Как это ни удивительно для наших мест, но лето началось с хорошей погоды. И ведь что странно, еще в последний день мая шел дождь, гремела гроза и ровным счетом ничего не предвещало тепла. Но уже первого июня над городом висела удушающая жара и нечем было дышать от испарений, исходящих от влажной земли и быстро высыхающих луж на асфальте.

Итак, жара навалилась совершенно неожиданно. Но легче от этого никому не становилось. Марише, которая чапала из магазина в магазин, таща в каждой руке по огромному пакету с покупками, и вовсе казалось, что у нее под ногами плавится асфальт. Во всяком случае, каблуки Маришиных босоножек глубоко увязали в нем. Да еще дорожные рабочие, словно нарочно выждав наступление жары, принялись расширять дорогу прямо под окнами Маришиной квартиры.

Если с утра в воздухе еще наблюдалось подобие вчерашней свежести, то к двум часам дня, когда Мариша закончила обход магазинов и возвращалась домой, от этой самой свежести не осталось и следа. Мариша была вся в мыле, проклиная и себя саму, и магазины, куда она потащилась, и мужа, который мог бы и сам купить себе свои проклятущие рубашки.

— Я же не прошу его покупать мне блузки! — ворчала Мариша, выбираясь из лифта на лестничную клетку.

Вообще-то, положа руку на сердце, она бы никогда в жизни и не допустила Смайла до такого деликатного дела, как выбор своей одежды. И если уж быть совсем честной, то ему и покупку рубашек нельзя было доверить, потому что вкус у Смайла был просто удручающий. В такой рубашке с ним потом было бы стыдно нос на улицу высунуть. Поругивая себя и некоторых никчемных представителей мужского пола, которые даже рубашку себе выбрать самостоятельно не могут, ужасно злая на весь мир и потная Мариша ввалилась в квартиру.

И сразу же наткнулась на улыбающегося Смайла. Это вывело Маришу из себя окончательно. В разгар рабочего дня мужчине полагалось быть на работе. И точка! Это был непреложный постулат, который Мариша готова была отстаивать с пеной у рта. В рабочий день мужчина может остаться дома только в том случае, если его внезапно парализовало. Но Смайл не выглядел парализованным. Напротив, он очень резво подскочил к Марише, чмокнул ее в щечку и, напрочь проигнорировав наличие у нее в руках свертков и пакетов, бодро потрусил на кухню, где насыпал в стакан несколько кубиков льда, потом открыл дверь холодильника и налил себе в мигом запотевший стакан ледяной пепси.

Мариша молча проследила за тем, как напиток в два мощных глотка отправился в горло Смайла, потом в сердцах шваркнула на пол все свои пакеты и забралась в душ. Постояв под прохладными струями, она немного успокоилась, но, как ни странно, от этого решимость наказать эгоиста только окрепла.

— Маришечка, ты чего? — ласково улыбаясь, поинтересовался у нее Смайл, когда она появилась из ванной. — Ты злишься, да? А на что?

— Почему ты не на работе? — поинтересовалась у него Мариша вместо ответа.

— Так у меня выходной же, — удивился Смайл.

— Именно сегодня? — недоверчиво уточнила Мариша.

— Да, — уже явно недружелюбно ответил Смайл. — Я тебе еще вчера об этом сказал. Перед полетом мне полагается свободный день. Могла бы себе это уяснить. Но ты никогда меня не слушаешь. Тебе, похоже, совершенно все равно, что происходит в моей жизни.

От злости, что муж присвоил себе ее текст, который она только что собиралась ему выдать, Мариша только зубами скрипнула.

— А ты где была? — осведомился у нее Смайл, словно это и так непонятно по раскиданным по полу в прихожей фирменным пакетам.

— В кино, — ответила Мариша. — Разве не видно?

— Ты не сердишься. Ты шутишь! — обрадовался недалекий в ссорах с женщинами Смайл. — Ты была в магазине? А почему покушать ничего вкусненького не купила? Я же тебя еще два дня назад просил купить мне сырокопченого мяса в нарезке. Только так тоненько-тоненько порезанного, чтобы пластинки были прозрачными на свет.

— Сам бы пошел и купил! — разозлилась на него уже окончательно Мариша. — Таскаюсь по жаре, понимаете ли, покупаю ему одежду, как ребенку трехлетнему, а он еще колбаски клянчит. Ты что, без рук? Или инвалид? Раз у тебя выходной, мог бы для разнообразия и себе колбаски купить, и обо мне немножко побеспокоиться. Совсем меня заездил!

— Тебя заездишь! — возразил Смайл. — Ты же здоровая как лошадь.

Разумеется, это в высшей степени поэтическое сравнение взбесило Маришу до крайности. Хотя бедняга Смайл всего лишь хотел польстить ей, напомнив про ее железное здоровье. Но сегодня такой комплимент Маришу никак не порадовал. И она высказала мужу все, что думает о нем. В пылу ссоры Мариша высказала Смайлу даже то, чего она о нем вовсе и не думала. И этих мыслей никогда не озвучивала.

— Значит, я в постели только и делаю, что сплю! — возмутился в ответ Смайл. — И любовник из меня никакой? И вообще пользы от меня в хозяйстве нет? Так я тебе только для пользы по хозяйству и для секса и нужен?

— А для чего же еще? — заорала на него Мариша, случайно задевая при этом рукой люстру с парящим под ней макетом самолетика, того самого «небесного тихохода» из кинофильма, любовно сделанного Смайлом собственными руками.

Макет отличала высокая точность. На нем имелись все детали, которым полагалось быть у настоящего самолета. Только, конечно, все в уменьшенном размере. На то, чтобы смастерить этот самолетик, у Смайла ушел почти год напряженной работы. И поэтому над своим макетом Смайл трясся, как сумасшедший. Что и говорить, макет получился отличный. Он даже мог самостоятельно передвигаться в воздухе, правда, очень недолгое время. И вот сейчас «кукурузник» и продемонстрировал это умение. Задетый крепкой рукой Мариши, он сорвался с привязи и со свистом пересек всю гостиную, шмякнувшись о противоположную стену. После этого самолетик, разумеется, по закону притяжения, рухнул вниз, по пути запутавшись в роскошных глянцевых листьях Маришиного любимого комнатного растения — альбиции лофанта.

Альбиция к тому, чтобы на нее падали довольно тяжелые макеты самолетов, как-то не привыкла. При неусыпных заботах Мариши она выросла довольно высокой, метра полтора. Но стояла она при этом на столике с одной ножкой, который на дополнительную нагрузку в виде макета самолета не был рассчитан. Поэтому, как только в альбицию попал самолет, столик закачался, альбиция трусливо задрожала своими тонкими ветками и… рухнула на пол вместе с керамическим кашпо, столиком, на котором возвышалась прежде, и с многострадальным макетом «кукурузника».

— Моя модель! — завопил Смайл.

— Мой цветок! — не осталась в долгу Мариша, кидаясь к месту катастрофы.

От альбиции осталось жалкое подобие, тонкие ветки надломились, многие листья упали, и вообще деревце выглядело несчастным и помятым. Самолет тоже пострадал. У него отвалился пропеллер, правое крыло странно скособочилось, а шасси выглядело, словно отварная вермишель.

— Это ты виновата! — кричал Смайл, топая ногами по недавно покрытому лаком паркету. — Вечно ты своими руками машешь! Один убыток от тебя.

В ответ Мариша выразилась в том духе, что после гибели альбиции — единственного живого существа, которое ее понимало и сострадало, — теперь ее, Маришу, в этом холодном и враждебном ей доме больше ничего не держит. И Мариша, волоча за собой альбицию, оставлявшую дорожку из земли, осыпающейся с ее корней, осколков кашпо и пострадавших при падении листьев, гордо удалилась в гардеробную собирать остальные свои вещи. Смайл остался убирать гостиную и сокрушаться над своим пострадавшим самолетом.

Мариша собралась в рекордно быстрые сроки, не глядя покидав в две объемистые сумки все попавшиеся ей под руку вещи. Забив сумки одеждой и обувью, она бережно обернула ствол альбиции влажным полотенцем и запихала ее в еще одну сумку. Проделав все это, она двинулась к выходу. Впрочем, остановившись у дверей гардеробной, она прислушалась. Из гостиной доносилось равномерное гудение пылесоса. Видимо, Смайл пытался ликвидировать последствия аварии, собирая грязь с пола. Мариша пренебрежительно фыркнула.

— Поздно спохватился! — заявила она, обращаясь к Смайлу, который сквозь гудение пылесоса, впрочем, все равно ее не слышал. — Уже ничего не исправить. Я от тебя ухожу! Навсегда!

И она действительно поволокла к выходу сумки, с альбицией в том числе. Дорога была длинная, так как квартира была немаленькая. Так что у Мариши было время подумать. А подумав, она решила прихватить с собой побольше наличности.

— Никогда ведь не знаешь точно, сколько это продлится, — пробормотала Мариша и выгребла из ящика секретера всю имевшуюся в доме наличность.

Там оказалось около пятнадцати тысяч рублей и две тысячи американских долларов. Были там еще и другие доллары — канадские, австралийские и даже доллары из Гонконга, но ими Мариша побрезговала. Кроме того, Мариша взяла с собой две кредитные карточки — «Визу» и карточку Сбербанка. Теперь она совершенно успокоилась. Решив уйти по-английски, то есть не прощаясь, Мариша выкатила на лестницу сумки и захлопнула за собой, образно говоря, дверь в прошлое.

Выбравшись на улицу, Мариша остановила первую попавшуюся машину и уселась в нее вместе с альбицией, которая высовывалась из окна и печально трясла своими голыми веточками, словно сокрушаясь о быстром и внезапном повороте в своей жизни и в судьбе своей хозяйки.

— Куда ехать-то? — поинтересовался у Мариши водитель, видя, что пассажирка попалась ему малость неразговорчивая и сама адрес назначения сообщить не торопится.

Вопрос заставил Маришу призадуматься. А в самом деле, куда ей ехать? Она могла поехать к маме, но тогда неизбежно пришлось бы отвечать на сочувственные вопросы, да еще мама расстроится при виде потрепанной альбиции. Деревце досталось Марише от ее бабушки, то есть было своеобразным наследственным древом. И его, то есть ее, полагалось беречь. Она прожила уже слишком долго, чтобы теперь вот взять и погибнуть от какого-то дурацкого макета самолета.

— Для начала поехали вперед, — сказала Мариша водителю, чтобы выгадать время и еще немного подумать.

Но водитель оказался ужасно вредным.

— А деньги у вас есть? — осведомился он.

Мариша оскорбилась. Лично ей казалось, что ее босоножки за двести с лишним долларов и сумочка от «Гуччи» должны были лучше всяких слов показать водителю, что его пассажирка более чем кредитоспособна. Одна альбиция чего стоила! Однако на лице водителя откровенно читалось: «Покажи мне деньги!» Мариша не стала его томить. Городская жара кого угодно сделает злым, раздражительным и недоверчивым. И она показала водителю пачку купюр. Их вид оказал волшебное действие. Водитель мигом успокоился и выразил готовность ехать со своей пассажиркой хоть на край света, лишь бы деньги платила.

Пока что Марише ровным счетом ничего не приходило в голову, поэтому она позвонила Юльке. Та, что ни говори, жила за стеной с Инной. А у Инны был большой опыт по части ухода от мужа. Вообще-то, Мариша позвонила бы сразу Инне, но у той оказались отключены оба телефона: и домашний, и сотовый. Юлька же, напротив, оказалась на связи. И, моментально врубившись в тему, затараторила:

— Первым делом отключи свою трубку!

— Но как же я тогда буду с тобой разговаривать? — удивилась Мариша.

— Идиотка! Поговоришь со мной и отключи! — объяснила ей Юля. — Потом езжай ко мне домой. Дверь тебе Инна откроет.

— Так Инна у себя? — обрадовалась Мариша. — А что случилось?

— Это длинная история, — сказала Юля, а потом призналась: — Я еще и сама толком не знаю, что у нее там в очередной раз случилось. Но она тебе сама объяснит. А я приеду, как только с заказчиком разберусь. Такой душный товарищ попался, просто удивительно. За каждую копейку отчет по десять минут проверяет.

— Так выгони его! — легкомысленно предложила Мариша.

— Ты что? — изумилась Юлька. — Знаешь, какой он богатый!

— Чего же тогда каждую копейку считает?

— Но именно такие люди и богатеют, — изумилась еще больше непонятливости подруги Юлька. — А у нас с тобой сколько денег ни заведись, все в один момент куда-то улетают. А все потому, что мы их считать в детстве не научились.

Юля была владелицей строительной фирмы «Ант». Название было сокращением от имени Антон — Юлькиного мужа. Потом муж ушел, а фирма осталась и приносила оборотистой, энергичной и, кажется, всюду успевающей Юльке очень неплохой доход. Фирма выполняла установку защитных жалюзи, алюминиевых потолков, окон, дверей, решеток, стен, крыш и прочие работы как в городе, так и за его пределами. При всех сложностях общения с бывшим мужем непосредственно на работе Юлька сумела добиться от него за определенную сумму наличными передачи ей полного управления фирмой. Антона заменил наемный управляющий, и Юлька с удивлением обнаружила, что доходы от фирмы возросли в несколько раз по сравнению с тем временем, когда управление фирмой лежало на ней и ее обожаемом когда-то муже, через которого, как теперь понимала Юлька, и утекал прежде весь доход. Поэтому на работе Юлька проводила практически все свободное время, возвращаясь к себе домой исключительно чтобы поспать.

Теперь Мариша ехала к Юльке домой, где уже, как выяснилось, находилась Инна. Оказавшись возле Юлькиного дома, Мариша расплатилась с водителем, вытащила свою потрепанную альбицию и покатила сумки наверх. Причем ветви деревца колыхались у Мариши над головой, создавая своеобразную ажурную тень и поднимая легкий ветерок. Так как Юльки дома не было, то позвонила Мариша в соседнюю дверь, за которой и находилась квартира Инны.

На самом деле Инна тут не жила. То есть жила, но временами. В основном она пребывала на другом конце города вместе с малолетним разбойником Степкой — своим сыном и Бритым — своим мужем и владельцем охранного агентства. Впрочем, когда Инне казалось, что близкие ей мужчины слишком уж насладились ее обществом и слегка перестали его ценить, она от них убегала. И некоторое время жила в своей холостяцкой квартире. Потом Бритый приходил мириться, и добрая Инна каждый раз милостиво соглашалась вернуться.

— Черт! — выругалась Мариша, которая жала кнопку звонка Инниной холостяцкой квартиры уже битых пять минут. — Заснула она там, что ли? Инна! Открывай! Это я, Мариша!

И Мариша для верности стукнула пару раз в дверь ногой. Третьего раза не понадобилось, потому что дверь распахнулась. Мариша так и застыла с поднятой ногой. На пороге стояло нечто жуткое. Лицо было черного цвета, а возле глаз черный цвет становился мертвенно-белым. Негатив белого человека в черных очках. Голова существа была замотана банным полотенцем, а руки затянуты в перчатки. К тому же зубы существа, когда оно открыло рот, оказались запакованы в какой-то прозрачный чехольчик. С таким же недоумением существо глазело на Маришу, стоящую под сенью альбиции, ствол которой с поникшими ветвями торчал из Маришиной сумки на колесиках.

— Ой! — взвизгнула Мариша, отступая от дверей.

— Ты куда? — удивилось существо голосом Инны. — Ты чего пятишься со своим веником? Грохнешься сейчас! С ума ты сошла? Или что, меня не узнала?

И она рассмеялась, но тут же испуганно схватилась за щеки.

— Ой! Глина потрескалась! — воскликнула она. — Ну тебя, Мариша! Вечно с тобой так! Стоит тебе появиться, как проблемы обеспечены!

Если бы такое ей заявил Смайл, Мариша, не задумываясь, размазала бы мужика по стене, по полу, по потолку, словом, где угодно. Но критику подруги она восприняла относительно спокойно. Поэтому, вкатив свои сумки в квартиру Инны, Мариша скинула туфли и пошла в ванную, где Инна соскребала с лица черную коросту.

— Что это? — спросила у нее Мариша.

— Грязь, — ответила Инна. — Целебная. Из кратера тунгусского метеорита.

— Чего? — вытаращилась на нее Мариша.

— А что ты думала? Американские ученые доказали, что она обладает омолаживающим эффектом, — заявила Инна. — Профессора с мировыми именами дружно сказали, что так и есть. Я сама по телевизору видела.

— А белое — это что? — поинтересовалась Мариша. — Просто питательный крем?

— Не просто, а с экстрактом плаценты, — заявила Инна. — Бешеных денег, между прочим, стоит. А ты со своим деревом приперлась — я не выдержала и засмеялась. Весь эффект в результате насмарку. Истратила просто так почти пятьдесят долларов.

Наконец она смыла с себя всю целебную косметику и озабоченно повернулась к Марише.

— Ну что? — спросила она у нее.

— Морщин не видно, — ответила чистую правду Мариша.

— Да я не о том! — поморщилась Инна. — Бог с ней, с косметикой. Что у тебя-то случилось?

— А почему ты решила, что у меня что-то случилось? — помолчав, спросила Мариша.

— А то я тебя не знаю! — засмеялась Инна. — Вечно у тебя что-то случается. А теперь вот ты появилась на пороге с двумя сумками и своим любимым деревом в придачу. Вывод напрашивается сам собой — ты удрала от Смайла.

— Точно, — вздохнула Мариша и, пытаясь оправдаться, добавила: — Жара сегодня ужасная. Я с утра раздражительная. Пришла домой с сумками, а он даже стакан лимонада не налил. То есть налил, но не мне.

— Себе налил? — уточнила Инна и бодро воскликнула: — Ну, подруга! Ты молодец!

— В каком смысле? — растерялась Мариша.

— В таком, что, когда мужик начинает отбиваться от рук, его нужно ставить на место сразу же. А то потом поздно будет. Так потихоньку, потихоньку — и совсем отобьется. И никакого сладу уже с ним не будет, — пояснила Инна. — Так что ты сделала совершенно правильно, что ушла от Смайла. Надеюсь, ты ему перед уходом что-нибудь сказала?

— Ох уж я ему и сказала! — с чувством воскликнула Мариша. — Самой стыдно становится. А еще я сломала его модель самолета.

— Этот несчастный «кукурузник», с которым он столько времени возился? — спросила Инна. — Ты просто умница! И дерево правильно забрала. Пусть мужик думает, что ты действительно от него навсегда ушла. Дескать, забираю самое дорогое и ухожу.

И Инна задумалась.

— Вот ты умница, а я, по моим же собственным рассуждениям, полная дура, — произнесла она наконец.

— Почему это? — удивилась Мариша.

— Потому что ты вот дерево свое драгоценное забрала, а я Степку оставила с нянькой в лапах Бритого, — вздохнула Инна. — Но что я могла поделать, если этот подлый негодник отказался бежать со мной от папочки и Анны Семеновны? Такой крик поднял, что можно было подумать, будто я с него живьем кожу сдираю. Конечно, тут же из кухни примчалась его нянька. Подняла крик, что я травмирую ребенка, увозя его из родного дома, что у него аппетит пропадет, спать он плохо будет и вообще похудеет. В общем, я на них на всех плюнула и уехала.

— И правильно сделала! — воскликнула Мариша. — Моя альбиция — она тихая. Ее посадишь в землю, польешь пару раз в неделю, поговоришь с ней иногда — она и довольна. А твой Степка ни минуты покоя тебе не дал бы.

— Вообще-то ты права! — воодушевилась Инна. — Пусть Бритый с Анной Семеновной с ним сами повозятся. Небось Анна Семеновна мигом отпуск попросит. А пока там Бритый новую няньку найдет, да пока Степка к ней привыкнет. В общем, Бритого еще ждут веселенькие деньки. Уж я своего ненаглядного сыночка знаю! Весь в меня. Характер жуткий. И орет громко.

И повеселевшие подруги в полной уверенности, что им удалось насолить своим противным мужьям, принялись устраивать альбицию на новом месте жительства. Увы, земли, чтобы посадить деревце, у Инны в доме не нашлось. И симпатичной тары тоже. Единственное, что могла предложить Инна, были пластиковые ведра или эмалированная кастрюля, оставшаяся после ремонта, в которой мастера размешивали строительный раствор. Все это Мариша отвергла весьма решительно. И подруги, устроив альбицию в самом прохладном месте Инниной квартиры, то есть в ванной, отправились в «Оранж» купить все необходимое для пересадки. Оттуда, погрузив покупки в Иннину машину, они отправились в кафе, а из кафе, в кино и только после кино решили, что достаточно на сегодняшний день насытились новыми впечатлениями и можно возвращаться домой.

Дома их ждал сюрприз в лице разгневанной Юльки, у которой даже волосы на голове стояли дыбом.

— Где вы шляетесь? — завопила она. — Я вам звоню, звоню, а у вас трубки отключены!

— Ты же сама мне рекомендовала ее отключить, — пожала плечами Мариша.

— А я свою всегда после ссоры с Бритым отключаю, — добавила Инна. — Пора бы уже это запомнить.

— Я творю чудеса ловкости, чтобы побыстрей сплавить клиента, даже делаю ему дополнительную скидку, которой он совсем не заслуживает, — продолжала возмущаться Юлька. — Словом, иду на все, лишь бы побыстрей вырваться к вам и узнать, что же у вас случилось. Прихожу, а вас нет. А в ванне мокнет какое-то дерево. Откуда оно?

— Ты что, не узнаешь мою альбицию? — дрогнувшим голосом спросила Мариша.

— Нет, не узнала, — помотала головой Юлька. — А что с ней случилось?

— Она попала в авиакатастрофу, — хихикнула Инна. — В нее врезался «кукурузник» Смайла.

— Оно и видно, что ей крепко досталось, — согласилась Юлька, уже немного успокаиваясь. — А вы где были?

— Набирались положительных эмоций, — сказала Мариша. — А что у тебя с волосами?

— Питательная маска, — сказала Юля. — Жутко дорогая. С жидким шелком и протеинами. Говорят, что волосы после нее начинают расти как ненормальные.

— Причем по всему телу! — хихикнула Мариша.

— Тебе легко говорить, — обиделась Юлька. — У тебя такая шевелюра, что хватит на трех нормальных женщин. А что делать тем, кого природа не так щедро оделила?

— Тебе-то грех жаловаться, — возразила Мариша.

Она и в самом деле была права. У Юльки были темные длинные волосы, вьющиеся мелкими кольцами. На ощупь они были как шелк. Но Юлька, как и многие люди, упорно не желала ценить то, что ей дала природа. И пыталась добиться от своих волос, чтобы они стали более плотными и жесткими. В конце концов альбицию, принявшую прохладный душ и немного ожившую после него, посадили в новую емкость, насыпали ей минеральной подкормки и оставили в покое. Приходить в себя после сегодняшнего стресса.

А сами подруги уселись на кухне у Юли и принялись обсуждать положение, в котором оказались Инна и Мариша.

— Вам нужно куда-то на время уехать, — сказала Юлька, выслушав своих подруг. — Потому что ваши мужья живо смекнут, что далеко вы удрать от них не могли, начнут вас разыскивать и, конечно, найдут вас тут. Чего уж проще!

— Но куда? — спросила Мариша, которая и сама полагала, что у Юльки им с Инной оставаться надолго не следует. — Куда же нам уехать? У меня родственники есть во многих городах, но я к ним ехать не хочу.

— Так давай к Аньке! — внезапно воскликнула Инна. — Она жаловалась, что совсем заскучала в Австрии.

Анька, в очередной раз вышедшая замуж, жила в настоящий момент в Вене. И блага западноевропейской цивилизации уже стояли у нее в горле густым комом.

— Отличная идея! — воскликнула Мариша. — Анька всегда нам рада.

— А ее муж?

— А что муж? Его никогда не бывает дома, — махнула рукой Мариша. — Либо он на работе, либо он в кабаке. А когда к вечеру доползает до дома, то уже в таком веселом состоянии, что такая мелочь, как пара приехавших погостить к нему подружек жены, расстроить его уже не сможет. Поужинает и завалится спать. Вот и вся реакция. Лично я вообще не понимаю, зачем он женился на Аньке. Дома его почти не бывает, домработница к ним и так приходит, не понимаю, на кой ляд нужна ему жена?

— Может быть, чтобы не выделяться среди остальных? — предположила Юлька.

— Я вот что думаю, — внезапно произнесла Инна. — Чтобы приехать к Аньке, нужно получить визу. Либо гостевую, либо хотя бы туристическую.

— Купите путевку, — предложила Юля.

— Купим, — кивнула Инна. — Но все равно для оформления визы понадобится время. Может быть, лучше посетить безвизовую страну?

— Но в любом случае сегодня ехать за путевкой уже поздно, все конторы работают от силы до шести часов. А сейчас уже начало седьмого. Так что за покупкой туров поедем завтра с утра, — сказала Мариша. — А чем займемся сегодня?

— Я предлагаю… — начала Юля, но подруги не успели выработать планы на сегодняшний вечер, потому что раздался телефонный звонок.

— Если это Смайл или Бритый, то нас нет! — хором воскликнули беглые жены.

Юля с некоторым трепетом сняла трубку и, конечно, услышала голос Бритого:

— Передай Инке, что это переходит все рамки! — сурово рявкнул он на Юлю.

— А в чем дело? — решила прикинуться невинной овечкой та.

— Не притворяйся, что ты ничего не знаешь! И не вздумай мне врать, что Инка сейчас не у тебя! — прорычал Бритый. — Скажи, что я возмущен. И если она снова собирается что-то расследовать, то я ей голову сверну. Сколько можно играть на моих нервах?!

— У тебя нервы, как канаты, — польстила ему Юля, но Бритый что-то не успокаивался, должно быть, нервы у него и в самом деле расшалились.

— И передай Марише, что Смайл просит у нее прощения, — сказал он в завершении разговора. — Скажи, что он уже купил и приволок ей какой-то дурацкий цветок в горшке вместо ее упавшего дерева. И у этого цветка вместо ствола толстая зеленая коса. Не знаю, как они в Голландии это чудо вырастили, но выглядит оно классно. Он так и сказал. И ростом оно почти до потолка. Так что пусть Мариша возвращается. И Инна тоже, хоть я ей ничего и не купил.

И Бритый повесил трубку. Юля передала подругам слова Бритого.

— Как же! — фыркнули Инна с Маришей. — Так мы и побежали.

Но на следующий день, когда они пошли покупать путевки в туристическое агентство, то настроены были уже не так решительно. Ехать в Австрию им сегодня абсолютно не хотелось, потому что это отняло бы у них не одну неделю. И к тому же в Вене жара стояла еще почище, чем в Питере. Однако никто из них не решался первой показать слабину. Оказавшись в зале, где по стенам были развешаны рекламные проспекты различных туристических маршрутов, Инна внезапно замерла перед одним из них. Мариша из любопытства, чем так заинтересовалась подруга, тоже подошла поближе.

— «Русские круизы», — прочитала она название. — Кижи, Валаам, Петрозаводск. Слушай, Инка, а ведь это Карелия.

— Ну и что? — пожала плечами Инна.

— Там не так жарко, — пояснила ей Мариша. — И к тому же плыть туда нужно по озеру на теплоходе. Так что тоже в такую жару приятно. Ветерок со всех сторон, Ладожское озеро, потом Онега. Класс! На теплоходе всякие развлечения.

— Не знаю, — с некоторым сомнением отозвалась Инна. — Помнится, в середине девяностых плавала я на Валаам. Из развлечений на теплоходе был рояль и трехразовое питание в ресторане, сильно смахивающем на затрапезную столовку. Я всю дорогу спала у себя в каюте. Впрочем, пассажиры постарше квасили всю дорогу и особенно не скучали.

— Так с тех пор наверняка все изменилось! — воскликнула Мариша. — К тому же мы за ценой не поскупимся, купим билеты на самый дорогой тур.

Увы, российская действительность, как всегда, внесла свои коррективы. Все теплоходы оказались примерно одного класса. И цены на двухместную каюту тоже были примерно одинаковыми. Из развлечений предлагалась дискотека, библиотека, смотровой кинозал, бар, ресторан и музыкальный салон.

— Наверняка с тем же самым знакомым мне роялем, — шепнула Марише на ухо Инна.

Но Мариша не дала сбить себя с толку. Ближайший рейс был только через две недели. Столько ждать подруги не могли. Тогда симпатичная востроглазая девушка любезно проводила их в соседнюю комнату, где подругам предложили горящие путевки на этот же самый тур.

— Но выезжать нужно сегодня же вечером, — предупредила подруг другая девушка. — Успеете собраться? Время в пути — четыре дня и пять ночей.

— Это нам подходит! — радостно воскликнули подруги. — Конечно, успеем! Чего там особенно собираться?

В результате, заплатив по девять тысяч рублей с каждой, подруги получили вожделенные путевки в двухместную каюту на средней палубе.

— Они сказали, что в нашей каюте даже есть умывальник, — сказала Мариша Инне.

— Фантастическая роскошь! — хмыкнула Инна. — А четыре дня нам с тобой предстоит пользоваться общим туалетом? Так?

— Не скрипи ты! — возмутилась Мариша. — Избаловали тебя заграничные круизы. Туалет ей в каюте подавай! Ничего, не помрешь и без индивидуального унитаза!

— У меня даже в роддоме была палата с отдельным туалетом и душем, — ныла Инна. — Больше трехсот долларов за то, чтобы четыре дня нас мотали по воде и даже не предоставили бы отдельный туалет!

— Но у нас еще запланированы экскурсии, — напомнила ей Мариша. — И стоянки. В Свирском монастыре. Там лежат мощи Александра Свирского.

Услышав про это, Инна мигом заткнулась.

— Я с ним познакомилась, когда его мощи еще лежали у нас в Питере в церкви на проспекте Стачек, — задумчиво произнесла она и героически добавила: — Ради такой встречи я готова терпеть даже каюту без удобств.

Таким образом вопрос о поездке был решен, и подруги помчались домой собираться в круиз и ссориться из-за того, что лучше с собой взять. Мариша настаивала, что это должна быть практичная одежда. И нужно обязательно взять с собой приличную юбку и платок на голову.

— Ведь нам предстоит высаживаться на Валааме, — говорила она. — А там мужской монастырь. На женщин в бриджах и без платков там до сих пор смотрят косо.

— Просто удивительно между прочим! — ехидно отвечала Инна. — Все эти монахи, которые там живут, стали монахами без году неделю, а уже и смотреть на женщин в джинсах не могут. Скажите, пожалуйста. Какие верующие!

— Почему это? — удивилась Мариша. — Ты чего издеваешься?

— А потому что до недавнего времени на всю Россию были считаные единицы монастырей, несших скорей историко-туристическую окраску. А полчища новоиспеченных монахов, которые сейчас ринулись в новые обители, до недавнего времени были простыми гражданами, которых внезапно что-то стукнуло, и они поняли, что их единственное призвание — молиться. А на самом-то деле, если копнуть глубже, бездельники они в подавляющем большинстве. Работать не могут или не умеют, вот и помчались в монастыри. Там их кормят и тяжелой работой тоже особенно не нагружают.

— Может, и так, — согласилась Мариша.

— Всего пару лет пожили в монастыре, а уже туда же — в святые! Женщин в брюках они, видите ли, видеть не могут. Скажите, какие слабонервные! И потом, ответь мне, какое им дело, схвачу я солнечный удар, если припрусь на их остров без платочка на голове, или нет? И вообще, это только в старозаветные времена в Иудее и Палестине женщины и мужчины в покрывала с ног до головы кутались. Так ведь там жара была жуткая и мода такая к тому же была. А теперь времена изменились, а церковь упрямо держится за старое. И еще монахи эти. Лучше бы, чем глупые порядки заводить, работали энергичней. Хотя бы в своем же монастыре. Так нет же! Ты когда-нибудь видела живьем монаха, которой дрова колет или там уголь грузит? Или хотя бы сорняки на огороде полет?

Мариша призадумалась и вынуждена была признать, что видела работающих монахов только в Европе. У нас ей такой редкий кадр запечатлеть в своей памяти не удалось. Впрочем, монахини работали. И на огороде, и дрова кололи.

— Может быть, многие монахи и в самом деле для непосвященного покажутся бездельниками, — согласилась Мариша, — но они неустанно творят внутреннюю молитву. И от этого в мире становится больше света и меньше зла.

— Откуда мне знать, творят они молитву или просто сидят на пенечке в лесу? — не сдавалась не верующая в монашескую честность Инна. — Они же про себя молятся. Никто, кроме бога, их не слышит!

— А никому другому их слышать и не нужно! — рассердилась Мариша. — Тоже мне ревизорша нашлась.

— Не буду я париться в душной юбке в такую жару! — упиралась Инна. — И платок на голову не надену. Не надену, и все тут! Что я, бабка какая-то деревенская? Единственное, что могу для твоих монахов сделать, надеть соломенную шляпку, которую купила в Мадриде. Это их устроит?

— Во-первых, монахи такие же мои, как и твои, — возразила ей Мариша. — А во-вторых, очень возможно, что, пока мы доедем до первого монастыря, погода будет уже прохладной и ты в своей юбке не сжаришься.