Глава 11

На просторной лужайке, покрытой волнистым травяным ковром, сияли желтые огоньки одуванчиков, а сверху, как крохотные боевые вертолетики, выискивающие цель, кружила пара стрекоз. И пройти-то надо не более двух сотен шагов, но каждый шаг может стать последним. Условно последним… И кто знает, под каким кустиком таится волчья яма, или обычная противопехотная мина, или ядовитое насекомое, чей укус смертелен, или просто «черная дыра», за которой скрыт мир без надежды и радости…

Прежде чем привести ее сюда, Чатул Мау, старикашка, учитель, изверг, тиран, три дня подвергал ее довольно утомительной процедуре. Ранним утром на крохотном гравилете, который причаливал прямо к балкону ее апартаментов, принцессу доставляли в небольшой белый флигелек, притулившийся на склоне холма. Там ей часами приходилось сидеть на жестком табурете, стоящем посреди тесной каморки с низким потолком, а он то ходил вокруг нее, то садился напротив прямо на холодный бетонный пол и смотрел ей в глаза. При этом он большей частью молчал, а если и бормотал что-то себе под нос, то слов всё равно было невозможно разобрать. Загружал знания и умения… Какие знания? Какие умения?! Нет, она вовсе не ощущала, что ее разум чем-то обогатился. Только по ночам, едва она успевала заснуть, приходили странные видения, которые забывались почти сразу после пробуждения. Оставалось только ощущение усталости – как будто за ночь ей пришлось прожить трудный и насыщенный событиями день. А всё, что он говорил относительно внятно, видимо, должно было внушить прекрасной принцессе ужас… Так бы оно, вероятно, и было, но после всего того, что приключилось накануне, страха не было. Страх остался позади – там, в бункере Второй имперской резиденции. Артиллерия бунтовщиков расстреляла ее способность бояться, и теперь даже «вечный мир без надежды и радости», средоточие ужаса и порока, которым то и дело запугивал ее Чатул, не заставлял сердце уходить в пятки. Ей казалось, что она уже там…

И вот – испытание этой лужайкой. Как говорил коротышка Мау, самое легкое из тех, что ей еще предстоят… Надо пройти две сотни шагов и оказаться на узкой тропинке под склоном холма, вершина которого терялась в тумане. Первый шаг, если верить старикашке, безопасен, но от него зависит то, как сложится схема ловушек, которые предстоит почувствовать, вычислить, угадать…

Трава была влажной, лужайка неровной – не мудрено и просто поскользнуться…

Предыдущие три попытки не оставили ей ни единого шанса – во время самой удачной из них удалось сделать не более дюжины шагов. Под ногами вспыхнула яркая вспышка молнии, и электрический разряд пробил всё тело. Один раз она даже не смогла удержаться на ногах, повалилась в мокрую траву, и ее тут же опутала паутина мелких искрящихся разрядов. Было больно. Промокший комбинезон прилип к телу, и казалось, что ничто не заставит ее повторить попытку. Но Чатул Мау, едва она оказалась за пределами лужайки, заявил, что урок не закончится, пока она не достигнет цели. Главное – чтобы хватило сдержанности и концентрации внимания. Главное – чтобы отчаянье ни на мгновение не оказалось сильнее желания жить.

Отчаянье? Может быть, неспособность испытывать страх – и есть отчаянье? А вот есть ли у нее желание жить? Пожалуй… Да. Надо спасти отца, надо вернуть ему трон, надо заставить бунтовщиков пожалеть о том, что они сделали, надо понять, почему всё произошло так, а не иначе, надо добраться до тех, кто затеял эту страшную игру, и найти причину отсутствия справедливости в этой жизни!

Ей есть для чего жить, но для начала нужно перейти эту лужайку. Самое легкое задание… Сам бы и шел…

Коротышка, словно прочитав ее мысли, скользящей походкой двинулся по мокрой траве. Казалось, он вовсе не выбирает безопасного пути, делая уверенные и твердые шаги, даже не очень-то глядя под ноги. Конечно, он уже, наверное, не раз истязал здесь маленьких девочек и тупых амбалов. Конечно, он выучил назубок каждый шаг…

Чатул дошел до тропы, повернулся к ней лицом и как-то странно улыбнулся – то ли презрительно, то ли подбадривающее. Впрочем, едва ли стоит ждать от него подвоха – он лишь делает свою работу, и, вероятно, от результата будет зависеть размер премиальных… Если он вообще человек – этот Чатул Мау. Карлик? Мутант? Уродец…

– Иди ко мне или оставайся там навсегда… – Эти слова стремительно вторглись в ее сознание, хотя она ясно видела, что сухие растрескавшиеся губы учителя оставались неподвижны, лишь кончики их слегка дернулись вверх, выдавая злорадную ухмылку.

– Кто ты? – мысленно задала она вопрос, глядя в его кошачьи глаза, и сделала первый шаг.

– Я? Я не знаю, кто я. Уже не знаю, да мне и всё равно….

– С памятью проблемы? – Она сделала шаг и замерла, стоя на одной ноге.

– Да, с памятью у меня большие проблемы. – На этот раз Чатул говорил вслух, но его почему-то было слышно удивительно хорошо – как будто он стоял рядом, а не в двух сотнях шагов. – К сожалению, мне недоступно счастливое свойство человеческого сознания – уметь забывать. Шагай, девочка! Не бойся…

– Я и не боюсь, – ответила она, собираясь поставить вторую ступню на соседнюю кочку, но неожиданно разглядела, как крохотная голубая молния испепелила бегущего по стеблю муравья.

Анна решила не смотреть под ноги. Зачем пытаться разглядеть то, что скрыто под травой, если всё читается на лице мерзкого старикашки, этого господина всезнайки… Вот дрогнуло дряблое веко – значит, под тем местом, куда она только что собиралась ступить, скрыта ловушка. Кончики губ опустились – можно смело делать следующий шаг. А теперь они напряженно сжались, как будто он удерживает себя от подсказки. Выражение его лица менялось почти неуловимо, но с каждым шагом ей становилось всё легче читать смысл каждого движения век, губ, каждого смещения сетки глубоких морщин. И вот, когда оставалось сделать не более дюжины шагов, он вдруг скривил рот в самодовольной улыбке и отвернулся, продемонстрировав ей блестящую коричневую пятнистую лысину, окруженную венчиком всклокоченных седых волос.

Будь что будет… Анна, не глядя под ноги, побежала вперед, но не прямо туда, где стоял Чатул, а приняв немного влево. Что-то подсказывало ей: прямой путь – не самый верный, да и старикашка не раз говорил, что расположение ловушек постоянно меняется, а значит, не стоило идти по его следам. Она услышала за спиной грохот обвала, удары грома и угрожающее шипение, потом до нее донесся запах гари, но было ясно, что оглядываться бессмысленно и опасно, что сейчас всё зависит исключительно от везения и проворности.

Прежде чем остановиться, она по инерции перескочила через тропу, постепенно замедляя шаг, поднялась по склону и наконец присела на небольшой уступ, не боясь испачкать платье рыжей вязкой глиной – всё равно выкидывать…

Как оказалось, на последнем отрезке пути, который она проделала по лужайке, осталось немало следов: трава местами выгорела, и теперь от черных проплешин поднимался удушливый сизый дым, а в шаге от того места, откуда она начала «финишный рывок», зияла воронка метровой глубины. Вот тебе и тренировочка… «Каждый шаг может стать условно последним»… Вот тебе и «условно»…

– Я же могла погибнуть, – как можно спокойнее сказала она, посмотрев в кошачьи глаза мерзкого старикашки.

– Нет, – как ни в чем не бывало отозвался тот. – Покалечиться – возможно, ноги лишиться – пожалуйста. А погибнуть – нет. Всё рассчитано.

– Значит, я и без ноги вас устраиваю?

– Без ноги? Зачем же без ноги… У корпорации есть технология регенерации конечностей. Буквально за сутки. И не только конечностей, но и внутренних органов. Кроме мозга.

– Мозг? Внутренний орган?

– Всё, что находится внутри, является внутренним. Разве не так? – Чатул явно издевался, и в ту же секунду Анна почувствовала, как обычная неприязнь к этому странному существу сменяется ненавистью, возможно, более сильной, чем она испытывала к Тейлу.

Она вырвала из почвы кусок глины с травой, швырнула его в лицо своему мучителю и, даже не посмотрев, удалось ли ей попасть в цель, двинулась вверх по склону, желая лишь одного – поскорее раствориться в тумане, который клубился над головой. Чатул не стал ее преследовать, но и скрыться она не надеялась – наверняка на этой планете каждый квадратный сантиметр территории находится под наблюдением – даже если он скрыт туманом, и в любой момент ее могут схватить. Но это вряд ли… Никто не будет ее хватать, потому что бежать здесь некуда, и ее мудрые похитители знают: пройдет совсем немного времени, и она, замерзшая и продрогшая, начнет сама искать дорогу обратно – к башне, где апартаменты, устланные коврами, где горячая мраморная ванна и завтрак в постель. Конечно-конечно… Она вернется, как только пройдет приступ праведного гнева, но не ради ванны, ковров и перин на гагачьем пуху. Лабиринт – так Лабиринт. Победа или смерть… Хуже всё равно уже не будет. Жизнь продолжается, а значит, что-то еще можно исправить… Склон, по которому она поднималась, неожиданно кончился, и на пути обнаружилась стена непроходимых зарослей. Туман теперь стелился под ногами, а на краю леса стояла беседка, освещенная изнутри игривыми огоньками множества разноцветных лампочек. Только теперь она почувствовала, насколько ей холодно. Так заболеть недолго. Хотя – какая разница… Если они тут утраченные конечности за сутки отрастить могут, то и простуда им нипочем. Вылечат. Она им нужна, значит, вылечат. Но лучше бы обойтись без услуг местных врачевателей. Пусть не думают, что она им чем-то обязана. Сквозь прорези в паркете поднимался теплый воздух, на скамейке лежало чистое белье и отглаженное серое короткое платье. На одном из двух стульев сидела златокудрая зеленоглазая кукла, больше похожая на девочку лет пяти. Анна бы и приняла ее за живую девочку, но когда-то у нее была точно такая же игрушка. Когда Анне было лет десять, куклу Аришу продали на благотворительном аукционе в пользу семей погибших в какой-то аварии на рудниках Ирона. Помнится, шахтеров, погребенных под завалами, было жаль, но расставание с куклой казалось куда большей трагедией. Когда она под прицелами объективов вручала куклу дочке какого-то промышленника, выложившего за безделушку несколько миллионов переводных талеров, на глаза ее навернулись слезы, которые пресса потом объяснила скорбью о подданных, безвременно ушедших из жизни, состраданием к их детям и матерям.

– Здравствуй, Анна! Давно не виделись, – поприветствовала ее кукла, кивая и улыбаясь. Но принцесса не ответила. Даже если это та самая кукла, то ее наверняка перепрограммировали, и теперь она служит соглядатаем у новых хозяев.

На столе стоял чайный сервиз на одну персону, причем из носика чайника тонкой струйкой сочился пар. Как будто чай заварили не больше минуты назад. Она сдернула салфетку со стоящего рядом блюдца и обнаружила там пару румяных пирожков.

Ну это уже слишком. Как в сказке. Сядь на пенек – съешь пирожок… Как будто они предвидели, что она сбежит, заранее вычислили направление и даже с точностью до минуты рассчитали время ее появления. Нельзя быть такой предсказуемой. Это еще один урок… Не иначе. Однако отказываться от возможности переодеться и перекусить было бы глупо. Только увидев еду, она почувствовала, как проголодалась. А продемонстрировать им свое презрение случай еще наверняка представится.

– Приятного аппетита, – сказала кукла.

Один из пирожков оказался с грибами, а второй – с какой-то непонятной сладковатой начинкой зеленого цвета. Но она съела и его. Чай был с привкусом мяты и каких-то других незнакомых трав, и, сделав всего несколько глотков, принцесса почувствовала прилив сил и ощущение покоя. Похоже, непростой напиток, а со смыслом… Если допить до дна, то и уснешь тут, пожалуй. Она поднялась со стула, сбросила с себя промокший комбинезон и переоделась, не обращая внимания на то, что глазок камеры под куполом беседки и не подумал отворачиваться. Пусть смотрят. Пусть те, что сидят у мониторов наблюдения, захлебнутся слюной. Ей всё равно…

– Я провожу, – предложила кукла, слезая со стула, и направилась к выходу.

– Обойдусь, – попыталась остановить ее Анна, но та даже ухом не повела и двинулась в просвет между двумя кустами.

Действительно, отказываться от провожатого было глупо. Сюда она шла, не разбирая дороги, и возвращаться лучше было кратчайшим путем. Кукла маячила впереди, с нечеловеческой ловкостью перепрыгивая через кочки, замирая и оглядываясь, едва принцесса отставала более чем на три десятка шагов.

– Далеко еще? – спросила принцесса через полчаса блужданий по склону холма.

– Уже пришли, – заявила кукла, не оборачиваясь. Она уже вышла на тропу, помчалась дальше со всех ног и вскоре скрылась из виду.

Принцесса, не ускоряя шага, двинулась в том же направлении, но тут кто-то положил ей ладонь на плечо. Она замерла от испуга. Там, за спиной, не могло быть никого – она не слышала звука шагов, никто не дышал ей в затылок, и даже не было ощущения, что кто-то смотрит ей в спину. Если подкрался незаметно – значит, враг! Тот, чьи помыслы честны, не заходит со спины… Была, помнится, такая считалочка. Впрочем, какая разница: друзей здесь нет и быть не может…

– Послушайте, принцесса! Честно говоря, я уже основательно подустал от ваших выходок. У нас не так много времени, чтобы сделать ваше спасение хоть чуть-чуть более вероятным. Мы должны буквально за три дня не только загрузить в ваш мозг несметное количество информации, но и научить вас ею пользоваться. Задачи, которые вам предстоит решать, требуют огромных знаний, виртуозной логики, исключительной интуиции, а порой даже чего-то большего. Но вы, похоже, уже смирились с тем, что жизнь ваша кончена! – Этот писклявый голосок невозможно было ни с чем спутать. За спиной, положив ей на плечо мокрую скользкую лапу, стоял конфедент-советник Иона. Но как это неуклюжее существо могло подкрасться к ней так незаметно? По воздуху летел? Анна резко повернулась к нему лицом и, глядя в его разноцветные глазки, горящие недобрым блеском, сказала резко и твердо:

– Если я и приступлю к занятиям, то вовсе не потому, что вы меня уговариваете!

Она дернула плечом, вырвавшись из его цепких пальцев, и пошла по тропинке туда, где за туманом вот-вот должен был появиться белый домишко под черепичной крышей, в котором ее наверняка уже поджидает Чатул Мау. Стоит дойти, и начнется экзекуция с табуреткой. Мало того что этот мерзкий, косматый, низкорослый старикашка копается в ее голове, так от него еще и воняет препротивно – старой подгнившей ветошью.

Идти было действительно недалеко. Внезапно кончился мелкий моросящий дождь, порыв ветра рассеял туман, и она увидела, что дверь, сколоченная из горбыля и обитая старым ватным одеялом, прямо перед ней – на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, пора уже привыкнуть, что на этой планете нельзя верить никому и ничему – даже собственным глазам и прочим органам чувств.

Чатула в комнате не было, зато кукла как ни в чем не бывало сидела на табурете и беспечно болтала ножками, обтянутыми белыми гольфиками.

– Пришла? Ну и славно… – Что-то в голосе куклы было не так… Тембр голоса не отличался от того, что был раньше. Но интонации… Нет, не могла кукла Ариша говорить так – с плохо скрываемым раздражением. У киборгов нет эмоций, нет характера, нет желаний, есть лишь программа… И есть в этих интонациях, в этой манере говорить что-то знакомое, что-то из недавних воспоминаний, совсем недавних…

– Ты догадалась… Хорошо. – Кукла усмехнулась то ли презрительно, то ли подбадривающе. – Я знал, что ты поймешь, но не думал, что это случится так скоро.

– Кто ты?

– Это важно?

– Откуда мне знать…

– Хороший ответ. – Чатул, прикинувшийся куклой, резво соскочил с табуретки и пару раз хлопнул в ладоши. – Действительно, порой бывает трудно судить, что имеет значение, а о чем лучше не знать. Но не кажется ли тебе, что иногда лучше не знать именно то, что имеет значение?

– Может быть. Но это верно лишь для тех, кому есть что терять…

– Тебе, принцесса, как раз есть что терять. Ты молода, хороша собой, у тебя вся жизнь впереди – может быть, очень долгая, и не исключено, что вполне счастливая…

– Верни себе прежний облик.

– Я, собственно, и сменил его исключительно затем, чтобы вызывать у тебя меньше отвращение.

– Так еще хуже.

– Хорошо. Только отвернись. Не думаю, что момент, когда это тело вывернется наизнанку, доставит тебе удовольствие…

– Мне всё равно.

– Как хочешь… Я чувствовал, что мой обычный вид тебе неприятен, и пытался лишь предстать перед тобой в более привлекательном образе. Твоя неприязнь ко мне мешает взаимопониманию. – Едва закончив фразу, кукла буквально за пару мгновений превратилась в извивающиеся и пульсирующие сгустки окровавленной плоти, а потом Чатул обрел свой прежний вид – сморщенное лицо, всклокоченные седые волосы на голове, свалявшаяся борода… Вернулся даже запах прелой ветоши, по которому она всегда угадывала его приближение. – Теперь довольна?

– Довольна я буду, когда всё кончится, – ответила Анна как ни в чем не бывало. – И всё-таки кто ты, Чатул Мау?

– А ты разве не догадалась? Если ты поняла, что я не человек, то обо всём остальном догадаться нетрудно. Во вселенной только два вида существ считаются разумными… Правда, если говорить о людях, то разумными вас можно признать лишь с некоторой натяжкой.

– Но котхи не имеют тел…

– Котхи имеют всё, что считают нужным. Беда в том, что большинству из нас не нужно ничего.

– А эти… Из корпорации. Они знают, кто ты?

– Нет.

– Почему же ты открылся мне?

– Потому что мне надо тебя кое-чему научить. А для этого между нами должно быть доверие.

– Доверие? Всё равно всей правды ты не скажешь…

– Не скажу, – согласился котх, – но не потому, что хочу от тебя что-то скрыть. Во-первых, тебе не нужна вся правда, во-вторых, я и сам знаю не всё, а в-третьих, многое из того, что я мог бы и хотел бы сказать, недоступно твоему пониманию. Да и в языке вашем недостаточно слов, чтобы донести суть многих понятий.

– Пока мне интересно лишь одно: зачем ты здесь и почему на них работаешь?

– На них? Нет, ни на кого я не работаю. У меня свои цели.

– Какие?

– Ты знаешь, что такое совершенство?

– Думаю, что да. Но, наверное, не совсем.

– Вот именно. Не совсем… В том-то и преимущество людей, что у вас есть цели – у каждого своя. Что заставляет вас стремиться к лучшему, преодолевать страх, плакать и смеяться, любить и ненавидеть. А всё потому, что ваша жизнь несовершенна. А совершенство – это тупик. Чтобы двигаться дальше, нужно вернуться назад – в ту точку, откуда дальнейший путь не очевиден. Я понятно объясняю?

– Понятно. Только при чем тут я?

– В Лабиринте проявляются самые сокровенные желания, обостряются чувства, интуиция. От некоторых из людей, что прошли его, мы уже получили немало подсказок, к чему еще можно стремиться, мимо чего прошли котхи за свою историю. А совершенство, которого достигли мы, – это тупик, за которым только небытие.

– А если я не пройду Лабиринт?

– От тех, кто его не прошел, мы тоже получили немало подсказок…

– Значит, тебе всё равно, выживу я или погибну?

– Не совсем… Я хочу, чтобы ты выжила. В этом желании нет логики, но именно поэтому я им дорожу. Котхи утратили остроту чувств, но многие из нас осознают, что с этим мы утратили полноту и смысл бытия. С другой стороны, мы видим, как мелки, как ничтожны ваши цели, как примитивны ваши чувства, как нелепо устроено ваше общество. Так что не задирай носа, принцесса… Еще вопросы есть?

– Есть. Правда, что победитель в награду получает планету?

– Правда. Но не победитель и не в награду.

– А как…

– Не торопись. Следующий вопрос ты задашь завтра, а сейчас мы должны продолжить.

– Нет, сейчас! Почему ты выбрал именно такую внешность? Мог бы и красавца изобразить, стройного и мускулистого…

– Ты этого хочешь?

– Это всего лишь вопрос.

– Я выбрал ту внешность, которая наиболее точно отвечает моей сущности…

– Странная у тебя сущность.

– Да, странная. У тебя еще будет время понять.

– А мне это надо?

– Иначе ты бы не спрашивала.

– Не все вопросы задаются ради того, чтобы получить ответ… – Она едва успела удивиться мысли, что только что высказала, внезапно осознав: еще вчера ничего подобного ей не могло бы прийти в голову. Сил продолжать этот разговор больше не было, зато возникло ощущение, что ее сознание перетекает из одной реальности в другую. Стены начали растворяться, и вскоре произошла «смена декораций» – не было больше тесной комнаты и жесткой табуретки. И Чатула не было. Анна обнаружила себя лежащей на какой-то не очень опрятной подстилке возле догорающего костра, а напротив сидело какое-то тощее обросшее чудовище. Сквозь копну нечесаных, присыпанных пеплом волос пробивался взгляд, полный покоя и благодушия. За ним какая-то загорелая девица в застиранных шортах и клетчатой рубахе, завязанной на пупе, топталась на месте, томно покачивая бедрами, устремив невидящий взгляд прямо на палящее солнце.

Лохматое чудовище вставило туда, где под отвислыми усами скрывался рот, толстую самокрутку, и вскоре от него пахнуло густым дымом, воняющим палеными вениками.

– Будешь? – Оно протянуло самокрутку принцессе, но, видя, как та отпрянула, сделал еще одну затяжку. – Зря. Важно не то, что ты имеешь, а то, как ты себя чувствуешь. Я вот, скорее всего, скоро сдохну, зато чувствую себя отлично.

Так… Значит, началось очередное «погружение»… Оставалось надеяться, что, очнувшись, она не вспомнит ничего из того, что ей привиделось.