Глава 36

— Вот вам и конец "Альянса Свободы", — с горечью произнесла баронесса Медуза.

Грегор О'Шонесси только кивнул в ответ. Больше ничего и не оставалось, потому что они с временным губернатором просматривали записи программ новостей, которые полковник Басаричек приложила к своему официальному донесению.

"Скверно, — подумал он. — Даже хуже взрыва Неманьи. Больше жертв, пострадала более обширная часть города, причём — особенно в районе взорвавшегося трейлера с цистерной — более значительно. И психологический эффект шока после длительного периода кажущегося спокойствия столь же серьёзен. Комментарии в приложенных Басаричек выпусках новостей звучат резче прежнего, до предполагаемой гибели Нордбрандт. По большей части их гнев направлен на АСК, однако на этот раз тревожащая его доля нацелена непосредственно против правительства Корнати".

— Мне не нравится ожесточённость их нападок на Райковича и Басаричек, — как будто читая его мысли произнесла дама Эстель и он снова кивнул.

— На самом деле их трудно винить, миледи. О, журналистам следовало бы знать, что к чему. Вероятно, на самом деле, они и знают. Однако после эйфории, после веры в то, что настали спокойные деньки, это должно было вызвать серьёзный психологический эффект.

— Ну, теперь мы знаем, почему она не удосужилась вывести нас из приятного заблуждения насчет того, что мы и в самом деле сумели её прикончить. И хотя вы, Грегор, с таким пониманием относитесь к их журналистам, вы могли бы не забывать, что единственная причина, по которой они сами сейчас атакуют правительство, заключается в их отказе признать, что именно они — не вице-президент Райкович или полковник Басаричек — заявили, что низкий уровень активности АСК означает, что Нородбрандт должна быть мертва. Райкович всегда был достаточно осторожен, чтобы продолжать предостерегать людей, что этому нет никаких доказательств.

— Несомненно, миледи. Однако на самом деле было бы нереалистично ожидать от журналистов чего-то иного. И это, во всяком случае, служит доказательством, что на Корнати действительно существует свобода слова, разве не так?

Баронесса отрывисто рассмеялась и покачала головой.

— Грегор, обычно вы не выискиваете светлые моменты по мелочи. Неужели вам кажется, что я так сильно нуждаюсь в ободрении?

— Я бы не сказал именно так, миледи, — О'Шонесси криво улыбнулся. — На самом деле, похоже, что на этот раз подбодрить нужно именно меня.

Они вернулись к угрюмым видам и звукам раненого города. Чтобы досмотреть запись до конца много времени не понадобилось, и дама Эстель выключила голопроигрыватель почти злобным ударом по пульту дистанционного управления. Она ещё мгновение сидела, с негодованием глядя на погасший экран, затем повернулась к О'Шонесси.

— Момент для атаки мог бы быть выбран и получше, — с изрядным преуменьшением заявила она. С момента отбытия "Гексапумы" к Монтане прошло двенадцать дней. Вероятно, крейсер уже вошел в систему и гасил скорость, подходя к планете в блаженной вере в то, что положение на Сплите находится под контролем.

— Да, миледи, — согласился О'Шонесси, — время действительно могло бы быть выбрано получше. Однако, как бы это ни было неудобно, сейчас у меня такое впечатление, что это — он неопределенно махнул рукой в сторону безмолвного голоэкрана — существенно меняет наш анализ сравнительной опасности горячих точек. И того, какая из них больше требует нашего как можно более эффективного вмешательства.

— Спору нет, — сказала дама Эстель. — Хотя интересен вопрос, насколько хорошо я в настоящий момент отношусь в Александре Тонкович. И, предполагая, что мы действительно переместим Сплит в начало нашего списка, ещё вопрос, действительно ли мы можем позволить себе терять время на то, чтобы привлечь к этому делу Терехова и Бернардуса. Возможно, настало время перестать беспокоиться об имидже "имперских штурмовиков" и о том, будем мы или нет обвинены в поддержке репрессий, и попросту сбросить на голову Нордбрандт морпехов полковника Грея. Раздавить её как можно быстрее и затем надеяться, что после прекращения огня сможем исправить весь нанесённый ущерб. А в таком случае мы можем послать кого-нибудь другого — вроде капитана Андерса и его "Колдуна" — как Хумало и хотел с самого начала.

— Отчасти, миледи, я склонен полагать, что настало время взяться за кувалду, — согласился О'Шонесси. — однако вспомните, что полковник Басаричек была вынуждена сказать о высоком уровне конспирации ячеек Нордбрандт. Мы не можем использовать молот, если не знаем где гвоздь, а этого мы и не знаем. Без должной разведки, которая подскажет ему, где искать врага, полковник Грей на самом деле не сможет добиться намного большего, чем НПК. Проблема не в недостатке у корнатийцев людей или огневой мощи, а в их неспособности нацелить их в правильном направлении.

— Знаю, — дама Эстель сжала лицо ладонями и поморщилась. — Это, наверное, скорее из-за разочарования, чем из-за чего-то ещё, — призналась она. — Но я жажду их крови, Грегор. Жажду до жути.

— Как и все мы, миледи.

О'Шонесси какое-то время размышлял, задумчиво потирая бровь. Затем пожал плечами.

— В конечном итоге, миледи, я полагаю, что Корнати действительно нуждается в запрошенной Тонкович технической поддержке. Я также полагаю вероятным, что им нужны советы и небольшие, оперативные силы быстрого реагирования, которые они смогут использовать для точечных ударов по выявленным целям. Я знаю, что миз Тонкович об этом не просила, однако считаю, что её планета нуждается в них намного сильнее, чем в том, чтобы мы завалили их силы безопасности современным оружием. И если мы вообще решим выступить в поддержку местного правительства, то политические мотивы требуют от нас обратить самое пристальное внимание на качество помощи, которую мы готовы предложить нашим друзьям в Скоплении. А в этом смысле "Гексапума", особенно с Ван Дортом на борту, является нашим самым веским аргументом. Кроме того, "Колдуна" уже нет в Шпинделе.

Временный губернатор кивнула. "Колдун" находился на пути к Тиллерману, дальнему концу южной патрульной линии контр-адмирала Хумало. Понадобится почти три недели только на то, чтобы доставить капитану Андерсу приказ вести свой корабль на Сплит, и ещё двадцать шесть дней на то, чтобы он это выполнил.

"Слишком много проблем и слишком мало кораблей, чтобы с ними справиться", — подумала она.

— Какие корабли есть здесь на Шпинделе? — поинтересовалась она затем.

— Для полной уверенности мне надо переговорить с капитаном Шоуп, но я думаю, что кроме "Геркулеса" здесь только эсминец-другой и вспомогательные суда.

— И эсминец слишком мал для того, чтобы соответствовать весу заявления, которое мы хотим сделать, а супердредноут слишком велик, как бы стар и немощен он ни был, — удрученно произнесла дама Эстель.

— Скорее всего, да. Факты таковы, миледи, что если мы немедленно пошлем приказ "Гексапуме", то она сможет прибыть на Сплит примерно через двадцать восемь дней. И, вероятно, для нас это самый быстрый способ привести туда какой-либо корабль крупнее эсминца. Не говоря уже о том, что с ней прибудет и мистер Ван Дорт.

— Знаю, — дама Эстель опустила ладони на стол и задумчиво нахмурилась, глядя на них. — Что бы мы ни собирались делать, делать это мы должны быстро. На сегодня у меня назначена встреча с Тонкович. Она потребовала этого сразу после поступления сообщений, однако я не пожелала говорить с ней до того, как сама ознакомлюсь с материалами. Думаю, что сейчас настало время поговорить с нею начистоту, без недомолвок. Она вряд ли получит удовольствие от разговора, но полагаю, что всё-таки выслушаю её до того, как принимать какие-либо жесткие и быстрые решения. А вы подготовьте полный пакет информации для Терехова и Ван Дорта. Вне зависимости от того, решим ли мы послать их на Сплит или нет, они должны знать, что там происходит.

— Вот она, Монтана, — произнесла лейтенант-коммандер Каплан.

Она сидела за столом зала совещаний мостика вместе с другими командирами корабельных служб, Бернардусом Ван Дортом и единственным гардемарином, остро ощущающим собственное незначительное положение. На голодисплее перед ними парило бело-голубое изображение планеты, на орбиту которой только что легла "Гексапума". Вспомогательные суда, размещённые адмиралом Хумало на Монтане для поддержки своего "Южного патруля" — КЕВ "Эриксон" капитана Льюиса Седжвика и КЕВ "Вулкан" коммандера Миры Бэдмачин — сияли яркими точками отраженного солнечного света на своих чуть более высоких постоянных парковочных орбитах, вися подобно крохотным звездам над изображением планеты.

— Милая планетка, — заметил лейтенант-коммандер Нагчадхури. — Горы мне немного напоминают Грифон. Хотя, — он улыбнулся Хелен краешком губ, — насколько я понимаю, климат здесь намного лучше.

— На большинстве планет климат лучше грифонского, — произнёс коммандер Фитцджеральд, открыто улыбаясь гардемарину и над столом прокатился общий смех.

— Монтана хорошая планета, — сказал Терехов, его голос напомнил всем, что пора заняться делом. — И, судя по имеющейся у меня информации, монтанцы, похоже, хорошие люди.

— Это так, Айварс, — добавил Ван Дорт. — Очень хорошие люди — в своём особенном, подчеркнуто грубоватом духе. Монтанцы щедры, гостеприимны и невероятно упрямы.

Было что-то такое в его голосе, какая-то тень на лице, которая появилась и исчезла настолько быстро, что Хелен не была уверена, действительно ли она её видела. Но если что-то и было, то никто больше, похоже, этого не увидел, а Ван Дорт бодро продолжал.

— Я уже связался с президентом Саттлзом и главным маршалом Баннистером. Не могу сказать, что Баннистер обрадовался, увидев меня на своём экране, однако в прошлом между нами была небольшая личная история, которая может объяснить его первую реакцию. Как только я объяснил ему, зачем мы здесь, он проявил достаточный энтузиазм. Не то, чтобы он преисполнился надежды, но готов по крайней мере попытаться. И, как я и надеялся, Вестман приложил усилия, чтобы создать канал связи с правительством системы. Если он вообще согласится со мной встретиться, Саттлз и Баннистер полагают, что, вероятно, сумеют согласовать детали в течение следующих двух или трёх дней.

— Мистер Ван Дорт, мне очень неприятно, что я должен задать подобный вопрос, — произнёс Трехов, — но в подготовленных разведкой досье говорится, что Тревор Баннистер и Вестман дружили практически с самого детства. Есть ли у вас после разговора с Баннистером ощущение, что мы можем положиться на его лояльность к правительству?

— Капитан, — начал Ван Дорт удивительно резким тоном, — этот вопрос просто…

Он заставил себя замолчать и на мгновение закрыл рот. Затем покачал головой.

— Айварс, личная честность является важнейшей составляющей монтанского кодекса чести. — Голос Ван Дорта был очень ровен, как будто от него это требовало специальных усилий. — В их идеале благородства нет ничего более важного, а Вестман и Баннистер оба благородные люди. Если бы Баннистер сочувствовал ДНМ достаточно сильно для того, чтобы помогать Вестману, то оставил бы свой пост и открыто присоединился к нему. — Он криво улыбнулся. — Я полагаю, это не самый эффективный подход, однако Макиавелли не смог бы распространять свою книгу на Монтане даже бесплатно, — улыбка Ван Дорта растаяла. — Пожалуй, это одна из причин, по которым их так сильно задели методы ведения переговоров Инеки Ваандрагер.

— Судя по вашим словам, у монтанцев далеко не самый плохой кодекс чести, — произнёс Терехов. Похоже, он намеревался добавить что-то ещё, но вместо этого пожал плечами и обратился к майору Качмарчику.

— Тадислав, принимая во внимание только что сказанное мистером Ван Дортом, я считаю, что мы должны пересмотреть наши меры безопасности при любой встрече.

— Сэр, — начал морпех, — при всём подобающем уважении к мистеру Ван Дорту и признавая, что всё сказанное им о монтанцах верно, на мне всё равно лежит обязанность проследить, чтобы…

— Я знаю, что вы хотите сказать, майор, — голос Терехова стал чуть тверже. — Однако мы здесь чтобы помочь договориться относительно мирного урегулирования, или, по крайней мере, перемирия. И мы не сможем сделать этого, оскорбляя здешних лидеров, или демонстрируя предположения, что они будут поступать бесчестно. Вероятно ещё более существенно, что все прежние поступки мистера Вестмана заставляют считать, что он действительно серьёзно относится к своей репутации. В сложившейся ситуации, если он гарантирует безопасность, то я не пойду на встречу с ним в окружении увешанных плазменными ружьями и трёхствольниками морпехов. И я также не собираюсь настаивать на том, чтобы он прибыл на корабль.

Их взгляды на мгновение скрестились, а затем Качмарчик кивнул.

— Слушаюсь, сэр, — ровно произнёс он. — Для протокола. Мне совсем не нравится подвергать вас или мистера Ван Дорта какому-либо неизбежному риску. Но это ваше решение, а не моё. Однако я надеюсь, что вы не будете возражать против того, чтобы я обеспечил максимальную безопасность в рамках основополагающих принципов, которые вы пожелаете установить? Вы же знаете, что капитаны Флота и посланники Короны определённо не относятся к расходным материалам.

Хелен отметила, что он ничего не сказал насчёт расходуемости гардемарина, приставленного к упомянутому посланнику Короны в качестве помощника.

КЕВ "Гексапума" снова с равномерным ускорением удалялся от Флакса. Его погреба были загружены под завязку — фактически, их загрузка составляла 110 процентов номинала — а экипаж был совершенно уверен в способности корабля и его капитана справится с любой угрозой, какая только может им повстречаться.

Не все на борту были настроены столь же оптимистически. Капитан и старшие офицеры — и один из гардемаринов — слишком много знали о тикающих политических часах. Некоторые угрозы нельзя разнести вдребезги залпом ракет Марк-16. И нельзя разрешить короткой вылазкой роты морпехов. И почему-то надежда в решении такой проблемы на единственного обеспокоенного человека, как бы умён, решителен и политически смышлён он ни был, казалась хрупкой.

К сожалению, он, похоже, был единственным оружием, имевшимся в их распоряжении.

Адмиралы Системного Флота Моники Грегуар Бурмон и Исидор Хеджедусич стояли плечом к плечу в галерее космической станции и наблюдали, как около неё во вспышках ракетных двигателей грациозно останавливается первый из длинных, изящных кораблей. К нему потянулись тяговые лучи, втягивая носовую молотообразную оконечность в ожидавший корабль космический док станции, и Хеджедусич потрясённо покачал головой.

— Когда вы сказали мне об этом, я на самом деле вам не поверил. Это казалось попросту невозможным.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — согласился Бурмон. — Я и сам отреагировал почти так же, когда Роберто — в смысле президент Тайлер — рассказал мне об этом.

Хеджедусич бросил косой взгляд на главнокомандующего флотом Моники. Подобные "оговорки" были для него характерны. Бурмон входил в прискорбно значительную долю офицерского корпуса СФМ, которая успешной карьерой была обязана более связям, чем способностям. И Хеджедусич всегда подозревал, что где-то внутри тот это тоже понимал. Несмотря на высокий ранг, эго Бурмона просто не позволяло ему дать кому-либо забыть, что он имеет право называть президента по имени. И главнокомандующий, похоже, не имел ни малейшего представления, насколько мелочным и неуверенным в себе это его выставляло.

"Разумеется, — подумал Хеджедусич снова поворачиваясь к армопласту, когда второй такой же силуэт приблизился к станции, — иногда даже самым мелочным людям выпадает чёртов джекпот".

— Пока все они доберутся сюда, пройдёт как минимум неделя или около того, — продолжил Бурмон. — Мы должны смочь передать первые из них верфи в течение следующих десяти-двенадцати дней. Впоследствии придётся ориентироваться на время, которое будет в реальности уходить на необходимые изменения. Между нами говоря, я думаю, что Леваконич чрезмерно оптимистичен, хоть он и шишка из "Технодайна". Это не верфь солли. Даже с помощью его "технических советников" нам потребуется больше времени, чем он продолжает всех уверять. Бардасано и Анисимова явно пришли к такому же выводу, поскольку мне сообщили, что вскоре на одном из предназначенных для "специальных операций" судов "Джессик Комбайн" прибудет дополнительная партия из ста двадцати их техников. По-видимому, судно проходило мимо по своим делам, так что Бардасано решила усилить людей Леваконича из "Технодайн" собственными. Это в основном гражданские техники, но они всё равно должны оказать значительную помощь.

— Уверен, что так и будет, сэр. И мы, разумеется, сделаем всё возможное, чтобы ускорить работу.

— Я знаю, Исидор. Это одна из причин, по которым я выбрал тебя для командования, — хлопнул младшего адмирала по плечу Бурмон. — Насколько я понимаю, мысль о том, что они на самом деле достанутся тебе и ты будешь командовать ими в бою, должна быть тем, что называют мотиватором эффективности, верно? Знаю, что так наверняка было бы для меня, если бы я был лет на двадцать помоложе!

— Да, сэр. Так оно, конечно, и есть, — согласился Хеджедусич, несмотря на то, что Бурмон никогда ничем в бою не командовал. Самым похожим на боевое командование в его жизни было эскортирование набитых мониканскими наёмниками транспортов из домашней системы туда, где они понадобились УПБ.

— Молодец! — ещё раз хлопнул его по плечу Бурмон. — Нам с вами надо ещё раз пройтись по списку требуемого персонала, — сказал он. — Как бы мы ни поступили, нам не будет хватать обученных людей, и я полагаю, что важно начать ротацию персонала, как только введём в строй первые два или три корабля. Используем их в качестве учебных и, будем надеяться, к моменту, когда каждый из последующих кораблей будет покидать верфь, у нас будет для него в основном компетентная команда.

— Да, сэр, — сказал Хеджедусич, словно и не направлял в офис Бурмона служебную записку именно с таким предложением. Он ещё мгновение следил за стыкующимся линейным крейсером, а затем повернул голову к начальнику.

— Один вопрос, сэр. Даже если мы получим подготовленные кадры описанным вами способом, в процессе собственно перевода людей мы окажемся в затруднительном положении. У нас будет уйма ожидающих экипажи линейных крейсеров и масса людей, обучающихся чтобы войти в состав их экипажей, но большинство имеющихся у нас кораблей будут испытывать нехватку персонала или находится в процессе вывода в резерв, поскольку их экипажи переводят на линейные крейсера.

— И к чему вы клоните? — спросил Бурмон, когда он сделал паузу.

— Я просто несколько обеспокоен поддержанием нашей безопасности, пока мы будем находиться в таком состоянии, сэр. Неприятно получится, если случится проблема, а Флот не будет в состоянии принять меры.

— Хм, — нахмурился Бурмон, теребя нижнюю губу. Потом он пожал плечами. — К сожалению, я не вижу какого-либо способа этого избежать, Исидор. О, мы составим расписание так, чтобы наиболее мощные и современные наши корабли оставались укомплектованы экипажами как можно дольше, но возможности избежать упомянутого вами переходного момента нет.

— Нет, сэр. Но я тут подумал, не спросить ли нам мистера Леваконича, не будет ли возможно развернуть для прикрытия наиболее важных наших сооружений несколько его "ракетных подвесок". Насколько я понимаю, они вполне приспособлены для установки на неопределённое время, пока возможно обеспечивать им регулярное обслуживание, так что это на самом деле не будет их тратой. А я бы чувствовал себя намного лучше под прикрытием дополнительной огневой мощи.

— Хм, — снова произнёс Бурмон, нахмуриваясь. — Полагаю, что вы, Исидор, скорее всего, проявляете излишнее беспокойство, — сказал он, наконец, — но это не значит, что вы не правы. И получится действительно неприятно, если нас подловят таким образом, каким бы маловероятным это мне ни казалось. Ракетные подвески не поступят ещё пару месяцев, но я обсужу идею с Леваконичем. И, если её реализация не приведёт к отставанию от графика, думаю это здравая мысль.

— Спасибо, сэр. У меня на душе будет значительно спокойнее.

— У меня тоже, раз уж вы подняли эту тему, — признал Бурмон и поморщился. — Это предприятие будет для нас серьёзной проблемой, — продолжил он. — Буду откровенен, одной мысли собственно о проведении операции для меня достаточно, чтобы занервничать. Но, на мой взгляд, план в основе своей здравый, а президент убеждён, что потенциальные приобретения существенно перевешивают риски. В целом, я весьма склонен с ним согласиться. Но задача свести все части плана воедино и заставить его работать фактически ложиться на вас, Исидор. Вы готовы к такому вызову?

— Да, сэр, — ответил Хеджедусич, впившись взглядом во второй линейный крейсер, вползавший носом в предназначенный ему космический док. — Да, сэр, я готов.

Агнес Нордбрандт сидела на кухне конспиративной квартиры, прихлёбывая горячий чай и ожидая.

Она заметила, что ей нравятся кухни. Даже такие маленькие и тесные, как эта. Было что-то в успокаивающем, придающем силы ритуале приготовления пищи. Запахи, вкусы и тактильные ощущения, заключавшие повара в уютный кокон. Она поднялась, шагнула к нижней из двух стоявших друг на друге духовок, пригнувшись чтобы заглянуть внутрь сквозь прозрачную дверцу, и улыбнулась. Корнатийская "индейка" действительно весьма походила на земную птицу, подарившую ей своё имя, а запекавшаяся в рукаве тушка приобрела насыщенный золотисто-коричневый цвет. Скоро она будет готова для праздничного ужина.

Агнес отвернулась и вышла из кухни. Узкий коридор односветника был тёмен, хотя была всего лишь середина дня, потому что её квартира была расположена в самой глубокой части здания. Временами её донимал недостаток солнечного света, но в расположении квартиры были и преимущества. Среди прочего, оно позволило прорезать в спальне люк запасного выхода в старый канализационный туннель, соединявшийся с ливневой канализацией Карловача, которую она и её Движение столь часто и столь успешно использовали. Рано или поздно они потеряют это преимущество в мобильности… или, по крайней мере, оно существенно сократиться. Но в настоящее время они всё ещё знали ходы в чреве столицы намного лучше НПК.

Нордбрандт выбралась на крутую, узкую лесенку, расположенную с тыльной стороны односветника. Предполагалось, что она должна была служить аварийным выходом, и использоваться только в случае неисправности лифтов. Учитывая, что за всё время её пребывания в этом доме лифты не работали ни единого дня, лестница использовалась гораздо интенсивнее положенного. Криво поморщившись при этой мысли, она продолжила свой неуклонный подъём.

"Интересно, что почувствуют Райкович и Басаричек, когда обнаружат, что я всё-таки жива? Хотелось бы видеть их лица. И ещё хотелось бы видеть и их реакцию на известие, что я с самого начала пряталась прямо у них под носом. До них, похоже, это не доходит. Может быть, им представляется, что мне для эффективного руководства нужен какой-то большой и замысловато обустроенный командный пункт? Но это было бы глупостью. Управлять всем, чем нужно, я могу всего лишь при помощи одного персонального коммуникатора и пары надёжных гонцов. И это позволяет мне бесследно раствориться среди населения столицы — всего лишь ещё одной бедной безымянной молодой вдовой, изо всех сил пытающейся сохранить крышу над головой на то жалкое пособие, что предоставляет правительство. И я даже исправно получаю талоны, — при этой мысли она ухмыльнулась. — Устроить всё это перед уходом в подполье не было простым делом, но оно окупилось сторицей".

Она покачала головой, всё ещё дивясь близорукости противника. Возможно, дело было в том, что ищущие её люди знали, что она всегда была относительно богата. Её приёмные родители были достаточно состоятельны, чтобы отправить её в частную школу и оплатить большую часть обучения в колледже. Её парламентская карьера тоже принесла ей неплохие деньги, не говоря уже о сопутствующих неэкономических бонусах. Так что, возможно, ищущим её людям просто не приходило в голову, что она дерзко спрячется на самом видном месте, просто слившись с беднотой.

Нордбранд, направляясь по плоской крыше односветника к бельевой верёвке, снова отметила про себя, что это было одной из лучших её идей. Получение обычного социального пособия превратило её с точки зрения правительственных агентств в "похищенное письмо". Она была прямо здесь, у всех на виду, однако абсолютно подлинные счёт социального обеспечения и регистрационная запись превращали её в безымянную невидимку. Правительство в точности знало, кто она такая, и что она безобидна, поэтому полностью её игнорировало.

И этот же принцип использовался ею при выборе конспиративных квартир. Достаточно бедный человек становился фактически невидимым, а плотно заселённые многоквартирные дома трущоб Карловача были неизмеримо лучшим укрытием, чем какой-нибудь замаскированный бункер в горах.

"Не упоминая уже о том факте, что многоквартирный дом намного лучше подходит для моей работы".

Она прошлась вдоль бельевой верёвки, щурясь от яркого света, её короткие волосы — теперь каштановые, а не чёрные — ворошил свежий бриз, трепавший развешенные по верёвке простыни и полотенца. Шелестели лопасти накрытых грибообразными колпаками вентиляторов, кожу её ласкало теплом. Она прикоснулась к каждой простыне, каждому полотенцу, проверяя их на влажность и, тем самым, предоставляя каждому, кому случится взглянуть в её сторону, объяснение того, какая рутинная, безобидная причина привела её на крышу в этот конкретный момент.

Нордбрандт бросила взгляд на часы. Они были одной из немногих уступок роли командира террористов. Часы были очень хорошими, и стоили больше годовой арендной платы за её квартиру в односветнике. Но дорогостоящий хронометр был переставлен ею в дешёвый, потёртый корпус, подходящий таким часам, которые можно было ожидать увидеть на руке бедной вдовы. Ей не важно было, как выглядят её часы, только чтобы они показывали точное время.

Что они и делали.

Первый взрыв прогремел над столицей точно по расписанию. Над центром города взметнулось густое облако обломков, пламени и дыма. Нордбрандт подбежала к переднему краю крыши. Теперь не было риска выдать этим себя — всякий, кто только мог, двигался в ту же сторону, вытягивая шею и пытаясь разглядеть, что происходит. Более того, она бы вызвала подозрение, если бы не бросилась разглядывать столб дыма, поднимавшийся над расплывающимся пыльным облаком.

Тут раздался второй взрыв.

Первая бомба находилась в фургончике, припаркованном возле главпочтамта — на том же самом месте, где он парковался каждый день последние три недели. Если бы кто-нибудь проверил фургончик в любой другой день кроме сегодняшнего, то обнаружил бы, что тот загружен невинными свёртками и пакетами, доставлявшимися на почтамт курьерской службой, название которой было написано у фургончика на бортах. Но прошлым вечером работник этой курьерской службы, принадлежавший к одной из ячеек Нордбрандт, загрузил машину кое-чем другим, прежде чем припарковать её, установить таймер, запереть, и отправиться прочь. И фургон просто стоял там, дожидаясь середины дня, когда на почтамте будет максимальное скопление людей.

Нордбрандт прикрыла глаза от солнца рукой, вглядываясь в сторону почтамта. Точнее, в сторону пылающей, рушащейся кучи камня, которая была почтамтом. Она могла видеть одного-двух людей, нетвёрдо бредущих прижимая к себе сломанные конечности, или зажимая кровоточащие раны. Много людей корчилось — или лежало неподвижно — на тротуарах. В общую жуть вносили свой вклад дым и пламя полудюжины полыхающих машин. Техническая база Корнати была достаточно примитивна, чтобы они в большинстве своём по-прежнему использовали в качестве топлива продукты перегонки нефти, так что от извергавших огонь топливных баков по мостовой струились ручейки жидкого пламени, заползавшие в ливневую канализацию. Ещё она заметила других людей, уже начавших разбирать завалы в отчаянной попытке спасти тех, кто мог оказаться погребённым под ними.

"Смело с их стороны, — признал холодный, расчетливый уголок её сознания. — Особенно после того, что мы устроили во время взрыва Неманьи. Возможно, настало время снова начать устанавливать вторую волну зарядов".

Нордбрандт повернулась к месту второго взрыва, но тот был дальше. Виден был дым, слышны сирены, но разглядеть что-либо на самом деле она не могла. Но ей это и не было нужно. Ещё один фургончик, той же самой курьерской службы, был оставлен в подземном гараже, расположенным под самым большим универмагом столицы. Судя по облаку дыма и пыли, взрыв был даже более удачным, чем она надеялась.

В этот момент взорвалась третья бомба — расположенная в украденной машине скорой помощи, припаркованной под навесом у входа в армейский госпиталь имени Садика Козарчанича. В отношении этой бомбы у неё были сомнения. Вероятность того, что группа, в задачу которой входила установка машины скорой помощи, будет обнаружена и схвачена, была намного выше. А это предупредило бы власти о том, что осуществляется террористическая операция. Даже если бы этого не произошло, меры безопасности оставались слишком строгими, несмотря на растущую уверенность в том, что и ей и Движению пришёл конец. Так что поставить машину скорой помощи достаточно близко для того, чтобы зданию был нанесён такой же ущерб, как и в случае почтамта и универмага, было невозможно. Однако она решила, что психологическое воздействие стоит такого риска. До этого они не атаковали больницы. И, на самом деле, она не собиралась добавлять их списку целей. Во всяком случае, гражданские больницы. Но правительство и публика не могли этого знать, разве не так?

Сработала четвёртая бомба, но это было на другом конце города, слишком далеко, чтобы что-либо увидеть отсюда. Но ей это и не было нужно. В хранившемся у неё в голове аккуратном плане операции появилась галочка, когда резкий грохот заставил зазвенеть окна односветника.

"Первый Планетарный Банк", — радостно подумала она. Опять-таки, у них не было возможности доставить бомбу непосредственно внутрь периметра здания. Да собственно здание банка напоминало скорее бункер, чем финансовое учреждение. Но, зная, что им не удастся поместить бомбу настолько близко, насколько хочется, она и Дражен Дивкович, брат Юраша, установили её под автоцистерной. Теоретически, та должна была содержать в себе мазут. На самом деле Дражен герметизировал цистерну и наполнил её природным газом, превратив фактически в примитивную вакуумную бомбу.

Потом Дражен лично приехал на автоцистерне на место, остановился, выбрался наружу, открыл капот и нырнул по пояс в турбинный отсек, делая вид, что занимается поиском неисправности. Там он провозился до тех пор, пока не услышал первый взрыв. Тогда Дражен, чтобы никто не смог отогнать машину в сторону, перебил топливопровод одним тщательно нацеленным ударом гаечного ключа и исчез в направлении станции подземки. К тому моменту, когда кто-либо понял, что "водитель" бросил свой грузовик, Дражен был уже в нескольких километрах от этого места. И к этому времени уже было слишком поздно пытаться отогнать смертоносную цистерну, пока та не взорвалась подобно тактической ядерной боеголовке.

"Подвалы могут уцелеть. Однако не думаю, что остальной части здания так повезёт".

Нордбрандт ещё раз обвела взглядом поднимавшиеся к небу столбы дыма, а затем, качая головой в демонстративном неверии и ужасе, повернулась и направилась к лестнице. Она хотела вернуться в свою квартиру к дешёвому, крошечному головизору вовремя, чтобы увидеть, покажут ли по новостным каналам её предварительно записанное обращение, в котором принимала от имени АСК на себя ответственности за взрывы. И, между делом, информировала народ Корнати, что она всё-таки не мертва.

Она была на полпути вниз, когда пятая и последняя бомба этой серии взорвалась в третьем по счёту фургончике. Этот был припаркован у Карловачского Музея Метрополитен. Нордбрандт потратила секунду на упование, чтобы системы пожаротушения музея спасли большинство произведений искусства. Возможно, надеяться на то, что одна из её собственных атак не достигнет полного успеха, было несколько шизофренично, но она ничего не могла поделать.

Покачав головой при мысли об извращённости собственной натуры, она добралась до низа лестницы и снова взглянула на часы. Если считать, что принятые ею меры по доставке плёнки сработали как задумано, новостные агентства получат её запись несколько минут спустя. Интересно будет посмотреть, сколько времени до выхода в эфир уйдёт у тех, кто управятся первыми.

И пока она будет ждать, у неё как раз будет время снова проверить индейку и поставить хлеб во вторую печь.

— Я расцениваю последние новости из дома как тревожные, — глухо произнесла Александра Тонкович. — Крайне тревожные. Разрушения, смерти, общая паника… — Она медленно покачала головой. — Подумать только, кучка сумасшедших смогла нанести такой урон целой планете. Это кажется немыслимым.

— Когда кто-то готов убивать гражданских пачками, ему не нужна огромная армия, чтобы вызвать панику. И пристальное внимание средств массовой информации способно заставить даже относительно небольшую террористическую группировку выглядеть намного значительнее, чем на самом деле… госпожа президент, — ответила баронесса Медуза.

Взгляд Тонкович прыгнул к лицу временного губернатора, поскольку дама Эстель обратилась к ней не как к делегату Конституционного Собрания, а как к главе государства Корнати. В течение одного или двух ударов сердца дама Эстель спокойно смотрела в ответ, а затем продолжила тем же самым рассудительным тоном.

— Тем не менее, судя по последней серии атак и сообщениям полковника Басаричек, кажется очевидным, что АСК крупнее и разветвлённее, чем ранее предполагалось. Надо сказать, что для планирования и осуществления последних атак они располагали несколькими неделями, однако для их выполнения требуется больше людей — и лучшая разведка предполагаемых объектов атаки — чем у них должно было иметься согласно более ранним докладам.

Между ними повисла тишина, пока, несколькими мгновениями спустя, Тонкович не пожала слегка плечами.

— Да, — признала она. — Их больше, чем мы считали. Должно быть. Мы уже знали, что их организация построена из изолированных ячеек. Теперь мы начинаем подозревать, что Нордбрандт вероятно проделала по крайней мере часть предварительной организационной работы задолго до референдума об аннексии. Мы всегда знали, что она националистический экстремист. Однако мы и предположить не могли, что она могла всё это время создавать подобную организацию. Несомненно, первоначально она создавала её для противодействия Пограничной Безопасности.

— Несомненно, — согласилась дама Эстель, в который уже раз отмечая, что экономическая часть террористической программы Нордбрандт несомненно уязвила их существеннее, чем кто-либо из олигархов Скопления был действительно готов признать. Даже теперь Тонкович казалась органически неспособной признать, что недовольство, привлекавшее людей в организацию Нордбрандт в прежние времена, явно было вызвано намного более широким кругом проблем, нежели сам по себе референдум об аннексии.

— Тем не менее, тот факт, что их организация более глубоко законспирирована и, по-видимому, более многочисленна, чем мы первоначально предполагали, — продолжила корнатианка — придает веса запросу о предоставлении нашим силам безопасности разведывательной поддержки и современного вооружения. Я знаю, что мы обсудили все преимущества и недостатки прямого военного вмешательства Мантикоры, однако я продолжаю считать очень существенными доводы вице-президента Райковича и Кабинета против проведения полномасштабной военной операции. Мы способны разобраться с бандитами Нордбрандт сами, если только будем располагать возможностями найти её и оружием, чтобы после этого её уничтожить. Но подобная поддержка нам действительно необходима, и я также полагаю, что определённая демонстрация того, что Звёздное Королевство в этот тяжёлый час вместе с нами, была бы в психологическом отношении очень полезна для подавляющего большинства корнатийцев, продолжающих поддерживать аннексию.

— Ничего не могу возразить, — ответила дама Эстель. — Однако, говоря совершенно начистоту, госпожа президент, мне кажется, что имеется определённое противоречие между вашим обращением к Звёздному Королевству с просьбой о помощи в качестве главы государства Корнати и вашей позицией на Собрании в качестве главы делегации Корнати. С одной стороны, вы просите, чтобы мы оказали вашей планете помощь и сделали очевидной нашу поддержку вашего правительства, и в то же самое время на проходящих здесь дебатах вы настаиваете, что сохранение полной местной автономии в обязательном порядке означает, что полная интеграция вашей системы в Звёздное Королевство невозможна.

Губы Тонкович сжались и, несмотря на все годы политического опыта, в зелёных глазах вспыхнул гнев. А губернатор просто сидела, сложив руки на столе, и ждала.

— Госпожа губернатор, — в следующее мгновение заговорила корнатианка, — я надеялась, что мы можем обсуждать проблемы, связанные с преступлением, которое повсеместно классифицируется как массовое убийство, не скатываясь в острые политические дебаты.

— Госпожа президент, я не занимаюсь "острыми политическими дебатами". Я указываю на фундаментальную непоследовательность вашей позиции. На которую, уж простите мне это напоминание, я уже указывала вам несколько раз. Я ни на мгновение не допускаю мысли, что вы специально стремитесь сорвать аннексию. Я также совершенно уверена, что вы верите в то, что ваше понимание политики относительно Конституционного Собрания и кампании за аннексию, как местной, так и Звёздного Королевства, является точным. Однако я пренебрегла бы своими обязанностями полномочного представителя Её Величества в Скоплении, если бы не дала вам понять, что несколько неблагоразумно с одной стороны требовать от нас демонстрации нашей поддержки вашего правительства против внутренних террористов, а с другой настаивать на том, что мы должны предоставить вам чрезвычайно широкий особый статус и признать вас полноправными гражданами Звёздного Королевства, не требуя от вас соблюдения всех тех законов, по которым обязана жить остальная часть наших граждан.

— Я не привыкла, чтобы со мной разговаривали, приставив к виску пистолет, госпожа губернатор, — резко заявила Тонкович.

— Тогда я бы вам посоветовала не пытаться приставлять пистолет к виску других людей, госпожа президент, — решительно произнесла дама Эстель. Их взгляды скрестились и на несколько секунд между ними повисла хрупкая тишина, пока дама Эстель не продолжила ровным тоном.

— Я не пыталась, и Звёздное Королевство также не имело никакого намерения пытаться что-то диктовать вашей планете или лично вам. Вы пожелали аннексии со стороны Звёздного Королевства; никто в Звёздном Королевстве вас к этому никоим образом не подталкивал. Если вы в конечном итоге пришли к выводу, что просьба об аннексии была ошибкой, у вас есть законное право от неё отказаться. Вы также имеете полное право довести до сведения Звёздного Королевства условия, на которых хотели бы войти в его состав. Однако, госпожа президент, Звёздное Королевство сохраняет за собой право ответить вам, что ваши условия для него неприемлемы. И если они неприемлемы, то Звёздное Королевство никоим образом не обязано помогать вам бороться с местными преступными элементами, возражающими не только против идеи аннексии, но и против того, что они несомненно воспринимают прочими давнишними несправедливостями вашего общества. Вы не можете ожидать, что мы вмешаемся в качестве внешнего полицейского в конфликт подобных природы и размаха, одновременно настаивая на том, что вы должны получить в Звёздном Королевстве в качестве платы за присоединение к нему особый, привилегированный статус, фактически ставящий вас над законом.

Лицо Тонкович побледнело и застыло. Баронесса Медуза обнаружила, что очень мало её сочувствует. Она неоднократно пыталась, соблюдая все тонкости дипломатической деликатности, предупредить Тонкович, что та на самом деле играет с огнём. Наверное, только сейчас она нашла достаточно увесистую дубину, чтобы достучаться до Тонкович.

— Очевидно, — с напряжением выдавила Тонкович, — разрыв между моей позицией и намерениями, и их восприятием с вашей стороны, госпожа губернатор, больше, чем я предполагала. При всём подобающем уважении, я хотела бы указать вам, что существует кардинальное различие между политическими дебатами и манёврами, цель которых заключается просто в достижении справедливого баланса между сохранением издавна существующих тяжко доставшихся местных свобод и новым центральным правительством, и хладнокровным убийством невинных граждан шайкой кровожадных убийц. Должна ли я предположить, исходя из сказанного вами, что обязана согласиться на все требования клики Иоахима Альквезара, или, в противном случае, увидеть, как мой родной мир будет брошен вести борьбу против этих бандитов и убийц в одиночестве? Убийц, развязавших свою вакханалию убийств потому, что были против нашего стремления к более тесным отношениям со Звёздным Королевством?

— Госпожа президент, я не говорила ничего о взаимоисключающих вариантах. Тем не менее, возможно, что истоки наших проблем лежат в использовании вами выражения "стремление к более тесным отношениям со Звёздным Королевством", в то время как мистер Альквезар и его сторонники добиваются членства в Звёздном Королевстве, а не просто союза с ним. Между этими понятиями существует чёткое различие.

— А теперь мы дошли до спора о тонкостях лингвистических понятий о подразумеваемом и выводах из него, — резко заявила Тонкович. — Я снова спрашиваю, должна ли я полагать, что моя официальная просьба к Звёздному Королевству о помощи в обуздании так называемого "Альянса Свободы Корнати" обусловлена моим незамедлительным принятием от имени системы Сплит подготовленного Альквезаром проекта Конституции?

Баронесса Медузы позволила тяжелой, напряжённой тишине провисеть ещё несколько секунд. Затем она улыбнулась. Очень слабо.

— Нет, госпожа президент. До этого мы ещё не вполне дошли. Тем не менее, если вы просите помощи у Звёздного Королевства, мы окажем её так, как по нашему мнению будет эффективнее всего. Наши люди будут работать непосредственно с представителями вашего планетарного правительства, фактически существующего на Корнати, на двусторонней основе. И вам лучше уяснить, что также как и вы имеете право отказаться от участия в аннексии, так и мы оставляем за собой право сообщить Конституционному Собранию, что не будем распространять членство в Звёздном Королевстве на любые представленные в нём звёздные системы, будь то совокупно или по отдельности.

Она посмотрела Тонкович прямо в глаза.

— Королева и её правительство весьма предпочли бы воздержаться от подобного радикального шага. Именно по этой причине мы с таким терпением столь долго дожидались, пока решение проблемы длительной задержки провозглашения проекта Конституции будет достигнуто на местном уровне. И всё же наше терпение, как я уже пыталась донести до вас ранее, не безгранично. Мы не позволим этой задержке растянуться на неопределённый срок. Я официально заявляю вам и в течение двух ближайших часов пошлю официальное сообщение того же самого содержания остальным находящимся на Флаксе делегациям, что мы требуем принятия Собранием проекта Конституции не позднее, чем через сто пятьдесят стандартных дней. Если за это время мне, как представителю королевы в Скоплении, не будет представлен проект Конституции, Звёздное Королевство Мантикоры или отзовёт предложение членства всем системам Скопления Талботта, или же предоставит Собранию список звёздных систем, включение которых в состав Звёздного Королевства по мнению Её Величества более не будет приемлемо. Я бы заметила вам, что будет не слишком мудро увидеть в этом списке вашу систему.

Наступившая тишина была напряжённее — и холоднее — чем прежде. В глазах Александры Тонкович пылала ненависть. Ненависть, отметила дама Эстель, тем более сильная, поскольку Тонкович было настолько непривычно обнаруживать в политической схватке слабость собственного положения. Она привыкла к политической борьбе в одиночной звёздной системе, привыкла держать вожжи — или в качестве непосредственно главы государства или же в качестве толкача правящего политического истеблишмента. Она не привыкла воспринимать другие звёздные системы и их лидеров как равных. И ещё менее привыкла к горькому осознанию того, что и она, и вся её звёздная система могут расцениваться кем-то вроде Звёздного Королевства Мантикоры как незначительные, надоедливые, отсталые, без которых можно без малейших проблем обойтись.

Чем бы ни завершилась аннексия, дама Эстель Мацуко знала, что только что создала себе лично непримиримого врага на всю жизнь. Что её только радовало. Она искренне полагала, что лучшей оценкой человека являются его враги.

Она снова позволила тишине повисеть, затем послала Тонкович маленькую, прохладную, вежливую улыбку.

— Желаете ли вы, чтобы я отдала приказ капитану Терехову и "Гексапуме" прибыть на Сплит и оказать содействие вашему правительству? — учтиво поинтересовалась она.

— Лоретта, какой из курьеров сейчас дежурит? — спросил контр-адмирал Хумало.

— Мне кажется, "Судьба", сэр. Лейтенант Куэйл. Могу я спросить, почему вы хотите это знать?

— Потому что мы собираемся послать его на Монтану, — ответил Хумало. Они с капитаном Шоуп обменялись красноречивыми взглядами, после чего контр-адмирал пожал плечами. — Кроме Нордбрандт в этом некого винить. И это далеко не первый случай, когда несчастный корабль Флота вынужден мотаться туда-сюда. На этот раз даже политиков не обвинить.

— Да, сэр. — Шоуп некоторое время сидела, делая вычисления в уме, затем наклонила голову к своему боссу. — Как вы полагаете, сэр, много ли сделают Терехов и Ван Дорт за ближайшие одиннадцать дней?

— Лоретта, я перестал верить в чудеса тогда же, когда и в Санта-Клауса, — Хумало рокотал как рассерженный кабан. Затем он фыркнул и покачал головой. — Полагаю, что они могли бы добиться определённого прогресса и в настоящий момент я готов удовлетвориться всем, чего бы ни удалось достичь. Однако я не представляю, как они могли бы за это время добиться чего-либо существенного. И если у них будут успехи, то мы, вероятно, порушим большую их часть тем, что без всякого предупреждения выдернем их из системы.

— Похоже, тут вы правы, сэр, — вздохнула Шоуп. — Я полагаю, что баронесса Медуза пошлёт вместе с приказом о передислокации также и официальные депеши и инструкции?

— Вы полагаете совершенно верно, — выдавил кислую улыбку Хумало. — В данном случае, в основном, действительно не наше дело задаваться вопросами, что да почему. Так что готовьте Терехову приказ, предписывающий максимально быстро доставить Ван Дорта на Сплит и оказать ему на Сплите любую помощь, которая может быть предписана инструкциями временного губернатора.

— Есть, сэр, — ответила Шоуп. — Я займусь этим.