принесла оттуда молоток и коробку со здоровенными гвоздями. Вогнав тремя ударами десятисантиметровый гвоздь в стену точно над дырой, она снова куда-то ушла. И обратно вернулась уже с картиной в увесистой раме.
— Это же твой пейзаж! — обрадовалась Анька. — С помойки! Вот и знакомая избушка. Привет, пропажа! Мариша тем временем пристроила картину на стену и удовлетворенно полюбовалась на дело своих рук.
— Тут ей будет даже лучше, чем в гостиной! — заявила она. — А то висит там на самом ходу. Разным проходимцам только соблазн.
И она еще немного полюбовалась на возвращенную ей ценность.
— Кстати, — сказала она. — У экспертов есть подозрение, что это ранний Саврасов.
— Что? — удивилась Анька. — Ты хочешь сказать, что мы с тобой нашли на помойке самого Саврасова? Да быть такого не может!
— Но предполагать ведь можно, верно?
— Кстати, а где ты ее нашла?
— Даже и искать не пришлось. У Надира дома она и стояла! Этна похлопотала, чтобы мне вернули мою картину без долгих проволочек. И вот она снова со мной!
— Но почему Надир украл ее?
Это на пороге появилась Инна. Опасливо посмотрев на Аньку, она подняла пепельницу с пола и убрала ее подальше.
— Я тоже долго ломала голову над этой загадкой, — кивнула Мариша. — Ведь Надир и его двое сообщников…
— А они кто?
— Обычные мерзавцы. Они приходили к нам, — ответила Мариша. — И не только к нам. Но и к Милене. И к Любе. Помните, девушки говорили про подозрительного типа на сине-зеленом «Мерседесе», который проявлял внимание к ним?
— И к бедной Стелле тоже.
— Эти двое представлялись своим жертвам под разными именами, то Валера, то Алексей втирались в доверие к простодушным подружкам Геры…
— А эти девушки очень нуждались в мужском утешении после того, как ветреник их бросал, — снова перебила ее Инна.
— Да, — терпеливо продолжила Мариша. — Втирались к ним в доверие и грабили их. А Стеллу так и вовсе убили.
— Это я понимаю, — сказала Анька. — Но почему у тебя эту картину украли? Какое отношение она имеет к тому антиквариату, который оставлял Гера на сохранение у своих подружек?
— Никакого, — призналась Мариша. — Но спьяну я сболтнула Надиру, что эта картина появилась в моем доме благодаря тебе, Аня.
— Так оно и было! Это ведь именно я заставила тебя, подружка, забрать ее с помойки.
— Ну да! Но Надир все понял иначе! И решил, что это бог весть какая ценность, которую оставила мне ты, а тебе в свою очередь Гера.
— Ну, надо же! — рассмеялась Аня. — Как все просто!
— Просто, — проворчала Инна. — Посидела бы ты с мое в шкафу той ночью, когда эти двое явились обворовывать Маришу во второй раз, так бы не говорила.
— Кстати, эти двое уже признались, — произнесла Аня. — И в грабежах, и в убийстве Стеллы.
— И за что они ее порешили?
— Можно сказать, несчастный случай на производстве. Они явились в ее квартиру, чтобы хорошенько допросить насчет того, где может еще находиться припрятанное Герой добро. Ведь она тоже участвовала в махинациях. И имела с Геры свою долю. В их план входило только поговорить со Стеллой. Но она их увидела, начала кричать, вот им и пришлось ее утихомиривать.
— Ничего себе, здорово перестарались ребятки.
— А мне вот все интересно, как это у Стеллы в тайнике оказался конверт с фотографиями приемных братьев и сестер Геры, — сказала Инна.
Увы, чтобы ответить на этот вопрос, живых очевидцев уже не осталось.
— Но я могу предположить, — произнесла Мариша. — Гера мог притащить его к Стелле и наплести байку, мол, это бог весть какая ценность.
— А она не поняла, что он врет?
— Не знаю, может быть, и поняла. Но когда я его взяла, конверт был запечатан. Так что Гера, принеся конверт и дорогой раритетный фолиант, мог для отвода глаз попытаться запудрить Стелле мозги. Уверяя, что в конверте сущий клад, а книга — это так, попутно.
— И она поверила?
— Не забывай, Стелла и Гера были сообщниками. А это подчас связывает крепче, чем самая сильная любовь. И уж совершенно точно, что ты начинаешь прощать сообщнику разные мелкие грешки, надеясь, что он не подведет тебя в главном.
— М-м-м, — как-то задумчиво промычала Инна. — Знаете, а мне сегодня муж звонил.
— Да ну!?
— Сказал, что вынужден был уехать по делам. Но мечтает помириться.
— И ты его простишь?
— Но ты же сама сказала, что надо уметь закрывать глаза на мелкие недостатки друг друга? И видеть лишь главное?
— Тогда не теряй времени даром! Беги!
И Инна побежала. Муж уже нетерпеливо гудел под ее окном. Аня с Маришей перегнулись через подоконник и махали вслед Инне, глядя, как она торопится по дорожке к блестящему серебристому «Лексусу» своего мужа.
— Счастливая, — вздохнула Аня. — Все-таки у них любовь.
— А у нас с тобой она еще впереди.
Анька только хмыкнула. Порой оптимизм подруги ее буквально сражал наповал. Но бывали минуты, когда он действовал заразительно, почище любого насморка. Вот и сейчас Анька почувствовала, как заражается им. И это было очень и очень приятно.
— Мне кажется, что мы с тобой перебрали уже мерзавцев всех видов и сортов, — продолжила Мариша. — И теперь нам обязательно должно повезти. Только надо уметь ждать. А в нужный момент не прозевать свою удачу. И будет нам фарт и добыча, а также слава, почести и… любовь.
И захлопнув окно, так как с улицы неожиданно подул прохладный для этого времени года ветерок, принеся с собой дыхание осени, Мариша воскликнула:
— Пока у меня есть предложение, подкупающее своей новизной. А не напиться ли нам?
И чтобы слова не расходились у нее с делом, она выставила на стол свой излюбленный «Хенесси», лениво порезала лимон и принесла покрошенную плитку пористого шоколада. Что бы там ни говорили знатоки вин и коньяков, а пить свой собственный коньяк Мариша собиралась на свой собственный вкус. Чтобы получать удовольствие, а вовсе не затем, чтобы доставлять это удовольствие кому-то еще.
— У меня есть еще одно предложение, — сказала Мариша. — Только не знаю, как ты к нему отнесешься.
— И какое же?
— Скоро первое сентября. Как ты отнесешься к тому, чтобы отпраздновать его в ресторане?
Анька жалобно застонала.
— Только не это.
— Ты зря торопишься. Ты же еще не выслушала. Этот ресторанчик — совершенно уникальное место.
— Еще хуже!
— В старой части города.
— Только этого не хватало.
— Тогда просто соберемся у меня.
Анька не выдержала и воскликнула:
— Но какого лешего тебе приспичило праздновать первое сентября? Ты что, соскучилась по школе?
— Нужен какой-то повод. А ближе никаких праздников нет.
— Для чего повод?
— Чтобы пригласить Этну и ее коллег.
— Коллег? Они-то нам зачем?
— Этна говорила, что с ней служат почти одни мужчины. Почти четыре десятка холостых. Представляешь себе размах предстоящей нам работы? Кстати, она обещала сфотографировать их всех и показать нам. Чтобы мы знали, кого выбирать в качестве приглашенных гостей.
У Аньки от подобного сервиса даже дыхание сперло. Милая Мариша! Не успел Аньку бросить один подлец, как она ей уже четыре десятка новых сватает! Нет, что ни говори, а хорошие подруги — они на вес золота. Нет, на вес золота можно мерить хороших мужей, а подруг только на платину или натуральные бриллианты.
Назад: Глава двадцатая
На главную: Предисловие
