13

Бельцеру не спалось. Сколько ни закрывал он глаза в мерцающем свете факелов, перед ним все время вставали лица Финна, Маггрига и Окаса. Он повернулся на бок и открыл глаза. Топор стоял рядом с ним, прислоненный к стене, и он видел свое отражение в широких лезвиях.

Ты стал похож на отца, сказал себе Бельцер, вспомнив этого угрюмого крестьянина и его нескончаемую битву с бедностью. Вставал он до рассвета, ложился в полночь и день за днем вел свою безнадежную войну. Земля у них была каменистая, неплодородная, но отец как-то умудрялся прокормить Бельцера и пятерых его братьев. К тому времени, как Бельцеру исполнилось четырнадцать, трое братьев сбежали в город, ища более легкой жизни. Двое других вместе с матерью умерли во время красной чумы. Бельцер один работал бок о бок с упорным стариком, но однажды отец, идя за плугом, схватился за грудь и упал наземь. Бельцер, рубивший лес выше на горе, увидел это, бросил топор и побежал к нему, но старик уже умер.

Бельцер за всю жизнь не слышал от отца ни единого ласкового слова, а улыбку на его лице видел только раз, зимним вечером, когда тот напился.

Сын похоронил отца в его скудной земле и ушел, не оглянувшись ни разу.

О братьях Бельцер так больше и не слышал, словно их и на свете не было.

Мать его была молчаливой женщиной, крепкой и выносливой. Она тоже улыбалась редко, и теперь, задним числом, Бельцер понимал, что у нее и не было причин улыбаться. Он сидел рядом с ней, когда она умирала. Вечная усталость сошла с ее лица, и оно стало почти красивым.

Томимый тоской, Бельцер сел. Чареос спал у догорающего огня. Бельцер взял топор и пошел к выходу, чтобы взглянуть на звезды, почуять ночной ветер на лице.

Ему недоставало Финна. В ту ночь, когда надиры стащили лучника со стены, Бельцер прыгнул вслед за ним, рубя направо и налево. Он был изумлен, когда увидел с собой Чареоса и Маггрига. Бельцер взвалил Финна на спину и побежал к воротам.

Позже, когда Финн с перевязанной головой пришел в себя, Бельцер спросил его: «Ну как ты?» «Мне было бы куда лучше, если б ты не треснул меня башкой о воротный столб».

Хорошее было время, видят боги!

Приближаясь к выходу, Бельцер почувствовал ветер на лице — и замер...

В пещеру тихо вползали надирские воины. Они не заметили Бельцера, и он быстро отступил обратно, в темноту.

Он подумал о своих друзьях, мирно спящих в тридцати шагах отсюда. Сейчас надиры набросятся на них.

Но с ним, если он спрячется здесь, ничего не случится. Он будет жить. Откопает золото, которое зарыл около хижины Финна, и этого ему хватит на долгие годы.

Благие небеса, я не хочу умирать!

Он вышел навстречу надирам, и свет факела озарил его рыжую с проседью бороду, а топор блеснул багряным огнем.

— Надиры! — проревел он, и эхо прокатилось по пещере. Враги, обнажив мечи, ринулись к нему. Не приученный ждать, он поднял топор, издал боевой клич и сам устремился на них. Сталь просвистела в воздухе, и завопили первые раненые, а великан в узком проходе принялся крушить врага напропалую. Мечи надиров задевали его, но он не чувствовал боли. Топор сокрушил грудь очередного противника. Бельцер пошатнулся, но остался на ногах.

— Ну что, ребята? Хотите побывать на моей вершине? Хотите увидеть небо?

В него пустили стрелу. Он выставил вперед топор, и стрела отскочила, лишь слегка оцарапав ему висок. Надиры напали снова, но в узком туннеле помещались только трое зараз. Бельцер, взревев от гнева, взмахнул окровавленным топором. Погибли еще четверо, за ними еще трое, и надиры опять отошли назад.

Чареос, схватив меч, бросился в туннель, Гарокас и остальные — за ним.

Аста-хан заступил им дорогу. — Вы бессильны помочь ему! — прошипел он.

— Он мой друг, — ответил Чареос и хотел оттолкнуть шамана.

— Я знаю! — шепнул Аста. — Он для того и пошел на смерть, чтобы ты мог спастись. Не подводи же его. Он сломался бы, узнав, что ты тоже умер. Разве ты сам не понимаешь?

Чареос застонал. Он знал, что это правда, и не мог стерпеть горечи этого знания.

— Идите за мной! — велел Аста, исчезая во мраке Он провел путников во вторую пещеру, меньше первой, преклонил колени и воздел руки ладонями вверх. Он не произнес ни слова, но в пещере делалось все холоднее. Танаки, дрожа, прижалась к Киаллу, который запахнул ее в свой плащ. Мрак перед шаманом стал еще чернее.

— За мной, — скомандовал он, ступил в черный проем — и пропал...

Путники на миг приросли к месту. Затем Гарокас последовал за Астой, следом двинулись Чиен и дрожащий Оши.

— Теперь ты, — сказал Чареос Киаллу. Юноша посмотрел ему в глаза:

— Нет, Чареос. Мы пойдем вместе — или вместе останемся.

— Я не хочу, чтобы ты умирал, мальчик!

— Я сам не хочу — но шаман прав. Бельцер не захотел бы, чтобы ты оставался. Наше спасение — это его победа.

Слезы обожгли Чареосу глаза, и он бросился в черную дверь. Танаки и Киалл последовали за ним.

Тьма сомкнулась вокруг них.

Между тем силы Бельцера таяли. В животе у него торчал кинжал, кровь струилась из страшной раны на левом плече. Левая рука бессильно повисла вдоль туловища, и он знал, что сломана кость. Но правая, сжимающая топор, по-прежнему грозила надирам. Каменный пол стал скользким от крови, стоны умирающих эхом звучали вокруг.

Надиры пошли в атаку снова, оттеснив Бельцера назад. Меч вонзился ему в бок, сокрушив ребра. Ответный удар топора свалил врага с ног, но клинки других пронзили тело Бельцера. С бешеным ревом он рухнул на колени. Враги насели на него — он раскидал их. Из его груди и горла лилась кровь, один глаз закрылся и кровоточил.

Надиры еще раз отошли назад — теперь уже без страха.

Гигант умирал, и не было больше нужды гибнуть, чтобы расчистить дорогу. Они стояли, глядя на могучего воина, и в их темных глазах читалась ненависть с немалой примесью уважения.

— Ну что, получили? — прохрипел Бельцер, сплевывая кровь. — Не хотите лезть на вершину старого Бельцера? Ну, вперед! Чего боитесь? Это всего лишь... смерть.

Он посмотрел на врагов перед собой и понял, что стоит на коленях, а топор выпал из его руки. Бельцер хотел взять его, но пол устремился ему навстречу. Несколько мгновений воин лежал, собираясь с силами, потом потянулся к топору — но тот был слишком далеко.

Один из надиров стал на колени, поднял топор и вложил его в руку Бельцера. Тот посмотрел на неприятеля и сказал:

— Жди меня там, на горе.

Надир кивнул. Бельцер испустил последний вздох, и надиры ринулись в пещеру, оставив его с восемнадцатью убитыми им врагами.

Ужас потустороннего исторг у Киалла крик. Словно черные чернила влились ему в глаза и проникли в череп, окутав разум и душу темным саваном. На краю паники его удержала только теплая, живая рука Танаки.

Потом из рук Аста-хана хлынул мягкий золотой свет, и Киалл увидел, что все они стоят на узкой, сверкающей серебром тропе. Свет не проникал глубоко в окружающую их тьму, и юноше казалось, что они находятся в круглой пещере, на стены которой давит вся тяжесть разных миров.

— Не сходите с тропы, — прошептал Аста. — Это область безусловного Зла. Тот, кто отойдет в сторону, погибнет! И никто его не спасет. Единственный безопасный путь — Серебряная Тропа. Следуйте за мной.

Аста осторожно двинулся вперед, Чиен и Оши за ним, следом Гарокас, Чареос, Киалл и Танаки.

Поначалу они шли без всяких происшествий, однако вскоре из тьмы раздалось шипение, оно становилось все громче, и сотни горящих глаз уставились на них. Тропа была слишком узка, чтобы Киалл мог держать Танаки за руку, но он все время оглядывался на нее, черпая силы в ее присутствии.

Справа от тропы показались белые волки и сели в ряд, глядя на путников. Это были огромные звери, величиной со степных лошадей.

Внезапно они завыли и бросились вперед. Киалл попятился, но Танаки удержала его за камзол.

— Не сходи с тропы, — прошипела она.

Волки подступили совсем близко и остановились, ощерив клыки, в нескольких пядях от Серебряной Тропы.

Путники уходили все дальше в непроглядную тьму. Поблизости раздался вопль, следом пронзительный безумный смех. Идущие промолчали. Вверху захлопали крылья, но Киалл не увидел там ничего, кроме мрака.

Потом на время настала тишина.

Чареос шел, не обращая ни на что внимания. Бельцер погиб, Маггриг и Финн мертвы. Он искал утешения в воспоминаниях, бездумно шагая вслед за Гарокасом.

— Чареос, помоги, — послышалось слева. Из мрака, спотыкаясь, шел Бельцер, израненный, но живой. Чареос сошел с тропы. С Бельцера сползла кожа, и чешуйчатое чудовище бросилось на воина.

Чареос замер на месте.

Киалл метнулся к нему, обхватил рукой за пояс и повалил. Чудовище, передвигаясь с ужасающей быстротой, уже нависло над ними. Но тут рядом с упавшими возник маленький Чиен-Цу и рубанул чудовище по шее своим серебряным мечом. Гарокас и Танаки втащили Чареоса на тропу, Киалл вернулся сам, а за ним, пятясь, последовал Чиен.

Аста, глядя на Чареоса, покачал головой. Этим глупцам ничего не втолкуешь. Ими руководят такие понятия, как любовь, честь, долг, дружба. Надиры тоже ценят все эти вещи, но относятся к ним по-другому. Вместо того чтобы любить одного человека, они любят свое племя. Честь и долг для них — не отвлеченные, а вполне осязаемые истины и означают служение избранному ими вождю. А дружба, даже закаленная войной, и вовсе пустяк. Стоит хану сказать слово, и один друг срубит голову другому — может быть, с сожалением, но без малейшего колебания. Ни один надир не сошел бы с Серебряной Тропы.

Аста зашагал дальше.

Тьма сомкнулась вокруг них, и шаман сказал:

— Стойте тихо и ждите, пока вновь не увидите свет. Но потом идите быстро, ибо я не смогу долго удерживать Врата.

Настала тишина, нарушаемая лишь шелестом крыльев вверху и клацаньем когтей о камень за пределами тропы. Потом во тьме зажегся, ширясь, луч тускло-серого света.

— Пошли! — закричал шаман и бросился в луч. Все бегом устремились за ним, и тут Танаки одной ногой соскользнула с тропы, и поросшая шерстью рука мгновенно ухватила ее за лодыжку. Танаки выхватила меч и ударила по руке. Рука разжалась, но к девушке уже неслись громадные волки. Оттолкнувшись ногами, Танаки прыгнула в исчезающие Врата.

Она тяжело ударилась о землю, прокатилась по ней и привстала на колени. Врата исчезли, а она стояла на горном карнизе над городом Ульриканом.

Киалл помог ей подняться.

— Не хотел бы я прогуляться по этой тропе еще раз, — сказал он.

Она, не в силах говорить, только кивнула. Чареос сидел в стороне, потупив взор. Киалл никогда еще не видел его таким старым и усталым.

— Он был сильный человек и настоящий друг, — сказал, подойдя к нему, Киалл.

— Дурак он был, как и все мы. Но я доведу игру до конца. Что будем делать, Киалл? Окружим город и потребуем освободить Равенну?

— Как скажешь, Чареос.

Чареос встал, распрямил спину и с улыбкой хлопнул Киалла по плечу:

— Жизнь продолжается, мальчик. Не беспокойся обо мне.

Аста-хан подошел и присел на корточки перед Чареосом.

— Под Ульриканом протекает подземная река. Великий Тенака вывел в нее подземные стоки и укрепил стены туннеля, чтобы можно было уйти из города в случае осады.

— Ход охраняется? — спросил Киалл.

— Не людьми. Хорош был бы секрет, если бы все солдаты Ульрикана о нем знали. Даже узники, работавшие на постройке туннеля, были умерщвлены.

— Тем не менее он охраняется, — сказал Чареос. Аста прикрыл глаза.

— Да, Мастер Меча. Пользуясь кровью убитых, я наложил на него заклятие. Я связал этот ход с Пустотой.

— С Пустотой? — повторил Киалл.

— Ты только что прошел сквозь нее. Только под Ульриканом нет Серебряной Тропы.

— Неужели опять? Я не могу больше! — сказала Танаки.

— Сможешь! — прошипел Аста. — Идти недолго — каких-то двадцать шагов. Я поведу вас.

— Ну а потом? — спросил Чареос. — Как мы доберемся до Равенны?

Танаки выступила вперед:

— Вам до нее не добраться. Спроси Асту. Ни один мужчина не сможет войти в Женский Дворец — а вот я смогу.

— Ну нет, — заспорил Киалл. — Я не позволю. Это...

— Слишком опасно, да? — усмехнулась Танаки. — Но это единственная ваша надежда.

— Она права, — с блеском в глазах сказал Аста. — Не зря в ней течет кровь великого Тенаки.

Чиен-Цу и Гарокас подошли и стали слушать, как Танаки излагает свой план.

— Вопрос в том, когда начать, — заметил Чареос.

— Сейчас, — заявил Аста. — Путь через Пустоту занял много недель, хотя нам они показались часами. Еще несколько дней — и Равенна родит.

— Может быть, дождаться ее родов? — предложил Гарокас.

— Нет! — отрезал Аста. — Тогда Джунгир повезет царицу с наследником по всему своему царству. Их будут окружать воины, и мы к ним не подступимся. Это нужно сделать теперь — этой же ночью.

Чиен промолчал, только пристально поглядел на шамана. Тот многого недоговаривал. Но это ничего — у Чиена своя цель. Он поможет им, а потом потребует платы. Чиен отошел к Оши. Тот, весь серый, смотрел немигающими глазами — путешествие через Пустоту привело его в ужас.

— Поспи немного, Оши, — сказал Чиен, но старик покачал головой.

— Мне приснится это место, и я больше не проснусь. Чиен достал из ножен в рукаве острый нож.

— Тогда займись-ка делом. Побрей меня.

— Да, господин, — улыбнулся Оши.

Солнце закатилось за далекий туманный горизонт. Чареос стоял один, глядя на город внизу, где зажигались первые фонари. Ему вспоминалось детство и мечта Атталиса о том, что он, Чареос, когда-нибудь вернется на Дренайскую землю и найдет спрятанные Бронзовые Доспехи.

«Ты будешь великим вождем, мой мальчик. Я знаю. Я вижу это в тебе».

«Как же мало ты знал меня, — подумал Чареос. — Ты смотрел на меня глазами надежды. Великий вождь? Я завел лучших своих друзей на путь гибели, и они лежат, непогребенные, далеко от дома».

И чего же мы этим достигли? Разве их смерть изменила хоть что-нибудь в мире?

— Это еще не конец, — прошептал в его мозгу тихий голос.

— Окас? — произнес вслух Чареос. Но ответа не было — уж не почудился ли ему голос старика в дуновении вечернего ветра? Чареос вздрогнул.

Бельцер спасал их всех, оставшись один там, в темной горе. Чареос улыбнулся, и от сердца у него отлегло. Он посмотрел на небо.

— Ты был сварливым, вонючим, злобным сукиным сыном, Бельцер, но друзей никогда не подводил. Пусть примет тебя Исток, и да напьешься ты допьяна в Чертоге Героев.

Чареос опустил глаза и увидел, что рядом в темноте стоит Гарокас.

— Прости, Чареос. Я не хотел подслушивать твои прощальные слова.

— Ничего. Что тебе нужно?

— Ты твердо решил идти в город?

— Да.

— Мне только что пришло в голову, что в случае успеха нам придется туго. Лошадей-то у нас нет. Если даже вы уведете женщину, как мы уедем отсюда?

— Наш мудрец что-нибудь придумает.

— Оно конечно, — понизил голос Гарокас, — но он ведет какую-то свою игру. Мне даже думать неохота, что у него на уме, но все, что я слышал о надирских шаманах, связано со смертью и человеческими жертвами. Ты не думаешь, что женщина ему нужна как раз для этого? — Чареос промолчал, и Гарокас утвердительно кивнул. — Я вижу, что тебя это тоже беспокоит. Вот что: я с вами не пойду. Я отправлюсь в город и куплю там лошадей. Меня там не знают, и войны с надирами у нас пока еще нет. Сделав покупку, я поеду на юг, потом поверну назад и буду ждать вас за той вон скалой, около тополиной рощи.

Чареос пристально посмотрел ему в глаза:

— Ты не изменишь нам, Гарокас? Не продашь нас за надирское золото?

Лицо Гарокаса потемнело, но он сдержал гневный ответ и проговорил:

— Скажу тебе одному, Мастер Меча: я люблю Танаки и готов умереть за нее. Вас бы я продал хоть сейчас, но ее — никогда.

— Я верю тебе. Жди нас, где условились.

Гарокас стал спускаться вниз, и скоро его темная фигура затерялась во мраке.

— Я далек от мысли оспаривать решения нашего предводителя, — с низким поклоном сказал Чиен-Цу, — но не думаю, что ему можно доверять.

— Как тихо вы движетесь, посол.

— Иногда это полезно. Мы в самом деле встретимся с ним в условленном месте?

— Нет. Чтобы попасть туда, надо пересечь южный тракт. Мы будем ждать здесь.

— Превосходно. Может случиться так, Чареос, что я не смогу сопровождать вас. В этом случае покорно прошу вас позаботиться о моем слуге Оши. Проводите его в какой-нибудь порт. Я оставлю ему денег, чтобы он мог вернуться в Чиадзе.

— Вы хотите убить Джунгир-хана? Один?

— Таково мое намерение. Этот варвар надругался над дочерью моего императора, и она вполне оправданно лишила себя жизни. Взамен я должен взять его жизнь. Это вопрос гармонии и равновесия.

Чареос посмотрел сверху вниз на маленького воина, отметив твердость его взгляда и гордое выражение лица.

— Мне кажется, посол, что жизнь такого человека, как Джунгир-хан, не может возместить утраты Чиен-Цу.

— Вы сделали мне изысканный комплимент. — Удивленный Чиен поклонился снова. — Но это должно совершиться. Я отправлюсь вместе с вами в недра земли, а когда женщина будет освобождена, пойду на поиски хана.

Аста-хан подвел всех к зубчатой трещине. Киалл заглянул в ее чернильную глубину.

— Это вход, — сказал Аста. — Теперь придется ползти. — Маленький шаман ловко пригнулся и скользнул в трещину. Киалл посмотрел на Чареоса. Тот расстегнул пояс с мечом, повесил его за плечи и полез вслед за шаманом.

— Жди нас здесь, Оши, — велел Чиен-Цу. — Если же я не вернусь, позаботься о Чареосе. Служи ему, как служил бы мне. Ты понял?

— Да, господин, — ответил расстроенный старик. Танаки и Киалл последними спустились в темный проем.

Спуск давал хорошую опору для рук и ног и оказался не столь опасным, как представлялось поначалу. Аста-хан, спустившись вниз, воздел руки, и мягкий желтый свет озарил стены пещеры.

— Женщина на сносях здесь не пройдет, — заметил Чареос.

— Ей и не придется, — ответил Аста. — Я сделал кое-какие приготовления. — Он запустил руку за выступ камня и достал связку пеньковой веревки. — Когда она будет с нами, мы выберемся наружу, а потом поднимем ее.

Спрятав веревку на место, Аста пошел через тускло освещенную пещеру. Остальные последовали за ним через путаницу ходов и через полчаса пришли к месту, куда не проникал свет.

Аста указал на стену непроглядного мрака.

— Вы все знаете, что лежит за этим порогом: Пустота. Сейчас я войду туда. За мной пойдут Танаки и Чиен-Цу. Ты, Чареос, и твой друг останетесь здесь.

— Для чего? — спросил Чареос.

— Если за нами будет погоня, вы прикроете наш отход. Пустота убьет многих, но некоторые могут пройти. Да и с нами за этой чертой может случиться всякое. Вы услышите нас и придете на помощь в случае нужды.

— Ты сказал, что там нет Серебряной Тропы, — заметил Киалл. — Как же вы пойдете?

— Я тоже кое-что могу, дитя, — отрезал Аста. — Но всякая жизнь хрупка. Впрочем, ни один человек не может прожить без опасностей, как бы он того ни желал. Обнажите мечи, — велел он Чиену и Танаки, — и будьте готовы пустить их в ход.

Киалл тронул Танаки за руку:

— Береги себя. — Он знал, что это звучит нелепо, но других слов найти не мог. Она с улыбкой поцеловала его в щеку.

— Станьте рядом со мной, — велел Аста, — и положите руки мне на плечи. — Чиен стал слева от него, Танаки справа, и они медленно двинулись во тьму.

Как только они вошли туда, огненный круг окружил их, как стена. Жар был нестерпимым, и свет слепил глаза.

— Я смогу держать его лишь несколько мгновений, — сказал Аста. — Приготовьтесь! — И он побежал, увлекая спутников за собой. Огонь, как быстро они ни бежали, следовал за ними.

За пределами бесшумного пламени слышалось шлепанье ног, скрежет когтей и леденящие кровь крики хищных зверей. Но Аста бежал без устали.

Пламя стало гаснуть, Танаки различила за ним бесформенные тени, неотступно преследующие их. Она поймала взгляд Чиена, и он ответил ей натянутой улыбкой.

Чешуйчатая рука сунулась в огонь. Кожа на ней сразу съежилась, и раздался жуткий вопль.

— Почти пришли! — крикнул Аста — и тут огонь погас. Аста в ужасе завопил. Что-то огромное ринулось на них

сверху, кожистые крылья сбили шамана с ног. Танаки вонзила меч в брюхо чудовища и помогла Асте встать. Он вырвался и побежал дальше.

Из тьмы выскочило еще одно чешуйчатое чудовище. Чиен взмахнул мечом, и оно, корчась, упало наземь.

— Если вам жизнь дорога, бегите! — раздался голос Асты. Рискнув оглянуться назад, Чиен увидел несущихся за ними белых волков. Маленький воин припустился бегом. Аста впереди исчез из виду, Танаки тоже. Чиен испытал панику, чувствуя на затылке горячее дыхание зверя.

Тяжесть рухнула ему на плечи, и он упал. Волк принял стойку, готовясь к прыжку, но Чиен мечом рассек ему горло. Вся стая с воем ринулась на него. Чиен во всю прыть помчался вперед, проскочил в какой-то проем и упал на колени рядом с Танаки и шаманом.

Танаки подала ему руку, Чиен встал.

— Почему они больше не преследуют нас? — оглянувшись, спросил он.

— Они не могут пройти сюда. Представь, что это озеро, — объяснил Аста. — Мы можем вынырнуть на поверхность, но рыбам не дано покинуть свой мир. Врата можно создать и для тех, кто там обитает, но для этого потребовалось бы принести в жертву много сотен душ.

— Я не хочу показаться маловером, шаман, — сказал Чиен, — но мне непонятно, как ваша Равенна будет бегать от этих волков на обратном пути. Жаль спасать ее лишь ради того, чтобы дать ей погибнуть в Пустоте.

— Она не погибнет. Но моя сила не беспредельна — вам я отдал, сколько мог, а для нее я удержу круг. Пойдемте.

Туннель стал шире, и в первый раз они увидели следы человеческого труда — стены здесь были гладкие, их подпирали бревна. В скале была вырублена лестница. Аста поднялся по ней, пригибаясь под низким потолком, и знаком призвал спутников к молчанию.

— Над нами тронный зал, — прошептал он. — Теперь почти полночь, и там никого не должно быть. Ты готова, принцесса?

— Да.

— Если наверху кто-то есть — мы пропали, — сказал Аста, впервые проявив беспокойство.

— Без опасности не проживешь, шаман, — с тихим смехом напомнил ему Чиен.

Аста непристойно выругался и поднял плиту у себя над головой. Раздался скрип. Чиен пришел шаману на помощь, и вместе они отвалили камень в сторону. Танаки, подтянувшись, вылезла в темный зал, Чиен последовал за ней.

— Я подожду вас здесь, — прошептал Аста.

Танаки, подбежав к дверям, приложила к ним ухо. Чиен присоединился к ней.

— Здесь не должно быть стражи, — сказала она. — Покои хана находятся в другом крыле. Но у гарема стоят часовые, а внутри несут караул вооруженные евнухи.

Чиен кивнул:

— Я пойду с тобой и буду ждать рядом.

Она приоткрыла дверь и вышла в освещенный факелами коридор. Вокруг было тихо. Держась в тени, они свернули налево и через узкую дверь вышли в проулок Танаки вывела воина на широкую площадь, за которой высилась стена. У стены расхаживали трое часовых.

— Как же ты попадешь внутрь? — спросил Чиен. Танаки улыбнулась.

— Отвлеки их. — Она сняла пояс с мечом, оставив при себе только кривой кинжал, выждала, когда часовые пройдут мимо, перебежала к стене и спряталась в ее тени.

Чиен отыскал в кармане четыре золотые монеты, спрятал их в пояс, дождался появления часовых, набрал в грудь воздуха и запел. Выйдя на открытое место, он икнул, покачнулся и двинулся навстречу страже.

— Добрый вечер, братцы.

— Ты что здесь делаешь, дурак? — осведомился один из стражников, приставив копье к груди Чиена.

— Дурак? — повторил Чиен, хихикая и пошатываясь. — Это я-то дурак? Нет, братцы. — Чиен посмотрел по сторонам, как бы боясь, чтобы его не подслушали. — Я открыл великую тайну — узнал ее от одного шамана. Теперь уж я никогда не буду бедствовать. Дурак? Ну нет — вам и не снились богатства, которые я могу приобрести.

— Богатства? Что ты такое несешь? Пошел вон!

Чиен посмотрел стражнику через плечо — Танаки как раз взбиралась на стену.

— Не верите, да? Дайте мне медную монетку, и я вам докажу. Я превращу ее в золотой у вас на глазах. Увидите сами!

Стражники заухмылялись. Один из них положил копье и вынул из кармана грубо отчеканенный медяк с головой Тенаки-хана.

Чиен повертел монетку, подбросил ее в воздух, зажал в кулаке и запел по-чиадзийски.

— Давай скорее, — нетерпеливо сказал стражник.

— Готово. Вот твоя монета. — Он разжал кулак, и золото блеснуло при свете луны.

Стражник взял монету, раскрыв рот.

— Сделай и мне так, — попросил второй. Танаки почти уже добралась до гребня стены.

— Почему ты всегда лезешь вперед? — вмешался третий. — Я тоже хочу!

— Я сделаю это для вас обоих. — Чиен взял у них монеты и снова запел.

Танаки перебралась через стену.

— Вот! — И он предъявил два золотых.

— Еще! Сделай нам еще, — потребовал первый.

— Мне надо отдохнуть. Завтра сделаю, — пообещал Чиен. — Где мы встретимся?

— Знаешь глиняного конька рядом с казармами Волков?

— Конечно. Но приходите одни. Я не могу это делать для всех и каждого — этак никаких сил не хватит. Только вы трое.

— Да, да, будь спокоен. Приходи туда в полдень, ладно?

— Ладно, приду. Теперь я пошел спать, а вам службу нести надо.

И он поплелся во мрак.

Принцесса внутри — это уже победа.

Но выбраться обратно будет не так-то просто.