Глава 4
Утром все вопросы улетучились из головы девушки. Проснулась она поздно. Утомленный вчерашним бурным днем организм требовал долгого и продолжительного отдыха. Поэтому Санька встала, лишь когда снизу позвонил в домофон Лешка.
– Выходи. Я уже приехал.
Санька ахнула и пообещала, что сейчас спустится.
– Только туфли надену. И газ выключу!
После чего она судорожно заметалась по квартире, пытаясь понять, что делать в первую очередь. Чистить зубы, причесываться, пить кофе или все-таки одеваться?
Зубы вроде бы чистила вчера вечером перед сном. Не могли же они во сне так уж сильно испачкаться? Достаточно будет пожевать фруктовую жвачку. Обуться надо просто и практично. На кладбищах весной жуткая грязища, на каблуках туда даже соваться нечего. Ну и одежда. Они едут выражать сочувствие вдове. Значит, выглядеть надо соответствующим образом.
Вот беда: Саня хотя и была блондинкой, но не любила в повседневной жизни черный цвет. Во-первых, он делал бледной ее и без того светлую кожу. А во-вторых, просто-напросто не нравился своей мрачностью.
Санька предпочитала живые и яркие тона. Из черных вещей у нее было лишь зимнее пальто, подаренное когда-то мамой, и маленькое черное платье, из которого Санька уже давно выросла, но выбросить или отдать рука не поднималась.
Пальто отпадало: на улице май. Пришлось нацепить платьице. Ничего, что коротковато. Можно ведь к нему надеть ботфорты. Они длинные, закроют ноги. И к тому же они не на каблуках, а на платформе. Ну и плащ. Ничего, что он совсем светлый и в талию. Зато длинный. Закроет и ноги, и ботфорты, и платье.
То есть, если стоять на месте, тогда закроет. А если двигаться, тогда полы плаща распахиваются и ноги видны. Но если надеть черные же колготки, которые у Сани, по счастью, нашлись, тогда ничего. А на голову можно шляпку. Вот эту, с вуалью и огромным цветком. Цветок как раз черный. А сама шляпа чудесно сочетается с плащом.
Решено! Она наденет шляпу. А в случае чего черный платок всегда можно купить при входе на кладбище. После этого Саня умылась и, прихватив сумку, помчалась вниз.
Леша стоял снова против солнца и молча глядел на Саню. Рассмотреть выражение его лица Саня толком не могла, несмотря на то, что нацепила на нос огромные солнцезащитные очки. Ей показалось, что Леша в некотором недоумении.
– Мне показалось или мы вчера договаривались отправиться на похороны? – спросил он у Сани, усадив ее в машину – огромный черный внедорожник «Шевроле».
– Ну да. Договаривались.
– И что? Ночью твои планы изменились?
– Не изменились. А в чем дело? Ты что-то имеешь против?
– Нет-нет, – слегка испуганно ответил Лешка. – Я ничего! Просто ты так красиво оделась, вот я и подумал… Может быть, ты не помнишь, куда нам предстоит ехать.
Саня заверила, что все прекрасно помнит. И что к тому времени, когда они доберутся до кладбища, уже совсем поднимется солнце, она снимет светлый плащ, и все будет в порядке.
– А! То есть под плащом ты вся в черном? – повеселел Леша.
Сам он откуда-то раздобыл черный костюм, к которому надел черную же рубашку. Лишь галстук у него был хоть и черный, но в мельчайшую серебристую крапинку. Костюм, надо сказать, сидел как влитой. Санька впервые подумала, что он не только очень красивый мужчина, но и породистый.
У него фигура греческих богов, которых Санька еще в детстве в изобилии насмотрелась в Эрмитаже. Геракл в молодости. Интересно, а с годами Лешка еще больше раздастся или, наоборот, усохнет? Наверное, раздастся. Комплекция у него такая… подходящая.
Тут же Санька покраснела от стыда. Господи, о чем она только думает? Ведь они едут на похороны молодого человека! А у нее на уме какие-то глупости!
Машину Лешка вел уверенно. За дорогой следил лишь глазами, головой почти не вертел. Но в то же время успевал видеть все, что происходило вокруг.
– Ты чего так на меня смотришь? – внезапно спросил он у Сани. – Нравлюсь?
Девушка смутилась.
– Мне нравится, когда мужчины занимаются своим делом, – отрезала она.
Но Лешка не обиделся, а лишь весело хмыкнул в ответ:
– А это и есть мое дело. То, чем я собираюсь заниматься всю оставшуюся жизнь. Я понятно изъясняюсь?
Саня ничего не ответила. Во-первых, потому что не поняла. А во-вторых, потому что они приехали.
Петруха тоже жил во Всеволожске, как и Игорь. И смерть хозяин и шофер нашли тоже неподалеку друг от друга. Лешке удалось узнать, что тело его брата было найдено в нескольких километрах от Всеволожска. Тело Петрухи – тоже.
Но если Игорь жил в роскошном отдельном доме, стоящем на огромном цветущем участке с собственным ручьем, то Петруха проживал в типовой блочной застройке конца прошлого века.
Между этими двумя мирами была целая пропасть – финансовая и общественная. Однако же оба молодых мужчины нашли свою смерть примерно в одно время и примерно в одном месте. А раз так, то возникало невольное подозрение, что Петруха мог знать что-то про дела Игоря, за что и поплатился жизнью.
Или наоборот, но это вряд ли.
Народу на кладбище собралось немного. Санька представляла себе, что хоронить молодого парня соберется вся его родня, множество друзей. Сторона вдовы тоже подтянется. Когда вдовеет пожилая женщина – это горько, но, увы, понятно. Но когда остается вдовой совсем молодая – как-то в голове не укладывается. Это против правил. И потому многие поспешат, чтобы хоть как-то утешить страдалицу.
Однако молодая вдовица удрученной отнюдь не казалась. Скорей уж разгневанной.
– Ну Петруха! Ну дурак! – громогласно оповещала она всех собравшихся на кладбище. – Говорила же ему, поедем с мамой на огород, коли уж тебе такая удача выпала на целые майские праздники без барина твоего остаться. Ну последним идиотом надо быть, чтобы не понимать: майский день – он же на вес золота! И вскопать, и посадить, и поправить, чего после зимы починки требует. А картошку кто будет сажать?! Кто ее сажать-то будет, спрашиваю я его? Ты, говорю, Петенька, только кушать горазд, а как картошечку-то посадить, так у тебя дела какие-то выискиваются! И что это за дела такие? Знаю я твои дела! Рыбалка у тебя на уме! Да и что там за рыбалка такая? Курам на смех! Что вы там с этой рыбалки-то приносите? Одни пустые бутылки из-под водки! Вот весь ваш улов! Коли уж хочешь в праздники нажраться на природе да с друзьями оттянуться, так и говори прямо, а не виляй! А то рыбалку он какую-то выдумал! Знаю, говорю я ему, эту вашу рыбалку!
Стоило вдовушке умолкнуть на мгновение, чтобы перевести дыхание, как стоящая рядом с ней полная тетка в туго обтягивающем черном трикотажном платье подхватила эстафету.
– Правильно говоришь, доченька! Все точно! Поехал бы с нами, на огороде культурно бы лопаткой так помахал, водочки бы на сон грядущий они с отцом выпили, и хорошо бы всем было. И картошечка посажена, и праздники не даром прошли. А так что?
– Да и не говори, мама! Прямо перед людьми неудобно! У всех праздники, а мы тут с похоронами. Не мог в будние дни помереть! И самому не обидно, и народу приятно. Не от хорошего дела отрываешься. А с работы чего на похороны не отпроситься? Милое дело в рабочий день умотать!
– Ну так и я о чем говорю! – зудела мамаша рядом. – Поехал бы с нами, и сам целый был бы, и нам хлопот меньше.
– И ведь как просила! Нет, уперся! Твержу ему, ты что же, скотина, хочешь, чтобы родители одни пахали? И что, вы думаете, он мне ответил? Заявил, что он денег в семью достаточно приносит. Имеет право в свой законный отпуск заняться тем, к чему у него душа лежит.
– Паразит! – припечатала мать. – Как есть паразит и гад!
Саньке даже показалось, что еще немного и она плюнет на крышку гроба. Но вместо этого мать воскликнула:
– И где ты только нашла его, донюшка?
– Та и не говори, мам! – с досадой отмахнулась дочка. – Вот уж угораздило связаться! Гулена! Бабник! Все нервы мне измотал! Врун! Бездельник! Денег не приносил, а только все забрать норовил.
Похожие разговоры велись не только на кладбище. Они продолжились и на поминках. Лешка с Санькой примазались к толпе провожающих, представившись коллегами Пети с работы. Дескать, в офисе Игоря Николаевича все очень скорбят. И собрали некоторую сумму в помощь родным.
– Вот возьмите, не побрезгуйте, – произнес Лешка, протягивая конверт молодой вдове. – Люди с чистой душой, с открытым сердцем. Понимаем, что деньги не вернут вам Петю, но хоть как-то помогут скрасить первые самые горькие дни.
Конвертик вдова приняла с плохо скрытой жадностью, тут же не удержалась и заглянула в него. На лице немедленно проступил румянец удовольствия. После этого Лешка с Саней были приглашены на поминки.
Тетка, правда, скользнула недовольным взглядом по длинным Санькиным ногам, прикрытым ботфортами. Светлый плащ Санька давно сняла и оставила в машине. Черненькое сильно декольтированное платье также вызвало повышенный интерес. Она оглядела Саньку, что называется, с головы до пят. И кажется, составила весьма нелестное мнение.
Но предложение своей дочери все же повторила, пригласила коллег с работы на поминки. Санька с Лешей не отказались. Ведь ради этого приглашения Леша и лишился приличной суммы, переданной в конвертике вдове.
Поминки проводились дома у родителей жены погибшего парня. Как быстро разобралась Саня, погибший был сиротой. Жил он вместе с молодой женой в квартире ее родителей. А свою комнату в коммуналке сдавал какому-то знакомому за жалкие копейки, которые до жены все равно не доносил.
– Добытчик из Петрухи аховый был. Все деньги, какие к нему и попадали, умудрялся спускать. Ни одной юбки мимо не пропускал. А как с этим своим барином кататься начал, так и вовсе невмочь мне с ним стало! Это же ни единой минуты спокойной. Как вечер, я к окошку, его жду. Едет ли там мой милый? Нет, не едет! Что ни ночь, то он хозяина в казино, то у ресторана ждет, то к любовнице, то к полюбовнице!
– Да и сам успевал! – подначила ее мать.
– Точно! И сам по бабам таскался! Не иначе! Сколько раз я у него в кармане то трусы женские, то помаду найду. А спросишь – на все один ответ! Босса вещи! Его полюбовницы в машине забыли, а он взял, чтобы хозяину передать. И ведь не подловишь! Может, правда, а может, врет!
– Да ну его! Да и что за мужик такой был! Скажи, донюшка, разве много он зарабатывал? Гроши!
– Может быть, зарабатывал и много. Да много ли мне доносил? Крохи! Все на баб своих тратил. С ними и по ресторанам ходил! Всю зарплату им на подарки спускал. Мне, своей законной жене, ничего не оставлял!
– О чем и речь! Совсем распустился парень. Эх! Времена-то нынче какие! Это раньше хорошо было. Мужнину зарплату всю до последней копеечки знаешь. И когда платить будут, тоже знаешь. А тут? Может, в начале месяца хозяин заплатит сразу за месяц вперед, может быть, задержит. Захочет, частями даст, захочет вообще на другой месяц долг оставит. И что? Где правду искать? Помню, сестра с мужем разводилась, так он уже через месяц назад мириться к ней прибежал. Прости, говорит, Оленька, не хочу я столько денег терять. Это же мне от зарплаты почти ничего не остается! Так оно и верно, на двоих-то детей тридцать три процента положено было высчитывать. И нужен он был новой бабе с такими-то алиментами? Она его и турнула подальше! А кабы сейчас? Ни фига бы Оле не обломилось! Осталась бы одна с двумя дитями без копейки в кармане!
В общем, Саня поняла, что народу на похоронах так мало, потому что у всех дачный сезон. Все заняты на грядках. И хоронить Петруху, который к тому же не пользовался авторитетом у родни, некому. Собственных родственников вовсе не было, друзья представлены весьма слабо, всего двое. Они сидели, тесно прижавшись плечом к плечу, в общем разговоре не участвовали.
Куда больше этих двоих интересовала бутылка водки, стоявшая в непосредственной близости от них. Они регулярно прикладывались, обмениваясь понимающими взглядами и молча вздыхая, потому что количество водки стремительно сокращалось, а новую им предлагать явно никто не собирался.
Все же Саня не видела другого выхода, кроме как обратиться за помощью к этим двоим. Если кто и может сказать про Петруху хоть что-то интересное – чем занимался, где бывал, с кем дружил, – то именно эти ребята.
Ведь совершенно ясно: между погибшим Петрухой и его женой не было ни взаимопонимания, ни тем более любви или нежности. Жена его терпела, потому что не хотела разводиться. А он… Трудно сказать, почему мужчины вообще женятся. А от развода его удерживала, наверное, элементарная лень и нежелание что-то менять.
К тому же Петрухе и женатому жилось нехило. Жена ему не указ. Хотел, приносил ей все деньги или по крайней мере половину, хотел – давал копейки. Она, конечно, ругалась, но терпела. А Петруху поэтому всегда дома ждал горячий обед, пусть даже и без мяса. И чистая супружеская постель. Ведь не все же по ресторанам скакать, иногда и домашнего супчику похлебать хочется. А так как матери у Петрухи не было, то к кому ему было прибиться, как не к законной жене?
Одно Санька могла сказать точно: будь она мужем Петиной жены, ей бы ничего не захотелось рассказывать этой противной бабе с визгливым голосом и с не менее противной мамашей. Носки постирать – это одно. А вот душу излить, это уже, пардон, совершенно другое.
– Надо бы нам вон к тем ребятам подсесть, – услышала она голос Леши. – Голову даю на отсечение, что это друганы нашего Петрухи.
– Да, но как это сделать?
– У них водка заканчивается. Надо этим воспользоваться.
Санька пожала плечами. Интересно, как Леша собирается осуществить свой план? Ничего спросить он не успела. Водки не осталось. Выждав минуту для приличия, друзья Петрухи дружно поднялись из-за стола и одинаковыми голосами произнесли:
– Пора нам. На работу нужно.
Никто их задерживать не стал. Петрухина теща (вот зловредная баба!) еще на прощанье и присовокупила:
– Идите, ребятки, идите. Хоть на работу, хоть куда. Тут вам больше никто не нальет. И так уж за помин целый литр на двоих опрокинули!
– Обижаете, тетя Люда!
– Мы же не удовольствия ради!
– Порядок такой.
– За помин души обязательно нужно выпить!
Теща лишь замахала на них руками.
– Идите, идите! Вам лишь бы за воротник залить! Не стойте тут, не качайтесь! Разобьете еще чего!
В общем-то, она была права. На ногах эта парочка после выпитого держалась еле-еле. Но все же держалась и явно была не прочь продолжить. Об этом свидетельствовали реплики, которые доносились сквозь икоту и пьяное сопенье:
– Вот гадюка, скажи, Виталь?
– Ага, Васюха! Змея!
– И как Петруха наш с этими мегерами в одной хате уживался!
– Так ты чё? Он же интернатский! Ему после казенной койки любая домашняя кровать мягче пуха. И потом, он мне сам говорил, что старается пореже дома бывать.
– И правильно! С такими-то змеюками!
– Жуткие бабы.
Помолчав, приятели снова заговорили на ту же тему:
– Слушай, а все-таки гадюки они! Выпить-то нам с тобой за помин Петрухиной души даже не дали!
– И не говори! Бутылку зажилили!
– А я ведь видел, у них весь балкон канистрами со спиртом забит!
– Да ты что?!
Возглас показывал, до какой степени второй парень поражен услышанным. Можно сказать, грудь ему пронзило коварство и жадность Петрухиных тестя и тещи.
– А то! Дядя Толя, отец Ленкин, известный куркуль! У него зимой снега не допросишься. Да и теть Люда недалеко от него ушла. Ну а Ленка за родителями выступает.
– Вляпался Петруха!
– И не говори.
И помолчав еще, тот, который отзывался на имя Вася, скорбно произнес:
– Слышь, выпить охота.
– Ну.
– А денег-то нету.
– И у меня нет. Матушка у меня всю зарплату изъяла подчистую. Теперь по сто рублей в день выдает. А много на них купишь-то, на сто рублей? Пивасика и того нормально не купишь.
– Не… Скинуться можно. У меня полтинничек завалялся.
– Да я сотню еще с утра потратил.
– Ну и куркуль ты!
– Ничего я не куркуль! Тебя послушать, так у тебя все куркули, один ты щедрый!
В этом месте Леша наконец решился вмешаться в беседу двух страждущих душ и произнес:
– Ребята, а что скажете, если мы вам бутылку за помин Петрухиной души выставим, а?
Некоторое время ничего не происходило. Васюха с Виталей, склонившись голова к голове обменивались мнениями. Слышалось:
– Это кто же такие будут?
– Вроде с работы Петрухиной.
– Ага! Значит, бабло у них есть?
– На бутылку точно найдется.
Сомнения были недолгими. Уже спустя десять минут вся компания выходила из дверей местного магазинчика. Парни шли впереди, бережно прижимая к подмышкам две новые бутылки. А Санька с Лешей несли сок для себя, колу для приятелей и закуску – плавленый сыр и колбасу, к которой, как подозревали, никто даже не притронется.
