Глава 6
В городе мнения подруг снова разошлись. Леся настаивала на том, чтобы отправиться домой и хоть немного передохнуть после тяжелого дня и длинной дороги. А Кира хотела прямо сейчас мчаться в казино «Аладдин».
– Прямо с корабля да на бал, так не делают.
– А мы сделаем.
– Мы плохо выглядим.
– Прекрасно мы выглядим. Как обычно. А причесаться и накраситься – дело получаса.
– На нас пыль.
– Встряхнемся.
– Мы одеты во что попало. В приличное место в джинсах и кроссовках не пускают.
– Сунем охраннику денежку на входе, он и пропустит.
Леся задумалась и выпалила:
– Свежие грибы испортятся! Они в тепле долго не хранятся. Они и в холоде-то не хранятся. А у тебя в багажнике и вовсе заплесневеют.
Этот аргумент сработал. Грибов хотелось страшно. И вообще, есть хотелось. Кира вздохнула. И развернула машину в сторону дома. Леся облегченно перевела дух. Ужин из купленных белых грибов она планировала уже давно и с толком. По дороге в город подругами в дополнение к белым грибам была куплена свежайшая деревенская картошка, которую какая-то старушка выкопала из грядок прямо при них. Картошка была такой молодой, что шкурка сходила с нее аппетитными лохматушками. А под ней виднелась чистая белая сердцевина.
И конечно, подруги купили несколько луковых головок. Лучок пока что был еще не крупный, но тем слаще. И самое главное – сметана. В городе не найдешь настоящей сметаны. Разве что только на рынке. Но ни в каком даже самом дорогом супермаркете вам не продадут подобного российского чуда. Настоящую сметану делают только деревенские жители. И раскладывают они ее не в красивые яркие баночки с невероятно долгим сроком хранения, а в обычные пластиковые белые стаканчики. И хранится такая сметана от силы пару-тройку дней, да и то в холодильнике.
Жаль, что с годами все меньше деревенских жителей держат домашнюю скотину. Почему не держат? Ну, причин тому много. Слишком дорогие корма. Слишком низкая себестоимость готового продукта. Плохо налаженный рынок сбыта. Но самое главное – кабальная привязанность к животному. Ведь если у тебя корова или даже кролики, то себе ты уже не принадлежишь. Хочешь или не хочешь, а животных нужно регулярно кормить, поить и убирать за ними. Иначе они заболеют, а то и вовсе помрут.
Одним словом, подругам пришлось здорово постараться, прежде чем они увидели на просторах области мирно пасущееся стадо из нескольких голов черно-белых коров. Никакого пастуха при них не имелось. Каждое животное было привязано за длинную веревку. А неподалеку за лугом с коровами виднелась чистенькая деревушка с опрятными разновеликими домиками, одинаково утопающими в зелени садов.
Вот там-то девушкам и удалось разжиться сметанкой, картошкой и лучком. Деревенька выглядела настолько пасторальной, что у девушек даже закрались сомнения: а не попали ли они в далекое прошлое? Жители ходили тут в простой, вроде бы даже домотканой одежде. Воду носили в берестяных ведрах и на коромысле. А вдоль забора сушились не металлические кастрюли или тефлоновые сковороды, а глиняные крынки и чугунки.
– Скажите, – с любопытством обратилась Леся к старушке, деловито дергающей для них лучок с грядки. – А что это у вас тут такое? Каменный век вроде бы давно прошел, а у вас даже электричества не видно. И телевизионных антенн на домах нету.
Старушка распрямила натруженную спину и усмехнулась:
– Каменный век, говоришь? В диковинку тебе такая жизнь? А вот мы довольны!
– Чем же тут быть довольными?
– Раньше-то электричества у нас так и так не было. Только что провода протянуты были. Так это одна видимость, а не электричество. Само электричество у нас в деревне раз в месяц бывало. Да и то лампочки едва светили. Я со своим зрением даже газету почитать не могла.
– А теперь? Электричества совсем нету?
– А зачем оно нужно?
– Но раньше же было нужно.
– Раньше да, а теперь дело другое! Теперь администрация нам деньги платит за то, что мы в таких условиях живем. Так ведь за деньги не обидно, верно? Вроде как на работе. Да и приспособились мы уже.
– Как?
– Лучину вот жжем. Свечи из воска сами льем. Откуда воск? Так у нас пасека имеется. Меду купить не желаете?
Нет, от меда подруги решительно отказались. Они не были фанатами этого, бесспорно, полезного и вкусного продукта. Но что поделаешь, если у них обеих от меда начинался безбожный зуд по всему телу. Казалось, что под кожей бегает множество мелких юрких букашек, которые беспощадно жалят их. Согласитесь, дорогая плата за удовольствие от ложечки меда.
– Ну, как хотите, – не обиделась старушка. – А то еще сальца купите. У меня хорошее. Сама кушаю. И продать не стыдно.
Подруги прошли за бабушкой к коптильне, не уставая удивляться по дороге. Колодец с журавлем! Да кому нужно это незатейливое приспособление с грузом на одном конце и ведром на другом, вытягивающее воду из колодца за счет силы тяжести, тянущей груз к земле, а ведро в воздух? Все давно купили электрические насосы. Впрочем, электричества ведь тут нету. Принципиальная позиция жителей этой деревни? Своеобразный протест против цивилизации?
– Какой еще протест?! – рассмеялась старушка. – Говорю же, администрация приняла решение сделать из нашей деревеньки этнический комплекс. Думаете, мы такие нищие, чтобы дранкой и соломой крыши крыть? Я лично такого не припомню. Какой бы ни был бедный дом, а уж на куски рубероида хозяева всегда средства находили. Или подбирали то, что более обеспеченные соседи выбрасывали.
Присмотревшись, подруги наконец поняли, куда забросила их судьба. И им стало грустно. Что же, выходит, теперь купить сметану и попить парного молочка можно только вот в таких искусственно организованных деревеньках? А как же остальные десятки, сотни и тысячи деревень, деревушек и даже сел, разбросанных по просторам области? Там местные жители так и будут покупать в магазинах молоко уже в пакетах, яйца в упаковках, а мясо в виде переработанных полуфабрикатов?
– Обленился народ, – вздохнула старушка. – Все на городской лад норовят жить. Скотину не держат. Невыгодно, говорят. А я так думаю, просто возиться с животиной им неохота. Прилавки всюду ломятся от иностранной жрачки. В мое-то время все не так было. В магазинах шаром покати. В городах дикие очереди. А мы – деревенские – по меркам городских очень даже неплохо питались. Все натуральное, все свое. Но конечно, и вкалывать приходилось от зари до зари. Лениться некогда было. Телевизор только зимой и смотрели.
…Раздобытые с таким трудом натуральные продукты хозяйственная Леся и собиралась пустить в ход, чтобы приготовить себе и подруге роскошный ужин. Да побыстрее! Потому что под ложечкой у них уже не подсасывало, а откровенно бурчало. И плевать на казино! Плевать вообще на все на свете! Когда говорит голос желудка, голос разума и все остальные голоса молчат.
С ужином Леся разобралась быстро. Пока они с Фантиком на пару чистили грибы, Кира протерла молодую картошку крупной солью, отчего молодая кожица сошла без всякого ножа. Картошка была поставлена на огонь, а Кира присоединилась к подруге, помогая той крошить грибы. Помощь Фантика заключалась в том, что кот с интересом и очень внимательно обнюхивал каждый гриб, который оказывался в руках у хозяйки.
– Это белый! – поясняла ему Кира. – Это боровик. Он тоже белый гриб, но шляпка у него потемней, ножка потолще и растет он в сухом сосновом бору, отсюда и его название. Нюхай!
Обнюхав гриб и услышав пояснение, Фантик каждый раз ненадолго замирал, словно фиксируя в памяти странный запах. А затем все начиналось по новой. Леся успела перечистить и нарезать свою часть грибов, а Кира все еще продолжала урок природоведения для кота.
– Слушай, хватит! – не выдержала Леся. – Зачем ты его учишь? Можно подумать, Фантик будет когда-нибудь собирать грибы!
– Никогда не мешает расширить кругозор.
– Кому? Коту? Да зачем ему это нужно?
– Ну, не скажи! Вот во Франции есть специально обученные свиньи, которые ищут трюфели.
– Да, я тоже об этом слышала. И ты хочешь, чтобы Фантик искал для нас грибы?
– Почему бы и нет? Нюх у него отменный. Память тоже. Вот сейчас покажу ему все съедобные грибы, пусть запоминает.
И Кира сунула Фантику под нос необычайно крупную лисичку. Но Фантику гриб не понравился. Или ему просто надоело. Он недовольно фыркнул на рыжую шляпку гриба и спрыгнул со стола.
– Постой! – побежала за ним следом Кира. – Последний гриб! Фантик! Постой! Куда же ты?
Пока Кира гонялась по квартире за котом, Леся дочистила грибы, отварила их, слила воду и положила на сковороду. В сковороде она заранее обжарила мелко нарезанный лучок. И теперь грибы аппетитно зашкварчали, впитывая в себя луковый запах. Потом наступил черед картошки, которую переложили из кастрюли в жаровню. И в последнюю очередь в сковороду пошла густая деревенская сметана, мигом придавшая блюду однородность.
Получилась густая, одуряюще пахнущая масса, в которой белые гладкие картошины плавали словно острова неведомого архипелага.
– Вкусно? – допытывалась Леся у подруги. – Вкусно тебе?
Могла бы и не спрашивать.
– Вкусно! – выдохнула наконец Кира. – Спасибо!
После еды, долгой дороги и тяжелого дня девушек вконец разморило. Руки и ноги вдруг стали тяжелыми-претяжелыми. Ресницы слипались сами собой. И на все тело навалилось сонное оцепенение.
– Чайку?
– У-у.
– Соку?
– У-у.
– Не знаю, как ты, а я сейчас усну, – пробормотала Леся.
– Угу, – сонно кивнула Кира.
– А нам надо ехать в казино.
– Угу.
– Искать людей, которые бы могли рассказать нам про судьбу Жоржи.
– Угу.
При этом Кира глаз не открывала. И того гляди, могла упасть носом в тарелку.
– Может быть, подремлем часик? – робко предложила ей Леся.
Не отвечая, Кира, словно сомнамбула, поднялась со своего места и направилась в комнату. Там она на ощупь добрела до диванчика и рухнула на него, едва не придавив собой Фантика. Кот разорался, но Кира и на это внимания не обратила. Натянув на себя мягкий плед, она проворковала сытым и очень счастливым голосом, обращаясь к подруге:
– Ты тоже ложись.
Лесе так хотелось последовать примеру подруги и прилечь на выделенную ей Кирой тахту! Однако как же «Аладдин»? Как же Жоржета? Ведь они обещали спасти девушку. И все равно чувство долга оказалось несравнимо слабее чувства усталости.
– Казино от нас никуда не денется, – уговаривала себя Леся. – Подремлем часочек и успеем. Все равно казино работает по ночам. А сейчас еще слишком рано.
Проснулись они от стука в дверь. Кто-то барабанил по дверной филенке так, словно вознамерился пробить дыру.
– Кто там? – недовольным голосом крикнула Кира через дверь.
Стук стих. И мужской голос вежливо произнес:
– Добрый вечер, уважаемая. Мое имя Вениамин Викторович. Допускаю, что вы слышите его впервые.
Он ошибался. Едва услышав, что за дверью стоит какой-то Вениамин, Кира спросонок, но уже сделала стойку. Однако все еще окутанные дремой мысли вращались медленно. И Кира никак не могла сообразить, откуда ей знакомо это имя. И почему так важно, не упустить этого Вениамина.
– Вениамин, Вениамин, – бормотала Кира. – Кто же мне говорил про вас?
А некий Вениамин за дверью продолжал:
– Так как лично мы незнакомы, то я тороплюсь объясниться. Я отец вашей подруги Натальи – Жоржеты. И муж вашей соседки Клавдии…
– Да, да! – закричала Кира, не дослушав и мигом проснувшись. – Открываю!
Она распахнула дверь и обнаружила на пороге маленького лысоватого человечка в больших очках, делающих его похожим на какого-то безобидного мелкого грызуна. Впрочем, как знать. И хомячок способен причинить убыток, если пустит в ход все свои крепкие зубки.
Лицо человечка было Кире смутно знакомо. Ну да, конечно, ведь когда-то, пусть и очень давно, он жил в их доме. Только тогда он был помоложе, посимпатичней и волос у него на голове было побольше. Но старый или лысый, а значит, это и есть отец Жоржи, которого лупила тетка Клава и от которой он впоследствии удрал, старательно заметя за собой все следы.
– Здравствуйте! – воскликнула Кира. – Так это вы?
– Да, это я.
– Заходите! Заходите, пожалуйста! Вы хоть знаете, что случилось с Жоржетой?
– Нет, – покачал головой мужчина, перешагивая через порог и аккуратно пристраивая на вешалку свой безукоризненно отглаженный светлый плащик. – А что с ней случилось?
– Ее похитили!
Руки Вениамина Викторовича, пристраивающего свой плащ на вешалке, не дрогнули. И сам он сначала убедился, что плащ висит, как ему полагается, нет ни портящих вид складок, ни загибов, и лишь потом повернулся к Кире и спросил:
– Похитили? Вы уверены?
– Черт возьми! Да!
– Молодая леди, – неожиданно нахмурился этот скунсмумрик. – Извольте подбирать выражения!
Кира вытаращила глаза и открыла рот. И это все, что он может сказать, узнав, что его дочь похитили? Он что, совсем ку-ку?!
– Вообще-то, я тут по другому поводу, – продолжил говорить Вениамин Викторович абсолютно нейтральным тоном. – Я слышал, что это вы отправили мою жену Клавдию… верней, мою бывшую жену Клавдию в больницу. Это так?
– Так. Но откуда вы знаете?
– Я поговорил с соседями.
– И они вам сказали про тетю Клаву?
– Многие еще помнят меня. Так что проблем не возникло.
– И что вы хотите? Узнать, в какую больницу увезли тетю Клаву. Навестить ее?
На секунду Кира пожалела, что так поспешно осудила этого зародыша. Ну и что с того, что он не упал в обморок, когда она ляпнула про Жоржи?.. Может быть, человек просто хорошо владеет собой. Наверное, она поспешила с выводами. Вот и жену свою Вениамин хочет навестить. Бывшую, как он сам выразился, между прочим, жену.
– Сейчас я скажу вам адрес больницы, – заторопилась Кира, но была остановлена жестом Вениамина Викторовича.
– Не надо. Я пришел к вам не за этим.
– Как не надо адрес? А что же вам надо?
– Клавдия не оставляла вам никаких конвертов?
– Конвертов? – изумилась Кира. – Нет. Не оставляла.
– Вы уверены?
– Вы знаете, ей стало плохо внезапно. Она бы ничего и не успела нам оставить.
– Значит, не оставляла?
И два острых, словно буравчики, глаза продырявили в Кире несколько маленьких, но глубоких дырочек.
– Не оставляла?
– Нет. Она только сказала нам…
– Что сказала?
– Чтобы мы нашли Вениамина и забрали у него то, что Жоржи… Ой! Ой-ей-ей!
– Что такое? – недовольно поморщился мужчина. – Что вы кричите?
– До меня только что дошло! Вы и есть – Вениамин! И вы – отец Жоржеты!
– Я этого и не скрывал.
– Так это у вас мы должны взять вещь, о которой говорила тетя Клава.
– Какую вещь?
Вениамин Викторович заметно занервничал. Надо же! Когда речь шла о похищении его родной дочери и о том, что его жена, пусть и бывшая, попала в больницу, он ни жестом, ни взглядом не проявил волнения. А тут его прямо затрясло всего!
– Клавдия мне ничего не оставляла! – так же нервно произнес Вениамин Викторович. – Уверяю вас, тут какая-то ошибка!
– Нет, не ошибка. Да и не она оставляла, а Жоржета!
– Моя дочь? Мне?
– Давайте я вам все сейчас объясню, – вздохнула Кира, поняв, что без предварительного вступления толку она от этого странного человека не добьется.
– Буду вам очень признателен.
И Вениамин Викторович весьма неуместно шаркнул перед Кирой ножкой. До куртуазных ли манер, когда ваша дочь похищена, а ее мать при смерти в больнице? Что и говорить, отец у Жоржеты был с большим тараканом в голове.
Введение Вениамина Викторовича в курс дела заняло, по крайней мере, полчаса. Но зато через полчаса он уяснил себе всю картину произошедшего. Но выглядел при этом очень изумленным. Изумленным, но не испуганным. Так что подруги попытались еще раз объяснить мужчине, до чего серьезно положение с его дочерью и женой.
– Теперь уже совершенно ясно, что Жоржету похитили.
– Ее похитители звонили тете Клаве и напугали ее до полусмерти.
– Она и в больницу из-за этого угодила.
– А похитители велели спросить у вас ту вещь, которую стащила у них Жоржета.
– У меня?
– Они сказали, у Вениамина. Вы же Вениамин?
– Да, я – Вениамин. Но честное слово, я не понимаю, о чем идет речь.
– Другими словами, Жоржета не оставляла у вас на сохранение никаких вещей, свертков?
– Нет! Совсем наоборот! Это Клавдия должна была передать мне конверт с документами! А теперь она в больнице. И вы говорите, что она для меня никакого конверта не оставляла.
– А что за конверт?
– Какая разница! – огрызнулся Вениамин Викторович.
– Ну, все-таки.
– Конверт с документами на мою долю в квартире, – не слишком охотно пояснил Вениамин Викторович.
– В квартире тети Клавы?
Этот, в общем-то, невинный вопрос Леси вызвал неожиданно сильный всплеск негодования у Вениамина Викторовича. Он взвизгнул:
– Это наша общая с бывшей супругой жилплощадь!
– Но…
– Никаких «но»! Я имею законное право на свою часть имущества! Достаточно уже и того, что я терпел все эти годы!
Вениамин Викторович так разволновался, что даже слюнками брызгать стал. И про свои безукоризненные манеры забыл. Плевался, потел и злился, что воспитанному человеку делать совсем неприлично.
– Не волнуйтесь вы так, – попыталась успокоить его Кира.
Но Вениамин Викторович успокаиваться не желал.
– И не смейте меня осуждать! – запальчиво говорил он. – Я достаточно терпел, пока Жоржета была маленькой. Я поступил благородно! Не выгнал маленького ребенка и женщину в коммуналку. Предоставил им отдельную жилплощадь. Но теперь Жоржета выросла. А у меня новая семья. Скоро у нас должен родиться внук. Вот я и подумал, что мне бы эти метры сейчас очень даже пригодились.
– Другими словами, вы с вашей бывшей женой обсуждали этот вопрос?
– Естественно!
– И она согласилась выделить вам ваши метры?
В голосе Леси слышалось недоверие. Слишком хорошо она знала свою соседку тетю Клаву. И у нее в голове не укладывалось, чтобы тетя Клава отдала свое кровное кому-нибудь. А тем более бывшему мужу, которого ненавидела и иначе, как подлецом и мерзавцем, никогда не величала.
– У Клавдии не было другого выхода. Закон на моей стороне.
И Вениамин Викторович совсем не по-светски шмыгнул носом. Квартирный вопрос так сильно волновал его, что у мужчины даже начался насморк. Должно быть, на нервной почве.
– Значит, вы с тетей Клавой делили квартиру. А Жоржета была в курсе?
– Мы не совсем делили. Моя доля итак была моей. Но мне требовались метры! Чтобы жить!
– То есть вы предлагали вашей бывшей жене размен?
– У меня есть комната в коммунальной квартире. Очень хорошая. Светлая, два окна. В центре города. В двух шагах станция метро. В трех – Невский проспект. Соседи очень милые люди. Всего там проживает в настоящий момент три семьи. Но живут дружно. Ни склок, ни скандалов. Прелесть, а не комната!
Подруги переглянулись.
– И вы хотели, чтобы ваша бывшая жена и дочь перебрались из отдельной двушки, где у них у каждой есть отдельная комната, в коммуналку?
Что-то им не верилось, чтобы тетя Клава вот так запросто взяла и перебралась бы из своей уютной квартирки с ремонтом в какую-то незнакомую коммуналку.
– Поймите меня правильно! – снова загорячился Вениамин Викторович. – Стоимость комнаты в центре города – это и есть две трети рыночной стоимости квартиры Клавдии. Ни на что другое она претендовать не может!
– И вам не жаль запихивать родную дочь в коммуналку?
– Она уже взрослая! – снова взвизгнул Вениамин Викторович. – Пусть устраивается как хочет.
– Как? Где она сможет раздобыть себе отдельное жилье?
– Работать пойдет на производство. Там дают общежитие. Снимет отдельно от матери угол. Замуж выйдет, в конце-то концов!
Подруги переглянулись вновь. Ну и папочка! Поискать таких еще нужно. В общем, с моральным обликом Вениамина Викторовича все теперь понятно. Оставалось только разобраться, встречался ли он со своей дочерью незадолго до ее исчезновения. Оказалось, что нет. Жоржета даже не знала, что отец объявился вновь. Деморализованная тетя Клава не сказала дочери, что затевает ее отец. Скрыла, надеясь уберечь дочь от еще одного разочарования в родном отце.
– Вы все эти годы совсем не интересовались дочерью, – грустно констатировала Кира. – А теперь появились и хотите лишить ее жилья. Вам не стыдно?
– Это мои метры!
– Я имею в виду, что ваша дочь выросла, совсем не зная вас?
– Я сознательно не шел на контакт с ней.
– Почему?
– Не хотел, чтобы девочка переживала. Я самоустранился.
Вот так просто. Был папа, а потом взял и самоустранился. Отличная позиция. И главное – не требует от родителя никаких затрат. Ни физических, ни материальных, ни финансовых. Нет меня, словно и не было! И не вспоминайте. И лихом тоже не поминайте. Какой-то инертный газ, а не папочка.
– Значит, с вашей дочерью вы практически не знакомы?
– Нет.
– И, встретив ее на улице, не узнали бы?
На мгновение Вениамин Викторович словно бы заколебался. Но потом отрицательно покачал головой.
– Нет. Не узнал бы.
Пора было прощаться с этим ярким представителем мужского эгоизма. Раз с Жоржетой он не общался, значит, и помочь подругам в их поисках он не мог. А потому – до свидания. У них своих дел по горло.
