Глава 4

– Ну как, нашли купца? – сочувственно, с живым интересом спросил путник.

– Нет, – наивно призналась Рыска. Альк коротко на нее зыркнул, и девушка в который раз ощутила себя дурочкой.

– Чего тебе здесь надо? – в свою очередь обратился саврянин к «знакомцу».

Между ними, вдоль нижней ступеньки, пробежала здоровенная крыса. Альк ее словно не заметил, путник же с интересом проследил за тварью до виноградной лозы на углу дома. Крысе его внимание очень не понравилось, и остаток пути она отмахала длинными скачками, с разбегу нырнув в листвяную шаль.

– Да так, понадеялся, что вы сюда тоже придете, – с сожалением оторвался от зверька путник. – Хотя вообще-то очень неосмотрительно, Альк. Тут ведь могла быть засада.

– Могла?

Путник демонстративно отложил меч на крыльцо, рядом с собой.

– Я же сказал: мне нужно с тобой поговорить. Пойдем где-нибудь сядем, возьмем пивка…

– Проваливай отсюда.

Путник вздохнул, покачал головой:

– Альк, ты ведешь себя как обиженный мальчишка. Где твоя дипломатическая выдержка, посольская расчетливость? Даже с заведомым врагом следует общаться вежливо – хотя бы в надежде выведать его планы.

– С врагом. Не с предателем.

Путник коротко хохотнул:

– Божиня, что за глупости! А если бы тебя отец ремнем выдрал? Тоже – предательство?

У Алька только жилка сбоку шеи дрогнула.

– Проваливай.

Рыска неожиданно поняла, кого они ей напоминают: двух котов, столкнувшихся в огороде. Оба замерли, вздыбились, глаза выкатили и воют друг на друга. Может, сейчас подерутся, а может, до утра так простоят.

– Давай ты меня хотя бы выслушаешь, а? – мягко предложил путник. – А потом спокойно подумаешь и решишь.

– Я не желаю иметь с тобой никаких дел, даже если речь пойдет о моей жизни, – неумолимо отчеканил Альк.

– А если о… – путник покрутил кистью, подбирая словцо, – виде? Или тебе уже и так хорошо? Приспособился?

– Вполне, – и бровью не повел саврянин. Как будто не он недавно за нос держался и Рыску костерил!

– Я же о тебе забочусь, дурак, – сменил тон путник, и стало ясно, что с Альком их связывает нечто большее, чем простое знакомство. Родство? Старая дружба? – Мне-то как раз проще выполнить задание общины и умыть руки.

– Спасибо, ты обо мне уже позаботился, – язвительно напомнил Альк.

– Я голосовал против.

– Ты должен был мне сказать!

– Нет, – уверенно возразил путник. – И ты бы тоже не сказал.

– Я бы не лгал!

– Альк…

– Вон!

Где-то на крыше завыли коты, настоящие.

– Вот послал Саший наказание… – пробормотал путник, понурившись. – Действительно убить его, что ли?

– Не надо! – вырвалось у Рыски.

– Ага, – поддержал ее Жар. – Дайте хоть купца дождаться, он нам сто златов должен.

Путник оглянулся назад и вверх, на темные окошки:

– Сдается мне, что не дождетесь.

– Почему? – насторожился вор. Прирезал он Матюху, что ли? Или просто велел не путаться под ногами, пока видуны будут выяснять отношения?

– Вот уж чего не знаю – того не знаю, – развел руками путник. – Просто предчувствие. Да вон у подружки своей спроси – ей, поди, тоже не хочется напрасно здесь стоять.

Рыске действительно не хотелось, но из-за дурного соседства, а не предчувствия. После знакомства с макопольским путником она опасалась их не меньше, чем Жар – стражи. Хотя этот вроде ничего, человек как человек. Лицо усталое, голос доверительный.

– Говорю же, пойдемте в кормильню, – продолжал соблазнять он. – Есть тут поблизости хорошее местечко, поросятину по настоящему чуринскому рецепту готовят, в лимонной карамели. Я угощаю.

Вор сглотнул слюну, но Рыска продолжала глядеть исподлобья, наполовину прячась за Жара. Пытается подольститься к саврянину через его спутников? Это он зря, Альк же сказал, что они ему не друзья…

– Не разговаривайте с ним, – тем не менее достаточно ревниво одернул белокосый. – Этот тип ничего не делает и не дает просто так.

– А сам-то?! – праведно возмутился путник.

Но у Алька сегодня и без того выдался тяжелый вечер, и красноречие саврянин предпочел оставить клинку, вытянув его из-за пояса.

– Так ведь убью тебя, козла упрямого, – тоскливо сказал путник, тоже протягивая руку за мечом. – Куда «свече» с путником сражаться, я ж твой дар против тебя же обращу…

– Ты меня уже убил.

– Ох ты, горюшко… – Путник поднялся, морщась и потирая спину. – Прострел уже из-за него заработал, на камнях сидя, теперь еще скакать старика заставляет… А чего вы мокрые-то такие? – с легким изумлением спросил он, спустившись по ступенькам и только сейчас заметив плачевное состояние одежды Алька и Жара. – Дождя же вроде не было.

– Вспотели, – не удержался, съязвил вор.

Путник поглядел на них с удвоенным интересом:

– Чем же для этого надо было заниматься, да еще на пару?

Альк взмахнул мечом. Путник отбил, с отнюдь не старческой ловкостью отпрыгнув в сторону, к середине улицы, где больше простору. Саврянин последовал за ним, снова вызывая клинок на клинок, но до по-настоящему серьезного боя дело не дошло: окно над головами поединщиков распахнулось, и оттуда выглянула уже знакомая тетка-соседка.

– Вы чего это удумали, а?! – визгливо заорала она. – Ночь на дворе, добрые люди только-только заснули, а они тут ржавьем бренчат, улицу кровищей загаживают! Идите вон на площадь и там махайтесь, если невтерпеж!

– А ну закрой ставни, покуда сама цела! – рыкнул на нее Альк.

Тетка наклонилась, показав широкую, обтянутую ночной рубашкой попу, чем-то там побренчала и снова высунулась из окна – сразу с двумя ночными горшками в руках.

– Ну?! – грозно вопросила она.

Друзья и враги дружно шарахнулись от окна.

– Вот бешеная баба, – выругался Жар. – Слышь, тетка, ты вон в тех двоих целься! Мы с подружкой тут ни при чем!

– Ниче, – воинственно отозвалась та, – до всех добрызнет!

Пришлось отбежать еще дальше, в переулок, где даже ножом толком не размахнуться.

– Кто там, солнышко? – сонно поинтересовался мужской голос за теткиной спиной.

– А, оборванцы какие-то, – громко, чтоб и в переулке услышали, ответила соседка. – Весь день у Матюхиной лавки околачивались, небось грабануть хотели, да я их спугнула!

– Ничего себе заявленьице! – оскорбился Жар. – Да если б я вправду к купцу залезть хотел, шиш бы ты чего заметила!

– Оборванцы?! – пробормотал и путник, оглядывая свой дорогой костюм.

Торжествующая тетка со стуком поставила горшки на подоконник, в упреждение новых шумов, и вернулась в постель.

Альк перевел взгляд на путника.

– А может, все-таки в кормильню? – тоскливо спросил тот. Теперь, когда видуны стояли бок о бок, было видно, что белокосый выше на полголовы, зато путник кряжистей, матерей.

Саврянин неумолимо сдвинул брови.

– Или до утра хотя бы подождете? – с надеждой предложила Рыска.

В конце переулка послышались торопливые шаги. Альк резко обернулся, однако это оказался всего лишь худосочный паренек лет пятнадцати, в штанах и башмаках, но почему-то без рубашки.

– Ой, дяденька, миленький, не надо!!! – заблажил он, прижимаясь спиной к стене и загораживаясь руками. – Честное слово, у меня ни медечки нет, даже рубаху проиграл!

Альк недоуменно поглядел на трясущегося паренька, потом на меч, который продолжал сжимать в руке, направив парню в пах, все понял и досадливо махнул клинком вдоль улицы.

– Иди, дурак, куда шел. Мы не грабители.

Паренек замешкался, не сразу поверив, что саврянин не шутит, потом по-крабьи, боком, выскочил из переулка, бормоча всякую ерунду вроде «дай вам Божиня здоровья, люди добрые!» и «хвала Хольге, попустила!».

Альк и путник снова уставились друг на друга.

– Давай и впрямь до утра отложим, – ухватился за Рыскину подсказку путник. – Высохнешь, успокоишься…

– Не надейся, – презрительно бросил саврянин. – Я не изменю своего мнения.

– Ой, гляди! – отчаянно потеребила его рукав девушка – единственная, кто проследила за пареньком. А тот, между прочим, поднялся на крыльцо Матюхиного дома и теперь ковырялся ключом в замочной скважине!

– Эй, ты, стой!!! – Вся компания кучей, чуть не сбивая друг друга с ног, вывалилась из переулка.

Завидев такое внимание, парень принялся вдвое усерднее греметь замком, но только выронил ключ и понял, что теперь точно не успевает укрыться за спасительными стенами. Когда «неразбойники» полукольцом обступили жертву, она закатила глаза и начала тихо сползать по двери.

– Ты чего, тут живешь? – с азартом загнавшего дичь охотника уточнил Жар.

– Я-а-а…

– Что-то мелковат он для купца, – недоверчиво сказала Рыска.

– Я-а-а-а…

Альк сердито, чуть не отчекрыжив себе причинное место, сунул меч за пояс, в ножны-носок. Спохватившись, оглянулся, но путника уже и след простыл.

Паренек сглотнул, слегка прояснился взглядом и затараторил:

– Это дядьки моего лавка, я ему там помогаю, хотел вот рубаху рабочую взять, а то мама скандал подымет, если голышом домой заявлюсь… Я кричать буду!!!

– Кричи, – равнодушно позволил Альк, кивая на стоящие на подоконнике горшки. Парню, видать, они тоже были знакомы, потому что он сразу захлопнул рот и сник.

– А где сам дядька? – продолжил допытываться Жар.

Рыска услужливо наклонилась, подобрала и подала пареньку ключ. Тот вцепился в него, как сова в мышку.

– Он нам денег должен, – доверительно пояснила девушка. – По расписке.

– А-а-а… – Парень чуток оттаял. – Ну так отдаст, он честный, не бойтесь!

– Прекрасно, но где он?! – уже с раздражением повторил вор.

– Не знаю, – растерянно признался купцов помощник. – Он вчера говорил, что, наверное, с утра навстречу обозу выедет – так ему невтерпеж на купленных зайцев поглядеть. А у меня сегодня выходной, я днем к лавке и не подходил!

– Слышь, паря, а может, ты сам нам деньги отдашь? – оживился Жар. – А то надоело уже за твоим дядей бегать!

Рыска полезла за пазуху за распиской, но парень испуганно и виновато потряс головой:

– Он казну на ночь прячет, я даже не знаю где.

– Вот зараза… – Вор поскреб макушку. Волосы почти высохли, частью слиплись, а частью завихрились. – Когда этот ваш обоз должен был прийти?

– Да как обычно – к обеду. Ну, может, к вечеру, если ось сломается или дорогу развезло…

– Дождя вроде не было… – задумчиво повторил Альк слова путника. – По какой дороге идет обоз?

– Которая через Курий пупок и по Нилькиному мосту.

– С какой стороны города, балда? Я что, все ваши пупки-мосты должен знать?

– Через южные ворота, первые три лучины прямо, – послушно поправился парнишка.

– Ага. – Альк побарабанил пальцами по стене, глядя на крысиную нору у ее основания, потом вскинул голову: – Ну, поехали навстречу.

– Ночью?! – растерялась Рыска.

– А чем еще заняться? Видала, сколько народу на праздник съехалось? Все ночлежные места небось еще за неделю выкупили. Или опять под стенку хочешь?

– Не-а-а, – поежилась девушка. На остывших камнях, крысы опять же… В лесу хоть костерок развести можно и ельничка наломать.

Спутники сошли с крыльца, но теперь парнишка сам их догнал.

– Дяденька, возьмите меня с собой! Что-то я за дядю тревожусь, ему и вправду давно бы дома быть пора!

– Иди домой, заяц щипаный, – цыкнул на него Альк. Не хватало еще одного бестолкового труса себе на шею вешать!

– Мама, наверное, волнуется, у окна сидит, – укоризненно добавила Рыска.

– А, – уныло махнул рукой парень, – она привычная. Я на заячьих боях обычно до самого утра пропадаю, ну или покуда не проиграюсь.

– Достойный племянник своего дяди, – фыркнул вор. Он-то как раз взял бы купчишку, пусть бы дорогу указывал, но тогда придется сажать его на свою корову, а Жару на одного себя еле-еле верховой сноровки хватало.

Парень разочарованно вернулся к лавке, а любители ночных прогулок отправились забирать коров. У коровязи их не сильно убавилось: заячьи бои были в самом разгаре, и ловкие ребята, снявшие кусок улицы под коровью стоянку, за сутки выручили больше, чем если бы год эту скотину разводили.

Рыска рассчиталась с льстивым коровнюхом, надеявшимся выцыганить пару монет на пиво. Девушка его намеков, увы, не поняла – в веске оговоренная плата считалась окончательной, брать сверх нее было даже стыдно, и Рыска не стала «смущать» мужичка.

– А как ваших коровушек кличут? – попытался он подлизаться тогда к Жару, угадав в нем более понятливого.

– Бо… – Вор осекся. – Бочка, Стрелка и Милка.

– Ну-у-у, – разочарованно протянул мужичок. – Я б таким красавицам позвучней имена придумал!

Жар насупился и выхватил у него поводья Болезни. К Альку коровнюх даже подходить побоялся, только убедился, что саврянин отвязывает свою корову, а не какую-нибудь получше.

В поле за городскими воротами горело несколько десятков костров, паслись стреноженные коровы и стояли телеги. Охраняли их по большей части подростки и женщины. Они, может, тоже не отказались бы поглазеть на бои, но ведь добро разворуют, а городской постой дорог!

– Вон и наши цыгане! – обрадовалась Рыска. Не заметить табор было сложно – он расположился вокруг самого высокого и яркого костра, старая цыганка била в бубен, три молодки извивались в зазывном танце.

– Не-э-эт! – Жар горько пожалел, что днем не вышвырнул покражу в канаву и не солгал Рыске, что отдал. – Давай на обратном пути, а? Никуда они отсюда не денутся, тем более у них бубен есть.

– А может, им и гитара нужна?!

Вор вслушался:

– По мне, бубна вполне хватает.

– Жар!!! Давай езжай, мы с Альком тебя здесь на дороге подождем.

– Еще чего. – Теперь заупрямился саврянин. Мокрая рубашка и холодный ночной ветер не располагали к стоянию в чистом поле, а до табора было не так-то близко. – Не умрут они до утра без этой несчастной гитары. Или пусть ворюга догоняет.

– А мы до утра проездим? – испугалась Рыска.

– Купчишка говорил, до развилки три лучины обозного ходу. Ну мы впотьмах тоже скакать не будем, столько и выйдет, – прикинул Альк. – Сдается мне, этого хватит. А назад уже засветло, наверное.

– Но цыгане могут…

– Дай-ка мне эту проклятую гитару, – таким тихим страшным голосом сказал саврянин, что Жар понял: сейчас предмет спора скоропостижно испортится, и хорошо если о дерево, а не о чью-то голову.

Вор сделал вид, что не расслышал, и поспешно сдвинулся к обочине, чтобы белокосый не смог дотянуться до его трофея. Рыска обиженно сморщилась, но бросить последний камешек в чашу Алькова терпения не посмела.

В Зайцеград спутники приехали с другой стороны, и нынешняя дорога была им незнакома. Широкая, ровная, она вела в столицу, и власти о ней заботились: подсыпали, когда размывало, вовремя чинили мосты и разбирали завалы после буреломов.

– Хорошая ночь, светлая, – одобрительно заметил Жар.

Лунный свет серебрил высокую траву, как воду. В ней трескуче перекрикивались перепела, заглушая немногочисленных еще кузнечиков. Дорога просматривалась до самого горизонта, на котором лежала лохматая шкура леса.

Альк, напротив, неприязненно косился то на безоблачное небо, то на оставленный город.

– Не люблю полулуние, – неожиданно признался он. – В такие ночи община проводит обряд посвящения в путники… или в крысы. В Пристани никто не спит, даже младшие ученики сидят на кроватях и гадают, на кого падет какой выбор.

– А луна растущей должна быть или убывающей? – подозрительно уточнил Жар. Выходит, Альк им наврал или сам запутался и прошло уже два месяца?

– Без разницы. Главное, яркая и открытая. Тогда росла… У нас считалось, что она более счастливая. – Белокосый горько хмыкнул.

Вор немного успокоился. Полтора месяца, значит. Хотя кой-кому, по словам саврянина, и одного до полного окрысячивания хватало…

– А как путники это делают? – робко спросила Рыска, опасаясь, что Альк снова нахамит в ответ.

Но поглощенный воспоминаниями саврянин негромко отозвался:

– Все наставники собираются в особом зале – есть такой в каждой Пристани, на верхнем этаже, с глухими стенами и слюдяным окном в крыше, – и по очереди вызывают испытуемых.

– А отказаться можно?

– Некоторые отказываются… но очень редко. Никто ж до последнего не знает, что ему присудили. Впрочем, мой наставник оценивал новых учеников всего за несколько занятий, делился со мной по секрету: эх, вон из того и того путников не выйдет, сразу ясно… и почти никогда не ошибался.

– А о тебе он что говорил?

После долгого молчания Альк с трудом расцепил зубы, уже начавшие похрустывать.

– Говорил, что я лучший его ученик за все годы. Что меня ждет большое будущее. Что он уже стареет и ему нужен помощник… Теперь я понимаю, что он имел в виду. Он ковал меня, как меч, себе по руке. Следил за моими успехами, как птичник за гусем, выпасал, откармливал знаниями… чтобы в итоге сожрать.

Саврянин оглянулся еще раз, но дорога за ними оставалась пуста.

– Это он, да? – тихо спросила Рыска.

Альк промолчал.

На въезде в лес девушке стало как-то не по себе.

– Альк, – неуверенно окликнула она, – ты чувствуешь?

– Ага, – отозвался саврянин, продолжая ехать вперед. Рыска забеспокоилась еще больше.

– Может, вернемся?

Альк упрямо тряхнул косами:

– С шошем прогноз был куда хуже, но обошлось же.

– Пронос? – не поняла девушка. – Так беги скорей в кусты!

– Прогноз, дурочка! – фыркнул саврянин. – Предсказание.

«Сам дурак, – сердито и смущенно подумала Рыска. – Зачем какие-то прогносы выдумывать, когда уже есть красивое, всем понятное слово?»

– Не хочу я еще одного шоша!

– Слушай, девка, – недовольно обернулся саврянин. – Ты так и собираешься всю жизнь соломку подстилать?

– Если знать, что там камни, – то почему бы нет? – возразил за подругу вор.

– Да потому что камни – везде! Увернешься от одного – по другому размажет.

Жар оценивающе, склонив голову к плечу и прижмурив один глаз, поглядел на саврянина:

– По-моему, ты просто нарываешься.

– А если и так? – с вызовом спросил Альк. – Все равно подохнуть от старости мне не суждено.

– Зато мы бы не отказались, – поежившись, пробормотала Рыска.

– Не дури голову. Я же тебе уже объяснял: наш дар не приговор, а подсказка. Надо быть осторожнее, только и всего.

– Ага, ты еще говорил, что на боевище он вообще не работает!

– Я имел в виду, что проку с него нет, – возразил Альк. – Дурак и в луже может рыбу удить, но это же не значит, что он с ухой будет.

– Потому что ты меня ударил! – обиженно запротестовала девушка. Затылок, между прочим, до сих пор ноет. – Еще бы чуть-чуть…

– Ага, – ядовито поддакнул Альк. – Все оттого, что злой дядя поклевку спугнул.

– Но я чувствовала…

Саврянин отмахнулся, не желая продолжать бессмысленный спор.

Тем временем компания успела углубиться в лес и снова сбиться в тесную кучку – точнее, Альк продолжал ехать посередине дороги, Рыска прижалась к нему слева, Жар справа. Кто тому виной, коровы или их всадники, неосознанно подтягивающие поводья, сказать было сложно, ибо струхнули все. Дорога оставалась широкой, но зрительно сузилась вдвое – у обочин лунный свет подъедали вытянутые над просекой ветви. В чаще что-то тонко и уныло выло – возможно, шипонский заяц. В Рыскином воображении начал зарождаться сюжет, как стая бродячих зайцев нападает на корову, но продумывать новую сказку девушка не спешила – чтобы не накаркать.

Альк резко натянул поводья, вырываясь из капкана спутников.

– Что?! – Когда они спохватились сделать то же самое, саврянин уже спешился.

– Кажется, в кустах что-то шевельнулось.

На его месте Рыска рванула бы от кустов, а не к ним. Да и Жар не стал бы так опрометчиво в них ногой ворошить.

Шевельнулось отчетливее, и на дорогу выскочил здоровенный, почти черный заяц с едва заметными наметками полосок. Только морда, как у всех шипонцев, четко пополам разделена – слева рыжая, справа как углем вымазанная.

– А-а-а, Альк, берегись! – завизжала Рыска. – Они на тебя сейчас всей стаей бросятся!!!

– Заткнись, баечница, – цыкнул на нее саврянин. Заяц, растопырив уши, сделал к Альку несколько скачков – не то воинственно, не то, напротив, просясь в компанию. – Какая, к Сашию, стая? Они только в шипонских горах водятся.

– Значит, мы туда уже доехали, – справедливо заметил Жар, глядя на зайца. Тот раздумал биться-знакомиться, пересек дорогу и, шумно принюхиваясь, скрылся в лесу.

Саврянин попытался продраться сквозь куст, но после нескольких шагов намертво завяз в ежевичных плетях. Пришлось вернуться и обойти сбоку.

– Думаешь, там у него логово? – трагичным шепотом спросила девушка.

– Ага, гнездо, и самка яйца насиживает. – Альку на плечо сел толстый ночной мотылек-падальщик. Саврянин досадливо его стряхнул. – Стойте здесь.

– А ты куда? – Жар все равно слез с коровы, строго велел Рыске: – Жди тут.

– А вы куда?!

Но вор уже бросился догонять саврянина. Девушка обиженно посопела, потом тоже спешилась и собрала в кулак поводья всех коров. А то мало ли, испугаются чего-нибудь, кинутся врассыпную… Что удержать их Рыска все равно не сможет, она как-то не подумала.

Альк тем временем наткнулся на заросшую тропу, по которой совсем недавно проехало что-то большое и тяжелое.

– После одной телеги трава бы поднялась, – опытно заметил Жар. – А тут аж измочалило ее колесами.

– Сам вижу. – Саврянин запнулся, наклонился и вытащил из-под босой пятки что-то небольшое, круглое. – Ручка, – присмотревшись, сообщил он.

– Чья?!

– Дверная. – Альк выронил находку, шагнул вперед, заметив что-то еще. – Ого…

Тут объяснений не понадобилось – поставленную торчмя косу сложно с чем-то спутать. Саврянин щелкнул по длинному, чуть искривленному ножу, вслушался в ответный гул.

– Так себе, – заключил он.

– Можно подумать, ты в косах разбираешься, – презрительно сказал Жар.

Вместо ответа Альк развернул косу, широко взмахнул – вор еле успел отпрыгнуть. Трава легла ровным полукругом, вкусно запахло ее соком.

– А всю поляну – слабо? – завистливо спросил Жар. Он-то косить умел, но чтоб вот так, ночью, не примерившись… Просто повезло, что земля ровная и роса уже выпала, нож легко идет!

– Может, тебе еще весь лес вырубить, доказывая, что топором я тоже работать умею?

– А откуда, интересно? Ты ж у нас благородненький, ручки холеные должны быть…

– Благородство, – Альк перехватил косу за середину косовища, – в голове, а не в руках. Господин должен уметь все, что и его холопы, и даже лучше их.

– Тоже мне нашелся господин, – проворчал вор, прикидывая, отобрать ли косу и попытаться переплюнуть наглеца или лучше не рисковать.

– Тебе? Нет, – серьезно покачал головой саврянин и, прежде чем Жар успел удивиться такому почтению, добавил: – На кой мне такой холоп? Одни убытки. Жрет много, ворует еще больше…

– Можно подумать, от тебя прибыли много!

– От меня она другого уровня, – надменно бросил Альк. – Выше твоего понимания.

– Ага, как вон от той звезды – вроде бы и нужна она для чего-то, раз Хольга повесила, а проку с нее… – скривился вор.

– По звездам корабли прокладывают путь в открытом море, – еще больше подбоченился саврянин.

– Только мы сейчас не на корабле, а посреди леса, – разозлился Жар. – И пора бы обезьянке перестать воображать себя капитаном и слезть с мачты!

– Ну что? – окликнула их приближающаяся Рыска. Девушка вела за собой коров, всех троих, веером, за кончики поводьев. – Там чуть подальше тропа нашлась, я по ней, – виновато пояснила она, остановившись возле спутников. – А то страшно одной.

– Видимо, обоз тоже сюда свернул, – задумчиво предположил Альк. – Но зачем?

– Наивняк, – фыркнул Жар. – Конечно, полодырничать напоследок! А че, время есть, хозяин над душой не стоит, местечко укромное, можно на травке поваляться и бочонок пивка раздавить. Потом-то побегать придется, телеги разгружать, сверять все по описи.

– Время… Что-то не подрассчитали они с ним. – Альк всмотрелся в темноту по ходу тропы. – Там, случаем, не поляна впереди?

– Поляна, – согласился более остроглазый вор. – Но если б у них там стоянка была, костер бы зажгли.

– Схожу-ка проверю. – Саврянин, не выпуская косы, двинулся по травяной колее. Жар, чуть помедлив, пошел следом, а за ним и Рыска с коровами.

Поляна оказалась большой, десять телег кружком поставить можно. Стояло же всего три, с уныло опущенными оглоблями. Еще одна валялась на боку, возле нее пучком огромной щепы лежала куча вил, кочерег, кос и ухватов, уже насаженных на длинные обструганные ручки – наверное, прямо на торжище везли.

Альк с Жаром вышли в центр поляны, Рыска остановилась на краю, напряженно всматриваясь в тень под высокой елкой. Там как будто что-то копошилось, но так смутно, что пищать стыдно, а подходить страшно.

– А вот и костер. – Жар наступил на уголь, обозначив его резким хрустом.

Мотыльки разом вспорхнули с трупа – будто рыжий саван сдернули – и шатром зависли над ним, трепеща крылышками.

Под елью, раскинув руки и ноги, лежала девушка – еще младше Рыски, лет пятнадцати. На кругленьком, почти детском личике застыла предсмертная мýка: глаза широко распахнуты, рот приоткрыт в последнем крике. Светлая косынка сползла на шею, длинная складчатая юбка бесстыдно задрана до груди, низ живота и раздвинутые бедра перепачканы темным, почти черным.

Пока Рыска таращилась на покойницу, не в силах издать ни звука или хотя бы глубоко вдохнуть, с другой стороны поляны встревоженно крикнул Жар:

– Эй, я мертвяка нашел!

Альк поспешил к нему и по дороге наткнулся на еще двоих, лежащих внахлест. Сбились, видать, спиной к спине, так их и зарубили. Один судорожно стискивал кнут, другой вообще был с пустыми руками. По удару на каждого хватило.

– А это, кажись, сам Матюха, – хрипло предположил вор.

Третий труп принадлежал пожилому рыхлому мужчине с окладистой бородой. Убийцы стянули с него верхнюю одежду и сапоги, но рассеченная напополам шапка явно принадлежала купцу – круглая, расшитая серебряной нитью.

Мотыльки тыкались в лицо, щекоча кожу мохнатыми лапками, садились и ползали по одежде, по волосам, отчаянно трепеща крыльями. Жар, не удержавшись, хлопнул по шее и взвыл от омерзения: мотылек размазался в едко пахнущую кашицу с лохмотьями крыльев.

– Сдувай их, – серьезно посоветовал саврянин.

– Спасибо, я уже догадался, – буркнул парень, вытираясь пучком травы. – Рыска, ты лучше там стой, не подходи… Ох ты зараза! – Жар заметил тело под елкой.

Рыска повернулась к спутникам. Девушка до того побледнела, что поменяй ее с покойницей – разницы не заметят.

– Все-таки началась, – пробормотала она таким деревянным голосом, будто вот-вот сомлеет.

– Кто? – удивился Жар.

– Война… с саврянами… уже сюда добрались…

– Дура, – огрызнулся Альк, подходя ближе. – Почему сразу савряне-то?

– А кто?! – Девушка шарахнулась от него, как от чумного, даже своих драгоценных коров бросила. Кто же еще мог сотворить такое с беззащитной женщиной?! Только теперь Рыска в полной мере осознала, что довелось испытать ее матери – а потом еще жить с этим.

– Да любые подонки без чести и совести.

– Я же говорю – савряне!

– Ну знаешь ли… – Альк сделал еще шаг, и девушка, не выдержав, с писком развернулась и бросилась в чащу. – Стой, идиотка!

Ветки затрещали еще громче, чаще.

– Рыска, вернись! Ры-ы-ысь! – присоединился к нему Жар. Оклики бесплодно растворились в лесу, шагов тоже больше не было слышно. – Ну что, доволен?! Довел-таки девчонку?

– Что? – возмутился Альк. – Да она с рождения на голову доведенная!

– Так не надо было трогать, я б сам с ней поговорил, успокоил! Мало ли у кого на чем сдвиг, на себя вон погляди!

– Я свой сдвиг контролирую. – Саврянин упер косу концом в землю. Длинный узкий нож качнулся как флюгер, блеснув под луной.

– Что-то незаметно! И вообще, она девушка, с ней мягче надо. Ры-ы-ысь!

Рыска отбежала недалеко, присела за деревом – толстым, кряжистым, вроде бы дубом. В лесу было все-таки страшнее, чем рядом с Альком. Разговор парней она прекрасно слышала и теперь не выходила уже от обиды: друг называется! Соглашается с этим гадом, что она, Рыска, какая-то ущербная! А сам, между прочим, в детстве саврян тоже костерил только так.

Вот пусть теперь волнуются, ищут!

– Плюнь, никуда она не денется, – с путничьей уверенностью заявил Альк. – Посидит-посидит и выйдет. Эй, девка! Мы уходим. Пусть тебя там волки сожрут, честные и справедливые.

Рыска подалась вперед, со стыдом понимая, что, видимо, придется все-таки выйти. От саврянина сочувствия точно не дождешься, уйдет и не оглянется.

Сук сломался с оглушительным треском – не припишешь ни зверю, ни порыву ветра. Альк и Жар мигом оглянулись – напрасно. Их успели окружить, просто подкрадывающийся сзади человек выдал себя первым. Теперь таиться было незачем, и кольцо быстро сжалось до двадцати шагов. Семеро «волков» на этом остановились, а один начал неспешно, по кругу приближаться к замершим парням, зловеще ухмыляясь и помахивая мечом. Мужик был широкоплеч, бородат и совсем неплохо, для лесного-то разбойника, одет. Даже в сапогах. Поднаторевший в воровских разборках Жар мигом понял, что это не главарь, а его подбрех – тупая, но злобная шавка, которая всегда лает и бросается первой. За вожака же, скорей всего, вон тот, невысокий и толстый. Альк его тоже разглядел и тут же пометил как самого опасного противника. Рост и вес не главное, а вот взгляд, выправка, движения…

Саврянин качнул косовищем, перехватив его обеими руками.

– Ты гля-а-ань, ка-а-акая девчо-о-онка с коси-и-ичками, – завел подбрех, противно растягивая слова.

– В войну за пару таких по сребру давали, – поддакнул густой бас сбоку. – Я вола с телегой потом купил.

Со всех сторон разноголосо захихикали, заулюлюкали.

– Врешь! Небось одних баб стриг! – Разбойники без смущения подначивали друг друга при чужаках. Все равно они уже никому ничего не расскажут.

– А их, уродов, хрен различишь, – лениво отозвался бас. – Хорошо бы и это девкой оказалось, а то одной как-то маловато было.

Разбойничья стая снова одобрительно взвыла.

– Ложись, – холодно велел саврянин, глядя на приближающегося разбойника, но обращаясь явно к Жару.

– Зачем? – К счастью, вор вначале послушался, а потом уж задал вопрос.

Альк даже не стал дожидаться, когда спутник растянется на траве. Чуть его макушка ушла вниз, как над ней свистнуло лезвие, а мигом позже раздался дикий крик, почти сразу сменившийся бульканьем.

Рыска судорожно вцепилась руками в шершавый, пахнущий мхом ствол. Альк выдернул косу, и подбрех, не успевший даже толком замахнуться мечом, упал на колени, а там и на бок. Из самóй раны в подмышке кровь почти не текла – все пошло вверх, пенным потоком забив глотку.

Нападение произошло так быстро и внезапно, что разбойники еще щепку таращились на дрыгающееся тело – пока оно наконец не затихло.

– Ах ты кр-р-рыса! Кончай его!!!

Разъяренная шестерка (главарь, напротив, отступил) разом бросилась на саврянина. Коса очертила круг, отгоняя и разделяя врагов, Альк хорьком скользнул между ними, широким взмахом шуганул левого и схватился с правым. Разбойник с ревом замахнулся мечом, Альк принял его на косовище, отбросил назад и в свою очередь треснул врага промеж ног концом палки. Ослепленный болью разбойник даже скрючиться не успел, как саврянин крутанул косу и до середины всадил ему лезвие меж ключиц, вдоль горла.

Человек всхлипнул, нелепо заломил голову к правому плечу и начал оседать, плеща изо рта кровью. А Альк уже выдернул косу и разворачивался к следующему противнику. Не успел, но для тычка в живот хватило короткого взгляда через плечо, и, когда саврянин закончил разворот, перед ним оказалась спина согнувшегося пополам врага. Альк не задумываясь вогнал нож ему в бок и дернул на себя, вспарывая живот и вываливая потроха. Донесшийся до Рыски запах ничем не отличался от обычной убоины, когда по первому морозцу во дворе разделывают свинью, еще тепленькую, с курящимся над кишками парком. Учуять его здесь было так дико, что даже пустой желудок не выдержал.

Пока девушка прокашливалась от горькой, жгучей желчи, Альк сцепился сразу с четырьмя разбойниками. Сабля ударила по подставленному косовищу с одной стороны, меч с другой, саврянин крутанулся, как ветряк, быстро работая обоими концами палки – одному в пах, другому в лоб, третьему по запястью, заставив выронить меч. Вырвался из окружения и тут же напал сам. Играючи отбил встречный удар, молниеносно нанес еще два, пока что палкой, а когда разбойник отшатнулся, запрокинув голову, – чиркнул его ножом по горлу. Нежно-нежно, самым кончиком, как будто едва коснувшись кожи, но в следующий миг рана раскрылась чудовищной улыбкой и из нее потоком хлынула кровь. Пинок в живот – и разбойник отлетел в темноту, доходить в корчах на земле.

– А-а-а, гнида саврянская!!!

Альк пригнулся, пропуская меч над спиной, ушел в сторону и с оттяжкой полоснул врага под коленями, перерубив сухожилия. Ноги сразу подломились, разбойник отчаянно взмахнул руками и рухнул вниз лицом. Меч отлетел далеко в сторону, раненый попытался отползти, вопя от боли и ужаса, но саврянин качнулся вперед и безжалостно, как таракана, ударил его пяткой в шею. Хруст вышел не слишком громким, но крик сразу оборвался, и шевелиться разбойник перестал. Жар, лежащий всего в паре шагов от него, зажмурился и закрыл шею руками, хотя это вряд ли сильно бы помогло.

Рыска тоже давно уже не следила за ходом боя, и хвала Хольге. Альк по-крысиному зашипел на подбегающего сбоку врага, нож описал огромную сверкающую дугу и с чавканьем вошел в промежность, достав аж до глотки. Разбойник завыл дико, как посаженный на кол, – и еще страшнее, когда белокосый, качнув косовищем – будто в горшке помешал, – выдернул обляпанное сверху донизу лезвие.

Последний противник отчего-то решил, что саврянина удастся взять его же оружием, и, сбегав к возу, вернулся с такой же косой.

Если бы темнота не помешала разбойнику разобрать жуткую улыбку, вконец изуродовавшую лицо Алька, то он предпочел бы послать все к Сашию и броситься наутек.

Косы скрестились, сцепились в пятках. Саврянин крутанул косовищем туда-сюда, словно пытаясь освободить оружие, а потом резко ткнул им вперед и тут же – назад.

Лезвия щелкнули, как огромные ножницы. Обезглавленное тело попятилось, рассыпая горячие брызги на три шага вокруг, запнулось о Жара и наконец рухнуло.

Вору показалось, что он тоже вот-вот отдаст концы. Вотсарившаяся могильная тишина только утвердила Жара в этом мнении.

Если бы на небесных дорогах существовало время, то прошло не меньше пяти щепок, прежде чем рядом что-то шевельнулось и Жар ощутил на себе босую ногу. На спине, не на шее.

Вор рискнул приоткрыть один глаз.

– Ну? – хмуро поинтересовался саврянин, дополнительно пихнув его в бок.

– Т-ты… – Жар с трудом поднялся на четвереньки, чувствуя себя вылезающим из могилы беспокойником. Ухватился за что-то в поисках опоры, потом осознал, что это упертое в землю косовище, влажное на ощупь, и отдернул руку, словно ожегшись. – К-к-косарь, м-м-мать твою…

Альк не ответил. Взгляд у него по-прежнему был дурной, звериный, лицо закаменевшее; впрочем, от ругани Жара в нем что-то дрогнуло, начало оттаивать – но тут из чащи донесся истошный женский визг.

Главарь разбойников дураком не был. Вначале он собирался подождать, пока подручные не измотают саврянина, и спокойно его прирезать. Но «ножнички» его переубедили. Чтобы до того владеть телом и любым попавшим в руки предметом, нужно начать тренироваться раньше, чем ходить. Саврянин сражался так естественно, как дышал, замечая и мигом используя малейший промах противника. Главарь же насчет себя не обольщался: пять лет в тсецах, семь в наемниках – достаточно для мастера, но не виртуоза. А может, этот тип еще и путник?!

Разбойник тихонько отступил обратно в тень и пятился, пока поляна не скрылась из виду. Ничего, новых олухов набрать несложно, сегодняшняя добыча надежно припрятана, сейчас главное – убраться отсюда подальше. И дернул же их Саший вернуться! Уже обмывали добычу в кормильне, когда подслушали от какого-то побирушки, что обоз, дескать, редкостные ценности вез, раз сам Матюха ему навстречу выехал. Убийцы же ничего такого не нашли, только всякие железяки да клетку с зайцами. Хотели зажарить их на обед, открыли дверцу, а они как кинутся – чуть без руки не оставили! Так по лесу и разбежались, паскуды вислоухие.

Главарь понемногу ускорял шаг, не опасаясь быть услышанным с поляны. Темень, правда, – глаз выколи, и чем дальше, тем гуще. Тени переплетались с корнями, мороча взгляд.

– Ах ты! – Споткнувшийся разбойник вскрикнул негромко, хотя боль в щиколотке была острой и подлой. Да и упал он на мягкое, почти беззвучно.

Вот только это мягкое неожиданно брыкнулось и заверещало.

Когда Альк и Жар добежали до дуба, разбойник уже стоял во всеоружии, прислонясь спиной к стволу и прикрываясь Рыской, как щитом. Девушка поджала было ноги, но главарь пнул ее коленом под зад, заставив выпрямиться. Приткнутый к горлу нож совсем отбил охоту вырываться.

– А ну бросай косу! Не то прирежу твою пискуху!

Альк лишь крепче стиснул пальцы на косовище, прищурился. Жара прошиб холодный пот: он вспомнил, что саврянин неважно видит в темноте. Если даже вор с трудом различал, где кончается разбойник и начинается Рыска, то перед Альком, наверное, маячил только черный сдвоенный силуэт.

– Эй, не надо! – отчаянно зашептал Жар. – Не он, так ты ее убьешь!

Саврянин продолжал молчать. Девушка не видела выражения его лица – только бледное пятно с двумя потеками-косами, да и то внезапно начало мутнеть, расплываться.

«Не слушай его! – безмолвно взмолилась Рыска. – Он все равно меня не отпустит, лучше уж так, чем как та девочка. А еще лучше – прирежь этого выродка. Ты ведь можешь, я это точно знаю, я даже могу тебе помочь…»

Разбойник нервно шевельнул ножом, вынуждая девушку еще сильнее задрать голову, и один лунный лучик все-таки пробился сквозь листву, на миг позолотив Рыскины глаза.

Альк медленно наклонился, положил косу на землю, ножом вверх и вперед, и легонько подпихнул. Коса скользнула по траве, точнехонько вписавшись между ногами заложницы и разбойника, ткнулась в ствол и там уже завалилась набок.

– И меч тоже брось!

Саврянин недоуменно сдвинул брови – похоже, он напрочь забыл о клинке, успевшем уехать под поясом за спину.

– Давай-давай, не притворяйся! Нашел дурачка!

Альк пожал плечами, вытащил меч и отбросил его в далеко в сторону. Даже слишком далеко, теперь лучину будешь по кустам искать – не найдешь. Разбойник проводил клинок взглядом, расплываясь в торжествующей ухмылке, – и тут Альк резко топнул по концу косовища.

Коса развернулась острием вверх, подскочила и ужалила разбойника в зад. Неглубоко и несерьезно, но руки главаря непроизвольно дернулись к оскорбленному месту. Выпущенная Рыска качнулась вперед, Жар – навстречу к ней, а Альк наклонился, ухватился за косовище, приподнял и дернул.

От раздавшегося за спиной вопля девушка чуть не оглохла. Коса снова была у саврянина в руках, на Рыскиных штанах только мазок от лезвия остался.

Дочка возницы могла покоиться с миром – между ногами у главаря больше ничего не болталось, и кровь оттуда била ключом, как ни зажимай.

Вор добрался наконец до девушки и сдернул ее в сторону, а коса сделала еще один оборот и со смачным хрустом вонзилась упавшему разбойнику в ухо. Кончик ножа высунулся изо рта, как острый дразнящийся язык, крики сменились затихающими хрипами.

– Все, все уже… – глупо бормотал Жар, поглаживая по спине вжавшуюся в его грудь, судорожно вздрагивающую подругу.

Альк выдернул косу. Машинально наклонился, сорвал пучок травы и протер лезвие, как после обычной косьбы.

– Все, – бесцветным голосом повторил он. – Пошли домой… Или хоть куда-нибудь.

Коров на прежнем месте давно уже не было – сбежали, перепуганные воплями и запахами. Даже топота копыт не слышно.

Куда идти, никто из троицы не задумывался. По дороге. Просто потому что ровная и куда-то ведет.

Альк шел впереди. Коса в опущенной руке слабо покачивалась, поклевывала кончиком песок, как длинная тощая птица.

– Чего вы там плететесь? – не оглядываясь, поторопил он.

– У меня ноги подкашиваются, – всхлипнув, пожаловалась Рыска. Прежде она видела покойников только в гробах (тот, в макопольском проулке, не в счет – далеко было, темно, может, просто пьянчуга дрых), ухоженных и как будто смирившихся со своей участью. А таких – выпотрошенных, как куры, с перекошенными лицами, оскаленными от боли и ужаса зубами…

Девушка споткнулась, не упав только благодаря Жару.

– Ну попроси дружка, пусть поднесет, – так же равнодушно посоветовал белокосый.

Вор и так почти волок Рыску под локоть, сам борясь с дурнотой.

– Взял бы да помог, – огрызнулся он. – Можно подумать, мне легко… Да я отродясь людей не убивал!

Альк ссутулился еще больше.

– Я тоже, – глухо сказал он и, помедлив, выронил косу.

За их спинами неспешно, как хлопья пепла, осаживались на трупы мотыльки.