– Хрен мне с детства запомнился, – начал свой рассказ Петрович. – Жили мы тогда в городе, на заводской окраине. Время было голодное, послевоенное. Так что когда приезжала к нам из деревни тетка Маланья – все домашние радовались. Маланья нам и сметану привозила, и яйца, и сало, и зелень всякую. И хрен, конечно. Вот и в тот раз приехала к нам тетка и полную корзину провизии привезла. Только сели мы за стол – слышу, зовут меня ребята со двора. Дело было серьезное: собирались мы выяснить отношения с соседней улицей, а я одним из лучших бойцов считался. Был я тогда, как и все, настоящей шпаной. Никого мы не боялись, вот только Сеньки побаивались, который на соседней улице верховодил. Про него говорили, что приблатненный он и финку всегда с собой носит. Предупреждали меня ребята, чтоб не лез к нему, да я их не послушал. В общем, хоть и был я на голову ниже Сеньки, а нос ему тогда расквасил как следует. А он, видно, совсем сдурел: финку свою выхватил и полоснул меня. На всю жизнь след оставил.

Петрович закатал рукав и показал шрам на левом предплечье, как раз под татуированным якорьком. Наталья тихо ахнула.

– Ребята меня перевязали, привели домой. Все домашние перепугались, одна Маланья не растерялась. Первым делом она на рану крапивные листья наложила, чтобы кровь остановить (мы накануне крапиву нарвали – щи из нее варили). А потом разрезала корешок хрена и приложила к ране. Вот ты, Николай, жаловался, что тебе хрен спину жег, а что мне тогда вытерпеть пришлось – это и представить трудно. Но терпел не зря: порез стал быстро затягиваться и через неделю только шрам остался.

– Тогда получается, что хрен не хуже лука и чеснока, – заметил я. – Ведь эти средства люди испокон веков применяли, чтобы раны заживлять. Они как антисептик действуют: убивают в ране бактерии и не допускают нагноения.

Петрович посмотрел на меня с уважением.

– А что же Сеньке-то этому было? – спросила Наталья.

– А ничего. Я никому не сказал, что это он меня порезал. А потом с ним рассчитался: отлупил его как следует и финку отобрал. Потом покажу, она у меня до сих пор как трофей хранится… Вот сейчас детство вспоминаю и думаю: хоть и тяжелое тогда было время, зато росли мы настоящими мужчинами. И за себя постоять могли, и дружить умели, и трудностей не боялись. И в армию шли с охотой, не то что нынешние. Я, ребята, на Дальнем Востоке служил. Плавал на сторожевике «Отважный», охранял границу. Шпиона, правда, не довелось поймать, зато контрабандистов ловить приходилось. Один раз, помню, задержали баркас, который в Японию уйти хотел, и нашли на нем женьшень. Наш таежный женьшень увезти хотели.

– Может, и хрен кто-нибудь украсть хотел? – усмехнулся Николай.

– Хрена не было, врать не буду. Только зря ты, Коля, смеешься. Хрен, между прочим, под стать женьшеню будет. Он и здоровье укрепляет, и жизнь человеку продлевает. Недаром говорят: «Ешь хрен едуч – будешь живуч». Вот и получается, что хрен – это русский женьшень.

Услышав эти слова Петровича, я тогда решил, что так и назову книгу: «Хрен – русский женьшень». Но потом передумал. Сейчас ведь уже правилом стало любое новое средство, любую травку приравнивать к женьшеню, хотя, по моему мнению, «русским женьшенем» может быть назван только хрен.

– Флотская жизнь мне по душе пришлась, – продолжал Петрович. – Дослужился я до боцмана, остался на сверхсрочную. Может, и вовсе не ушел бы из флота, только судьба по-своему распорядилась. Как-то в шторм открылась у нас течь в трюме. Вручную приходилось откачивать, по колено в воде. С тех пор и стали у меня ноги болеть, да чем дальше – тем сильнее, так что ночами спать не мог. В госпитале лежал, натирали мне ноги мазями всякими, только ничего не помогало. Пришлось оставить флот и возвращаться в родную деревню. Дома меня и вылечили. Посоветовали мне сходить в соседнее село к бабушке Устинье, она знаменитая знахарка была, потомственная, всех в округе лечила. И мне старушка помогла. Посоветовала она взять листья хрена, ошпарить их кипятком и приложить на ночь к ногам, а поверх замотать льняной тканью и шерстяным платком. Ногу припекало, но терпимо. Месяц я так хрен к ногам прикладывал – и все прошло. Но что удивительно: этим же средством Устинья и стариков, которые уже ходить не могли, на ноги поднимала. Моего деда тогда подагра одолела, отложение солей. Положили мы ему вечером листья хрена на больное колено, а утром, когда компресс сняли, увидели, что листья солью покрылись. С каждым разом соли все меньше и меньше выходило, а деду все лучше становилось, так что он не только ходить смог нормально, но и сплясал на радостях. Удивился я тогда, что хрен и деду помог, и мне, молодому парню. А Устинья мне сказала, что хрен – овощ не простой, что хрен сам Бог создал, чтобы он лечил и молодых, и старых, а Святой Пантелеймон к прокаженным ходил, не боясь заразиться, и хреном от проказы избавлял. А еще, помню, сказала, что все болезни от грехов наших. Подагра, например, от пьянства и обжорства. Дед мой, и правда, всю жизнь выпить любил.

– Правильно говорила Устинья, – подтвердил я. – У твоего деда, Петрович, из-за увлечения спиртным в организме накапливались соли мочевой кислоты, которые откладывались в суставах. Отсюда и подагра.

– Александр по подаграм, артритам и артрозам большой специалист, – пояснил Николай. – Он и книжку об этом написал, «Артрит и артроз» называется.

– А хрен не узнал, – добавил Петрович. – Ты, Саша, не обижайся, но хоть ученый ты человек и травник известный, но многому тебе еще учиться надо. Мой тебе совет: общайся больше с деревенскими целителями и знахарями, они тебе много интересного расскажут.

Мне пришлось признать справедливость слов Петровича. Век живи – век учись, ничего не поделаешь. А учиться я, кстати, люблю не меньше, чем учить.

– Между прочим, я, когда домой вернулся, тоже выпивал крепко, – сказал Петрович. – Флотская привычка. Нам ведь после плавания расслабиться нужно было, нервы успокоить. Корабль маленький, а охранять границу во всякую погоду нужно. В шторм как щепку наш сторожевик кидало. В общем, пристрастился я к этому зелью, будь оно неладно, и сделать с собой ничего не мог. Вспомнил я тогда бабушку Устинью и пошел к ней за помощью. Пошептала она что-то, то ли молитвы, то ли заговоры, а потом говорит мне: «Тебя, Ваня, от пьянства только Бог избавит. Иди в церковь и крещение прими».

Петрович помолчал.

– Вот так я пить и перестал, – сказал он. – С тех пор и в церковь хожу, и посты соблюдаю.

– Пост, кстати, очень полезен, – заметил я. – Ведь наш организм зашлакован, а растительная пища выводит всю эту отраву из организма, повышает иммунитет. Поэтому те, кто постится, весной гораздо реже простужаются и болеют.

– Это верно, – согласился Петрович. – Пускай нехристи носами хлюпают. А еще лучше, чтобы не простужаться, – побольше хрена в пост употреблять. Капусту с хреном, например, или грибы холодные под хреном. В квас хорошо тертый хрен с медом добавлять. Я каждую весну так питаюсь и забыл, когда последний раз болел.

– Ну хорошо, – сказал Николай. – В том, что хрен полезен, я не сомневаюсь. Вот только выращивать его у себя на огороде опасаюсь – уж больно он агрессивный, хрен этот, чужую землю отобрать норовит.

Дальнейший разговор заслуживает того, чтобы ему была посвящена отдельная глава. Скажу только, что Петровичу удалось не только убедить Николая разводить хрен, но и заинтересовать его настолько, что они долго еще сидели на веранде, обсуждая проблемы хреноводства. Два бывалых огородника понимали друг друга с полуслова, а нам с Натальей было трудно понять, о чем речь. Поэтому мы оставили увлекшихся огородников наедине и отправились коротать время у телевизора, а Петрович с Николаем до полуночи беседовали на веранде о черенках, подкормках и компосте. О том, что поведал Петрович Николаю, я подробнейшим образом расскажу в главе «Секреты хреноводства».