Глава 16
Однако события дальше стали развиваться стихийно и независимо от чувств и желаний самих друзей. Едва они вышли от господина Беси, простившись с ним и пообещав Сергею всяческую помощь и поддержку, если он все же решится раскрыть свое инкогнито и предстать наконец перед всеми членами своей семьи, а не только перед одной Ларисой, как им позвонила Екатерина Леопольдовна:
— Твоему папе плохо, — лаконично проинформировала она Эдика. — Боюсь, как бы с ним не случился удар, как с Ларисой!
— Что случилось? Это из-за вчерашнего нашего с ним разговора в кафе? Он до сих пор переживает, что он не сын профессора?
— Вчера папа был просто потрясен, что верно, то верно. Но он держался. А вот сегодняшняя беда его просто сразила.
— Какая беда?
— Ты разве ничего не знаешь?
— Что произошло?
Екатерина Леопольдовна помолчала, а потом все же призналась:
— Игоря арестовали.
— Почему? — удивился Эдик.
— Его обвиняют в убийстве бабушки.
Сердце у Эдика упало. Что-то в этом роде он и ожидал услышать. Но конечно, даже сейчас он не мог всерьез поверить в то, что Игорь способен на такое чудовищное преступление.
— Но как? — воскликнул он. — Почему?
— Прости, милый, — попрощалась мать с сыном. — Кажется, папа меня звал. Его эта новость просто ужаснула. О, бедный! Ему так плохо!
И она повесила трубку, не пожелав ничего ни объяснить, ни прибавить. Возможно, что Екатерина Леопольдовна и сама не знала подробностей. Она относилась к тем людям, которые умеют абстрагироваться от вещей, которые напрямую их самих не касаются. Игорь был ей всего лишь дальней родней, да еще не слишком любимой к тому же. А вот Арсений Иванович был мужем, и мужем любимым. Мама Эдика умела очень точно расставлять приоритеты и сейчас сосредоточила свои усилия на том, что считала действительно важным.
Но Эдик не мог вести себя подобным образом. Да, Игорь был ему неприятен, но признать его виновным в убийстве бабушки… Это было уже слишком.
— Может, какая-то ошибка?
Однако следователь, которому они позвонили, развеял все их сомнения.
— Игорь не просто так нами задержан. Есть веские причины. Ему уже предъявлено обвинение в убийстве Надежды Сергеевны Завгородцевой.
— Но на каком основании вы ему предъявляете такое серьезное обвинение?
— Во-первых, он и его мать являются прямыми наследниками убитой.
— Мой отец и я — тоже. Вы и его, и меня арестуете?
— Вовсе нет, — заявил следователь. — Завещание написано лишь на Ларису и Игоря.
Пока Эдик переживал этот новый удар судьбы, следователь продолжил:
— Кроме того, и косвенные улики также говорят о виновности Игоря.
— Какие именно улики?
— Отпечатки пальцев в каюте убитой.
— Он там жил.
— А как вы объясните найденные нами отпечатки его рук на теле убитой? В частности, в области шеи?
— Возможно, Игорь трогал тело? Обнимал мертвую бабушку, будучи не в себе от горя?
— За шею? — усомнился следователь.
— Пытался нащупать пульс у яремной вены.
— К тому же рост и телосложение убийцы, продиктованные нами экспертами, говорят о том, что этим человеком мог быть Игорь. Он идеально подходит на эту роль по своим физическим характеристикам.
— Но этого же все-таки недостаточно. Мало ли кто еще такого же роста и телосложения мог быть на теплоходе!
— Кроме того, мы побеседовали с соседями, — продолжал говорить следователь. — Все они в один голос утверждают, что в последнее время где-то на протяжении месяца у внука и дочери было много разногласий со старухой.
— Характер у бабушки был не сахар. Она обожала поучить своих близких. Наверное, Игоря это изрядно доставало.
— Тут дело в чем-то другом. Характер у старухи испортился не за один день. Но прежде они трое жили вполне мирно. Однако в последний месяц с ними что-то случилось. Не только Игорь настойчиво требовал от бабушки денег, его мать тоже в этом не отставала.
На это Эдику было нечего возразить.
— Мало ли для каких нужд, — только и пробормотал он.
Но душу его снова наполнили самые черные мысли. Слова Сергея о том, что он открыл Ларисе правду, не шли у Эдика из головы. И случилось это месяц назад, как раз совпадало по времени с начавшимися военными столкновениями между Надеждой Сергеевной, с одной стороны и ее дочерью и внуком — с другой.
— А что, если Лариса стала требовать у старухи деньги? Так сказать, свое наследство, которое Надежда Сергеевна когда-то у нее украла?
Взаиморасчеты в данном случае должны были представлять собой вещь крайне затруднительную. Ведь времени прошло немало. И Надежда Сергеевна, конечно, могла бы справедливо возразить, что часть денег из пусть и присвоенного ею наследства отца она все же потратила на Ларису, а потом и на Игоря.
— Как ни крути, а именно Надежда Сергеевна вырастила Ларису, а потом помогла поднять на ноги и Игоря.
Но если этот факт еще и мог остановить Ларису от крайних мер, то Игорь вряд ли был способен на подобное благородство. Услышав, что деньги, которыми распоряжается старуха, отчасти и его тоже, он мог прийти в неистовство. Игорь вообще очень трепетно относился к любой вещи, которую считал своею. Если вспомнить, как он сражался с Лесей за свою фотокамеру, а с незнакомым старичком — за тарелку, которую опять же считал своей, то что же он мог сделать с Надеждой Сергеевной, которую, без сомнения, счел виновной в краже состояния своей матери, а значит, и своего состояния?
— Неужели следователь прав? — ужаснулся Эдик. — Неужели у нас в семье все же завелся убийца? И этот убийца… Игорь?!
Эдик был сражен наповал последними известиями. Но тут ему снова позвонила мама:
— Мы с отцом едем к Ларисе, — сказала она. — Врачи говорят, что состояние ее вновь ухудшилось. Можно ожидать самого скверного. Ты с нами?
— Разумеется.
У палаты Ларисы собралось несколько человек, все они стояли с такими печальными лицами, понурившись, что у сыщиков упали сердца.
— Уже? Она умерла?
— Пока нет, но все идет к тому. Врачи говорят, возможно, ей осталось жить меньше суток.
— Она хотя бы в сознании?
— Да. И хочет видеть Игоря.
— Но это невозможно. Игорь арестован, он находится в полиции.
— Лариса об этом ничего не знает, — покачал головой Арсений Иванович.
— Мы пытались придумать подходящую отговорку, но она нас выгнала и заявила, что единственный, кого она хочет видеть, это ее сын! Что нам делать? Эдик, как ты думаешь, может быть, полицейские согласятся отпустить Игоря, чтобы он попрощался с матерью?
— Не знаю.
— Но ты можешь попытаться?
— Не думаю, что это хорошая затея. И вот что… Я пойду к Ларисе сам.
— Она тебя выгонит.
— И все же я попытаюсь.
Эдик вошел в палату, где умирала женщина, которую он считал своей тетей, которая оказалась его двоюродной бабушкой и которую он любил, невзирая на степень родства с ней. И вот теперь он, похоже, терял ее навсегда. Думать об этом было невыносимо. Но Эдик понимал: он должен облегчить Ларисе переход в иной мир.
— Тетя Лариса, — прошептал он, подойдя к кровати больной. — Ты меня слышишь?
Лариса открыла глаза, увидела Эдика и слабо ему улыбнулась.
— Игорек… — едва слышно прошептала она, сделав действующей рукой слабый жест, словно звала к себе кого-то.
Эдик понял, что она просит позвать к ней сына, и развел руками.
— Лариса, я не могу его привести. Игорь в полиции. Его задержали за убийство Надежды Сергеевны.
Эдик сознавал, что идет на риск. Получив такое страшное известие, Лариса могла скончаться прямо на месте. Но с другой стороны, если жить ей все равно остались считаные часы, то не лучше ли сказать ей правду, чем водить за нос и дурачить? Лично Эдику, если бы он умирал, не хотелось слышать в свои последние часы ложь, какие бы благие цели эта ложь ни преследовала.
Но Эдику повезло. Лариса не только не умерла, но даже не потеряла сознания. Она стойко выдержала очередной удар и прошептала:
— Я знала… Ах, плохо…
— Ты знала?
— Игорь… — едва слышно шептала Лариса. — Бабушка… теплоход. Убийство!
— Значит, это он… ее?.. — ужаснулся Эдик. — Да? И ты знала о том, что он задумал?
Эдику не хватило сил, чтобы выговорить страшные слова. Но Лариса поняла его и так.
— Нет, нет, — поспешно забормотала она. — Это я… это все я… сама…
— Ты? — еще больше изумился Эдик. — Лариса, ты хочешь сказать, что это ты убила бабушку?
Но Лариса, казалось, не слышала его вопроса.
— Сле…следователя, — торопливо произнесла она срывающимся шепотом, от которого у Эдика по спине пробежал озноб.
Лариса говорила невнятно. Речь еще не вернулась к ней в полном объеме. Но все же Эдик сумел понять, что она от него хочет.
— Следователя позвать? Сюда?
— Да, да!
— В чрезвычайных обстоятельствах следователи ведь приезжают и в больницу, верно.
— Да. Позови!
— Но зачем? Что я ему скажу? Чего ты хочешь добиться от следователя?
Лариса напряглась и с трудом произнесла:
— П-признание.
— Ты хочешь сделать признание? — догадался Эдик. — Не надо! Следователь все равно поймет, что ты выгораживаешь Игоря.
— Пускай! Я напишу признание. Он подпишет. Все законно. Игорь будет свободен.
Лариса произносила слова с огромным напряжением сил. Но Эдик сообразил, что задумала его тетя. Она хочет взять на себя вину Игоря. Хочет выгородить своего сына даже такой ценой.
— Да. Но Лариса… ты уверена, что можешь… Что ты должна все взять на себя…
И тут неожиданно Лариса произнесла целую фразу, причем обратилась к Эдику по имени, и голос ее прозвучал очень ясно:
— Эдик, я умираю. Я видела ее, она меня ждет.
— Кого?
— Ее, — произнесла Лариса с таким непередаваемым выражением, что Эдик сразу понял, о ком идет речь.
Лариса говорила о Надежде Сергеевне.
— Я ее видела… На остров ее не пустили, а меня вот сподобили.
— Тетя Лариса, что ты такое говоришь?
— Теперь я пойду к ней… — как безумная бормотала Лариса. — Но Игорь тут… он не должен пострадать! Это все я… я все сделала. Мне теперь и ответ нести.
И откинувшись на подушки, Лариса совсем уже слабым голосом продолжала настойчиво требовать:
— Следователя… Бога ради, следователя!
— Хорошо, — встал на ноги Эдик. — Я все сделаю, как ты меня просишь. И я знаю, почему вы с Игорем возненавидели бабушку. Она всегда выдавала тебя за свою дочь, а на самом деле просто украла у тебя имя и… и деньги. Игорь тоже об этом узнал, да? Ну, конечно, такое ведь не утаишь. И вы с Игорем стали требовать от Надежды Сергеевны вернуть вам украденное, а она не хотела. Жадная была старушка, не хотела расстаться даже с малой толикой. Игорь не выдержал и поступил так, как всегда поступал, когда ему казалось, что у него отнимают его собственность.
Но на Ларису эти слова не произвели впечатления. Для нее, умирающей, все мирские дела были уже страшно далеки. Единственное, о чем она могла думать, так это о своем сыне. О ребенке, которого хотела защитить вопреки всему.
— Спеши… — шептала она. — Время… его мало.
С этими словами Лариса закрыла глаза. Сил, как и времени, у нее и впрямь оставалось очень мало. Поэтому она должна была расходовать их с умом.
Эдик вышел, думая, что как он ни будет спешить, а все равно вряд ли успеет. Настолько Лариса выглядела в этот момент худо. Он даже оглянулся, желая напоследок увидеть ее живой, ведь к его возвращению она уже может умереть.
Но Эдик ошибся. Следователь прибыл в больницу в течение часа. Лариса была еще в сознании, и она сразу же заявила, что не хочет умирать, унося на совести страшный грех, и потому, умирая, признается в содеянном злодеянии.
— Это я убила свою мать, — постаралась произнести она максимально четко для своего состояния.
Следователь ее понял и возразил:
— Но все улики указывают на вашего сына.
— Игорь не виноват! Эдик, скажи ему!
Эдик понял, о чем его просит Лариса. Ему пришлось рассказать следователю о том, что он сам узнал лишь недавно. О том, как Надежда Сергеевна удочерила свою сестру, присвоив себе ее состояние. И как Лариса узнала правду от своего брата, который разыскал ее спустя столько лет.
— Детектив какой-то, — хмыкнул следователь. — Вы меня не дурачите?
— У нас полно доказательств. Мы их вам предъявим.
— Что же… это несколько меняет дело. Но все же улики… Они указывают на Игоря, а не на Ларису!
— Она же вам призналась! Сама!
Повинуясь умоляющему взгляду Ларисы, Эдик усилил нажим на следователя:
— Видимо, с тех пор, как Лариса узнала, что Надежда Сергеевна лгала ей всю жизнь и в действительности она ей не мать, а сестра, обокравшая ее в детстве, в душе Ларисы поселилась дикая ненависть к ней. И при первой же подходящей возможности она ее утолила.
Следователю некуда было деваться. Лариса чистосердечно призналась, и следователь записал показания умирающей. Рядом с ним стоял Эдик, который и проследил, чтобы предсмертная исповедь Ларисы была запротоколирована слово в слово, как и следует по закону. Так что хотел того следователь или нет, но признательные показания Ларисы теперь были записаны по всей форме и должны были являться оправдательным приговором для Игоря.
А Лариса, уже впадая в забытье, продолжала твердить свое. Это она убила свою мать, потому что узнала правду о ней. Сознание у Ларисы путалось, но она продолжала бормотать:
— Она мне не мать, она только моя сестра. Подлая, гадкая воровка! Она украла мое имя, украла деньги, украла жизнь! Я наказала ее, а теперь небо наказывает меня.
Поставив свою подпись, Лариса словно бы отрешилась от этого мира.
Но следователь, прощаясь с Ларисой, все же сказал ей:
— Не думайте, будто бы я не понимаю, что происходит. Вы пытаетесь выгородить своего сына.
— Игорь невиновен, — услышал он в ответ неистовый шепот умирающей. — Все сделала я.
— Да как же вы, если ваших следов на покойнице нет ни одного! — сердито произнес следователь.
Но Лариса уже вновь закрыла глаза. Ей не было больше дела до того, что происходит вокруг нее. Она исполнила то, что считала необходимым. И все разговоры для этой женщины, готовящейся встретиться с вечностью, были сейчас лишними.
Выйдя в коридор, следователь сказал Эдику:
— Вообще-то вы сами знаете, отпустить Игоря из-под ареста немедленно я не могу. Но учитывая обстоятельства… Я не чурбан и постараюсь дать ему шанс попрощаться с матерью. Видимо, она его очень любила.
— Очень.
Следователь снова вздохнул и сказал:
— Я ведь понимаю, зачем она написала это признание. Она только что подарила сыну вторую жизнь, может, хотя бы это заставит его раскаяться в содеянном.
И следователь ушел. А друзья остались, им хотелось побыть рядом с Ларисой до конца. Время шло, минуты складывались в часы. Наступила ночь. Состояние больной оставалось стабильно тяжелым. Внезапно Леся увидела в больничном коридоре знакомую фигуру, а когда та приблизилась, то и физиономию.
— Ой! — тихонько пискнула она. — Это же он!
— Кто?
— Ну… он.
И Леся тихонько кивнула в сторону упитанного толстячка, который важно шествовал по коридору, сжимая в руках чахлую гвоздичку.
— И что это за мужик? — спросил у нее Эдик. — Рожа какая-то неприятная.
Но Леся не успела ему ответить. Мужчина в этот момент остановился рядом с ними и спросил:
— Где тут палата номер пять?
В пятой палате лежала Лариса. И лежала она там в одиночестве. Разумеется, поняв, к кому идет этот типчик, Эдик немедленно насторожился.
Глядя на незнакомца в упор, он спросил у него:
— А зачем вам?
— Знакомая моя там лежит, — пояснил мужчина. — Лариса Завгородцева. Где она?
— Здесь, — со вздохом произнес Эдик. — Но она уже никого не узнает.
— Помирает, значит? Верно, мне внизу сказали? Состояние крайне тяжелое?
— Да.
— Надежды на выздоровление нет?
— Нет. Никакой.
Он ожидал, что мужчина как-то проявит свою скорбь. Но произошло нечто совсем иное.
— Вот ведь! — с досадой стукнул себя по колену толстячок. — Устроил свою личную жизнь, называется! А все Лариска! Заманила меня обещаниями, а сама помирать решила. Нет, ну надо же до чего мне всю жизнь с бабами не везет!
— Вы это о чем? — пораженно пробормотал Эдик. — Вы вообще кто?
— Дед Пихто! — грубо ответил ему мужик. — Хахаль я ейный! Ясно тебе? Сынка она от меня прижила. Да бабка, стерва, не позволяла нам с Лариской вместе жить. Дескать, рожей я не вышел. Да не рожа ей моя не понравилась, а что квартиры у меня собственной нет. Вот в чем вся заковыка!
— Значит, вы… вы давно знаете Ларису?
— Да уж немало. Все эти годы мы с ней тайком встречались. Сынок слабенький уродился, с астмой. Она мне часто плакалась. А я что? С меня не убудет, если про ее горькую жизнь послушаю. Сядем в кафе, она мне всего закажет и плачется. А я жую, как все прожую, прощаемся и до следующей встречи. Интеллигентно, мне нравилось. Кабы не бабка, я бы с Ларисой жить стал. А тут она мне около месяца назад вдруг говорит: если хочешь, вместе жить будем. Как же, говорю, а бабка? А она мне в ответ: мать скоро помрет, все ее добро мне и сыну нашему достанется. Втроем мы шикарно заживем, добра у старухи много.
— Так и сказала?
— Примерно. Может, слова и другие были, но суть я уловил верно.
— И вы согласились?
— А чего бы и нет? Лариса мне всегда сильно нравилась. Только жилья у нее своего не было, да и зарабатывала мало, вот что плохо. Поэтому я со своей бабой жил. Та пусть и дура, и уродина жирная, зато с квартирой. Но коли у Лариски своя жилплощадь бы появилась, то я завсегда к ней со всей душой.
Леся смотрела на этого типа, назвавшегося отцом Игоря, и понимала, что он ей отвратителен. Так вот в кого Игорь пошел такой мерзкий и подлый! В этого типа! На жилплощадь Ларисы он, видите ли, клюнул! Гад какой!
Но финал выступления этого типа был еще впереди.
— А теперь я со своей бабой пересрался, заявил ей, что ухожу. И что! Лариска помирать вздумала!
— Но вы ведь видели, что Ларисе стало плохо еще на острове. Зачем же сжигали мосты?
— Так я думал — отлежится чуток и дальше нормальная опять будет. Она ведь молодая еще баба, меня на два года младше. Это что же получается, и я тоже могу… как она?
В голосе мужчины прозвучал лишь страх за свое собственное благополучие и никакого сочувствия к состоянию Ларисы. Большего эгоиста Лесе в своей жизни видеть не доводилось. А ведь Лариса, похоже, сильно любила этого типа. Ее последний подарок — красивый золотой крест с перегородчатой эмалью до сих пор был на шее у этого мужчины.
— Ну, ладно, коли помирает, тогда чего мне тут… Пойду я!
— И вы даже не хотите заглянуть к Ларисе?
Мужчина, который уже шагнул прочь, остановился:
— А зачем?
— Проститься.
— Нет, не хочу, — решительно заявил этот субъект. — Одно расстройство от таких прощаний, а мне расстраиваться совершенно ни к чему. Мне еще с бабой моей объясняться. Да ладно, небось не впервой, совру ей что-нибудь. Она дура, всему поверит.
И ушел. И чахлую гвоздичку и ту забрал с собой. Наверное, хотел подарить той женщине, с которой намеревался мириться.
Леся с Эдиком молча смотрели ему вслед. Слов они найти решительно не могли.
— Так я все равно не понял… — наконец произнес Эдик. — Кто это был?
— Не понял? Это был отец нашего Игоря. Я ведь говорила, что этот тип был с нами на теплоходе. Но ты мне не поверил. А Лариса, похоже, знала, что задумал ее сынок. Может, даже помогала ему. Поэтому она так глубоко и переживает теперь.
— Но с чего ты решила, что это был отец Игоря?
— Он же сам сказал… сынок у него от Ларисы… с астмой. Кто это, как не Игорь?
— Да ты что?! — ахнул Эдик. — Ну, теперь понятно, в кого Игорь такой…
Он не договорил, и Леся тоже промолчала. Просто невероятным образом Лариса умудрялась любить не тех людей. Игорь был негодяем. Но этот тип, пожалуй, еще и переплюнул его.
При мысли об Игоре на лбу Леси появилась морщинка. Скоро Игорь должен был появиться в больнице. А она не знала, как ей вести себя с ним.
Впрочем, Игорь опоздал на прощание с матерью. Когда он приехал, Лариса уже никого не узнавала. Игорь мужественно вынес последние минуты жизни матери, он не проронил ни слезинки. И вообще, вид у него был не слишком-то скорбный.
— Ты что, не понимаешь, мать все на себя взяла! Теперь, благодаря ее лжи тебя освободят.
— И правильно, — важно кивнул головой Игорь. — Она же все равно помирала, что бы напоследок для меня доброе дело не сделать?
Обведя глазами их компанию, он неожиданно прибавил:
— К тому же она знала, что я задумал. Так что виновата не меньше моего.
— Знала?
— Ну, не точно знала, но догадывалась. Мать меня хорошо понимала. Только мы с ней оба не виноваты.
— А кто виноват?
— Бабка во всем одна виновата. Это ведь она все деньги матери себе зажилила. А я такое не прощаю. Деньги матери — все равно что мои. А бабка нам по копейке в день выдавала, да еще каждый раз попрекала этим. Жадина! Выжига! Жалею, что я раньше ей шею не скрутил!
— Это когда же раньше? — неожиданно прищурилась на него Кира. — Уж не в ЗАГСе ли?
— Да, и там тоже! Я ее в туалете ждал. Дома в нее три чашки мочегонного чая влил, надеялся, что она в сортир пойдет, там я ее и встречу. А она, гадина, по дороге опорожнилась. Напрасно я ее в бабском сортире ждал. Только время потерял. Да еще духами там какими-то воняло. Приступ у меня начался, чуть сам не задохнулся.
Вот откуда в туалетной комнате Дворца бракосочетаний взялась заклепка с чехла камеры Игоря, которую нашла Кира! Она не ошиблась — в туалете был именно Игорь. И свистящие звуки, которые Кира там слышала, — это были звуки приближающегося астматического приступа. А шипение — это был звук ингалятора, которым Игорь снял приступ и выскочил вон.
— Значит, ты ее еще на берегу убить хотел?
— Ага, — жизнерадостно произнес Игорь. — И свадебку вам бы заодно испортил. Да не удалось. На теплоходе пришлось дело сделать. Сначала я хотел старуху с борта скинуть, весь теплоход облазил, так и не придумал, где это лучше сделать и как ее в то место заманить, чтобы никто больше нас вдвоем не увидел. Нет, всюду народу полно, свидетели же мне были совсем не нужны.
Вот почему Игорь исчез сразу же, как поднялся на борт! И потом его не могли найти, потому что он был занят делом — обшаривал все потайные закоулки, чтобы найти безопасное местечко, где бы прикончить старушку.
— Потом я решил, что в каюте лучше всего будет. Никто мне не помешает. Уговорил старуху на стоянке в каюте остаться. Потом незаметно на корабль вернулся, дело сделал, и обратно. Нарочно потом по этим Мандрогам до самого отплытия теплохода шарахался, чтобы все запомнили: я последним на борт вернулся, ждать меня еще пришлось. Хотел, чтобы все хорошенько запомнили: я все время остановки на берегу провел.
— И ты не боялся, что тебя увидит кто-нибудь из членов команды или пассажиров?
— Кепку в Мандрогах купил. Козырек нарочно побольше выбрал, чтобы все лицо закрывал. А одет я был в джинсы и белую футболку. В таком каждый второй мужчина ходил. А когда назад возвращался, то от кепки уже избавился. Тогда мне надо было, чтобы мое лицо капитан хорошо запомнил.
Психологический ход Игоря сработал. Даже капитан заступился за него, заявив, что Игорь не может быть убийцей, ведь он вернулся на теплоход, когда старушка была уже давно мертва. И хотя следователь на основании косвенных улик все же заподозрил в убийстве Игоря, но признательных показаний он от него добиться не успел. Лариса выручила сына, сознавшись в убийстве матери, которого не совершала.
— Может, на этот раз ты и сумел выкрутиться, мать тебя спасла от тюрьмы, но ты все равно свое еще получишь.
— Когда это будет? — легкомысленно фыркнул в ответ Игорь. — А пока что я — богач! Если бы вы знали, сколько у старухи денег… Даже лучше, что когда-то она ограбила маму. Иначе мама могла бы все наследство за эти годы растратить. А так получилось, что она бабке сама его под проценты ссудила. Вот забавно получилось: бабка всю жизнь с людей три шкуры драла, а теперь ее деньги все мне достались. И квартиры тоже!
— И помирать будешь, не побоишься?
— А чего бояться? — самонадеянно возразил Игорь. — Со всеми можно договориться, и с Богом тоже.
— Как договариваться-то будешь? На тот свет деньги тоже с собой возьмешь?
— Возьму!
— Да карманов-то ведь у тебя не будет!
— Договориться всегда можно, — упрямо возразил Игорь.
О будущем он явно предпочитал не задумываться, жизнь казалась ему бесконечно долгой, умирают только другие, он будет жить вечно. Говорить ему, что это не так, что наказание рано или поздно его настигнет, было бесполезно. Игорь упивался тем, что считал своей победой. И если раньше он был неприятен, то теперь стал друзьям просто отвратителен.
— Учти, пока ты не одумаешься, я с тобой общаться больше не буду, — предупредил его Эдик. — Хоть тебе и удалось избежать тюрьмы, но для меня ты все равно останешься убийцей.
— Ой, ну и пожалуйста! — скорчил отвратительную гримасу Игорь. — Теперь у меня полно денег, обойдусь и без вас!
Повернулся и ушел. Впрочем, друзья были уверены — жизнь вскоре сама накажет самонадеянного убийцу.
— Хоть и противный, а мне его все равно почему-то жаль, — произнесла Кира.
Никто ей не возразил. На душе у всех было тяжело.
— Ну, по крайней мере, позора мы избежали, — попытался утешить самого себя Эдик. — Бедная Лариса все взяла на себя, а ее смерть все списала.
— Позора-то избежали, да ведь преступник на свободе остался жить.
— А вдруг ему покажется мало тех денег, которые он уже получил, — осторожно предположила Кира. — И он еще кого-нибудь убьет?
И как показало будущее, такая идея у Игоря и впрямь возникла. Вот только в следующий раз он связался с жертвой, которая оказалась ему уже не по зубам.
Но об этом другая история. А пока что вернемся снова к нашим друзьям.
После похорон Надежды Сергеевны и Ларисы, которых родственники решили похоронить не только в разных могилах, но и вообще на разных кладбищах, друзья вернулись наконец к себе домой. Теперь они снова могли располагать собой и своим временем, как им заблагорассудится. И Кира сочла, что пришло время для того, чтобы открыть друзьям свою тайну.
— Ребята, — произнесла она, собрав всех в гостиной. — Произошла странная штука. Наверное, вы не поверите. Но я… Я — беременна!
Леся поперхнулась яблоком, которое жевала в этот момент. Эдик широко открыл глаза. И даже Фантик и Фатима, словно поняв слова хозяйки, прекратили наводить чистоту, подняли мордочки и внимательно взглянули на Киру.
Что касается Лисицы — главного виновника торжества, так тот и вовсе окаменел, глядя на Киру таким взглядом, словно бы она при нем сначала рассыпалась на молекулы и атомы, а потом быстренько воссоздалась в прежнем обличье. Ну, или совершила что-то в этом же роде — удивительное и невероятное.
— Не понимаю, — пробормотала Кира, когда молчание друзей слишком уж затянулось. — Так вы рады за меня или нет?
Эдик с Лесей тут же вскочили и кинулись ее поздравлять. А вот Лисица сидел на своем месте словно приклеенный.
— Что с тобой? — обернулась к нему Леся. — Поздравляй!
Но Лисица молчал и не спускал глаз с Киры.
— Я… не могу в это поверить, — произнес он наконец. — Ты… ты не шутишь?
Кира отрицательно помотала головой. Леся и Эдик, чувствуя, что им лучше оставить друзей одних, потихоньку вышли из комнаты.
— И когда ты об этом узнала? — спросил Лисица у Киры.
— Уже несколько дней назад.
— И молчала?
В голосе Лисицы слышался легкий укор.
— Я пыталась тебе сказать, — стала оправдываться Кира. — Но ты все время был занят. Говорил, чтобы я отстала. Вот я и отстала.
— Глупая! — воскликнул Лисица в сердцах, привлекая Киру к себе. — Любимая, но все равно глупая! Да разве может быть что-то важнее того, что с нами произошло!
— Так ты рад?
— Рад?! — завопил Лисица, обнимая Киру еще крепче. — Да я счастлив! Дико! Невыразимо! Бешено!
И он закружил свою любимую в объятиях, твердя, что у них все будет очень хорошо, что у них родится самый замечательный ребенок на свете. Он сам будет ему лучшим отцом. А их семья станет просто образцово-показательной.
— О нас еще будут писать книжки и снимать телепередачи.
Так ли это оказалось на самом деле или жизнь все же внесла свои неумолимые коррективы в благие намерения Лисицы, мы с вами узнаем потом. А пока что нам надо прощаться. Ведь эта история закончилась, а другая пока еще не началась. И у наших друзей есть время для короткого перерыва, который им, поверьте, сейчас просто необходим.
Назад: Глава 15
На главную: Предисловие
