Глава 21

Диего не обманул. Как только Матвей вышел за дверь, на которую тот указал, аннигилятор очень даже пригодился. Несколько когорт воинов в тяжелых латах, прикрываясь огромными овальными алыми щитами, ощетинившись копьями, медленно двигались ему навстречу. Впереди колонны двигался окрашенный серебрянкой тяжелый танк, на башне которого сидел барабанщик. Он бил в свой барабан размеренно и четко, и дисциплинированные солдаты не смели сделать очередного шага, пока не раздался очередной удар. Танк двигался, звеня гусеницами, но рева мотора не было слышно, хотя за ним поднимался шлейф черного дыма. Намерения этого крупного воинского подразделения не вызывали сомнений, и когда ствол танкового орудия уставился на него прямой наводкой, а из-за спин щитоносцев в небо поднялся рой стрел, Матвей, выставив индикатор мощности на максимум, выстрелил. На том месте, где только что был танк, образовалась дымящаяся воронка, на дне которой бурлило и пенилось озерцо кипящей крови и расплавленного металла. Ошмётки плоти павших разметало по обочинам дороги, но те немногие, кого не разнесло в пыль и не разорвало в клочья, продолжали двигаться вперед, отбивая подошвами сандалий всё тот же неизменный ритм, а несколько уцелевших лучников изготовились к стрельбе и теперь, казалось, лишь ждали команды.

Что делать? Скосить их ещё одним импульсом или попытаться покинуть поле битвы? Всё происходящее с самого начала выглядело слишком уж картинно, и до того момента, как большая часть наступающих превратилась в кровавую кашу, трудно было поверить, что это не иллюзия. Но сейчас останки, усеявшие обочины дороги, выглядели абсолютно реально. Но ещё страшнее было то, что вперёд продолжали двигаться не только те, кто был невредим, но и раненые. У кого-то вместо руки остался кровоточащий обрубок, у кого-то лицо было залито кровью, а кто-то волочил за собой вывалившиеся кишки. Лица были искажены гримасами, нестерпимая боль читалась в глазах, но никто не посмел выдавить из себя ни единого стона. Те, у кого силы кончались, просто валились на землю, но строй тут же смыкался. Когда они подошли на считаные метры, от всего воинства осталась шеренга в дюжину бойцов, да несколько лучников двигались по флангам, на ходу натягивая луки.

Надо было либо стрелять, либо бежать, но Матвей словно оцепенел. Ему и раньше не раз приходилось убивать, но одно дело, когда жертва находится в десятках и сотнях миль, защищена бронёй вражеского корабля и, главное, – её не видно… Есть только сигнал на пульте управления оружием: «Цель поражена». Здесь же – гора трупов, озеро крови и воины, презирающие собственную смерть, которые ни перед чем не остановятся, лишь бы уничтожить врага. И ещё было лишённое какой-либо логики, но совершенно ясное ощущение, что стрелять во второй раз было бы ошибкой – из тех, что уже невозможно будет исправить, что лишают шансов на будущее и вечным грузом ложатся на совесть. Но почему-то он не мог и заставить себя бежать. Может быть, просто не знал – куда? Он закрыл глаза, вслушиваясь в приближающийся мерный топот сандалий, он уже ясно ощущал запах пота и крови… И вдруг всё стихло. Наступила такая тишина, что от неё стало жутко – в ней было что-то зловещее, что-то противоестественное.

– Молодой человек! – раздался под ухом писклявый старушечий голос. – Будьте так любезны, не откажите…

Матвей открыл глаза и обнаружил, что прямо перед ним, буквально в метре, стоит маленькая тощая старуха, одетая в старомодное чёрное дорожное платье, с черной шляпкой на голове и морщинистым худым лицом, прикрытым вуалью.

– Молодой человек, – повторила старуха, – я очень нуждаюсь в помощи, и обратиться мне больше не к кому.

– Что вам угодно? – отозвался он, растерянно озираясь по сторонам.

Остатки воинства исчезли, как и дорога, по которой оно наступало, а вокруг до горизонта простиралась пустыня – барханы белого, как снег, песка, из которого торчало множество каменных столбиков, напоминающих надгробья.

– Позвольте представиться – Элла Ша, – сказала старуха, ощерив беззубый рот в подобии улыбки. – Мне правда очень нужна помощь, и я готова за неё щедро заплатить.

– Что вам угодно? – повторил Матвей, стараясь на неё не глядеть.

– Мне всё перечислять? – ехидно поинтересовалась старуха. – Могу и всё! Я желаю принять ванну, выпить чашечку кофе, помолодеть, оказаться в центре внимания, жить ни в чём себе не отказывая, мороженого с апельсиновым джемом, бокал холодного шампанского, дюжину пар туфель, свою фотографию на обложке «Звёздной моды», прогулку на катере с шикарным кавалером, дворец из розового мрамора, папарацци, притаившихся в кустах и на крышах… Продолжать?

– Что вам надо от меня? – Матвей старался быть благодарным. В конце концов, это она вывела его из внезапного оцепенения, да и остатки жуткого воинства исчезли, как только появилась эта старушенция.

Она сорвала с головы шляпку, обнажив сильно поредевшие седые волосы, нетвёрдой походкой доковыляла до одного из каменных столбиков и попыталась смахнуть с него слой мелкого, как пыль, песка. Но тут же последовала яркая вспышка белого пламени, которая превратила шляпку в пепел и опалила её руку так, что та обуглилась.

– Уничтожьте этот камень, – простонала старуха, выставив вперед обожжённую кисть руки. – Я знаю, вы можете. У вас есть оружие. В этом камне моё проклятие, и его надо разбить. А лучше распылить. А ещё лучше, чтобы и пыли не осталось. Только отойдите подальше, когда будете стрелять. А я останусь здесь, рядом с ним. Чтобы получше видеть, как он рассыпается. Только бейте наверняка. Меня не заденьте… Это важно. Я буду рядом. Тут! Отойдите и стреляйте! Ну же! – Эта весьма пожилая дама, похоже, теряла терпение, но Матвей медлил, чувствуя, что за этой настоятельной просьбой скрыт какой-то подвох. Да и как можно стрелять в неизвестно что, не зная, чем это может кончиться.

– Что это? – ткнул он пальцем в камень.

– Нет! – вскричала старуха. – Не прикасайтесь к нему. Только я… Только мне позволено. Стреляйте же. Я видела! Такая мощь! Или дайте мне. Я сама. – Она потянулась к подсумку на его поясе, где лежал аннигилятор.

– Уберите руки, гражданочка, – спокойно, но твёрдо сказал Матвей, и дрожащие обугленные старушечьи пальцы замерли в сантиметре от магнитной пряжки. – Может быть, я и помогу, но сначала объясните мне, что это такое и почему я должен это уничтожить.

– Это… Это! – Старушенция явно силилась придумать что-нибудь правдоподобное, но, похоже, фантазии у неё не хватало. – Это зло! Страшное Зло! Его надо истребить. Тут всё – Зло! Здесь целая долина Зла! Мой славный рыцарь! Великий воин! Уничтожь хотя бы одно из его тысяч вместилищ, и ты сам поймёшь всё…

– Я-то пойму, – пообещал Матвей, – только предпочитаю сначала разобраться, а потом палить. – Он аккуратно подвинул старуху, стоявшую между ним и «надгробием», сделал пару шагов вперед, чтобы присмотреться к нему получше.

Пальцы даже не успели коснуться камня, как по ним с треском пробежали ослепительные белые искры, а всю руку до предплечья пробила нестерпимая боль.

– Я же говорила! – радостно воскликнула старуха. – Я же говорила, что это Зло! Уничтожающий зло творит добро, разве не так?!

Но Матвей медлил. Подвохом здесь несло за версту, да и место это слишком уж напоминало кладбище, а тревожить мёртвых во все времена и во всех мирах считалось делом и постыдным, и опасным.

– Нет, – решительно ответил командор, – сначала вы мне подробно расскажете, что это за зло такое, кому оно мешает и каков тут ваш интерес. – В то, что старушка просто бескорыстно и самоотверженно пытается бороться с неким злом, не верилось, хоть тресни.

Элла, видимо, отчаявшись, присела на обломок точно такого же «надгробия», тяжело вздохнула, бросила на него взгляд, полный страдания и тоски, и заговорила как по писаному:

– Зло не было когда-то сотворено, Зло – это всего лишь добро, отражённое в кривом зеркале. Зло в человеке – это личный эгоизм каждого. Чем более мы допускаем произвола, тем более уродуем окружающий нас мир, принося ему всё новые и новые скорби. Мы рождаемся слабыми и себялюбивыми, и только жизнь учит нас состраданию и милосердию, позволяет обрести идеалы и веру. Но как быть тем, кого судьба обделила добродетелями и любовью, кого не свела с добрыми, сильными и мудрыми? Те, кто при жизни брёл во мраке собственных страстей, жаждал лишь собственного блага и добивался его, прибегая к жестокости и коварству, тот после смерти становится средоточием той разрушительной силы, что именуется Злом. Вот и ты, поддавшийся неверию, стал частью этого Зла и отныне не расставайся со своим всеразрушающим оружием и держи его всегда наготове, поскольку не только Зло не спит, но и Добро не дремлет, и оно однажды покарает тебя своею справедливой и неотвратной рукой…

Она продолжала говорить, но голос её звучал всё тише, да и сама старуха становилась всё прозрачнее, а вскоре превратилась в плоское изображение, которое чаще и чаще подёргивалось рябью. Вдруг она вновь обрела объём, с ужасом посмотрела сначала на Матвея, потом на свои руки и в тот же миг превратилась в гипсовое изваяние, которое тут же рассыпалось в пыль.

Внезапно раздался вой сирены, а из тучи вздыбленного песка вырвался юркий броневичок с мигалкой и надписью: «Рolice» на борту. Вслед за ним из того же пылевого облака высыпал целый взвод полицейских в чёрных шлемах и бронежилетах, вооружённых тяжёлыми ручными лучемётами. Они окружили Матвея, держа его на прицеле, и едва тот потянулся к подсумку с аннигилятором, несколько вспышек оплавили песок буквально в метре от его ног.

Из броневичка вышел высокий сухопарый щёголь в белых брюках, белой рубашке с коротким рукавом и такой же белой ковбойской шляпе. На груди его солнцем сияла начищенная пятиконечная звезда. Присмотревшись, Матвей разглядел на ней сквозь слепящий блеск надпись: «SHERIFF».

– Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права? – он сказал это на галаксе, затем повторил по-английски, а после паузы – ещё раз, уже по-русски. После этого шериф отстегнул от пояса наручники и, держа их наготове, двинулся к задержанному. – И не думайте, что у этих парней бесполезные пукалки или что они хреново стреляют.

Он подошёл почти вплотную, явно рассчитывая, что подозреваемый не окажет сопротивления, безропотно даст себя заковать и препроводить в участок, но вдруг замер, пристально глядя Матвею в глаза.

– Живой?! – В голосе шерифа прозвучало нескрываемое удивление. – Кто здесь был ещё? Старуха?!

– Да…

– И где она?

– Исчезла.

– Как она исчезла?

– Сначала уговаривала меня разнести этот памятник. А потом начала объяснять мне, что такое зло. А потом побледнела и выпала в осадок. Вот в такой. – Матвей зачерпнул горсть песка и пропустил его сквозь пальцы.

– Ну наконец-то, – выдохнул шериф с явным облегчением. – Эй, парни! Отбой. Дело закрыто.

Бойцы превратились в стаю песчаных смерчей, со свистом улетучились и растворились в сером низком небе.

– Пойдем, парень, подброшу, если хочешь. – Шериф похлопал Матвея по плечу. – Поехали. Здесь нельзя находиться. Ни живым, ни мёртвым.

– А что здесь?

– Поехали. По дороге расскажу. Ты сам-то кто будешь?

– А ты кто?

– Сразу видно, новенький! – Собеседник едва заметно усмехнулся. – Меня здесь каждая собака знает. Метроном Кассий, шериф всех обитаемых земель от Нижней Пандоры до Граблино. – Он протянул Матвею руку, и рукопожатие оказалось крепким и искренним.

– Командор Матвей Вайгач, шестая эскадрилья двадцать пятого патрульно-истребительного полка Звёздного флота Земной Федерации.

– Поехали.

– Куда?

– Куда скажешь.

– А я знаю, куда мне надо?

– Извини, из Лабиринта я тебя не вывезу. Права не имею. А вот до Граблино – без проблем. А дальше сам потопаешь. Дальше закона нет – хаос один.

– Погоди! – Матвей ухватил за рукав шерифа, который поспешно шагнул в сторону броневичка. – Эта старуха кто такая?

– Уже никто. – Шериф усмехнулся. – А была самой опасной преступницей на всём участке. Убийца.

– Тут и так все мертвы. Разве мёртвых можно убить?

– Ты хоть знаешь, что это? – Кассий указал на каменный столбик, который так настойчиво требовала уничтожить старуха.

– Даже не догадываюсь.

– Так… – Шериф вынул из нагрудного кармана белоснежный платочек и вытер испарину со лба. – Сейчас посмотрим. – Он, стараясь не прикасаться к камню, сдул с него пыль, и под её слоем обнаружилась аккуратно высеченная надпись: «Sheriff Metronome Cassius». – Ого! Она меня хотела порешить. А ты-то как здесь оказался?

– Не знаю, – честно признался Матвей, а когда они сели в машину, сбивчиво, но подробно рассказал, как было дело, начиная со сражения, которое он так и не посмел довести до конца.

– Зря тебя тогда совесть заела, – попытался успокоить его Кассий. – Ты перебил фантомов, а это для каждой обитающей здесь сущности – расходный материал.

– Но выглядели они абсолютно реально…

– Так они и реальны. Они чувствуют и боль, и страх, у них есть желания. Но они – фантомы, плод фантазии своего хозяина. Так что нечего тут переживать. Хочешь, я выясню, кто их послал. Проведём небольшое расследование, накажем виновного. А?

– Зачем?

– И правда – незачем. Тут многие не прочь тебя прикончить. Если на всех будешь обращать внимание, то точно отсюда не выберешься.

– Так что это за место? – сменил тему Матвей.

– Долина Серверов, – охотно начал объяснять шериф, – каждый из тех камней – носитель информации о какой-либо обитающей здесь сущности. Не будет камня – не будет сущности, и уничтожение любого из них считается тягчайшим преступлением. Вообще-то, это единственное, что здесь считается преступлением. Вот тебя убить – это нормально, это ненаказуемо. Мне даже, пожалуй, хочется, чтобы тебя убили.

– Это почему? – Матвей почему-то не принял всерьёз заявление шерифа.

– Ты, похоже на то, славный, неглупый, смелый и дисциплинированный парень. И ты, наверное, уже догадался: тот, чье тело разрушено, остаётся здесь навсегда. Нам здесь такие нужны.

– Нам – это кому?

– Нам – это тем, кто существует себе здесь тихо-мирно, не хочет хаоса и не строит планов захвата вселенной.

– А кто-то строит?

– А как же!

Беседуя, они подошли к броневику, и тот прямо на глазах трансформировался в обычное авто. Прежними остались только мигалки на крыше и надпись на борту.

– А почему ты тогда сам меня не убьёшь? – вежливо поинтересовался Матвей.

– Почему?! – искренне удивился шериф. – Да потому, что я шериф Метроном Кассий! Я здесь – Закон! И Закон этот основан на совести. Моей совести! Ты понял?! К тому же ты до сих пор жив, а это означает, что прикончить тебя не так уж и просто.

– А что бы ты сделал со старухой, попадись она тебе?

– Погоди… – Шериф, успевший сесть за руль и вставить ключ в замок зажигания, вдруг выскочил из машины и торопливо зашагал к одному из скоплений «надгробий».

Мелькнул соблазн пересесть в водительское кресло, но Матвей тут же отогнал эту нелепую мысль. Куда бежать, если не знаешь, что находится за ближайшим поворотом? Да и шериф, кажется, и впрямь говорит только правду, а это сейчас – самое ценное.

Не прошло и пары минут, как Метроном Кассий вновь оказался за рулём – он просто мгновенно материализовался на водительском месте, подмигнул пассажиру и потянулся к ключу зажигания.

И тут Матвей почуял неладное. Что-то не так было с лицом шерифа – с него исчезли мелкие морщинки, кожа стала явно бледнее, чем две минуты назад, с неё даже исчезли поры и едва заметная щетина. И глаза были уже не карие, а голубые. А вместо пятиконечной звезды на груди сияла шестиконечная.

Левой рукой Матвей схватил самозванца за запястье, а правой начал выкручивать ему пальцы. Приём, конечно, дамский и довольно подленький, но очень эффективный в ближнем бою, да ещё и в ограниченном пространстве.

Лжешериф взвыл от боли, но командор вдруг почувствовал холодную сталь, упёршуюся в его затылок.

– А ну не дёргайся, – приказал кто-то сзади, – и руки! Руки подними! Медленно…

Матвей отпустил пальцы супостата и начал поднимать руки. В зеркало заднего вида он увидел, что за его спиной сидит круглолицый амбал в чёрном костюме. Тот, который только что изображал шерифа, мгновенно вернул себе истинный вид – то ли бандита, то ли шпиона. На нём также был чёрный костюм и отличался от напарника лишь меньшими габаритами.

– Так, Витёк, держи его на мушке, а я пойду шерифа уложу, – распорядился тот, что сидел рядом.

– Шерифа мочить команды не было…

– В прошлый раз была.

– Только быстро, Серый, а то Дядя Сэм долго ждать не будет, – ответил амбал с заднего сиденья и сильнее вдавил ствол пистолета Матвею в затылок.

Едва один из бандитов скрылся, второй, не опуская ствола, наклонился к уху командора и едва слышно прошептал:

– А ну быстро за руль. Заводи и поехали…

– А как же приятель твой? – поинтересовался Матвей, пересаживаясь.

– Он дебил и валенок! Скорее, шериф его грохнет, а мне потом отвечай за то, что тебя не доставил. Тебе повезло, между прочим. Дядя Сэм хочет видеть тебя живым.

Это было последнее, что он успел сказать. Когда Матвей оглянулся, позади него сидело уже гипсовое изваяние с пистолетом в руке, которое сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее осыпалось, пока не осело слоем белого порошка на сиденье и резиновом коврике.

Матвей нашёл в бардачке щётку, и когда появился настоящий Метроном Кассий, он уже заканчивал уборку.

– Кто такой Дядя Сэм? – спросил Матвей, не отрываясь от дела.

– Кто такой, кто такой… – передразнил его шериф. – Тебе о ком сначала рассказать – о старухе или о Дяде Сэме? Или об этой парочке? – он кивнул на коврик, с которого Матвей как раз стряхивал пыль, ничем не отличавшуюся от песков окружающих барханов.

– Сначала? О старухе. А ещё – куда ты сейчас бегал.

– Бегал? Да проверить, цел ли сервер этой самой старушенции. Убедиться надо было, что нет её. Совсем нет.

– Достала она, видимо, тебя.

– Она здесь всех достала. Элла Ша, дело номер три, – начал рассказывать шериф, когда они вновь сели в машину и за окнами начали сменять друг друга безлюдные пустынные пейзажи. – Это одно из первых дел, как ты, наверное, успел заметить по номеру. Первые два я закрыл за пару часов, а это растянулось на полтора тысячелетия…

– Тогда можно и без подробностей, – заметил Матвей, но шериф, казалось, его не услышал.

– Давным-давно, когда Игра ещё только начиналась, желающих лезть в Лабиринт было очень немного. Можно сказать, вообще не было. Никто не возвращался, вот и не было желающих. И тогда сюда решили отправлять самых опасных, самых матёрых преступников со всей галактики. У них-то выбор был невелик: либо казнь, либо неизвестно что. В общем, сопровождал я транспорт с самыми отъявленными головорезами. За это такие премиальные давали, что хоть сразу в отставку выходи и живи в своё удовольствие. Делов-то: перед самым входом снять со всех кандалы, добраться до спасательной капсулы – и в ближайший кабак. Но оказался среди смертничков моих Джек Стронг, убийца и насильник, редкостный отморозок. В общем, ещё при погрузке, видимо, дружки его сунули на лапу кому-то из конвоя. Так что его кандалы оказались не застёгнуты. А я, дурак, не проверил. В общем, пока я соседа его расковывал, он мне теми кандалами шмякнул по темечку, а когда я очнулся, уже ни Стронга, ни капсулы и никакого ко мне уважения…

– А старуха тут при чём?

– Так вот, мне ещё повезло, что остальные заключённые сначала сочли меня трупом, а добили, когда мы уже оказались здесь. – На замечание собеседника шериф не обратил ни малейшего внимания. – Уголовнички мои разбежались кто куда… Лабиринт никто не прошёл, все здесь остались. Кроме Стронга и какой-то бабёнки. Так вот, Эллочка была среди них. Её ведь за отравление детей приговорили к казни через повешенье. Не помню уж, на какой планете. Но это и неважно. Вышла замуж за богатенького старикашку и, чтоб наследством не делиться, детей его потравила. Шестерых. В возрасте от шести до сорока двух лет. Прямо на семейном ужине в честь годовщины свадьбы. Ну, неважно. Ты сам сказал, чтоб без подробностей. Редкой красоты девка была, но ты сам видел, за тысячу с лишним лет поизносилась. Здесь ведь так: если нет цели, если чувства притупились, то долго не протянешь. А какие чувства, какие цели у такой мелкой душонки… Ей бы лет девятьсот назад в пыль перемолоться. Ничтожество.

– И как же она столько протянула?

– А вот так! Если разрушить сервер, то и сущности конец. Зато потом лет сто, а то и двести можно протянуть на чужих страстях. Вот она и повадилась в Долину. Был у неё импульсный перфоратор. Украла у кого-то. Но я его у неё лет двести назад изъял. Вот она к тебе и обратилась. Кстати, эти двое, что тебя пытались похитить, из той же компании, что я сюда доставил – матёрые бандиты Безруков и Сухоруков.

– А они-то как столько времени протянули? Без целей и чувств…

– О чём ты говоришь! Есть и такие придурки, которым ни цели, ни чувства не нужны. Было б что пожрать. А Дядя Сэм им обеспечивал все радости жизни и без дела сидеть не давал.

– Ты их прикончил?

– За что? Они ничего такого не совершили. Я их просто отключил. Временно. Лет на пять. Именем Закона.

– Как?

– Как-как… А почему ты не спросишь, как я тут протянул тысячу лет и не рассыпался?

– Спрашиваю.

– А потому, что есть во мне жажда справедливости. Да такая, что сталь гнёт и камень дробит. А знаешь, что здешние сущности губит?

– Что?

– Соблазны. Здесь сущность может получить всё, чего пожелает. Знал бы ты, какой это соблазн – существовать, не чувствуя боли, ни физической, ни душевной.

– Постой! А как же Диего и Алина столько времени здесь – и никаких признаков разложения?

– Им проще. У них – то любовь, то ненависть друг к другу. Тем и живут.

– Ну, ладно – с этими понятно. А Дядя Сэм кто такой?

– Дядя Сэм – это не кто такой, а что такое…