Глава 30

— Транспортный контроль Понтифика, это "Гексапума", запрашиваем разрешение покинуть стояночную орбиту планеты.

— "Гексапума", это коммодор Карлберг, — ответил на стандартный запрос коммандера Нагчадхури неожиданный голос, вместо дежурного оператора. — Вы можете покинуть орбиту Понтифика, и примите нашу глубокую благодарность. Мы не забудем то, что ваши люди сделали для нас. Удачи и доброй охоты!

Нагчадхури оглянулся на капитана Терехова, сидевшего в своём командирском кресле в центре мостика "Гексапумы". Тот ответил на его взгляд, а затем нажал кнопку у себя на подлокотнике.

— Рад, что мы смогли помочь, коммодор, — ответил он главнокомандующему Нунцианского Флота. — Надеюсь, у вас больше не будет непрошеных гостей, но если высунется какой-нибудь нахал, в течение следующей пары недель вас должен навестить другой корабль королевы. Между тем, благодарю за добрые пожелания.

— Вы заслужили их капитан. И, кстати, мы будем тщательно присматривать за вашими пленниками, пока временный губернатор не решит, как именно она хочет с ними поступить.

— Спасибо сэр. Я никогда в этом и не сомневался. Терехов, конец связи.

— Это наименьшее, что мы можем для вас сделать, капитан. Карлберг, конец связи.

Терехов одобрительно кивнул Начадхури, отключившему канал, затем повернул своё кресло к лейтенант-коммандеру Райту.

— Ладно, коммандер. У нас есть разрешение, так почему бы нам не отправиться прямо сейчас?

— Слушаюсь, сэр, — ухмыльнулся астрогатор и посмотрел на главстаршину Клэри. — Рулевой, выполнить запланированный маневр схода с орбиты.

— Слушаюсь, сэр. Покидаем орбиту, — отозвалась Клэри, а "Гексапума" задрала нос и двинулась с постоянным ускорением в сто g.

— Поддерживать текущее ускорение до точки Абель, — приказал Райт. — Затем взять курс ноль-ноль-три на два-семь-девять с ускорением пятьсот g.

— Есть поддерживать ускорение до точки Абель, затем взять курс ноль-ноль-три на два-семь-девять с ускорением пять-ноль-ноль g, — подтвердила Клэри, и Терехов с отчётливым удовлетворением откинулся в кресле, а его корабль начал медленно ускоряться уходя от орбитального трафика Понтифика. Семьдесят пять световых лет до Целебранта, подумал он. Десять с половиной дней для всей остальной вселенной, или немногим больше семи по часам "Гексапумы". Вынужденное бездействие, которое сулило это путешествие, будет всеми на борту корабля воспринято с горячим одобрением.

Двенадцатидневная остановка "Гексапумы" в Нунцио была настолько же продуктивной, насколько была лихорадочно деятельной. Два экс-хевенитских пиратских судна были уничтожены или захвачены, "Изумрудная Заря" была освобождена (пускай над ней немало потребуется потрудиться хорошо оборудованному ремонтному кораблю, прежде чем она снова сможет покинуть Нунцио), и тщательное обновление данных по системе Нунцио в астрографических базах Флота. В свою очередь, правительство президента Адольфсона и граждане планеты ясно высказали своё одобрение действиям "Гексапумы", так что он со своей командой мог покидать систему в уверенности, что по крайней мере эта звёздная система не испытывает никаких сомнений в желательности включения в Звёздное Королевство.

И, кроме того, призовые деньги, причитающиеся за освобождение "Изумрудной Зари" — не учитывая премиальные за убитых и захваченных пиратов — ничуть не огорчат людей.

Но, что было важнее всего с точки зрения Терехова, команда "Гексапумы" больше не была неизвестной величиной. И также было ясно, что эта самая команда больше не питала никаких сомнений, если те и были, насчет компетентности своего капитана. Это стоило весьма много, сказал он себе. В самом деле, весьма много.

— Приближаемся к точке Абель, — объявила старшина Клэри.

— Очень хорошо, рулевой, — отозвался он, и улыбнулся.

— Вот они!

Капитан Национальной Полиции Корнати Барто Джезич, раздраженно закатил глаза, услышав донесённый связью хриплый шёпот предупреждения.

— Говорит Лидер! — отрывисто бросил он свой микрофон. — Кто, черт побери, это сказал и где вы? Приём.

Наступила секунда напряженного молчания. Каждый из людей Джезича распознал этот тон. По существу, он был прекрасно известен по всей НПК. Кого-то скорее всего, круто поимеют, если только он не окажется очень, очень удачлив.

— Э, прошу прощения, Лидер, — через секунду ответил злополучный виновник его гнева. — Говорит Синий-Три. Второй этаж главного административного корпуса, восточный сектор. Вижу движение на южной стороне проспекта Мачека. Пять — отставить, семь — источников человеческого теплового излучения. Приём.

— Так-то лучше, Синий-Три, — проворчал Джезич, достаточно успокоенный его поспешным уточнением. Этим, ну и тем обстоятельством, что в итоге их информация оказалась точной.

— Всем подразделениям, — продолжил капитан, — говорит Лидер. Ждать команды. Запомните, чёрт побери, нам нужны арестованные в этот раз, а не просто трупы! Лидер, конец связи.

Он подался вперед из своего укрытия, в пятидесяти метрах от официального командного пункта, и со щелчком надвинул на глаза прибор ночного видения. Он с радостью отдал бы пару пальцев на левой руке за действительно современное снаряжение, но и то, что у него было, вполне годилось. По крайней мере, оно обладало неплохой светосилой и способностью работы в инфракрасном диапазоне, что означало, что ему не требовались активные сенсоры, чтобы самому осмотреть проспект Мачека.

Вот и они! Он почувствовал выброс адреналина, и заставил себя глубоко вдохнуть. Джезич поразился, обнаружив, что его собственные сжимавшие винтовку руки дрожат — не от страха, а от нетерпения… и неприкрытой ярости. Ему это не понравилось. Старший офицер спецназа НПК должен был быть профессионалом. Но последний месяц кровавой компании Агнесс Нордбрандт разъел этот профессионализм сильнее, чем он готов был признать.

Он подождал несколько мгновений, пока не почувствовал уверенность, что может сохранить в голосе четкость, незамутненную его неожиданной пылающей ненавистью, и снова нажал кнопку передачи.

— Синий-Один, говорит Лидер.

— Синий-Один слушает, — отозвался в наушниках голос лейтенанта Аранки Будак.

— Синий-Один, они направляются к вашей позиции на автомобильной стоянке. Вам разрешается взять их, как только все семеро идентифицированных противников пересекут периметр вашей зоны. Действуйте по плану Браво. Подтвердите приказ.

— Лидер, нам разрешён захват семи — повторяю, семи — противников, как только все они пересекут периметр нашей зоны. Действуем по плану Браво. Синий-Один, конец связи.

Джезич одобрительно фыркнул. Он не знал, как в данном случае разведка пробилась сквозь меры безопасности АСК. У него были подозрения на этот счет, которые включали и возможные серьёзные нарушения чьих-то прав не давать показаний против себя. Без сомнений, суды, в конце концов, скажут по этому поводу нечто суровое, и Джезич не будет протестовать. Его не радовало то, что его собственная организация может вернуться к подобным методам допроса. Да, были случаи, когда ты просто должен был получить информацию — например, когда на кону стоят жизни невинных людей — и лично он не собирался лить слез по нежным чувствам убийц и террористов. Но стоило полиции начать прибегать к таким мерам, и рано или поздно люди, которые не были террористами, испытают их на себе. Хуже того, с каждым разом будет всё легче оправдывать их применение, по всё менее жизненно важным поводам. И подобное вполне могло превратить обвинения Нордбрандт в отвратительную правду.

Но каким бы образом эта информация ни была получена, он был счастлив её иметь, и проштудировал её настолько тщательно, насколько позволяло время. Если бы только их… информатор был также прав насчёт того, кто возглавлял эту атаку!

Он затолкал эту мысль подальше — в очередной раз — и продолжил молча наблюдать за развитием ситуации. Он надеялся, что ублюдки пойдут вдоль проспекта. Вот почему он поставил Аранку на тот фланг. Лейтенант Будак и её отделение спецназа были лучшими из его людей — и, по его мнению, лучшими во всей Национальной Полиции. Раз уж он не мог сам быть на том фланге, на всей Корнати не было никого другого, кому бы он мог доверить эту позицию.

Юраш Дивкович скользил сквозь дождливый сумрак тихо, словно ночной бриз.

В отличие от некоторых первых рекрутов Агнесс Нордбрандт, Дивкович никогда не сомневался в том что, прежде чем всё закончится, прольётся кровь. Вся система была такой прогнившей, настолько изобиловала коррупцией, взяточниками, корыстными подлыми политиканами, контролируемыми грязными деньгами людей, вроде этой предательницы Тонкович, что иначе и быть не могло. Некоторые из первых сторонников Нордбрандт не разделяли подобную точку зрения. Они самоуверенно говорили о "вооруженной борьбе" и призывали "вооружаться", но не подразумевали этого. Они были теоретиками, неженками-дилетантами, глупыми позёрами из вышестоящих классов, испугавшимися, когда дело дошло до этого, запачкать свои руки кровью. Или рискнуть своими драгоценными шкурами.

Удачей было то, что Нордбрандт настаивала с самого начала на разбиении по ячейкам. Без этого, он был уверен, хлюпики и ненадежные "активисты" продали бы всех руководителей АСК коллаборационистам, управляющим Корнати, чтобы спасти свои задницы. Но они не могли предать людей, которых не знали, и Нордбрандт также оказалась достаточно умна, чтобы создать две совершенно раздельные организации. Одну, состоящую из болтунов с петушиным гонором, которые были полезны в роли финансовых источников, для политических акций, агитаций и демонстраций, но не для настоящей работы движения. И вторую, состоящую из людей вроде Дивковича, которые знали с самого начала, что надо будет делать, и демонстрировали свою решимость. Людей, которые начали готовить требуемую АСК инфраструктуру за годы до того, как пришло время открытой борьбы.

Большая часть первой организации либо залегла на дно, скрываясь от обеих сторон, или что хуже, превратилась в активных информаторов в отчаянной попытке дистанцироваться от боевого крыла АСК. Некоторым это даже удалось, но никто из них не был серьёзной потерей. По существу, их исчезновение даже порадовало Дивковича. Ни один из них не знал ничего важного о его крыле АСК, так что своекорыстные информаторы не могли причинить большого ущерба. А дезертирство убрало их с его пути, уменьшив будущую угрозу безопасности… и полностью оставив Движение в руках людей подобных самому Дивковичу. Теперь, когда у Нордбрандт больше не было нужды умасливать слабаков, Движение закатало рукава и занялось серьёзным делом, чтобы вышвырнуть проклятых манти из Сплита, и заняться перестройкой Корнати.

Юраш поднял левую руку, останавливая свою ударную группу, затем присел на корточки у мусорного бочка. Он отрегулировал свой бинокль, осматривая широкий бульвар, ведущий к резиденции министерства финансов, в пятнадцати кварталах от Неманья-Билдинг. Это будет самый глубокий удар по самому Карловачу со времени атаки на здание парламента, и Дивкович собирался добиться успеха. Темнота и моросящий дождь были ему на руку, как и поздний час, но всё это ничуть не улучшало видимость, и он потратил мгновение на пожелание, чтобы у его людей было такое же хорошее снаряжение, каким Тонкович и её прихвостни смогли снабдить их так называемую "полицию".

К сожалению, у них его не было, хотя им и удалось заполучить кое-что из современного оружия. У самого Дивковича была импульсная винтовка, "освобождённая" из полицейского арсенала Рендулича в одной из первых атак Движения. Такое оружие было слишком дорогим для большинства населения — только кто-то с возможностями правительства мог позволить себе его — вот почему большинство его людей были всё ещё вооружены пороховым оружием. Как и в отношении большинства остального их снаряжения, они должны были обходиться тем, что им удавалось достать, и, несмотря на весь их революционный пыл, это создавало им серьёзные препятствия. Тем не менее, его старомодного чисто оптического бинокля было достаточно, чтобы четко показать освещенное окно на пятом этаже главного административного здания. Он не многое мог разглядеть, но конференц-зал был залит светом, несмотря на поздний час.

"Это плоды деятельности Движения", — подумал он с мстительным удовлетворением. Сотрясения, которые их удары создали в коррумпированной экономической и политической структуре Корнати, заставили паниковать свиней, пристроившихся к государственной кормушке. Теперь секретарь казначейства Грабовач собрала своих прихвостней на экстренное совещание в отчаянной попытке укрепить шатающийся карточный домик правящих кругов. Символично, что они собрались в темноте ночи, словно личинки мух, копошащиеся на мертвой туше… и то что Грабовач и её подлизы-марионетки решили положиться на засекреченность времени их собрания, а не на их обычную ночную охрану.

Мысль об охране заставила его ещё раз обвести местность биноклем в долгом тщательном осмотре. Этот комплекс казначейства обычно служил второстепенным, или даже третьестепенным узлом управления. Три его здания и центральная автостоянка были отдельным правительственным анклавом в одном из беднейших кварталов столицы, который выдавался в её центр, и обычно использовались для архивных и канцелярских функций. Именно это было одной из причин для выбора места ночного собрания — потому что никто не считал, что Движение заподозрит, что в таком слабо охраняемом не престижном комплексе может происходить что-нибудь важное.

Согласно данным их разведки, единственная охрана объекта была внутренней. Немногим больше чем просто ночные сторожа, хоть они и получили оружие и боеприпасы после начала операций АСК. Большинство из них были пожилыми, потерявшими форму людьми, которые давно следовало уйти на пенсию — то есть овечками против волков, по сравнению с его натренированными, целеустремленными людьми. А тот факт, что он не мог, сколько ни смотрел, заметить хоть одного из них обходящим внешний периметр комплекса, пусть даже в непогоду, много говорил об их готовности, отметил Дивкович с мрачным весельем.

Личная охрана Грабовач будет более серьёзным препятствием. Но, согласно его информации, та состояла всего из трёх человек, и они будут или внутри, или рядом с самим конференц-залом.

Он в последний раз посмотрел на окно конференц-зала и заметил в нём расплывчатую двигающуюся тень, когда кто-то прошелся по комнате, словно показывая, что там кто-то есть, как и должно было быть. Он удовлетворенно вздохнул, опустил бинокль и убрал его в футляр неторопливыми движениями. Затем повернулся к своему заместителю, которого он знал только как "Тираноубийцу".

— Всё в порядке, — выдохнул он хриплым шепотом, лишь чуточку громче шума дождя и ветра. — Они в конференц-зале, как и предполагалось. Начали.

Тираноубийца кивнул и поднялся, нежно держа в руках свою импульсную винтовку — захваченную в том же рейде, что и винтовка Дивковича — и подозвал ещё двоих из своей группы. Все трое направились прямо через проспект к пожарной лестнице, которую Дивкович выбрал как вторую точку входа, скользя сквозь неясную влажную ночь, словно бесформенные духи. Освещение улиц Карловача никогда не было вполне нормальным, в ночи подобные этой, оно было не более чем попыткой обеспечить хоть какую-то видимость.

"Что весьма кстати", — подумал Дивкович, пару секунд наблюдая за ними. Затем он повернулся, и повёл собственную группу из четырёх человек к автостоянке. Конференц-зал был меньше чем в десяти метрах по коридору от двери пятого этажа стоянки. На его лице появилась жестокая улыбка, когда он представил себе лица обреченных административных чиновников, собравшихся на своё экстренное заседание.

— Чёрт!

Джезич был рад, что когда у него вырвалось это ругательство микрофон не был включён. Вот тебе и надежные разведданные!

Он пронаблюдал за тем, как то, что должно было быть одной, единой ударной группой АСК разделяется на две, и стал в бешенном темпе обдумывать ситуацию. Они может, действовали и не так, как предсказывала разведка, но всё-таки были здесь. Это означало, что новости об экстренном тайном заседании казначейства просочились к ним, как и опасалась НПК. Это было довольно неприятным подтверждением того, что их собственные меры внутренней безопасности провалились, хотя тот факт, что атака не была отменена, когда место встречи было изменено, а вместо него была подготовлена ловушка, вероятно, говорил о том, что утечка была где-то среди работников Казначейства. От кого-то из не самых главных служащих. От того, кого не было на месте, когда в последний момент было принято решение об отмене.

Но это можно было оставить на потом. Его проблемой было то, что две отдельные группы столкнутся с разными частями его подразделения, и сделают это в разное время. Три человека, направляющихся к дальнему концу административного здания, практически наверняка собирались использовать одну из наружных пожарных лестниц, чтобы добраться до пятого этажа и взять конференц-зал в клещи. Это приведет их прямо к его Красной группе. И учитывая, как далеко им придется идти, они, вероятно, столкнутся с Красной группой по меньшей мере за пять минут до того, как другая группа пересечет периметр Аранки Будак на третьем этаже стоянки. Как только кто-нибудь потребует, чтобы они сдавались, будет поднята тревога, при которой другая группа террористов остановится и попытается исчезнуть. А учитывая дьявольскую эффективность с которой они использовали канализационные системы, коллекторы, служебные трубопроводы и другие подземные ходы Карловача для исчезновения после своих атак, было вполне возможно — хотя, по его мнению, не сказать, чтобы чертовски вероятно — что им удастся скрыться и в этот раз.

Это само по себе было достаточно плохо при любых обстоятельствах, но если среди них присутствовала сама Нордбрандт…

— Красный-Один, это Лидер, — проскрежетал он в микрофон. — Тяните, сколько сможете! Группа, идущая на стоянку, должна зайти как можно глубже в зону Синего-Один. Приём.

— Лидер, это Красный-Один, подтверждаю приказ, — ответил сержант Славко Максимовач. — Буду тянуть, сколько смогу, Барто, но они идут прямо на меня. Приём.

Джезич собирался ответить, когда, внезапно, события понеслись вскачь.

Дивкович не знал, что его насторожило. Может просто инстинкты хищника. Или может что-то ещё — опрометчивое движение одного из людей Будак, или тусклый отблеск света отраженного от чего-то, что не должно было находиться в том месте. А может, это было всего лишь разыгравшееся воображение, которое в этот раз оказалось право.

Что бы это ни было, оно заставило его вскинуть винтовку в боевое положение, и он замер там, где стоял, прямо перед рампой стоянки. Темноволосая женщина, идущая следом за ним, едва не врезалась в него, и он прошипел ей занять место слева. Следующий член группы встал справа, и Дивкович замер, раздувая ноздри, настороженно прислушиваясь и вглядываясь в слабо освещенную стоянку.

Он колебался не более трёх секунд, затем принял решение и подал своей группе сигнал отступать. Ему не хотелось прерывать миссию, особенно учитывая, что у него не было связи с людьми Тираноубийцы. Но план предусматривал для обеих частей операции в случае необходимости производиться независимо. Так что, если он был неправ, это означало всего лишь, что команда Тираноубийцы проведёт атаку без него, в то время как если его внезапно пробудившиеся подозрения верны, то вся его группа идёт прямо в ловушку.

— Вот дерьмо! — прорычал Барто Джезич от мучительного разочарования, когда идущая на стоянку группа террористов резко остановилась, недолго постояла и начала отступать. Ему действительно нужны были пленники, особенно если… Но времени на размышления об этом сейчас не было, и было ещё возможно…

— Всем подразделениям, говорит Лидер! — рявкнул он. — Положение Зулу. Положение Зулу!

Юраш Дивкович грязно выругался, когда на крыше главного административного здания к своей слепящей, сверкающей жизни пробудились прожекторы мощностью несколько миллионов свечей. Их ослепляющие лучи прошили моросящий дождь и словно кулаком ударили по глазам его людей. Эффект неожиданного шока был буквально парализующим, и вся его команда замерла.

— Говорит капитан Барто Джезич из Национальной полиции! — раздался чудовищно усиленный громкоговорителями голос. — Вы у нас на прицеле! Сдавайтесь, или погибните!

Кто-то позади Дивковича всхлипнул, а глава террористической ячейки оскалился в разъяренном рыке. Его разум заметался, пытаясь охватить слишком много вещей разом. Ублюдки знали об их атаке. Только так эти прожекторы могли оказаться здесь. Но он никого не заметил на пути сюда. Означало ли это, что маршрут эвакуации ещё чист? Или это значило, что он просто не видел тех, кто готов блокировать его? Или…

— У вас кончается время! — заревел из сумрака голос сизаря. — Бросайте оружие и сдавайтесь! Немедленно!

Дивкович в нерешительности заколебался. Он внезапно обнаружил, что принимать решения о смерти других было намного проще. Неожиданное открытие того, что он боялся смерти, наполнило его внезапной неистовой яростью. Яростью, направленной как на него самого за ранее не предполагавшуюся слабость, так и на громил правящего режима, которые поймали его ловушку.

— Что нам?.. — начала женщина позади него, и ярость Дивковича достигла апогея. Он резко развернулся к ней, готовый разразиться бранью.

Внезапное движение главаря террористов, поднявшего оружие, вдохновило — или испугало — двух его сообщников. Они бросились ничком в разные стороны, а затем Джезич увидел вспышки выстрелов пороховых винтовок, когда они открыли огонь по прожекторам.

На крыше здания не было никого. Прожекторы управлялись дистанционно, хотя террористы не могли этого знать. Но открытие огня было фатальной ошибкой. При положении Зулу, правила менялись.

— Команда Синих, говорит Синий-Один! — рявкнула Аранка Будак по связи. — Убрать их!

У Юраша Дивковича был краткий миг, чтобы осознать происходящее. Миг, чтобы понять, что его непредвиденная трусость, если таковая была, не имела никакого значения. Что, в конечном итоге, у неё не было шансов соблазнить его идеей сдаться и спастись.

Краем сознания он отметил также стрельбу с той стороны, где был Тираноубийца. Открыли ли люди Тираноубийцы огонь, когда это сделали его идиоты? Или это были другие сизари? Или?..

— Прекратить стре… — завопил было он, побуждаемый каким-то бессмысленным инстинктом.

Барто Джезич видел происходящее, но ничего не мог с этим поделать. Если на то пошло, то он даже не был уверен, стал ли бы он пытаться остановить это, если бы мог. Приказ Будак был отдан в полном соответствии со вступившими в силу правилами.

Это было совершенно правильной реакцией, независимо от того, насколько фатальной.

Ураган пульсерных дротиков обрушился на Дивковича и его товарищей. Мало того, там были ещё два старомодных громоздких гатлинга. Пусть их скорострельность и разрушительная мощь уступали трёхствольникам, но тысячи пуль в минуту, даже из устаревшего порохового оружия, было вполне достаточно, чтобы оставить от человеческого тела лишь кровавое облако.

Оглушительный взрыв, когда что-то попало по детонатору промышленной взрывчатки, которой был набит один из рюкзаков террористов, был практически незаметен.

Джезич выругался со смесью разочарования и удовлетворения. Ему действительно хотелось взять тех людей живыми. Но он был слишком честен с собой, чтобы не признаться в том, что почувствовал глубокое и злое ощущение триумфа, когда его люди перебили террористов.

Какофония пульсерного огня, гражданских винтовок и грома пулемётов со стороны Красной команды сержанта Максимовача закончилась также резко, как и огонь Аранки. Джезич снова выругался, затем расслабился и пожал плечами.

Он напомнил себе, что выполнил основную задачу, полностью остановив эту атаку. И если там осталось достаточно для экспертов-криминалистов, то он, быть может, узнает, что сделал даже чуть больше…

— Вы шутите! — Вук Райкович смотрел на лицо полковника Бригиты Басаричек на своём мониторе. Командующая Национальной полицией была высокой женщиной, с ястребиным профилем, темными волосами и глазами, одетой в перламутрово-серую униформу НПК. В данный момент её глаза светились, хотя выражение лица оставалось сдержанным, словно она боялась поверить собственным известиям.

— Атака была остановлена полностью, господин вице-президент, — сказала она. — Не подлежит сомнению, что все террористы погибли. Что же касается остального, то криминалистам практически не с чем работать. По-видимому, она сама несла один из зарядов взрывчатки, которым они планировали взорвать стоянку на пути назад.

— Но вы действительно думаете, что это была она? — нажал Раджкович.

— Полагаю, это весьма вероятно, господин вице-президент, — ответила она после секундного колебания. — Я снова должна подчеркнуть, что криминалистам осталось не очень много материала. Но информация, бывшая у нас до атаки, гласила, что та будет проходить под оперативным руководством мужчины, которого называли "Ледорубом", но общим руководством занималась сама Нордбрандт. То обстоятельство, что секретарь Грабовач должна была присутствовать лично, по-видимому, сделало это собрание достаточно важным, чтобы Нордбрандт решила, что ей стоит участвовать. Вы же знаете, как она с самого начала делала упор на образе "возглавляющей атаку".

Басаричек сделала паузу, и дождалась кивка Райковича. Как бы он ни ненавидел Агнесс Нордбрандт, и не питал к ней отвращения, никто не мог назвать её трусливой. И как бы ему не хотелось признавать это, её привычка лично участвовать в особенно важных атаках, заработала ей невольное уважение — хоть, конечно, и не восхищение — у некоторых представителей планетной прессы. Он не был уверен, поступала ли так Нордбрандт именно по этой причине, или это было из-за её собственного фанатизма, и это не имело значения. Особенно, если информация Басаричек была верна.

— В любом случае, мы однозначно опознали среди погибших "Ледоруба", — продолжила начальник НПК. — Мы уже знаем, что он был одним из самых главных главарей ячеек. Теперь, когда нам удалось получить его отпечатки, мы смогли идентифицировать его как Юраша Дивковича. Мне печально это признавать, но его отец был убит — вероятно, кем-то из моих людей, хотя возможно это был кто-то из народного ополчения, которое нам пришлось призвать — во время массовых беспорядков на заводе Одак восемь лет назад. Судя по тому, что я узнала про него и его семью, трудно винить его за его гнев. Ещё у него было два брата; оба исчезли сразу после атаки на Неманья-Билдинг, как и он сам, так что, боюсь, через какое-то время мы столкнёмся и с ними.

— Кроме него, однако, мы собрали тела — или, по крайней мере, частичные их остатки — ещё шестерых человек. Одной из них была женщина, и на плёнках, отснятых людьми лейтенанта Будак при слабом освещении, прежде чем всё пошло кувырком, она чертовски похожа на Нордбрандт. Как я уже сказала, она несла мощный заряд взрывчатки, который взорвался во время стрельбы, поэтому самые крупные обнаруженные нами кусочки её тела не особо велики. Всё, что было собрано, передано нашей центральной экспертно-криминалистической лаборатории, но у нас нет таких технологий, какими обладают Звёздное Королевство или солли, а это был мощный взрыв. Потребуются дни или даже недели, только чтобы рассортировать останки по принадлежности. Возможно, мы никогда не сможем уверено заявить, была ли это она или нет.

— Но если это она… — голос Райковича оборвался, когда он представил, какое разрушительное воздействие имела бы смерть Нордбрандт для АСК. Вряд ли это остановит безумцев, которых она наставила на этот путь, но наверняка окажется сокрушительным ударом.

— Ладно, — встряхнулся он, возвращаясь в настоящее. — Сделайте всё возможное, чтобы подтвердить так это или нет, полковник. А сейчас нам надо постараться, чтобы это не попало в прессу. Не хватало только нам сделать голословное заявление, что она мертва, если потом вдруг выяснится, что это не так.

— Вот это, сэр, может оказаться проблемой.

— Проблемой? — напрягся Радйкович, и губы Басаричек недовольно искривились.

— Господин вице-президент, перестрелка длилась недолго, но была вполне… заметной, — пояснила она. — А взрыв ещё более заметным. Всё это привлекло много внимания, включая прессу. По крайней мере три группы журналистов добрались туда даже раньше экспертов. Нашим людям, конечно, было приказано хранить молчание, и отсылать все вопросы к официальным лицам. К сожалению, одним из вопросов, заданных офицеру по связям с общественностью репортером, было может ли тот подтвердить, что среди погибших была Нордбрандт. Так что, похоже, кто-то брякнул им про это ещё когда они появились на месте.

Она снова скривилась, ещё сильнее, и покачала головой.

— Простите, сэр. Я знаю, насколько деликатного подхода требует эта информация, и как важно было хранить её в тайне, пока мы не получим подтверждения. Но, похоже, она уже просочилась. Единственными, кто мог проболтаться, являются сотрудники НПК, и если я выясню, кто это был, заверяю вас, я лично выскажу им, что думаю на их счёт, но, боюсь, ущерб уже нанесен.

— Понимаю, — нахмурился Райкович и пожал плечами. — Что сделано, то сделано, полковник. Если найдёте виновника, дайте ему или ей пару добавочных пинков и от меня, но вы правы. Нам не утаить кота в мешке. Нам придется быть настолько откровенными, насколько можно, при этом подчеркивая, что у нас нет никакой подтверждающей информации. Хотя сомневаюсь, что они прислушаются к нам, — со вздохом предсказал он.