Огни рампы медленно гасли, постепенно погружая зал в полумрак. По рядам зрителей пронесся шелест трепетного предвкушения, шорох закрываемых программок. А затем зал замер, все выжидательно уставились на сцену, пока еще закрытую тяжелым бархатным занавесом. Но вот из оркестровой ямы раздались первые вступительные такты музыки, зрители вздохнули свободней и позволили себе слегка расслабиться. Действие началось, теперь можно спокойно сидеть в мягком кресле и наслаждаться представлением.

Но в зрительном зале сегодня был один человек, который пришел сюда не из любви к высокому искусству. И этим человеком, выпадающим из общей массы театралов, была рослая блондинка с густой гривой вьющихся волос, пышными формами и решительным взглядом из-под чуть нахмуренных бровей. Звали ее Маришей. Заядлой театралкой она никогда не была, и посещение театра в ее жизни было событием исключительным.

— Когда же они начнут? — нервно пробормотала она, таращась на пустую сцену. — Если у них времени навалом, то у меня его вовсе нет.

Она посмотрела на часы — действие уже давно должно было начаться. Ан нет! Занавес, правда, подняли, но никто из актеров пока что не торопился успокоить нетерпеливо ерзавшую на своем стуле Маришу. Юбка ее выходного платья буквально трещала от соприкосновения с бархатной обивкой. Но девушка ничего не замечала. Впрочем, Маришу можно было понять. Она пришла на спектакль исключительно по просьбе своей очень хорошей знакомой, играющей сегодня. А так ноги ее не было бы в этом театре.

Почему? Да потому, что ее ждал потрясающий, сногсшибенный брюнет, с которым Мариша познакомилась только вчера. Он томился, предвкушая их встречу, о чем сообщал Марише, присылая ей ежечасно по коротенькой эсэмэске. Но увы, взять его сегодня с собой в театр Мариша не могла, ведь она пришла сюда не развлекаться, а, как уже говорилось, по делу.

— Умоляю, приходи! — заклинала Маришу Галина — та самая ее хорошая знакомая и по совместительству актриса Театра драмы, в зрительном зале которого сейчас и изнывала от нетерпения Мариша. — Завтра после спектакля все решится. И ты мне нужна для морального подавления.

— Вот уж не думала, что ты так ко мне относишься! — надулась Мариша. — Когда это я тебя подавляла?

— Ой, Маришечка! Ты не поняла! — заволновалась Галина. — Ты будешь подавлять не меня, а нашу приму!

— А зачем? — оттаяла Мариша. — Зачем мне ее подавлять?

— Потому что она жуткая гадина! — прояснила ситуацию Галина. — И дура в придачу! Представляешь, бабе за сороковник, а она в каждом спектакле играет юных дев. Видела бы ты нашего бедного Ромео, когда появляется его возлюбленная! Несчастного парня всего перекашивает! Какая уж тут любовь. Зритель только и ждет, когда парень наконец соберется с духом и удерет от этой особы, годящейся ему в матери. И на этом фоне его смерть даже не кажется никому особо трагической. Все понимают, что для парня это просто выход из положения. Не жить же ему век с такой тушей. Тем более что дело уже зашло так далеко, а разводы в Италии до сих пор не приветствуются.

— А почему же ей позволяют играть роли, на которые она совсем не годится? — удивилась Мариша.

— Так наш режиссер полностью у нее под каблуком! — с досадой воскликнула Галя. — Он же ее любовник.

Мариша задумчиво покусала губы. Насколько она помнила, лично ее любовники далеко не всегда стремились ей во всем угождать. Скорей даже наоборот. Всячески пытались ею руководить и поучать.

— Они вместе уже бог весть сколько лет! — продолжала тем временем Галина. — И, представляешь, он ее во всем слушается. Мне даже иногда кажется, что он просто не понимает, как нелепо выглядит эта тетка на сцене в роли юных девушек. Да она одним своим появлением все трагедии превращает в фарс. Ей только выступать на цирковой арене! Лошадей своей рожей пугать!

— Может быть, ты к ней несправедлива? — позволила себе предположить Мариша.

— Вот завтра придешь, посмотришь ее в «Гамлете» и сама убедишься!

— Ну, предположим, — со вздохом согласилась Мариша. — Я приду. И допустим, она мне не понравится. Но чем я могу тебе помочь? Что я должна сделать? Отбить у этой особы режиссера?

— А это мысль! — воскликнула Галя. — Как это я сама о таком варианте не подумала? В самом деле, можно бы и отбить. Но это на крайний случай.

— Почему?

— Потому что у этой заразы есть и еще один любовник! — с еще большей досадой отозвалась Галя. — Богатый до жути. И он нашего режиссера в кулаке держит. Как он ему скажет, так тот и делает. Сама понимаешь, денег-то театру на постановки государство с гулькин нос выделяет. Вот и приходится под разных спонсоров прогибаться.

— Постой, получается, у этой вашей примы целых два любовника, которые друг о друге знают, да при этом еще и сотрудничают и продвигают общую любовницу на главные роли? — изумилась Мариша. — А как же здоровая мужская ревность?

— Сама не понимаю, — вздохнула Галя. — Но факт остается фактом. С тех пор, как я пришла в этот театр, они каждый вечер по очереди отвозят ее после спектакля домой и, думаю, по очереди остаются у нее на ночь и пользуются ее благосклонностью.

— Какие-то просто удивительные отношения, — усомнилась Мариша. — Может быть, ты что-то путаешь?

— Да ты что! Я в этом театре пятый год работаю! Уже успела все сплетни узнать. Наша костюмерша просто кладезь в этом плане. Уж если ей что-то о ком-то неизвестно, значит, этого нет в природе. Так вот, наша Юленька утверждает, что прима спит с обоими.

— А кто ее второй любовник?

— Банкир, — пожала плечами Галина. — Да какая тебе разница? Главное, что он финансирует спектакли, в которых эта кляча играет главные роли. И ладно бы играла дам бальзаковского возраста, так нет же! Все юных девиц норовит изображать.

— Она что же, так хороша собой? — поинтересовалась Мариша. — Все же удержать при себе двух таких любовников не каждая сумеет. Особенно если тебе за сорок.

— А вот приходи завтра, и сама увидишь собственными глазами, какое это чудо, — хихикнула Галина. — Поверь мне, не пожалеешь.

— Пожалуй, — задумалась Мариша, помимо воли ощущая, что ее начинает тянуть на спектакль. — Пожалуй…

— Вот и отлично! — обрадовалась Галина. — Билет я оставлю тебе в кассе. Начало в семь! Не опаздывай. Я очень на тебя надеюсь.

— Послушай! — спохватилась Мариша. — Ну приду я, пойму, что ваша прима не подарок, а дальше-то что?

— Послезавтра у нас решительный день, — сказала Галина. — Должно решиться, кто будет играть главную роль в новом спектакле. Завтра вечером последняя возможность что-либо изменить. Послезавтра утром уже ничего не попишешь. Если режиссер решит, что играть главную роль будет снова она, то ее остается только убить. Шучу, разумеется!

— И что можно изменить, если ты сама говоришь, что ваша прима держит режиссера под каблуком?

— А то, что ставится пьеса одного молодого автора. С ним могут посчитаться. Я с ним уже говорила, он в ужасе от нашей мадам.

— Сомневаюсь что-то, — вздохнула Мариша. — Да этого юного автора просто отодвинут в сторонку и возьмут для постановки другую пьесу у другого автора, посговорчивей.

— Э, нет! — протянула Галина. — Мальчик-то не простой. То есть сам по себе он пока ничего еще собой не представляет. А вот его папа — человек влиятельный. Собственно говоря, и пьесу выбрали исключительно ради папы. Так что автор не простой, а любимый сыночек спонсора. Плохо, конечно, что мальчишка совсем зеленый. И малость мямля, если начистоту. Прима-то ему решительно не нравится, но вот сможет ли он отстоять свое мнение перед режиссером — это еще большой вопрос.

— Так, а что от меня-то нужно? — простонала Мариша.

— Понимаешь, этот юнец обязательно явится завтра на спектакль, — выдала свой козырь Галина. — А сама я не смогу сидеть с ним рядом. И никто из наших не может. Все заняты в спектакле. Поэтому придется тебе его попасти.

— И как? — поинтересовалась Мариша. — За руку я его должна держать? Или сопли вытирать, когда он плакать начнет?

— Какие сопли? Мальчику уже под тридцать. И он вполне сформировавшийся недотепа. И эта его пьеса, скажу тебе честно, жуткая дрянь. Но наш режиссер — он гений. И даже любую мерзость может превратить в конфетку. Учти, за Руслана нужно держаться обеими руками. Такой шанс больше не представится.

— Согласна. Но моя-то роль какова? Вцепиться обеими руками и следить, чтобы он не сбежал, когда увидит вашу приму?

— Не так же буквально, — усмехнулась Галина. — Ты должна просто время от времени, когда эта колода появится на сцене, отпускать ехидные реплики. Поверь, это будет совсем не трудно. Тебе даже не придется кривить душой. Талант, если он у нее в молодости и был, теперь заплыл жиром. И уж точно в роли юной Офелии дама выглядит карикатурно. Потом намекни, что подобный подбор актеров способен загубить любую пьесу. И главное, опиши ему поярче успех, который ждет драматурга даже после единственного удачного спектакля. Опиши ему овации зала, толпы восторженных поклонниц и…

— Ясно, ясно! — перебила ее Мариша. — Можешь не продолжать. Мысль я уловила. Лучше скажи, этот автор, он что, такой урод?

— Почему? — растерялась Галя.

— Ну раз ты мне его сватаешь, значит, тебе он не приглянулся, — ответила сообразительная Мариша.

— Во-первых, у меня есть любовник, — ответила Галина. — А во-вторых, он мне как раз приглянулся. Поэтому я его тебе и предлагаю. Что же, я для подруги должна только самый отстой подсовывать? Хорошего же ты обо мне мнения!

— Ладно, не обижайся, — сдалась Мариша, воспрянув духом. — Значит, он симпатичный?

— Еще какой! — воскликнула Галя. — Загляденье. Брюнет, между прочим. Ты же любишь брюнетов?

— Обожаю, — призналась Мариша. — Особенно после моего последнего муженька, рыжего, как костер. И ты права, как раз сейчас у меня такой период — чем больше вокруг меня будет брюнетов, тем легче я его переживу.

— А что такое? — немедленно, как и полагается подруге, озаботилась Галина. — У тебя неприятности?

— Не скажу, что неприятности. Но мы со Смайлом решили расстаться, — угрюмо ответила Мариша.

— Навсегда?! — ахнула Галина, для которой развод представлялся чем-то вроде конца света.

— Пока на месяц, но думаю, что через месяц или даже через год вряд ли что-то изменится.

— А что случилось? — еще больше заволновалась Галина. — Вы же с ним душа в душу жили…

— Мы? — поразилась Мариша. — Ты что, в самом деле так думаешь или издеваешься? Мы же с ним ссорились по десять раз на дню. А в последнее время я стала замечать, что меня бесит в нем абсолютно все. Понимаешь? Это был совершенный ад. Что бы он ни сделал, все было не так. И в конце концов это ему надоело, он обиделся и ушел, сказав, что дает мне время подумать. А если и через месяц разлуки я не пойму, какое сокровище упустила, то могу пенять на себя. Он навязываться не привык.

— У тебя кто-то был в то время? Какой-нибудь мужчина?

— Нет, — покачала головой Мариша. — Дело не в этом. Думаю, что проблема была с самого начала, просто из-за безумной страсти мы ее не замечали. Но теперь я вспоминаю, что меня и прежде коробило от его привычки всюду разбрасывать свои засохшие носки, которые впору посылать в Австралию аборигенам в качестве новой модели бумерангов с убийственным запахом. Если кенгуру таким носком по башке и не стукнет, то запахом уж точно с ног собьет.

— Все мужики жуткие свинтусы, — заметила Галина. — Мой сейчас ведет себя точно так же. Не стоило так близко к сердцу воспринимать его носки.

— Да если бы одни носки! — воскликнула Мариша. — А горы грязной посуды в мойке, хотя у нас есть посудомоечная машина? Казалось бы, что стоило сразу же ополоснуть тарелку и сунуть ее в машину? Ведь потом в десять раз трудней отдирать от нее присохшие остатки. А забрызганный жиром до потолка кафель, который приходилось оттирать мне, пока Смайл, поджарив две порции картошки, отдыхал от трудов праведных у телевизора? Он-то эту картошку за пятнадцать минут жарил, а мне потом кафель, пол и плиту от застывшего жира по часу чистить приходилось. А кофе, которое он по утрам варил для меня только первый месяц нашей совместной жизни? Потом у него уже не было сил дотащить кофе до спальни. А последнее время и вовсе стал варить кофе только для себя одного. А его постоянные отлучки, когда он просто забывал предупредить меня о том, где он и с кем он. В результате я волновалась. Да еще эти самолетики.

— Какие самолетики? — заинтересовалась Галя.

— Модели самолетов, которые Смайл мастерит своими руками, — неохотно отозвалась Мариша. — Сидит над ними часами. На улице жара, все нормальные люди едут на природу, жарят шашлыки, купаются, загорают, а этот сидит сиднем у своего стола и знать ничего не хочет.

— Выходит, когда он был дома, то тебя раздражал, а когда уходил, ты тоже бесилась?

— Говорю же, что жизнь стала совершенно невыносима. И ты знаешь, другие слезы льют, когда с мужчиной расстаются, а я бы хотела выжать из себя хоть пару слезинок, так нет! Не получается. Никакого отчаяния не испытываю, одно огромное облегчение.

— Так зачем тебе тогда куча брюнетов? — удивилась Галя.

— Боюсь, что моя эйфория вдруг кончится. Проснусь ночью, а рядом никого. Это ведь я такая довольная, пока мы с ним еще толком ничего не решили. Пока я думаю, что это все вроде отпуска. А если это не так? Если мы никогда, представляешь, никогда не будем больше вместе? Ужас! Вот на этот случай мне и нужно позаботиться о возможно большем количестве брюнетов возле меня. Впрочем, блондины, шатены и лысые тоже сойдут. Только рыжих попрошу не беспокоиться. Мне кажется, что я теперь в каждом рыжем парне буду до конца жизни видеть Смайла.

— Да, подруга, — пригорюнилась Галина. — Сочувствую. Тогда, знаешь, обязательно завтра приходи. Поваришься в наших закулисных интригах, мигом все мысли о собственных проблемах из головы вылетят.

— Значит, говоришь, этот Руслан и в самом деле симпатичный? — уже успокаиваясь, уточнила еще раз Мариша. — Что же, ладно. Грех отказываться от такого удобного случая познакомиться с богатым наследником, да еще и красавчиком. Приду!

— Спасибо! — обрадовалась Галя. — Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Только учти, что за время спектакля ты должна так влезть в душу к этому парню, чтобы к концу ты могла пройти с ним за кулисы.

— Зачем?

— Так самого главного я тебе что, не объяснила? — воскликнула Галя. — Завтра после спектакля мы поставим режиссера перед фактом: либо наша прима получает не главную роль, а довольствуется скромной ролью тетушки — есть там такая тетушка, — сочла нужным пояснить Галя, — роль второго плана как раз по ней, либо мы все отказываемся играть. Пусть полностью набирает новый состав труппы.

— Так вы собираетесь устроить забастовку? — осенило Маришу.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказала Галя. — Думаю, все образуется. И режиссер поймет, что сейчас не прежние времена. И наша прима должна потихоньку готовить себе смену и позволять молодым и перспективным актерам проявлять себя. Иначе театр может вообще закрыться.

— Думаешь, поймет?

— Наш режиссер мужик неглупый, — заверила ее Галя. — А если еще и Руслан свое слово скажет, а ты уж постарайся, чтобы он его поэмоциональней сказал, так вот, если все пройдет гладко, то я наконец получу главную роль.

И Галя закружилась по комнате, излучая оптимизм и уверенность, что теперь, когда Мариша с ней, все будет в порядке. Когда она ушла, Мариша прошлась по ставшей после ухода Смайла какой-то пустой и огромной квартире. Хотя ей это только казалось. Ничего из вещей Смайл с собой не забрал. Только свою коллекцию самолетиков и личные вещи. Но тем не менее квартира казалась Марише какой-то заброшенной. Даже кожаный диван, стоящий в холле, излучал немой укор в адрес хозяйки, которая выгнала любимого хозяина из дома.

Мариша поспешно побрела прочь от него и скрылась на кухне, решив приготовить себе кофе. Но тут вспомнила, что последний скандал разгорелся как раз из-за того, что оба они забыли купить кофейные зерна. Так что кофе до сих пор в доме не было. Мариша печально уставилась на заварочный чайник с зеленым чаем, который обожал Смайл. Сама Мариша могла пить этот терпкий горьковатый напиток только с восточными сладостями. Тогда горечь зеленого чая прекрасно нейтрализовала приторный вкус рахат-лукума и халвы и его можно было как-то терпеть. Но сейчас из сладкого в доме оставалась только маленькая и превратившаяся в камень сливочная колбаска. Мариша уже подумала, не сходить ли ей в кафе, как вдруг раздался телефонный звонок.

— Алло! — произнес приятный голос ее брюнета. — Скучаешь? Как ты смотришь на то, чтобы попить сейчас кофе?

Поразившись про себя совпадению их желаний, Мариша тут же усмотрела в этом промысел свыше и согласилась. Разумеется, согласилась она не сразу. Еще не хватало сразу же соглашаться! Так всех поклонников недолго потерять. Поэтому целых пять долгих мучительных минут она колебалась, придумывая несуществующие предлоги, чтобы не показаться слишком уж доступной. Но в конце концов сдалась на милость обрадованного брюнета.

— Что плохого в том, что мы выпьем по чашечке кофе? Вполне невинное занятие, — бормотала она себе под нос.

Но к чашечке кофе прибавилась рюмочка ликера, а потом и бокал коньяка. После третьего бокала Мариша почувствовала вдруг необыкновенную приязнь к ее брюнету, у которого было удивительное имя — Эвклид (его предки были греками). С каждой минутой Эвклид нравился Марише все больше и больше. Она с огромным трудом удержалась, чтобы не пригласить его завтра с собой в театр. Но все же здравый смысл пересилил. Какой смысл тащить с собой Эвклида, ведь в театре ее будет ждать еще один брюнет.

— Мариша, я сгораю от любви к тебе, — страстно бормотал Эвклид, когда они, с трудом попав в дверь, все же вышли из кафе, сопровождаемые изумленным взглядом официанта, на глазах у которого они выпили на двоих пол-литра двенадцатилетнего «Наполеона». — Будь моей девушкой! Умоляю!

«Может быть, черт с ним, взять его завтра с собой в театр? — снова промелькнула у Мариши мысль. — Симпатичный, богатый, зачем мне кто-то еще?»

— Ну, я не знаю! — захихикала совершенно пьяная Мариша. — А вдруг ты меня обманываешь? Вдруг ты меня совсем не любишь?

— Я?! — вознегодовал Эвклид. — Мы, греки, никогда не лжем! Особенно когда дело касается любви.

— Ну да, — развеселилась Мариша еще больше. — Чем же вы хуже других?

— Я не хочу говорить обо всех! — пылко воскликнул Эвклид. — Я хочу говорить о нас с тобой, Мариша. Ответь, а ты меня любишь? Или хотя бы я тебе немного нравлюсь?

И когда Мариша как раз по всем правилам охмурения кавалеров собиралась ответить, что пока он ей симпатичен, но не более того, а затем под каким-нибудь благовидным предлогом избавиться от настойчивого поклонника, она увидела нечто, что поразило ее в самое сердце. Да что там сердце! Почки, печень, желудок и мозг были одинаково поражены увиденным. Весь организм Мариши замер, пока в нескольких метрах от кафе, из которого они только что вышли, Смайл помогал вылезти из своей машины девице с такими длиннющими ногами, что казалось, им конца не будет. Когда девица все же вылезла благополучно из машины и закачалась на своих ходулях, напоминая неуверенного молодого жирафа, а Смайл весьма недвусмысленно обнял ее за талию, Мариша наконец ожила.

Сначала она ощутила дикую злость. Вот оно как! Не успел уйти, как уже шляется с какими-то длинноногими макаронинами. Да где его глаза? Что в ней хорошего? Глиста, чистая глиста. Длинная, без малейших выпуклостей, белесая, лицо можно рассмотреть только благодаря килограммовому слою румян, помады и туши. И что мужчины находят в подобных клячах? Видеть рядом с этой девицей родного мужа было тяжело вдвойне. Выходит, все эти годы он с Маришей ловко имитировал любовь и восхищение? А на самом деле ему нравятся вот такие дылды, за которых даже подержаться негде. И за что ей это? Побить его, что ли? Или ее? Или их обоих?

Но затем Мариша поняла, что этим поставит себя в смешное положение. Нет! Этот тип, ее бывший муж, ни за что не должен знать, как ей больно. Пусть думает, что у нее все тоже прекрасно и она великолепно проводит время и без него.

— Эвклид! — страстно воззвала Мариша к своему спутнику. — Лобзай меня! Скорей!

— Что? — испугался тот. — Прямо здесь?

Видя, что поклонник медлит, Мариша взялась за дело сама. Эвклиду деваться было некуда. Мариша страстно обвила его руками и с удовольствием запечатлела первый поцелуй на его губах. Эвклид странно дернулся, а потом сграбастал ее в объятия и, войдя во вкус, тоже принялся целовать. Делал он это очень умело, Мариша прямо разомлела в его руках, как вдруг…

— Мариша! — раздался гневный голос прямо у нее над головой. — Что ты себе позволяешь?

Мариша повернулась и слегка затуманенным от коньяка и страсти взглядом уперлась в физиономию своего родного и пока что законного мужа.

— Это ты, — констатировала она без всякой радости. — Привет!

— И это все, что ты можешь мне сказать?! — вознегодовал еще больше Смайл. — Что это такое? Мне помнится, мы собирались провести время в раздумьях о нашей жизни. А вместо этого ты целуешься на улице с каким-то подозрительным типом. Он хоть кто?

— Он грек, — заявила пьяная Мариша с непонятной гордостью. — Эвклид.

— Это еще не повод, чтобы тебе целоваться с ним, — строго заметил Смайл.

— Кто бы мне это говорил? — смерив выразительным взглядом его тощую блондинку, зашипела Мариша, причем шипение поразило в первую очередь ее саму.

Что такое? Она превращается в гадюку? Или того хуже, в кобру? Или удава? О, ужас!

— У нас со Светочкой серьезный повод для встречи, — все же изрядно смутился от ее шипения Смайл. — Мы идем слушать музыку в Капеллу.

Вот как! Ради Мариши Смайл свою задницу от дивана уже три месяца не отрывал. А ради смазливой тощей блондинки — пожалуйста, даже в Капеллу готов мчаться. Безобразие! Что же это делается на белом свете! Но в одном Мариша была уверена на сто процентов: такое прощать нельзя никому, даже бывшему мужу.

— В таком случае не стану вас задерживать, всего вам доброго, — холодно попрощалась с ними Мариша.

А затем обняв Эвклида еще крепче, чтобы не дай бог не вырвался в самый неподходящий момент, потащила его прочь. Но Смайл вовсе не собирался отступать так легко. Он пошел за ними следом. Удивленная блондинка ковыляла за ними следом на своих ходулях, доставшихся ей по недоразумению вместо нормальных человеческих ног.

— Куда вы идете? — допытывался Смайл. — Надеюсь, не к нам домой?

— А хоть бы и так? — обернулась Мариша. — Тебе-то что? У тебя ведь есть кем заняться? Верно?

И она кинула еще один выразительный взгляд в сторону юной блондинки. Тут они вдруг очень кстати оказались возле машины Эвклида. Это был симпатичный глазастый «Мерседес» с личным водителем. И стоил он как десять машин Смайла. Так что получилось очень эффектно. Усадив свою даму в салон, Эвклид сел с ней рядом, водитель, повинуясь приказу, газанул с места, и Мариша могла с удовлетворением наблюдать, как мерзкий Смайл и его тощая блондинка остались стоять в клубах пыли. Но Смайл на этом не остановился. Он перезвонил Марише на мобильник.

— Что ты себе вообразила? — заорал он на жену. — Этот парень тебе не подходит! И откуда у него такая машина? Наверняка проходимец какой-нибудь. Беги от него поскорей.

— Как же! Нашел дурочку! — злорадно ответила Мариша и отключила трубку. — Прости! — обратилась она к Эвклиду. — Ты не заслужил выслушивать все это.

— У тебя трудный период? — спросил у нее Эвклид. — Я понимаю. Не переживай.

И взяв Маришину руку в свои, он произнес, проникновенно глядя ей в глаза:

— Если позволишь, я буду с тобой и помогу тебе выйти из депрессии.

Мариша хотела возразить, что никакой депрессии у нее нет, но тут вдруг на нее навалилась такая усталость, что не было сил даже ответить Эвклиду. Тот воспринял ее молчание за согласие и принялся осыпать поцелуями ее руки, бормоча какие-то сентиментальные глупости. Мариша с легким облегчением заметила, что дальше рук Эвклид со своими поцелуями и признаниями не идет и ответов на свои реплики от нее не ждет. Так что можно было немного покайфовать. Увы, весь кайф ломало воспоминание о предателе Смайле.

Эвклид неожиданно проявил себя галантным кавалером. Проводив Маришу до дверей ее квартиры, он еще раз нежно коснулся губами ее губ и сказал:

— Я позвоню.

Он и в самом деле позвонил уже через минуту после того, как они расстались. А потом звонил, словно сверял часы. Когда он разбудил Маришу сначала в час ночи, потом в три утра, а затем в пять, она не выдержала и взбесилась.

— Эвклид, я и не думаю кончать с собой! Дай же мне выспаться!

После этого звонков не было до одиннадцати утра. А затем все повторилось по второму кругу. Так что Мариша даже обрадовалась, когда пришло время идти в театр и знакомиться там с очередным брюнетом.

— Надеюсь, хоть этот Руслан будет не таким навязчивым, — бормотала она себе под нос, нервно нанося тушь на левый глаз под неумолчный звон телефонного аппарата.

Звать с собой в театр Эвклида ей теперь совершенно не хотелось.

— Впрочем, я ему все равно благодарна, что он помог мне осадить Смайла! — призналась она Галине, перезвонив той за два часа до спектакля, чтобы убедиться, что в их планах не произошло изменений. — Страшно представить, что бы я почувствовала, если бы он был с этой своей белесой дылдой, а я одна.

— Может быть, тебе ему позвонить? Смайлу, я имею в виду? — предложила Галина. — И поговорить?

— Ни за что! — решительно отказалась Мариша. — С прошлым покончено окончательно. Уверена, что завел он эту белобрысую не за один день. Наверняка она у него была еще в то время, когда мы жили вместе.

— Почему? — изумилась Галина. — Ты же нашла себе Эвклида за один день. А мужчины могут найти девчонку для эскорта и вовсе за один телефонный звонок.

— Не утешай меня, не надо, — горько произнесла Мариша. — Ни за что не прощу Смайла. Нет, нет и нет. Что там Руслан? Он будет?

— Обязательно! — горячо заверила Галина. — Я сделала так, чтобы вы с ним оказались в ложе только вдвоем.

Мариша удовлетворенно кивнула и снова потянулась за косметикой. На встрече с Русланом она должна выглядеть ослепительно! Нельзя допустить, чтобы он понял, какая орава кошек скребется у нее на душе.