Глава 24

— Миз Зилвицкая, будьте добры, обновите тактический лог, — сказал коммандер Фитцджеральд.

— Слушаюсь, сэр, — чётко ответила Хелен.

Руки её запорхали над клавиатурой, вводя соответствующие команды, хотя и она, и старпом оба знали, что компьютеры резервного мостика уже обновили резервные копии тактического лога автоматически, что происходило каждые пять минут всё то время, пока корабль находился в состоянии боевой готовности. Несмотря на это, устав требовал каждые полчаса делать то же самое вручную. Тактические логи были детальной записью каждого показания сенсоров, каждого действия органов управления, каждого приказа или отданной компьютерам команды, которые хоть как-то сказывались на тактическом положении "Гексапумы". На кораблях, которые как и "Гексапума" могли похвастаться наличием резервного мостика, именно его расчёт занимался поддержанием этих логов в актуальном состоянии, освободив внимание расчёта основного мостика от подобной обузы. На кораблях без резервного мостика их поддержанием занимался один из главстаршин тактической секции. Предназначений у логов было множество, но главным был их последующий анализ Бюро Вооружений и департаментом Оперативных Разработок, подразделениями Флота, на которые была возложена обязанность производить оценку тактической доктрины и внесение в неё требующихся изменений. И в том случае, когда случалось собираться трибуналу, логи составляли ключевое свидетельство происходившего. Именно поэтому в вопросе должного сохранения их резервных копий устав становился чуточку параноидальным.

И, в данном случае, Хелен подозревала, что Фитцджеральд также видел в этом способ держать хотя бы одного из своих салаг занятым хоть чем-то кроме нервного мандража. Что вовсе не обязательно было плохой идеей.

В каком-то смысле, занимаемый Хелен пост вызывал в ней безмерное удовлетворение. Нечасто жалкому гардемарину дозволялось занять на тяжёлом крейсере должность тактика, пусть даже и резервного. Ближайшие несколько пьянящих минут илои часов вся тактическая секция была её — вся её. Ну, её и старпома. И, отметила Хелен с ноткой недовольства, также и Пауло д'Ареццо, если считать подсекцию радиоэлектронной борьбы. Расположенные перед ней клавиатуры и органы управления контролировали всю изощрённую смертоносность огневой мощи крейсера типа "Эдуард Саганами", и она впервые по-настоящему чувствовала всю эту мощь, весь потенциал манёвренности и боеспособности, как будто это было продолжением её собственных мускулов и нервов.

Это было странно, на самом деле странно, отметила она. Хелен участвовала — и хорошо себя показала — в тренировочных симуляциях, в которых была тактиком чего угодно, от ЛАКов типа "Шрайк" или "Феррет" до подвесочного супердредноута типа "Медуза". И в других, где она была не тактиком, а самим "капитаном". Многие из тех сценариев были чрезвычайно — даже пугающе — реалистичными и натуральными. Некоторые из них проходили прямо здесь, на борту "Гексапумы", с использованием резервного мостика в качестве симулятора. Однако ни разу не было у неё такого ощущения слияния с мощью боевого корабля, которое она испытывала сейчас, в прохладной тишине резервного мостика "Гексапумы", все боевые посты которого были заняты.

"Вероятно потому, что на это раз я знаю, что всё это взаправду".

Что, призналась она самой себе, также объясняло, почему её удовлетворение не было совершенно искренним. Поскольку происходящее было подлинным… как будут и её обязанности, если что-нибудь произойдёт с основным мостиком. И как бы маловероятно это ни было, этого было более чем достаточно, чтобы вызвать холодок в груди даже самого отважного гардемарина.

"Разве только, разумеется, этот салага будет полным и законченным идиотом. Каковой, надеюсь, я не являюсь… Что бы там ни говорил временами папочка об обратном".

— Миз Зилвицкая, у меня что-то есть, — тихо произнесла сенсорный техник первого класса Маршалл, и Хелен повернулась к женщине, ответственной за мониторинг данных внешнего пояса автономных сенсорных массивов "Гексапумы". Все они связывались с крейсером только через ретрансляторы, по каналам работавшим со скоростью света, чтобы не дать Бандитам догадаться об их присутствии, так что любая поступившая информация была устаревшей как минимум на тридцать минут, но флотский персонал был привычен к задержкам в поступлении информации.

Сейчас на экране Маршалл ярко мерцала кодовая посылка. Мгновение назад её там не было, а когда сенсорный техник ткнула в неё пальцем, та развернулась водопадом данных.

Хелен склонилась ближе, глаза её расширились.

— Хорошая работа, Маршалл, — сказала она и развернула своё кресло к Фитцджеральду. — Коммандер, мы только что получили подтверждение того, что лейтенант Хернс и капитан Эйнарссон произвели атаку на Бандита Три. Внешний пояс зафиксировал их импеллерные сигнатуры точно в расчётное время и засёк по меньшей мере две мощных серии лазерных импульсов примерно через тридцать секунд после того. Судя по данным об излучениях, получаемым Маршалл от массива, боты и нунцианские ЛАКи начали совместное торможение в максимальном режиме примерно за тридцать секунд до атаки… и после неё Бандит Три продолжает находиться на месте.

— Замечательно, миз Зилвицкая, — ответил Анстен Фитцджеральд.

Это и было замечательно, отметил он, переводя взгляд на экран коммуникатора, который связывал его с основным мостиком. Маршалл и Зилвицкая заметили, оценили и доложили об этих данных на добрых десять секунд раньше, чем весьма подготовленный и весьма опытный персонал БИЦ сумел довести ту же самую информацию до Наоми Каплан. И, что было почти также хорошо, Зилвицкая позаботилась о том, чтобы он знал, что её внимание на эту информацию обратила Маршалл, и о том, чтобы Маршалл знала, что он об этом знает. Разумеется, одной из причин, по которым они оказались расторопнее БИЦ, было то, что они не стали тратить время на перепроверку информации, прежде чем доложить о ней. Но всё равно, это было замечательной работой. Старпом хотел сказать им кое-что ещё, но тут по связи заговорил капитан Терехов.

— Анстен, БИЦ докладывает, что лейтенант Хернс произвела свою атаку.

— Да, сэр, — кивнул камере Фитцджеральд. — Миз Зилвицкая только что обратила на это моё внимание.

— Вот как, да? — улыбнулся Терехов. — Смотрю, старпом, у вас там довольно-таки компетентная команда.

— Да уж, полагаю, не слишком убогая, шкипер, — ответил тот, подмигнув украдкой Хелен и Маршалл, а затем вернув всё своё внимание Терехову. — Не думаю, что у нас есть прямое подтверждение от лейтенанта Хернс. Сэр?

— Нет, но это и неудивительно, — отозвался Терехов и Фитцджеральд кивнул. Спросить не мешало, но ни у ботов Абигайль, ни у ЛАКов Эйнарссона не было возможности попасть напрямую в "Гексапуму" коммуникационным лазером на таком расстоянии — во всяком случае не дав об этом знать Бандиту Один. Однако она могла попытаться воспользоваться одним из массивов в качестве ретранслятора.

— Сенсорные данные изначально были получены массивом из группы "эпсилон", и ретранслированы вокруг периферии системы к одному из массивов группы "дельта" посредством гравитационно-импульсной передачи, — продолжил Терехов, как будто отчасти прочитав мысли страпома. — Группа "дельта" находилась достаточно далеко в стороне, чтобы луч коммуникационного лазера прошёл на безопасном расстоянии от Бандитов. Всё это, кстати, означает, что информации потребовалось больше сорока минут, чтобы добраться до нас.

Капитан выжидающе посмотрел на старпома и Фитцджеральд снова кивнул.

— Что, получается, на пять минут дольше, чем потребовалось бы прямой передаче с Бандита Три на Бандит Один, — сказал он.

— Вот именно. А Бандит Один даже ухом не повёл. Так что есть как минимум шанс за то, что Хернс сумела вырубить связь Третьего.

— Или нанести достаточно повреждений, чтобы вырубить её на какое-то время, шкипер, — указал Фитцджеральд. Терехов поморщился, но не возразил. Не была его гримаса и признаком недовольства Фитцджеральдом; одной из обязанностей старшего помощника было указывать капитану на все разумно возможные альтернативные пути развития событий.

— В любом случае, — продолжил Терехов, — они продолжают преследование, и если ничего не изменится ещё минут сорок или около того, они будут у нас в руках.

— Да, сэр, — опять кивнул Фитцджеральд. На самом деле Бандиты уже были "у них в руках". Скорость, с которой они нагоняли "Гексапуму", не превышала шестнадцати тысяч километров в секунду, а расстояние до Бандитов — пятьдесят две световые секунды. Учитывая то, что максимальная дальность активного полёта ракет "Гексапумы" с места превосходила двадцать девять миллионов километров, а дистанция сократилась меньше чем до шестнадцати миллионов, оба пиратских корабля были уже в пределах досягаемости… и, скорее всего, обречены, если бы Айварс Терехов был готов удовлетвориться простым и недвусмысленным их уничтожением. Что, разумеется, было не так.

— Должен признать, шкипер, — сказал несколько секунд спустя старпом, — что сначала, когда вы изложили эту идею, меня обуревали сомнения. Заметьте, я не мог предложить ничего лучшего, учитывая все шары, которыми вам приходилось жонглировать. Но всё равно опасался, что этот план просто-таки напрашивается на вмешательство Мёрфи. Однако, похоже, на этот раз вы его перехитрили.

— Не забегайте вперёд, — предостерёг Терехов, хотя в глубине его глаз промелькнул азартный огонёк. Но потом его лицо помрачнело. — И что бы ни произошло здесь, всё ещё остаётся чертовски значительный шанс за то, что мы уже убили кого-то из хороших ребят, если хоть кто-то из них оставался на борту Бандита Три.

— Скорее всего, — без колебаний согласился Фитцджеральд. — И мне жаль, если так. Но, шкипер, если бы я был гражданским на борту того судна, я, черт побери, уж точно хотел бы, чтобы мы хотя бы попытались отбить его, даже если при этом рисковал бы оказаться убитым!

— Я знаю, Анстен. Я знаю. И согласен с вами. Что не заставит меня чувствовать себя заметно лучше, если окажется, что я только что убил кого-то из них.

На это Фитцджеральд мало что мог сказать утешающего. Особенно потому, что знал, что на месте капитана чувствовал бы то же самое. Потому, что и так чувствовал то же самое, если на то пошло.

— Что ж, шкипер, — сказал он вместо того с мрачной улыбкой, — в таком случае, полагаю, нам лучше всего сосредоточится на том, чтобы сорвать своё раздражение на мистере "Марсе" и его приятеле.

— Сэр, нас вызывают с Бандитов.

Терехов развернул кресло к лейтенант-коммандеру Нагчадхури и приподнял бровь.

— Только голосом, — добавил офицер-связист.

— Только голосом? Интересно, — Терехов потёр подбородок большим пальцем. На самом деле он ожидал услышать Бандитов намного раньше. Прошло почти двадцать минут с той поры, когда они получили подтверждение информации об атаке лейтенанта Хернс. Расстояние сократилось меньше чем до четырёх с половиной миллионов километров, что было существенно меньше дальности активного полёта ракет хевов, а относительная скорость Бандитов уменьшилась до всего лишь семи тысяч шестисот километров в секунду. Тянули ли время преследователи "Гексапумы" специально, в качестве меры психологического давления, давая экипажу "транспорта" понервничать от сознания того, что они находятся в пределах досягаемости ракет? Тут капитан пожал плечами. — Воспроизведите, пожалуйста.

— Слушаюсь, сэр.

— Транспорт "Неймеген", говорит капитан тяжёлого крейсера "Анхур" Домьер. Немедленно прекратить ускорение и изготовится к стыковке!

Голос был груб, непреклонен, с отчетливым акцентом трущоб Нового Парижа. Он внушал морозящий страх, несмотря на отсутствие открытых угроз. А ещё он был женским.

— Странно, как полагаете, Анстен? — пробормотал Терехов, и старший помощник кивнул.

— Во всех смыслах, шкипер. Это говорит хев, всё верно. Но почему нет видео? И почему она не назвала "Анхур" хевенитским кораблём?

— Может быть, она изображает из себя "обычного" пирата, шкипер, — предположила со своего квадранта экрана Терехова Джинджер Льюис. Капитан коротким жестом предложил ей развить свою мысль.

— Во время моего первого похода в Силезию хевы организовали замысловатую рейдерскую экспедицию. Одной из идей её авторов было сделать так, чтобы она выглядела как можно более похожей на обычные пиратские нападения на наши торговые корабли, — сказала она. — Не может ли это быть продолжением той же тактики?

— Но к чему такие сложности? — вопрос Наоми Каплан не звучал критически. Тактик просто размышляла вслух и Джинджер пожала плечами.

— Тогда одной из их целей было заставить РУФ гадать, кто нам противостоит: хевы или обычная мразь, решившая воспользоваться тем, как война отвлекала наше внимание от Силезии. Но другой — и, на их взгляд, более важной — было не дать анди понять, что хевы действуют на заднем дворе Империи. Они не хотели толкнуть флот анди в наши объятия, создав видимость угрозы имперской территории. Не может быть так, что сейчас они аналогичным образом рассудили в отношении солли?

— Вы имеете в виду, что они стараются не спровоцировать Лигу тем, что наступят на мозоль УПБ в регионе, который те считают своим задним двором? — уточнил Терехов.

— Да, сэр, — механик "Гексапумы" снова пожала плечами. — Заметьте, шкипер, я не вижу причин, по которым им следовало бы об этом волноваться. Экспансию в регион пытаемся произвести мы, а не они, и солли не могут этого не знать. Так что я не говорю, что всё это настолько уж осмысленно, просто это единственное объяснение их поведения, которое приходит мне в голову.

— Ну, им вряд ли удастся заставить кого-либо поверить в то, что они "обычные пираты", имея женщину во главе, — ехидно заметила Каплан. — Слишком многие из настоящих пиратов являются неоварварами из захолустья даже более отсталого, чем Нунцио. Некоторые из них, на самом-то деле, напоминают мне тех упёртых ублюдков с Масады. — Она поморщилась. — Эти идиоты уверены, что никто не может быть круче них, если только не бреется и не имеет тестикул!

— Да ладно, Наоми, — успокаивающе произнёс Нагчадхури. — Женщинам случается становиться пиратскими капитанами. Просто не очень часто.

— И, как правило, женщина, которая командует пиратами, оказывается чертовски более злобной, чем любой мужчина, — согласился Фитцджеральд.

— Верно, — кивнул Терехов. — Однако есть тут кое-что…

— Простите, сэр, — перебил его Нагчадхури. — "Анхур" повторяет своё сообщение.

— Запуск ракеты! — внезапно объявил один из подчинённых Каплан. — Наблюдаю одиночный запуск ракеты Бандитом Один!

Взгляд Каплан метнулся назад к её дисплею. Одинокая приближающаяся ракета горела на нём плавно двигавшимся по экрану красным треугольником, вершиной направленным прямо на "Гексапуму". Тактик пробежала глазами выводившуюся на боковины экрана информацию, расслабилась и повернулась обратно к капитану.

— Шкипер, классифицирую это как предупредительный выстрел, — сказала она. — Ракета идёт с максимальным ускорением. При их базовой скорости это даёт максимальную дальность до выгорания двигателя меньше чем три и две десятых миллиона километров. С учётом геометрии, реальная дальность эффективной стрельбы по нам в момент запуска была чуть больше двух миллионов километров… а дистанция составляла четыре и сорок восемь сотых миллиона.

Терехов кивнул. Если бы "Анхур" действительно намеревался поразить на таком расстоянии обладающую импеллером цель — даже такую неповоротливую, неуклюжую, охромевшую на одну ногу как "Неймеген" — они бы запустили ракету с куда меньшим ускорением, чтобы растянуть время работы двигателя и дать ей возможность преследовать уклоняющийся корабль. Их птичка будет безжизненной и безобидной, когда пролетит по инерции мимо "Гексапумы", что означало, что это было просто грубым напоминанием того факта, что корабль капитана Домьер на такой дистанции мог в любой момент прикончить транспорт, если она так решит.

— Сообщение тоже? — спросил он Нагчадхури.

— Да, сэр. Фактически слово в слово.

— Что ж, — Терехов заставил себя улыбнуться, наблюдая за продолжавшим двигаться в направлении "Гексапумы" значком ракеты, — учитывая, что на корабле нет никого, кто смог бы изобразить правдоподобный рембрандский акцент, думаю, мы пока что просто откажемся отвечать капитану Домьер.

Один или двое членов команды хихикнули, а капитан взглянул на Каплан.

— Присматривайте за ними, канонир. Недовольство нашим молчанием может подвигнуть их к решению запустить что-нибудь с несколько более смертоносным намерением.

— Будет исполнено, шкипер.

Терехов удобно откинулся в командирском кресле и скрестил ноги. Выражение его лица было безоблачным, исполненным уверенности, которая и ожидалась от командира одного из космических кораблей Её Величества. И если в глубине его голубых глаз и пряталось пламенеющее нетерпение, то это никого кроме него самого не касалось.

Хелен изо всех сил старалась выглядеть также спокойно, как все вокруг неё на резервном мостике. Это было нелегко, и она задавалась вопросом, насколько же трудно это было для остальных. Особенно, как она отметила со смесью негодования и невольного восхищения, для Пауло д'Ареццо. Чрезмерно красивый гардемарин выглядел невосприимчивым ко всё туже и туже натягивавшемуся в груди Хелен нетерпению. Единственным, возможно, признаком того, что он разделял испытываемое ею напряжение, было едва заметное сужение его серых глаз, пока он и трое нижних чинов из секции РЭБ, которых лейтенант Багвелл отрядил ему в помощь, наблюдали за дисплеями со спокойной, квалифицированной уверенностью.

С момента первой передачи "Анхура" прошло двенадцать минут. Несмотря на высокую репутацию капитана как тактика, Хелен никак на самом деле не верила, что он преуспеет в выманивании за собой врагов так, чтобы в течение такого долгого времени они ничего не заподозрили. Дистанция сократилась до 586 000 километров — меньше чем до двух световых секунд; до максимальной теоретической дальности действия энергетического оружия оставалось едва восемьдесят тысяч километров — а превосходство "Анхура" в скорости уменьшилось до едва двух тысяч километров в секунду.

"Блестяще, — восхищённо подумала она, хотя во рту у неё было сухо. — Но у этого есть и обратная сторона. Бесспорно, мы заманили плохих ребят именно туда, куда хотели. Что означает, что мы вот-вот войдём в радиус досягаемости энергетического оружия разом двух противников".

Возможные последствия этого вызвали у неё несколько безрадостных мыслей, которые, хотя она никак не могла этого знать, были весьма похожи на мысли, посетившие Анстена Фитцджеральда. Но, хотя она была не в курсе сомнений старпома, Хелен подозревала, что капитан Домьер была ещё менее довольна, чем она, хотя и не совсем по тем же причинам. За последние десять минут или около того голос капитана хевов становился всё грубее, резче и нетерпеливее. Последовали и ещё две ракеты, причем вторая взорвалась — лазерная боеголовка сдетонировала едва в шестидесяти тысячах километров от корабля.

Капитан и бровью не повёл, когда эта ракета понеслась к его кораблю. У Хелен зудели кончики пальцев, её так и подмывало активировать противоракетную оборону "Гексапумы", но капитан просто сидел на месте, наблюдая за приближающейся ракетой и слегка улыбаясь.

— Не в этот раз, — спокойно сказал он лейтенант-коммандеру Каплан. — Она ещё не в таком бешенстве, чтобы прибить курицу, несущую золотые яйца, а стоимость судна вроде подлинного "Неймегена" в несколько раз превзойдёт стоимость любых грузов, которые оно может перевозить здесь, в Пограничье. Она не откажется от этих денег, пока считает, что может подобраться к нам на дальность действия энергетического оружия — или, ради всего святого, достаточно близко, чтобы воспользоваться ботами и абордажными шаттлами — ещё через двадцать минут, и захватить нас неповреждёнными.

Он был прав, но Хелен решила, что никогда не сядет играть с капитаном в карты. Он был слишком…

— Ладно, канонир, — произнёс капитан ровным, будничным тоном, который словно бритвой прорезал сгустившуюся на обоих мостиках тишину. — Задействовать план "Скотобойня" через тридцать секунд.

— Слушаюсь, сэр, — чётко ответила Каплан. — План "Скотобойня" через тридцать секунд. — Она нажала клавишу на своём пульте, и её голос раздался в каждом наушнике по всей "Гексапуме". — Внимание всем, говорит тактик. Готовность к действиям по плану "Скотобойня" по моей команде.

Хелен поняла, что не может оторвать взгляда от индикатора времени, от медленно меняющейся цифры секунд.

"Скотобойня", — подумала она, — название безобразное, но подходящее, если план капитана сработает…"

Она обнаружила, что стресс странно повлиял на её ощущение времени. С одной стороны, она была собрана, отчётливо осознавала происходящее, чувствовала каждую секунду, пролетавшую мимо неё и уносившуюся в бесконечность словно дротик пульсера. С другой же, цифры на индикаторе времени, казалось, менялись невыносимо медленно. Как будто каждая из них плавно вспыхивала, а затем сменялась следующей настолько неторопливо, что она могла на самом деле видеть процесс изменения. Пульс её, похоже, подскочил втрое, однако дыхание следовало размеренными вдохами и выдохами. А потом, внезапно, окружавший её сверхнапряжённый кокон взорвался, выбросив её в мир неистовой активности, когда Наоми Каплан нажала красную кнопку в центре своего пульта номер один.

Кнопка эта запустила только одну команду, но команда эта была только первым камешком в лавине. Она активировала каскад тщательно подготовленных вторичных команд, а каждая из этих команд, в свою очередь, запустила собственный каскад, и события понеслись вскачь.

Импеллерный клин КЕВ "Гексапума" внезапно набрал полную мощность. Главстаршина Клэри резко двинула джойстиком, и тяжелый крейсер кувыркнулся на сто восемьдесят градусов с ускорением шестьсот g. Боковые гравистены крейсера пробудились к жизни; буксируемые платформы РЭБ были отброшены вправо и влево; энергетические орудия выкатились из амбразур, фиксируя гравитационные линзы в образовавшихся в гравистенах "портах"; импульсы радаров и лидаров как бешеные хлысты стегнули оба хевенитских корабля.

Это было худшим кошмаром любого пирата — жирный, беззащитный торгаш, с жестокой внезапностью превратившийся из объятой ужасом жертвы в один из самых грозных боевых кораблей космоса на дистанции, где уклониться от встречи было невозможно… а выжить практически также невероятно.

Переход к состоянию боевой готовности занял у "Гексапумы" четырнадцать секунд. Системы платформ РЭБ ещё только начинали свою работу, но компьютеры управления огнём Каплан уже много часов вели постоянное отслеживание обеих целей. Ракеты в очередях подачи пусковых установок были запрограммированы на три залпа вперёд, а решение задачи стрельбы обновлялось каждые пятнадцать секунд с того самого мгновения, когда Бандиты Один и Два вошли в радиус досягаемости ракет. Теперь же, одновременно с разворотом крейсера, двойной бортовой залп вырвался из пусковых, сориентировался в пространстве и устремился прямо к Бандиту Два.

На такой короткой дистанции они использовали максимальные установки двигателей, а последнее поколение двигателей мантикорских ракет на максимуме развивало ускорение свыше 900 километров в секунду за секунду. Ухудшало ситуацию, с вражеской точки зрения, то, что Бандиты продолжали двигаться ракетам навстречу со скоростью более двух тысяч километров в секунду. Подлётное время не превышало тридцати четырёх секунд, и эти драгоценные секунды ушли у пиратских тактиков на осознание происходящего. Расчеты противоракетной обороны Бандита Два умудрились запустить одну противоракету. Только одну… и та промахнулась. Лазерные кластеры эсминца хевенитской постройки сумели сбить три ракеты с лазерными боеголовками. Остальные — все остальные — прорвались сквозь отчаянный огонь последнего рубежа обороны и детонировали в одно апокалиптическое мгновение, заключив обреченный корабль в огненную сеть, словно сплетённую адским пауком.

Бортовые гравистены эсминца не успели даже моргнуть. Он просто исчез во вспышке термоядерного взрыва реактора, получившего по меньшей мере десяток прямых попаданий.

Но Каплан даже не смотрела на эсминец. Она знала, что должно с ним случиться, и поручила одному из своих старшин отслеживать его судьбу. Если бы, каким-то чудом, эсминец почему-то сумел бы выжить, старшина был уполномочен продолжить ракетный обстрел самостоятельно. Каплан могла это позволить, потому что ни одна из пусковых не была нацелена на Бандита Один… также известного как "Анхур".

Хелен знала, что у неё на глазах происходит блестяще спланированное и безжалостно осуществлённое убийство, а не бой. Но она сама была тактиком, как бы недавно ни началась её работа в таком качестве. Она могла опознать произведение искусства, когда его видела, даже если совершеннейшая жестокость его эффективности вызывала у неё озноб.

Ничего подобного Айварс Терехов не испытывал. Он чувствовал только ликование и мстительное удовлетворение. Эсминец типа "Дефорж" был не более чем раздражающим фактором. Помехой. Врагом слишком незначительным, чтобы беспокоиться о том, чтобы взять его неповреждённым. Крейсер был желанной для него целью — флагман, на котором можно будет найти старших офицеров и важные сведения, которые требовал захватить имевшийся внутри него хладнокровный профессионал. И это радовало капитана, поскольку этот же крейсер — крейсер типа "Марс" — требовал сокрушить имевшийся внутри него мститель. Ничто не должно было отвлекать его от "Анхура", поэтому они с Каплан и спланировали полное уничтожение эсминца, чтобы очистить себе дорогу к крейсеру.

"Гексапума" легла на новый курс, носом прямо на "Анхур". Не так много лет тому назад это было бы самоубийственным ходом, подставило бы широко открытую "глотку" её клина любому оружию, из которого мог выстрелить её враг. Но на "Гексапуме" была установлена носовая гравистена, даже более прочная, чем обычные гравистены, прикрывавшие её борта, а на "Анхуре" ничего подобного не было.

В носовой гравистене "Гексапумы" были порты для двух громоздких гразеров и трёх лазеров, установленных на ней в качестве погонного вооружения. Как и бортовые энергетические орудия, они были мощнее, чем устанавливаемые на линейных крейсерах в начальный период Хевенитских Войн. На самом деле, калибр погонных орудий вырос даже больше, чем бортовых, поскольку теперь, когда КФМ получил возможность всеракурсной стрельбы, им больше не было необходимости делить место с пусковыми установками ракет, а системы управления огнём мантикорского крейсера держали "Анхур" мёртвой хваткой. "Гексапуме" потребовалось ещё двадцать семь секунд, чтобы полностью развернуться — двадцать семь секунд, в которые ракеты, подписавшие приговор Бандиту Два, продолжали мчаться сквозь пространство, а преимущество Бандитов в скорости сократило дистанцию до них ещё на 54 362 километра.

Развернувшись, корабль Терехова развил максимальное боевое ускорение. Он ускорялся в направлении "Анхура" на семистах двадцати g одновременно с тем, как Бандит Один продолжал тормозить на 531 g, и это, тоже, было одной из тех вещей, на которые "Гексапума" не должна была быть способна. Единственным громадным минусом новой технологии носовой гравистены с тактической точки зрения было то, что импеллерному клину, чтобы действовать, требовалось быть открытым с обеих сторон. Когда КФМ внедрял новую систему, ему пришлось принять тот факт, что корабль с поднятой носовой гравистеной не будет способен ускоряться. Флот пошёл на это с радостью, поскольку впервые в истории корабль с импеллерным двигателем получал защиту от смертоносного залпа "в глотку", который был мечтой любого тактика.

Но в Бюро Кораблестроения чувствовали, что смогут добиться большего, и они сделали это в "Саганами-C". Носовую стену "Гексапумы" можно было поднимать в две стадии. Вторая стадия представляла собой исходную стену, которая полностью перекрывала передний аспект клина, защищала от огня любого оружия с любых углов и сокращала ускорение до нуля. Однако первая стадия не была полной стеной. Она представляла собой небольшой круглый щит, диаметром не более чем вдвое превосходящий максимальный поперечник корабля. Тот не защищал от идущих под острыми углами лучей, а лазерная боеголовка на самом деле могла проскочить мимо него, прежде чем взорваться. Но против энергетического оружия одного противника "Гексапума" могла выставить эту защиту прямо между собственным корпусом и врагом… и продолжать ускоряться с полной эффективностью.

Команду мостика "Анхура", как и рассчитывал Терехов, разбил ступор от беспощадно обращённой против них ловушки. Большая часть их мозгов тупо продолжала настаивать, что такого не может быть, но даже те части, что продолжали функционировать, не представляли, что им делать. Тяжёлый крейсер не мог так быстро развернуться. Такой тяжёлый корабль не мог ускоряться таким темпом. И хотя они знали о том, что на тяжёлых крейсерах КФМ устанавливаются носовые гравистены, они ничего не знали о новой технологии. А значит, насколько они могли знать, носовая гравистена "Гексапумы" не могла быть поднята. Но без неё атака нос к корме, погонные орудия против погонных, была самоубийством для обоих кораблей! И всё-таки именно это и делал нёсшийся на них мантикорский псих.

Ещё тридцать одна секунда — тридцать одна секунда, за которые расстояние сократилось на 108 684 километра, а скорость сближения упала до немногим более полутора тысяч километров в секунду — ушла у капитана крейсера типа "Марс" на то, чтобы восстановить контроль над маневрами собственного корабля.

Момент, когда она это сделала, был очевиден. Нос "Анхура" пошёл вверх относительно "Гексапумы", тем самым корма одновременно пошла вниз, поскольку корабль тормозил, нацелившись прямо на мантикорский крейсер. Домьер — если это действительно было фамилией его капитана, гневно подумал Терехов, — явно решила поставить корабль на хвост, подставив погонным орудиям приближавшейся "Гексапумы" только крышу импеллерного клина. Скорее всего, она надеялась успеть развернуться достаточно, чтобы выстрелить бортовым залпом, а потом перекатиться в обратную сторону, чтобы поразить "Гексапуму" в корму, когда они разминутся.

К её беде, расстояние между крейсерами сократилось до 423 552 километров… что было на 50 000 километров меньше дистанции, с которой погонные орудия "Гексапумы" могли пробиться сквозь носовую или кормовую гравистену, которой у "Анхура" не было.

— Открыть огонь, — спокойно, практически буднично сказал Айварс Терехов, и Наоми Каплан ткнула в кнопку как раз в тот момент, когда "Анхур" начал манёвр.

В своей высокомерной уверенности, что они являлись охотниками, команда "Анхура" даже не подготовилась полностью к бою. Только расчёты пусковых установок и полудесятка энергетических орудий полностью задраили свои казематы и были облачены в скафандры, а наружные отсеки, из которых перед боем откачивают воздух, были под давлением и совершенно не были герметизированы. Почти три четверти команды были в обычной рабочей форме, а не в скафандрах, когда "Гексапума" свирепо набросилась на их корабль, и ни у одного из них не хватило бы времени, чтобы что-либо с этим сделать. Время у них оставалось только на осознание того, насколько чудовищно они уязвимы, а затем обрушилось цунами.

Оба гразера и два из трёх лазеров засчитали себе прямые попадания. Не повезло Бандиту Один в том, что у их импульсов, двигавшихся со скоростью света, ушло 1,4 секунды на то, чтобы долететь до него… а его разворот начался как раз вовремя, чтобы луч одного из гразеров прошёл выше тяжело бронированной оконечности и попал прямо в небронированную крышу основной секции его веретёнообразного корпуса.

На такой дистанции, неослабленные гравистеной, энергетические орудия "Гексапумы" могли выпотрошить супердредноут. Что они сделали с жалким тяжёлым крейсером, было просто неописуемо.

Кормовая оконечность "Анхура" раскололась. Тяжёлая броня, броневые структурные элементы, узлы импеллера, силовые кабеля, погонные орудия, массивы сенсоров — всё разлеталось вдребезги, разорванное и искуроченное, словно сделанное из папиросной бумаги. Сверхпроводящие кольца накопителей энергетических орудий взорвались вулканическими вторичными взрывами коротких замыканий. Отсеки кормового импеллерного кольца оказались беспощадно разгерметизированы, сверхпроводящие накопители один за другим выплескивали запасённую энергию, а неистовый удар "Гексапумы" проникал всё глубже и глубже. Сквозь внутренние бронированные переборки. Сквозь орудийные казематы. Сквозь погреба. Сквозь жилые отсеки, столовые, посты борьбы за живучесть, отсеки систем жизнеобеспечения и шлюпочные отсеки. Прежде, чем его ярость оказалась исчерпана, огонь "Гексапумы" прошил центральное веретено на треть его полной длины. Бортовые орудия получили удар сбоку, где их не прикрывала мощная броня корабля, поскольку создатели корабля считали, что с такого направления импульс энергетического оружия просто не может прийти. Вдоль центрального вихря разрушений прокатилась ещё одна волна неконтролируемых разрядов и вторичных взрывов, а кормовой термоядерный реактор сумел завершить аварийное отключение за долю мгновения до того, как отказала бы ненадёжная система удержания плазмы "Тетеревятника-Три".

Поражённый крейсер завалился набок, его кормовое импеллерное кольцо не функционировало полностью, клин колебался, задняя половина корпуса не была прикрыта гравистенами. Одним ударом, затратив на это меньше шести секунд, КЕВ "Гексапума" и его капитан Айварс Алексович Терехов убили на месте тридцать пять процентов экипажа корабля, и ранили ещё девятнадцать процентов. Тридцать один процент бортовых орудий "Анхура" были уничтожены. Его максимальное ускорение упало более чем вдвое. Он потерял сорок семь процентов гравистен, все задние альфа— и бета-узлы, и паруса Варшавской. Вдвое сократилась генерируемая им энергия, его кормовые массивы сенсоров и радаров управления огнём были уничтожены, и почти две трети тактических компьютеров самопроизвольно отключились из-за всплесков напряжения и вторичных взрывов.

Ни один корабль в галактике не мог пережить подобное и продолжать бой, неважно какие мотивы могли быть у его экипажа, чтобы избегать сдачи в плен.

— Вражеский крейсер! — взвывший в наушнике Терехова голос больше не был груб и непреклонен — он был искажён чистейшим, неприкрытым ужасом. — Вражеский крейсер, мы сдаёмся! Мы сдаёмся! Не стреляйте! Ради всего святого, не стреляйте!

На какое-то мгновение в арктически-голубых глазах полыхнул ужасный огонь. Приказ продолжать огонь рвался у Терехова наружу, неся с собой солёный вкус крови и горечь скорби по погибшим, взывая об отмщении. Но потом эти глаза закрылись. Терехов стиснул зубы, и на мостике "Гексапумы" повисла тишина, нарушаемая только голосом капитана "Анхура", умолявшим о пощаде.

А потом Айварс Терехов открыл глаза и ткнул пальцем в сторону Нагчадхури. Связист нажал кнопку и сглотнул.

— Микрофон включён, сэр, — сипло произнёс он, а Терехов резко и неровно кивнул.

— "Анхур", — произнёс он голосом, который был холоднее космоса за пределами корпуса "Гексапумы", — говорит капитан космического корабля Её Величества "Гексапума" Айварс Терехов. Вы немедленно отключите свой клин. Вы отключите все активные сенсоры. Вы приготовитесь принять мою абордажную команду. Вы не будете оказывать им сопротивления ни в каком виде до или после того, как они поднимутся на борт вашего корабля. И вы не будете очищать память ваших компьютеров. Если вы хоть в чём-нибудь отклонитесь от этих инструкций, я вас уничтожу. Это понятно?

Не один из членов команды его собственного мостика нервно сглотнул, распознав полную, ледяную искренность его обещания. Капитан "Анхура" не могла видеть его лица, но ей это и не было нужно. Она уже видела, на что он способен.

— Понятно! Понятно, капитан Терехов! — немедленно заявила она, в ужасе выпаливая слова так быстро, что они были почти неразборчивы. Почти. — Мы поняли!

— Хорошо, — очень, очень тихо сказал Терехов.